The best nightmare.

Маленькая комната традиционного японского домика у берегу моря сейчас таила в себе тишину. И вовсе не потому что солнечные лучи ещё не тронули остывший за ночь песок, а сумерки некогда растворившие в себе островок начали удаляться шлейфом тёмно-синего цвета. Перед открытым нараспашку окном, склонившись и сгорбившись сидела одинокая мужская фигура, пока его руки медленно макали острое, напоминающее копье перо в чернила. Когда же остриё коснулось тонкой бумаги, преодолев путь от сосуда со смолистой жидкостью до записей без единой капли, мужчина начал водить пальцами с правой стороны, оставляя аккуратным почерком буквы, что соединялись в слова, а слова в предложения. Эти предложения всегда имеют своё собственное значение для каждого человека, будь это одна фраза или целая книга. Написанием которой сейчас и занимался бывший член Портовой Мафии. Мысли мужчины были всё так же ясны, будто это не он просидел всю ночь за написанием одной страницы. Но бешенный поток сюжетных разворотов, слипшихся воедино реплик разных персонажей с визуальными образами давали о себе знать, так как буквально через минуту после написания первого столбика пятидесятой страницы парень остановился, пытаясь расчистить свои мысли от ненужного хлама. Молча просидев несколько минут в борьбе с собственными мыслями, начинающий писатель сдался под их напором и оставил все принадлежности аккуратно лежать на столе, предварительно закрыв черновик с уже высохшими иероглифами и только после этого вернув перо в чернила. Глаза недавно глядевшие в упор на деревянный столик, кажется только сейчас сфокусировались и заметили пространство вокруг себя. Пыль летавшая мелкими крупицами по комнате падала на поверхность книжной полки, расположившейся на всю длину стены справа от местонахождения усталого Сакуноске. Вся мебель в виде трёх книжных полок разных размеров, настенных часов постукивающих свой ритм, напоминая о невозвратимых минутах нашей жизни и что следует дорожить каждой секундой неумолимо уходящего дня, старого магнитофона оставленного прежними хозяевами в виде подарка, а по факту просто забытым, словно вещь вовсе не расценивалась как антиквариат. Однако Ода принял проигрыватель и с почтением поставил на низкую тумбочку подле стола, где он днями и ночами работал над своей первой книгой, заодно включая единственный диск который нашёл его друг - Анго, что помогал ему прибираться в день заезда в новую хижину. Мелодия плавно расплывалась по неубранной комнате, заполняя тонкие стены дома своим мягким звучанием. Мужчине так и не удалось узнать что это за песня и кто является исполнителем. Но он был уверен в том, что это более современная группа. Хотя сам не знал почему, ведь в музыке, да и в общем в творчестве он никогда не был силён. Он не разбирался что сейчас популярно, какие жанры существуют и именно поэтому его всегда выручал Осаму в этом деле. Парень был младше Одасаку на 5 лет, был молод и практичен в обществе. Даже на прошлой работе мальчишка являлся одним из Исполнителей, пока мужчина крутился в «низах». Иронично, учитывая внутренний мир Дазая в котором он утонул, а если же туда совался простой смертный, то был высокий шанс недопонимания и гарантия того, что эта вечная не заполняемая пустота преследовавшая и являвшаяся частью парнишки поглотит вместе с собой и человека рядом с ним. Но это не работало на Сакуноске, что был полной противоположностью упомянутого парня. Ода знал чего он хочет, каким хочет себя видеть и чувствовать. Он чувствовал себя полноценным человеком, а его моральные принципы коих он всегда придерживался делали его хорошим. Он выполнил собственное обещание - начать новую жизнь. Он ушёл из Мафии, больше никогда не убивал и воплотил в реальность мечту в виде написания книги. Одасаку, как его любил называть Дазай, был хорошим человеком. Он никогда не избегал вышеупомянутого, наоборот единственный кто приблизился к пониманию природы шатена. Дазай будто олицетворял фразу: «Горе от ума». Правда или нет, но Одасаку мог так описать отношения младшего с внешним миром. Из долгих анализов в голове мужчину вывел звук приближающихся шагов, которые перешли из спешившей походки в бег, заставляя прогибаться под своим весом старый паркет из тёмного дерева, что издавал противный скрип. Топот был лёгким и чересчур быстрым для того же Анго, поэтому Ода уже понял кого стоит ожидать. -Помяни чёрта. -Ну же, Одасаку, кто так встречает своего давнего лучшего друга? В дверях стоял высокий для своих лет парень с бинтами на всём теле, его лицо светилось в предвкушении чего-то, а заговорщический тон в голосе выдавал коварные планы. Ну так, по крайней мере, считал сам Сакуноске. На деле же Дазай специально не скрывал своё заведённое поведение, но решил ещё поиздеваться над своим старым другом. -Одасаку, как ты думаешь почему люди так часто слушают музыку? В чём её сакральный смысл? Ведь в мире полно разных