California Love

      США закончил все дела в Белом доме на сегодня и наконец-то пришёл в свою резиденцию. День выдался утомительным, долгим и довольно безрадостным. Штаты даже не созванивался с Россией, хотя подобные звонки стали нечтом вроде традицией у этих двоих. Отпуск явно сблизил их. Но и до звонков американцу вечером не было — он заполз в кровать, выключил свет и уснул крепким сном.       Во сне он даже не ворочался. Но видел там он кое-что интересное. США стоял посреди вымощенного белой мозаикой коридора, который простирался вдаль. Его освещали тусклые лампочки. В глазах всё расплывалось, а в ушах звенело. Оставалось идти вперёд. Штаты так и поступил. Медленным шагом он направился прямо. Спустя несколько секунд послышался чей-то голос. Кажется, это был СССР. Грубый и суровый тон навис над США: «Он всегда возвращается в одно и то же место день за днём, вглядываясь в произошедшее так, словно это было вчера. Он явно осознаёт, что делает уже не первый десяток лет. В тот день он стал другим: в нём что-то надломилось. Он создал орудие массового поражения и пока что стал единственным, кто его применил. Мы бились бок о бок очень долго, пусть потом он и высадился в Нормандии, а я шагал на Берлин. А потом Нюрнберг. Но уже я видел в его глазах предательство и желание прожать красную кнопку. Он держит Европу в долларовой сети, дёргает за ниточки, распускает руки… Сейчас ни о какой нашей дружбе речи и быть не может, ведь он сам подписал её смертный приговор».       Долгое преодоление коридора закончилось одной лишь дверью, которую надо было открыть. Потом показался ещё один коридор в полной темноте. Тут с характерным звуком засветилась дверь рядом. США зашёл в неё. Посреди комнаты, на диване, сидели Великобритания и Франция конца восемнадцатого века. «Оглянись» — одновременно сказали родители. Сыно послушался и тут же вылетел из комнаты, а захлопнувшаяся дверь ударила его по щеке.       Затем засветилась вторая. Пришлось зайти и туда. А там сидел Российская Империя, который поднял голову и серьёзным взглядом посмотрел на США. — Что же ты делаешь, друг… — спросил сидящий, закрыв глаза и взяв рукой себя за лоб. — Я строю такую же империю, как это делал ты, — ответил Штаты. — Не такую же, — грозно посмотрел Российская Империя на США, и последнего отнесло назад, а дверь захлопнулась.       Зайдя в другую засветившуюся дверь, Штаты увидел… Своего брата в коричневом мундире. КША ехидно улыбался во все зубы. — Ты? — судорожно спросил США. — Я здесь, братец, — прошептал конфедерат. — Ты… ты нереален! — А если наоборот? — КША набросился на брата, но тот ударил его по лицу кулаком и, оттолкнув ногой назад, выбрался из комнаты.       Выползая, США захлопнул дверь ногой с характерным звуком. Он уже предполагал, кто восседает за следующей дверью. Открыв её, американец убедился в своей догадке. Посреди комнаты, на диване, сидела Японская Империя, положив ногу на ногу и словно ожидая Штаты. — А вот и ты вновь. Что ж, присаживайся, поиграем, — сладкоголосо подозвала японка. — Ну, привет, — сказал США и приблизился к ней, но тут же почувствовал, как его лёгкие заполняет ядовитый газ. Американец тут же выбежал и вздохнул с облегчением.       Пошла следующая кошмарная дверь. Сглотнув, США отворил и её. В комнате сидел СССР. Штаты похолодел изнутри. Союз сидел неподвижно и лишь взглядом сверлил сознание своего врага. Спустя несколько секунд СССР стал постепенно подниматься со стула, и тут Штаты покинул комнату и прижался к двери спиной.       И снова дверь. За ней сидели Вьетнам, Камбоджа и Лаос. Они втроём сидели на полу, обняв колени руками и опустив голову вниз, и не двигались. Однако внезапно их лица обратились на американца, и на них играли гримасы двадцатилетней войны. Эти содомические физиономии начали светиться, а их обладатели принялись подниматься в воздух, словно демонические существа. И тут США захлопнул дверь, выбежав.       За следующей дверью был Куба. Он закуривал сигарету и исподлобья глядел на американца, как Ленин на Буржуазию. США стоял по стойке смирно и не дёргался одновременно. — Ну, как идут твои дела? Как твоя империя доллара? — судорожно спросил Куба. — Ты сам всё прекрасно видишь, дружочек. — Ты скотина. — И что? Это неважно: важно, что ты жалок, — с этими словами США наспех вышел.       И ещё одна дверь. Внутри комнаты, на полу, согнувшись, сидела Афганистан. Между ней и США расположилось огромное стекло. Афганистан встала и посмотрела на американца. Тот стоял, как вкопанный, и во все глаза глядел на сломленное лицо женщины в Хиджабе. Та ударила по стеклу, и оно разлетелось на мелкие кусочки, а некая ударная волна выбросила США обратно в тёмный коридор.       