вещей и развлечений, но куда не посмотри 90% людей не могут и дня прожить без неё. И мужчина прекрасно понимал - сколько не ломай голову, а ответ будет кардинально отличаться от настоящего. От того ответа, который скажет именно Дазай. -Им это нравится, нужен ли здесь какой-либо смысл? Одасаку не пытался копнуть в суть вопроса и напрягать свои и так уставшие мозги. Дазай уже успел заметить чем друг занимался всю ночь, поэтому сжалился над ним. Хотя, в любом случае он бы дал ответ с первого раза только ему. Ведь Дазай и сам плохо спал, пока не ушёл из Мафии. Да, его до сих пор преследовали кошмары основанные на его жизненно опыте, а засевшее глубокое чувство скованности от неизвестных эмоций не давали ему расслабиться. Но несколько бутылок выпивки и даже он забудет про это. -Ты не пытался! Ладно, потом поиздеваюсь над мозговыми процессами Анго. Усталые, но заинтересованные глаза мужчины вцепились взглядом в говорящего, он слушал его внимательно. Ему на самом деле хотелось узнать, что скажет этот необычайный парень в этот раз. Многим он казался надоедливым и назойливым, но… Однажды увидев человека за маской, Ода более никогда не смог смотреть на Дазая поверхностно. Его внутренний мир и вечные страдания никогда не затмятся какой-либо из тысяч масок. Дазай может теряться в этих масках, думая что одна из них навсегда плотно засела на его фарфоровом лице, однако одна простая истина никогда не перестанет существовать, даже при вечной лжи. «Вещь не перестаёт быть истиной от того, что она не признана.» - эта мысль прозвучала в голове писателя, когда он сам впервые осознал Дазая. Ему всегда казалось, что люди просто напуганы глубиной юного мафиози, поэтому не могут принять правду. Человека страшит то, что ему непонятно. Забинтованный парень заметил долгие размышления его друга, поэтому воспользовался этим дабы приблизиться к нему с обворожительной улыбкой и наклониться прямо перед небритым лицом. Его глаза чуть сузились, заставляя бледные блики вовсе пропасть из омута собственных очей. Этот взгляд пугал. Многие испытывали животный страх, ощущая его направление на себе, пока мурашки пробегали по коже. Сердце падало в область желудка, а в носу предательски щипало от накатывающихся слёз безысходности. Хищник уже схватил свою жертву, ему не надо было тревожиться по этому поводу. Он просто наслаждался этим моментом, будто впитывая все смешавшиеся воедино эмоции. Он питался этими ощущениями, ведь всё остальное подавлял в себе. Это безвыходная ситуация, где их ждёт собственный конец без надежды на последние слова. Пусть даже это так, для Одасаку это было иначе. Ему не было страшно или неприятно, он наблюдал за Дазаем как за обычным человеком. Его мысли, привычки, действия и эмоции побуждающие их сделать. - Всё и ничего. Человек может не понимать себя, свои чувства и эмоции. Может считать, что он далёк от всего прекрасного и не заслуживает даже глядеть на искусство, не говоря о личных прикосновениях с прекрасным. Избегать этого. Однако на всех действует принцип соблазнения запретного плода, а если мы говорим о музыке как об искусстве, то все мы рабы её. Она пленяет, нет, она освобождает в нас то, что мы себе не можем позволить в обычной ситуации. Люди включают грустную музыку, чтобы пожалеть себя и прожить бурю внутри них. Они включают весёлые песни, танцуя в своих комнатах, ведь никто не видит их в момент уязвимости. Они отключаются от своих проблем, социального мира и собственных мыслей, в которых скорее всего творится полнейший хаос, который они не могут разобрать. Либо наоборот включают музыку будучи совершенно занятыми или апатичными, не понимая чего хотят и ради чего слушают эту мелодию. Но все ведь хотят продолжать быть, ощущая опустошение от бренной жизни и всех бессмысленных и смыленных действий с планами? В моменте настоящем, когда протекает сама жизнь, а не её плоды и зарождения. Когда мы проживаем то, что происходит сейчас. Необязательно наличие мыслей, друг мой! Музыка - наслаждение, она же и зависимость. Музыка - это всё! Люди видят себя в музыке, находят себя и разрешают непозволительному случаться с их жизнью с её помощью. Это на самом деле невероятный феномен, связанный с химическими выделениями человека и физическим звучанием волн от любой песни. Ты ведь знаешь исследование про ассоциативный способ воспоминаний с помощью чувств? К этому прибавляется факт того, что наш мозг не имеет временных ограничений. Большинство людей могут прожить любое время, лишь слушая ту самую мелодию. В музыке истина самого человека и его эмоций. Есть в ней огромное преимущество: она может, не упоминая ни о чём, сказать всё. Люди прячутся, ищут себя в ней и растворяются, пока их тело всё ещё дышит. Они придают музыке огромное значение, ведь сознание не даёт делать людям то, чего жаждет душа. Дазай остановился, закончив своё объяснение и наблюдая за реакцией друга, чего жаждал увидеть с самой ночи, когда его посетили данные размышления. Он не хотел просто хвастаться перед ним, он любил специально выбрасывать разные фразы и мысли людям ниже интеллектом или тем, кто не сдерживал свои эмоции, давая им полную свободу в проявлении. Чего не умел сам Дазай. Одасаку же не был гением в обычном интеллекте, но эмоциональный интеллект был дарован ему с рождения. Он понимал собственную сущность, разбирался в других персонах, его интуиция и эмпатия были ключом к разгадке человека. А вечное самокопание и внутренний анализ развивали его навыки общения и понимания до нового уровня. Он был удивительным человеком. Самым цепляющим, что ни странно, было в Сакуноске - честность. Она пробуждала в нём прямолинейность со всеми, но люди не видели его грубым, они чувствовали что он искренен и не имеет скрытых побуждений. Он не был святым, мужчина просто делил мир на добро и зло. Он взвешивал свои поступки, видел мораль в каждом действии, при этом всегда искал и создавал справедливость. Если у него и был выбор, то он делал его, лишь точно зная, что оно принесёт плоды доброты. Он поступал как хороший человек. И старался жить эту жизнь, соответствуя этим моралям. Для Осаму он мог быть… вдохновляющим. Нынешний друг оправдал давно затухшую надежду, что хоть кто-то поймёт его, даже если не так как он представлял себе. Дазай искал людей, кто может сравниться с его интеллектом, понять его и принять. Сакуноске же ударил прямо в его суть. - Я и вправду удивлён, что ты думал о музыке. Хотя ты разбираешься в ней, поэтому мне стоило ожидать этого. Однако, мне кажется, что музыку выбирают по душе. Это не просто химические элементы, это явно что-то большее чем наш разум и сознание. Ода встал со своего места, заставляя Дазая сделать шаг назад, выгибая корпусом в танцевальном движении. Мужчина повёл затёкшей шеей в сторону, от чего раздался громкой хруст костей и отошёл к двери, наверняка задумываясь о завтраке. Дазай же стоял на месте, отвечая на замечание друга. - Я сам не слушаю песен, так как предпочитаю оставаться в прекрасной тишине, вслушиваясь в окружающие меня звуки~ Ложь. - Но знаешь, проходя мимо разных кафе или прислушиваясь к исходящим из чужих наушников звукам, я понял что современные песни не так плохи! Не лучше конечно старых, как в баре. Бар под названием «Люпин» являлся любимым местом троих друзей, где они встречались после работы, ожидая друг друга, а после рассказывая о том как прошёл их день. Хотя чаще всего их разговоры протекали в философском русле, если конечно они вовсе не молчали, просто наслаждаясь приятной атмосферой бара и компанией людей, где каждого которых могли назвать «другом». - В итоге ты мне не сказал, что это за пластинка. Уставшие глаза направились в сторону шатена, что держал в руках небольших размеров коробку под диск, а на ней была надпись исполнителя: «Cigarettes After Sex». Неординарное название и может быть это группа, по крайней мере так раздумывал сам мужчина. Из-за попытки приглядеться у Сакуноске начали неприятно колоть глаза от сухости, ведь сидя всю ночь в плохо освещённом месте и выводя каждую букву, при этом приблизив своё лицо к рукописям могло привести не к лучшим результатам в плане зрения и здоровья. Дазай заметил и это. Именно поэтому он подхватил магнитофон, заранее убрав круглый диск неизвестного музыканта, направился к двери из комнаты. - Пошли~ - Куда? - Тебе пора просыпаться! О, Анго! Возьми-ка. Видимо обладатель рыжеватых волос и вправду устал, так как не услышал прихода своего второго друга, на которого Дазай нагрузил старый и тяжёлый проигрыватель, сам освобождаясь от любой работы. - Э-это что, Дазай?! - Одасаку, возьми диск. Мы обязаны прослушать эти песни, что специально подготовлены мной! Ну же Анго, ты так полысеешь раньше положенного~ Пока некий спор молодых людей, а скорее ворчание парня работавшего на госслужбу, происходил на фоне, то мужчина уже подошёл к своему столу и аккуратно взял упакованную пластинку, проведя большим пальцем по перечню песен. Его глаза зацепили последние три названия : “K.”, “Apocalypse”, “Sunsetz”. - Ода, пошли. Этот парниша явно не отстанет от нас, пока мы живы. В это время Дазай нарочно быстрым шагом прошёл мимо Анго, слегка задев того плечом. Бедный работник чуть не уронил магнитофон, от чего ему пришлось наклониться вперёд, заодно подгибая свои колени дабы минимизировать урон в случае падения огромного антиквариата. Он неловко и спешно двигал руками, чувствуя скольжение вещи и в итоге сумел правильно их расположить, ощущая как создал опору для проигрывателя. Он мученически отдышался, будто разрешил мировой заговор или пострадал от нападения группировки эсперов. По его ощущениям это и было явью. Трое молодых мужчин наконец-то вышли на берег, чтобы встретить рассвет. Не нужно упоминать то, как Анго успел протереть собой пол и выслушать лекцию и получить диагнозы от младшего друга, чьи слова поддержал