Затем двери закончились и появилась одна одинокая вдалеке. Штаты нехотя поплёлся туда. Ноги лениво и безразлично волоклись в сторону прохода, голова пухла непонятно от чего. В уши полился адский рокот. И внезапно по обеим сторонам появились стёкла, в которые через секунду начали тарабанить остальные страны, которые получили ущерб от США. Индонезия скалился и пытался разбить стекло. Йемен царапала панель. Иран ритмично била кулаками по стеклу. Панама, разделённая на две половины, стонала от боли. Но расстояние до двери было преодолено. Штаты сглотнул и отворил её. Впереди кромешная темнота. Но вдалеке показался тусклый свет, который всё приближался и приближался. США удалось разглядеть, что же там такое, или, вернее, кто же. На него на сверхсветовой скорости неслась Россия, держащая в одной руке керосиновую лампу, а в другой — топор. За долю секунды она занесла орудие правосудия над головой США, и американец судорожно раскрыл глаза.       «А-а-а, мама!» — жалобно вскрикнул тот и в ту же секунду подпрыгнул на кровати, отбросив одеяло. Он огляделся: всё вокруг как обычно. В комнате темно, смутно различима мебель и лунный свет, пробирающийся в комнату через жалюзи. «Дерьмо…» — повторял США. Сон после такого кошмара не шёл, пусть дурных сновидений было уже и так чрезвычайно много, и США запоминал чуть ли не каждое из них в мельчайших подробностях. Но такое случается впервые…       Штаты метнулся в ванную. Он умылся и посмотрел в глаза отражению в зеркале над раковиной. С полминуты внимательно вглядывался, будто в надежде увидеть там ответ на некий неимоверно важный вопрос. Так и не преуспев в этом деле, он вздохнул и плеснул в лицо пригоршню холодной воды. Как ни пытался он себя убедить в том, что на этот раз это всего лишь расшалившиеся нервы, это не давало ровным счётом ничего. В мозгу вновь звучали обрывки каких-то переживаний, не складывающиеся воедино, отзвуки ничего не говорящих имён и это всепоглощающее ощущение… чего-то неотвратимого, заставлявшее каждый раз вскакивать с постели в холодном поту и вслушиваться в глухие удары мечущегося в панике стареющего сердца. Он достал телефон и открыл телеграм. Все были оффлайн, так как спали, однако Россия была в сети. Недолго думая, США зажал кнопку быстрого набора. Ответили уже после второго гудка: — Слушаю, — раздался бодрый голос, хотя Штаты и полагал, что в третьем часу ночи даже стоящая всё время на ногах Россия должна спать. — Привет, Россия, это я. Извини, если разбудил, — для вежливости сказал США. — У меня уже утро, ну да ладно. Что-то случилось? — Да нет, ничего, просто на душе неспокойно. Кошмар приснился жутчайший просто… — А, критические дни начальства, — Россия так называла подобные случаи в жизни стран, вроде неё или того же США, — А про что хоть кошмар? — Да двери какие-то, окна, тёмные коридоры… — кое-что США умолчал. — Ну, бывает. Все ж мы люди.       Они созванивались так по шесть раз в месяц. Но сегодня впервые ночью, после «пустого кошмара» одного, но разговор часто шёл о пустяках, никогда о произошедшем. Период, когда они, будто на собрании анонимных политиков, поочерёдно пытались передать те ощущения, что оставались после пробуждения, был пройден ещё пару десятилетий назад. Каждый уже точно знал, каково всем остальным, а потому оставался только пустой трёп. Каждый нашёл себе какую-то отдушину, не одно, так другое. Просто вместе было легче, хотя и за прошедшие годы уменьшился процент их сближения. Но сейчас он может значительно возрасти. Будет ли так? — Слушай, я тут хочу организовать саммит G20 в Сакраменто. Нам пора вновь хоть как-то, худо-бедно, договориться об общих правилах экономической игры. В конце концов всё может быть, а усугубляющийся протекционизм и ширящиеся торговые войны делают такие попытки необходимыми, — говорил США, когда оба стояли у окон своих резиденций. — В конце концов мы самые массовые экономики мира, а мировую экономику нужно поддерживать хотя бы в здоровом состоянии. — Именно так. — Да уж, пожалуй, — Россия посмотрела в окно на утреннюю и уже оживлённую Москву, — Я тогда пойду, наверное. А то дел с утра невпроворот. А ты спи, дружок. — Окей, удачи там. Спасибо за такой умиротворяющий диалог. И доброго утра, Рос. — Не за что! Сладких снов, США. И пусть ты не увидишь ни одного кошмара за всю оставшуюся жизнь!       На этом оба одновременно бросили трубки. Тёплый разговор обо всём и ни о чём затянулся вплоть до рассвета в американской столице. Штаты с окровенелыми от недосыпа глазами посмотрел из окошка Белого дома. За небоскрёбами восходила вездесущая колесница Гелиоса и поджигала своей кромкой горизонт. Всюду уже зажигались окошки: кто-то то спешил в зал или в парк на пробежку или выгул своего четвероногого друга, то в детский садик, школу или на работу, то куда-нибудь ещё. А кто-то просто не спал всю практически ушедшею ночь. Например, глава всего этого. «Дьявол…» — тихо ругнулся американец и пошёл досыпать оставшиеся три часа драгоценного времени сна.