Ода. Дазай снял тёмные классические туфли, что уже замарались пылью, а передняя часть была покрыта царапинами, указывая на неаккуратное хождение парня. Он провёл взглядом по песчаной поверхности, находя место для магнитофона и заставив Анго положить на то место проигрыватель. Хилый на вид мужчина избавился от груза, облегчённо вздохнув, буквально сбросив с себя несколько килограмм. Осаму не обратил на это внимания, уже достав виниловую пластинку и поставив её в аппарат. Медленный темп музыки начал тихо воспроизводиться, разливаясь своим звучанием по необъятным окрестностям берега, чей конец был виден лишь вдалеке, в отличие от его оппонента - моря. Яркое солнце начало восходить, освещая своими золотистыми лучами очищенный песок и тёмные силуэты зданий в деревушке, отбрасывая от них контрастные тени на всё ещё холодный после ночи асфальт. Ветер блуждал по всему берегу, россыпью кружа песок в хаотичном ритме, заодно разгоняя ночные тучи в неизвестном направлении, но куда подальше от солнечной погоды здесь. Маленькие волны, показывающие время отлива после ухода лунной ночи, бились о грозные скалы, что веками стоят напротив жилых домиков, пропадая под песочной глубиной. Чайки же низко летали, ударяясь белыми крыльями о гладкую поверхность прозрачной воды, чей голубоватый цвет отражал в себе бескрайнее небо. Морской бриз исходил от воды, гонимый ветром прямо в сторону парней. Двое из них уже были по колено в воде, так как Дазай начал нечестный бой против Анго, обрызгав его с ног до головы. Тот же не стал терпеть, поэтому попался на провокацию младшего, начав прыскать в него водой в ответ. Ода не остался в стороне, его поманил Осаму, взглядом дав понять план нападения и захвата жертвы. Мужчина поняв, сразу же залез в воду к парням, подойдя к Анго со спины и начав щекотать его. Тот же попытался возмутиться сквозь страх и накатывающий от их действий смех. -Вы играете грязно! Что и следовало ожидать- Но ему не дал договорить забинтованный юноша, чьи руки уже умело творили махинацию в виде щекотки по бокам худого туловища. Так и прошло время. Мужчины уже обсыхали на песку, пока пострадавший больше всех брюнет сидел на полотенце, расположившись на песке возле проигрывателя. Он вслушивался в текст песни, где слова неспешно плыли по течению музыки. Дазай же стоял прямо перед уже вставшим солнцем, смотря на воду, которая уже успела прилить так, что им пришлось расположиться ближе к деревянному дому, чтобы не промокнуть и не намочить любимые вещи. Именно поэтому Анго сейчас нежился в тёплом полотенце, которое он заслужил после всех испытаний только наставшего утра. Карие глаза градиентом переливались на свету, что было несвойственно для обычно тёмных очей, редко таивших в себе отражение обычного освещения или бликов от сильных эмоций. Его и так волнистые волосы до этого намокли на половину длины, благодаря чему они сейчас будучи высохшими стали в разы пышнее и буйнее. Хотя очаровательность парня от этого не пострадала, увеличившись в разы с таким видом. Его аккуратный нос, азиатского типа миндалевидные глаза, тонкие розоватые губы украшали бледное лицо, куда падал желтоватый вперемешку с оранжевым цветом луч солнца. Оно его грело, одаривая своими тёплыми лучами всю планету, включая Осаму Дазая, который не хотел существовать на этой Земле. Его противоречивый взгляд переместился на окно, откуда был виден Сакуноске. Мужчина вновь сел за написание очередной страницы своей книги, где он мог показывать людские взаимоотношения, чувства и эмоции. Одасаку любил людей, детей и помогать человечеству. Он - добродетель. Его глаза впервые за долгое время так сверкали от переполняющих душу чувств, которые он испытывал от представлений в его голове различных идей и воспоминаний о людях и сиротах, несмотря на усталость в его теле. Он не спал всю ночь, но он успел прожить тысячу сценариев. Ода был значением слова «перфекционист», именно поэтому он мог работать неделю лишь над одной страницы, но вывести её до идеала. Его большие руки впились в перо так, будто от этого зависела чья-то жизнь. Его действия были аккуратными, он старался делать всё идеально в плане работы, пока его отросшие волосы спадали ему на глаза. И даже это ему не мешало, ведь он был более чем сосредоточен на поставленной цели. Сакуноске был настроен серьёзно и об этом говорили его сведённые к переносице брови, оставлявшие следы на коже. Его взгляд, что сфокусировался только на бумаге перед собой, не замечая прекрасного утреннего вида. Его уши слышали только тишину вокруг себя, не фильтруя звуки и слова песни, что звучали достаточно громко прямо перед распахнутым окном. Дазаю нравилось наблюдать за людьми, в особенности за теми кто эмоционален. Но больше всего его интересовал Одасаку, что был стереотипным добрячком из фильмов про боевики, однако он и вправду удивлял своими принципами жизни и прямыми ответами, будто это не он только что раскрыл внутренний мир человека, которого встретил в первый раз за свою жизнь. Мужчина умел разделять и понимать этот мир с людьми в нём на плохое и хорошее. Сакуноске и вправду интересная личность. Парень вышел из собственных размышлений и решил предложить ему и Анго выпить вечером втроём, как обычно. Его мысли резко прервал появившийся рядом Одасаку, что сейчас стоял напротив парня. Секунды было достаточно, чтобы Дазай осознал всю суть происходящего. Секунды было достаточно, чтобы вновь разбить склеенные воедино осколки воспоминаний. Он уже знал, но тянул резину в собственном направлении. Твой выбор принёс много боли. -Дазай, тебе пора проснуться. Его прервали так же резко и ощутимо, словно сбросили руку человека, державшегося за обрыв из последних сил и старавшегося осмыслить всю свою жизнь, ощутившего борьбу за ещё один вдох и переворачивающую всё наизнанку чувство страха смерти и понимания, что ты ещё не готов прощаться с ней. Но отличие было лишь в том, что это Дазай был человеком, который сам отпустил руку с обрыва. Он понимал намного больше, чем другие. Однако сейчас он не знал настоящих мотивов и побуждений, которые привели его до данной точки сна. Он не понимал зачем остался здесь дольше положенного, нет, на кой чёрт он вообще разрешил себе это. Эти слова ударили, словно гром среди ясного неба, а желанная давняя реальность стала ночным кошмаром. Глаза, чей цвет напоминал плодородную почву на ухоженных полях, распахнулись в неподдельном удивлении. Но они выражали в себе не только очевидный шок. Страх. Призрачный оттенок осознания того, во что человек не хочет верить. Осаму как никто другой знал, что глупо отрицать факты. Он понимал, что случится и каково будет после этого. Парень сделал свои ставки, прожил никогда не существующие воспоминания и теперь по-честному платится за минутные секунды счастья с Одасаку. Плата - боль. У боли есть пороги, но человек может привыкнуть и к этому, даже если она сжирает его изнутри, не оставляя после себя каких-либо признаков раннее существовавших положительных эмоций. Но ведь Дазай не считал себя человеком, так какого же тебе на самом деле? Плевать. Эта ситуация ничего особо и не значила для него, он любил испытывать новые методы, пробы и методики. Эта ситуация была лишь экспериментом для тебя. И вновь ты врёшь. Эта губящая внутри человека надежду ситуация. Человек намеренно бежит от безжалостной реальности, от её боли из-за соприкосновения с нежеланной действительностью, которую никогда не хочется принимать. От неё хочется скрыться, на неё хочется злиться и кричать во всю глотку, разрывая свои лёгкие от несправедливости. Бить стены до крови на костяшках пальцев, уничтожать всё на своём пути. Делать всё, но лишь бы не встретиться с глазу на глаз с собственным настоящим. С этим поистине страшным осознанием, что жизнь не будет прежней. Что настоящее - это твой ночной кошмар, воплотившийся в реалию твоего бытия. Вечная боль, которую невозможно заглушить любыми масками, алкоголем и способами самоубийства. Боль, что стала твоей обыденностью, но ты её ощущаешь. Тебе не становится легче, ты просто привыкаешь таскаться с ней, ведь понимаешь - здесь нет выхода. И этого не лучше. Она тебя убивает изнутри, мучает настолько сильно, что тебе приходится занимать себя всеми угодными земными развлечениями с бесконечным потоком людей в твоей жизни, это всё для сохранения собственного рассудка. То чего он желал больше всего на всём белом свете, обернулось для него худшей болью. Реальность ставшая ночным кошмаром и худший сон ставший его спасением. Но спасение ли это? Он не понимал этого, но он и вправду боялся. Ведь подсознание его работало, как и у других людей. Нет худшего для человека, чем проснуться в его опустошённом настоящем после обретения вновь утерянного счастья во сне. Это было больно всегда и сейчас оно усугубилось, по новой вонзаясь в израненное слабое сердце, словно проверяя самого себя на прочность. Ты ведь сам об этом мечтал, ты ведь хотел этого. Ты заранее знал последствия, так почему всё так же несчастен? Нет худшей боли для человека, чем вернувшееся иллюзией счастье. Он ведь всегда считал себя себя человеком за кулисами, который не играл, а наблюдал как создатель этих сцен. И он чертовски умело управляет собственными эмоциями, так же искусно, как владеет чужими чувствами. Дазай понял. Его решением было лишь промолчать. Он не строил слепо иллюзий, он не хотел больше никакой драмы в его жизни. Он хотел покоя, лучше всего - вечного покоя. Если однажды он нашёл принятие в одном человеке, то покоя он никогда не знал. Было много мыслей. Он никогда не рассуждает на темы прошлого, никогда не задаёт и не отвечает на вопросы: «Что если бы…». Нет, такого никогда не было. Даже если разум говорит нет, то ещё державшееся на боли сердце кричало «Да!». Ему хотелось сейчас остаться здесь вместе с Одасаку и Анго и навсегда запереться в этом вечном сне, где его принимают и понимают таким какой он есть. Только сейчас он вновь услышал звучание такой знакомой песни. Её строчки специально поджидали парня, ударяя его в самую потерянную душу, где не осталось свободного места для очередной боли. Но не было разницы для того, кто настолько закрывался от собственных ощущений, что не замечал как уже утонул внутри. «Got the music in you baby, Tell me why». Хотелось выпить коньяк со льдом внутри в форме сферы, с которым он вечно игрался, а Одасаку наблюдал за этим как за самым занимательным развлечением во всём мире, пока Сакагучи смотрел на них с осуждением, пытаясь скрыть явную улыбку за серьёзным поведением и речью о глобальных проблемах Японии. А в итоге сдаться под их напором и начать ныть о загруженной работе в пьяном состоянии, затем вспоминая со стыдом об этом, пока для Дазая это было бы очередным поводом потехи над близким другом. Ему хотелось остаться здесь навсегда всего лишь на минуту. Но это превратилось бы в вечность. «You’ve been locked in here forever..» Он взглянул в глаза Одасаку, чьё лицо оставалось невозмутимым. И всё-таки, оно смягчилось с начала этого кошмара. Глаза пристально наблюдали за каждой мышцей на лице Осаму, стараясь вычитать любую эмоцию. Мужчина смотрел и в саму душу, заглядывая в её потайные уголки, где чернота пожирала собою любую первозданную невинность человеческой Сущности. Дазай знает слишком хорошо как прятать свои эмоции и управлять ими в моменте, поэтому он не заплакал на этот раз даже перед Одасаку. Его защитная реакция, работавшая на всех остальных людей, сейчас не показалась на лице в виде улыбки или огоньков в глазах. Он не махал руками, активно жестикулируя, он не пытался сгладить суровую правду. Это сон. Дазай не стал скрывать от проницательного друга того, что он обычно прячет ото всех. Осаму глядел в упор в знакомые глаза, больше не ища ответов на вопросы, которые он и так знает. Парень не хотел тратить неумолимо идущие секунды на пустые дела и фразы. Их взгляды говорили о многом, но это лишь для них. Оно и останется между ними. Все желанные слова, что никогда не будут произнесены вслух. Все разделённые воспоминания, что изжили себя давным давно и они об этом знали. Дазай хотел сказать так много, что ни одна фраза не вышла из его рта. Поэтому он молча продолжал смотреть на Одасаку, который был так близко, но тронуть его больше не удастся. Почувствовать живое тепло родного тела друга - казалось уже чем-то сверхъестественным. Недосягаемым мечтанием прежних дней и чувств. То же самое происходит по просмотре на Луну. Она близка, подняв руку ты можешь зажать её в кулаке и лишь представлять какая она на самом деле, однако ты никогда не прикоснёшься к ней в реальности. Мир вокруг так же остановился, не было слышно громкого оклика чаек, летавших над водной гладью. Невозможно было увидеть других жителей столь, вероятно, уютной деревни, над которой светило жаркое солнце, а голубое небо призывало радоваться очередному дню. Не было видно силуэта одиноко сидящего Анго, который отвернулся от двух мужчин и смотрел вдаль, рассуждая о чём-то своём. Для них это было реальностью, но для Дазая это было ненавистной иллюзией. Потухшие глаза не переводили своего фокуса внимания с Сакуноске, который становился более расплывчатым. И даже так его присутствие ощущалось сильнее всего настоящего. Будто это Ода был настоящим, а весь остальный мир фальшивкой. Они говорили с помощью взгляда и никому никогда и ни за что не узнать о чём думают умы этих мужчин, о чём горюют их разрушенные сердца, как сильно они чувствуют общую связь, которую они разделили вдвоём, привязав жёлтую ниточку на запястье каждого. И вечности им не хватит для того, чтобы узнать или устать друг от друга. Их связь была на ином уровне, взаимное понимание и принятие сущности с их устройствами друг друга давало им опору и доверие в их дружбе. Они стояли здесь и прямо сейчас, Дазай мог бы бросить всё и пойти вместе с Одасаку к Анго, чтобы они прогулялись по маленькой деревне, наслаждаясь новым образом жизни. Но это было давным давно предрешено, если не судьбою, то самими личностями. - Прощай, Дазай. Роковые слова произнесённые для одного Осаму стали последней рукой, поддерживающей хрупкий мир сновидения. Недавно видневшееся море исчезло, растворяясь во тьме сознания, которая распространялась со скоростью света, захватывая яркие пейзажи природы и всех остальных декораций. Этот мир разрушался точно так же, как и остатки души Дазая. Его сознание активно, но статус души давно неизвестен и не имеет никакого значения для него самого. Он заметил мелкое движение вдалеке, где раздались последние слова песни: «And you just can’t say goodbye». Это был Анго, обернувшийся и смотрящий прямо на Дазая. Не было видно его черт лица или чёткости намокшей одежды, являвшейся работой Дазая буквально несколько минут назад. Зато парень заметил длинную тоненькую нить, связавшую руку Осаму с Анго. Она же была серого цвета и сейчас оборвалась, исчезая так же быстро, как была оборвана их связь в настоящем мире во время предательство одного из трёх друзей. Нитка рассыпалась, отправляясь в рабство темноты подсознания. Тихий голос раздался в самой голове шатена, поэтому он услышал последние слова его друга - Анго. - Прощай, Дазай. Это прозвучало вовсе не с жалостью или присущей ему обыденностью, а скорее являлось прощанием человека, знавшего что их пути расходятся и хотевшего показать своё глубинное отношение к персоне как к той роли, которую он уже сыграл и тем самым повлиял на его жизнь. Важность роли определяют эмоции человека, которые он прожил благодаря актёру. Они ещё встретятся, но их отношения поменяются безвозвратно. Как и ожидалось, Анго тоже был поглощён разрушающей всё приятное тьмой. Осаму отвернулся, напоследок взглянув на Одасаку, который ни на шаг не отходил от Дазая и их прежнего местоположения. Рыжеволосый и сам понял какой вспыльчивый у него характер, если он побежит за шатеном, то больше не отпустит его. Но желание того, чтобы Дазай жил и понял сам ради чего ему стоит ещё оставаться на этой бренной планете перевешивало всю болезненно скребущуюся скорбь и собственный эгоизм. Хотя Одасаку никогда не был эгоистом, если это касалось человеческой души и жизни. И пожелания лучшей жизни с понятием хорошего и плохого были его последними словами в настоящем мире. Эти слова были адресованы лишь Дазаю. Вкус расставания стал горче чем можно было ожидать, оттого солёные слёзы могли пролиться градом, но шатен решил пойти на поводу неизвестных ему эмоций и сказать то, что он не успел в прошлый раз. В настоящий последний раз. Сейчас для него не значило, если этот Одасаку был фальшивым воображением его больного сознания. Это был Одасаку и этом всё сказано. Он нарушит для него систему собственного бытия, он разрушит свои границы и перейдёт непозволительную черту, как это делал для него в прошлом . Только для Одасаку. - Если бы не ты, то меня никогда бы не назвали хорошим человеком. Это же были последние слова Дазая, которые произнёс здесь и сейчас, навсегда отворачиваясь от Сакуноске. Но он чувствовал и знал без взглядов, что мужчина улыбнулся одобряющей линией его предложению. Эта улыбка, тёплая словно летнее солнце после вечной зимы, была адресована Дазаю. И вновь же полное значение этого простого предложения останется только между ними, однако Ода так и не смог скрыть человеческую гордость за Осаму Дазая, в котором никто не видел простого смертного и не мог увидеть целостные изменения сквозь пелену своего мировоззрения. Ода и без прощальных слов верил в парня, который сделал многое за прошедшие годы. Мужчина знал это с самого начала их встречи, он увидел в безжалостном Исполнителе Мафии того человека, который сможет поменяться и помочь хорошим людям. И как назвать персону помогающую доброй стороне? О собственных изменениях забинтованный паренёк не знал и не ощущал, при этом он не сомневался в своём лучшем друге и его проницательности. Дазай знал, что Ода уже распознал его достижения и изменения. Так зачем же он сказал это вслух из всех возможных вариантов прощальных слов? Дазай всегда желал признания Одасаку. И всегда получал это. Жёлтый цвет нити превратился белый, намекая на чистый лист книги жизни. Она разорвалась от Одасаку, давая Дазаю свободу уйти из сна. - Молодец, Дазай. «When you’re feeling low, I will be there too.» Яркий свет больничной палаты ударил прямо в глаза парня, только очнувшегося после двухдневной комы. Дазай открыл карие очи, пытаясь распознать происходящее и место в котором он находился. Зрение было расплывчатым, не позволяя даже взглянуть нормально на обстановку комнаты. Резким осознанием его ударили в голову и сердце, заставляя широко раскрыть сонные глаза. Он ощутил неприятную боль, что осела где-то на дне тела. Парень даже не мог понять болит ли это физическая корка от многочисленных побоев и синяков или же это была его душа, похороненная собственным владельцем. Но он почувствовал колики в носу, пока в глазах мешалась солёная пелена от прибывших слёз. Длинными пальцами шатен дотронулся до упавших от его действий капелек, как бы убеждаясь в том, что он на самом деле застал собственный плач. Доказательство эмоций. Доказательство прощания с Одасаку. Смешавшиеся непонятные по своей природе эмоции, которые он никогда не мог разобрать в самом себе, как разбирался в чужих сердцах со стопроцентной точностью. Болело сильно, будто проткнули каждую частицу тела, предварительно сделав его тело уязвимым ко всем прикосновениям жестокого мира и людей в нём желавших ему зла. Он отряхнул накопившиеся слёзы, вытирая все мокрые следы об одеяло. Мужчина поднялся на локти, а затем уже сел в нормальное положение, заодно оглядываясь по помещению уже вернувшимся чётким зрением. Прямо перед его койкой стоял стул, на котором сидел Доппо, а с него медленно спадали очки, ведь мужчина перекрестил руки в которых находилась излюбленная зелёная тетрадь и не отпускал её. Справа же находилось огромное окно, откуда вид выходил на маленькую улочку между больницей и офисным высоким зданием. Птицы приятно чирикали, сажаясь на подоконники нижних этажей домов и построек. Солнце всё так же светило, только всё это было реальностью. И сейчас мужчина обратил внимание на наушники, что спадали с его ушей. Они были воткнуты всё это время и в нём играл его плейлист. Это не озадачило кареглазого, но заставило вновь остановиться и погрузиться в воспоминания недавнего сна, который он считал лучшим кошмаром и страшнейшим сном за всё этом время. Это объясняло действия происходившего во сне и то, что он слышал строчки песни до самого момента пробуждения. Правая рука сжала телефон, а нечитабельное выражение лица не спадало. Дазай не обращал внимания на острые боли в теле, отдававшиеся после каждого его движения. На душе ему было в тысячу раз хуже, если он всё ещё мог считать себя человеком, а не сосудом носящим в себе воспоминания минувших дней и гениальные мозги с сознанием. Он медленно закрыл глаза, а в темноте разума появился чёткий образно Одасаку. Его спокойные глаза и безусловное принятие в них, его грубоватые черты лица с щетиной на остром подбородке. Невыразительный голос, что басом произнёс: «Прощай, Дазай». Фраза таившая в себе невообразимое количество смысла и скрытых от глаз чувств. Тяжёлые камни лежавшие по всему телу из-за повторно пережитого расставания с погибшем лучшим другом давали о себе знать, стоило только воспроизвести эту фразу. Но стальное звучание веры вместе с мягкой и уединённой похвалой от Одасаку били куда сильнее, чем что-либо до этого. Нет человека не заплакавшего от мельчайшего проявления любви в её самом правдивом значении, когда ты чувствуешь всем своим существованием бесконечное принятие и заботу, что идут из глубин души другого человека, решившего поделиться своей искренней частичкой с тобой. Любовь - сильнейшее лечение и жесточайшее убийство. И Дазая убили дважды. Жесточайшим способом, оставляя после себя океаны крови, способных заполнить собой несколько планет. Горе утраты не сравнить ни с чем, словно человек живший в вечной пустоте обрёл абсолютное всё. В случае Осаму: Одасаку - Луна, Дазай - путник. Он блуждал как потерянный путешественник в неведении мира вокруг, все звёзды на небе отвернулись от него и он остался в кромешной тьме. Но Ода заполнил небо собой, освещая Дазаю правильный путь и ведя его за собой в ту жизнь, где он называться хорошим человеком. И эту Луну забрали у него. Будь это солнце, которое светило для всех. Но оно никогда не светило Дазаю, Солнцу всегда было плевать на Дазая, как и отвернувшимся от него звёздам. Причина по которой шатен смотрел на солнце, не избегая его лучей и ощущая впервые его теплоту, пронизывающую холод в его сердце и теле - Одасаку. Сакуноске был рядом. Сакуноске был в этом мире, так почему же Дазай не должен ощущать тепла солнца, когда рядом находится его спутник. Потоку мыслей помешал высокий голос, что громко разнёсся по палате. - Дазай-сан, вы очнулись! В комнату вошёл подросток с белыми волосами и тревожным видом, он выкрикнул предыдущие слова, тем самым разбудив бедолагу на стуле. Блондин чуть не обронил свою блокнот, но быстро исправил ситуацию и презентабельно встал перед шатеном. - Ты, идиот, чем ты думал?! Я забыл, что у тебя совсем мозгов не осталось, ибо какой дурак полезет прямо под грузовик посреди опустошённой улицы! Не хотел боли, вот теперь лечись. Ворчащий голос спровоцировал головную боль Осаму, но тот не подал виду и уже вошёл в обыденную роль суицидника-раздражителя. Парень скорчил невинное лицо, непонимающе уставившись на коллегу. - Но, Куникида, он мчался так быстро! Я мог просто не среагировать, а вас никого не было рядом! Мужчина напротив тяжело выдохнул, потирая свою переносицу и значительнее успокоившись. Его низкий голос зазвучал достаточно тихо, но чётко. - Я знаю, что ты всё это рассчитал перед тем как сбросился на машину. Ацуши всё услышал, но решил не придавать этому значения, стараясь найти отговорку как делали остальные члены ВДА. Хотя его явно до сих пор преследовал вопрос, а зачем Дазай вообще всё это делает. Дазай лишь похлопал глазами, показушно надевая наушники и громко ставя следующую песню в плейлисте. Он прикрыл глаза и начал бодро подпевать под песню, уже абстрагировавшись от обладателя очков, которого сейчас удерживали вошедшая медсестра и Ацуши. «When you go away, I still see you.» В самом деле Дазай слушал ту же группу, что и во сне, ловя уже прозрачные силуэты друзей и пейзажей, что удерживали его от соблазна отсоединить подключенную к нему аппаратуру и капельницы. Для Осаму Дазая самым страшным была жизнь без его лучшего друга, ставшего ему спутником, и по совместительству хорошего человека - Одасаку.