Последняя воля

      Форд положил свою голову на плечо юноши, томно вздыхая. Его руки проходили по земле, вырывая мелкие травинки и складывая их в небольшую кучку от нечего делать. Полное мрака небо над ними открывало вид на свои бескрайние просторы с тысячами белых звезд, среди которых Форд все еще продолжал высматривать те «дополнительные», которые они забросили на мировой небосклон. Можно было бы придумать новые созвездия…        Не было даже намека на ветер, что уж говорить про посторонний шум. Сейчас в Лесу было неестественно тихо и спокойно, поэтому Стэнфорд решил воспользоваться выпавшей возможностью и отдохнуть хоть немного. Не задумываясь, он продолжал играть с Уильямом в их игру:        — Я начну. Я люблю самостоятельность и с детства у меня не было полидактилии.         — Нет, —процедил сквозь стиснутые зубы Уильяма, поворачиваясь к Форду и наделяя его прожигающим насквозь взглядом. Мрачное выражение лица за несколько секунд — пугающе быстро, — сменяется обольстительной улыбкой.        — Стэнфорд, ты всегда так упрям, да? — шепчет Уильям, мягким прикосновением, напоминающее ласковое, кладя руку на чужую щеку.        — Ты так и не дал отве… — вместо продолжения из него вырывается рваный вдох, когда Форд ощущает теплое дыхание, касающиеся его лица. Кровь приливает к лицу, а ученый замирает ничуть не хуже статуи в заброшенном храме одноглазого бога. Золотые глаза напротив смотрели на него через полуприкрытые веки. Точнее, на его губы.        Это постоянно сбивало с толку. Стэнфорд, мастер невозмутимости в угрожающие для жизни события, по новой терял хватку от слишком личного жеста Уильяма. Тот делал это специально, верно?        — Нет уж, сейчас мой черед, — промурлыкал Уильям. Форд не нашел в себе сил — и желания, — возразить. — Мои глаза золотые и… твоя семья мертва.        Лицо Форда исказилась гримасой ужаса, вопреки тому, что сначала он вовсе не обратил внимания на пугающие нотки в словах Уильяма. То, что произошло следующим, вызвало у него гораздо больший шок, снеся всю робость и смущение как ураганом.        Глаза Уильяма сменили свой цвет на зеленый.        И Уильям сделал это намеренно.        — Что из этого правда, Гений?        — Нет… Подожди, нет, ты шутишь… не может быть! — Форд вскрикивает и вскакивает с земли, ощущая необъятный страх в центре груди. Не было смысла паниковать, это наверняка просто шутка… Но сейчас Уильям был страшнее его самого жестокого кошмара, а чувство было такое, что на счету каждая секунда.        — Пойдешь проверить, Стэнфорд? — хмыкает он, оставаясь лежать на земле и смотря на человека над собой вверх тормашками. — Ничего, я подожду.       И ученый начинает бежать. Форд сам не понимает, куда бежит и что делает, однако почему-то он уверен, что бежать нужно именно в этом направлении. Лес кажется мрачнее по мере того, насколько глубже в него заходит Стэнфорд. Черные ветки снова превращаются в когтистые лапы всевозможных тварей, но они сейчас для Форда не имели ни грамма важности. Толстые стволы деревьев неприступными стенами мелькают по сторонам, пока Форд не перестает бежать. Он ничего не видит, но в то же время видит все, и главное — без единого лучика света. Даже звезды, по велению неведомой силы, были скрыты за сгустившимися тучами. Ветер стал подниматься.        Посчитать, сколько времени прошло, было невозможно, но к этому моменту Форд уже был перед хижиной. Ветер пронизывал до нитки, заставляя невольно дрожать от каждого своего порыва. Макушки деревьев качались из стороны в сторону, что иногда казалось, ещё чуть-чуть, и они отломаются от основания.        Форд забегает в хижину, распахивая скрипучую дверь, и останавливается на пороге. Весь дом выглядел пустующим, потрепанным и тусклым, как будто его никто не посещал годами. По крайней мере, так бы подумал любой другой человек, но не Пайнс, который с легкостью узнал среди старинных вещей свои старые записи тридцатилетней давности, разбросанные по углам стеклянные пирамидки, холсты с чертежами и развешанные по доске напоминаний желтые стикеры. Это была больше не хижина чудес, а его дом.       Где-то в подсознании он хотел сделать шаг вперед, но тело, что не удивительно, не слушалось. Окна раскрывались настежь порывами ветра и с такой же силой захлопывались обратно, неприятно ударяя по ушам. Шторм обещал быть сильным. Однако не столь это так волновало Форда, как оглушающий, тихий звук падения чего-то… Он быстро опускает взгляд себе под ноги, видя, как кубик с бесконечными гранями медленно катится возле него, пока, в результате, не замирает окончательно. Часы на стене издали решающий «тик», и пространство заполнилось ярким светом на мучительную секунду.        Способность видеть все же возвращается, пусть и с трудом, нежелательной болью отзываясь в голове. Тогда Стэнфорд осознает, что уж лучше бы он ослеп, чем увидел это.        Его семья, его родные, находились перед ним, но что-то было не так… Стэнли с опущенным взглядом сидел на велосипеде, который был прикреплен к какому-то незнакомому механизму, что явно не внушал ни доверия, ни какого-либо спокойствия. К колесам вели цепи, прикрепленные к соседней стене и проходящие над тумбочкой поблизости. Мэйбл сидела на полу подле вышеупомянутой конструкции, склонив голову и вытянув руки. Форд был не уверен, но звуки, вырывающиеся со стороны близняшки, напоминали всхлипы… Диппер же стоял вдали от всех, в углу, покачиваясь из стороны в сторону и что-то напевая себе под нос. Холодок пробежал по спине ученого.       — Вы живы, слава богу… — выдохнул Форд, сам не понимающий теперь, почему он так переживал. Он криво улыбнулся уголком губ, делая шаг вперед и останавливаясь. Под ногами что-то прокатилось вперед.        Кость с бесконечными гранями.        Форд сразу потянулся к ней, пытаясь схватить и предотвратить очередное возникновение чего-либо, но не смог сдвинуться с места. Конечности как будто сковала какая-то сила, неподвластная человеческим возможностям.        — Черт возьми! Нет! — дернулся он, не смея отвести глаз от останавливающегося кубика. Теперь даже нельзя было разобрать, страх перед предстоящим лишил его возможности движения или и вправду паранормальные силы.        Докатившись до колеса велосипеда, кость останавливается, а сменяющиеся на постоянной основе грани наконец определяют свое положение и зажигаются. Именно после этого происходит то, чего Форд так боялся все это время — ситуация выходит из-под контроля… Стэнли, который, видимо, не контролировал себя на самом деле, начинает крутить колеса велосипеда. Механизм срабатывает, запуская находящиеся на тумбе лезвие крутится и направляться к нему. Цепь едет как по конвейеру, сбрасывая вниз пилу… А затем раздается леденящий душу крик, когда лезвие вонзается в пол перед Мэйбл, забрызгав все пространство вокруг себя алой жидкостью. Оно должно было быть остановлено руками близняшки, но там больше не было рук. У Мэйбл больше не было рук. И она плачет. Протяжно, громко воет, когда кровь растекается вокруг её дрожащей фигуры. После этого Мэйбл рухнула на пол.       Кровь в жилах леденеет при этой картины и ужасающих звуках, что издает Мэйбл. Стэнфорд в силах заметить дополнительные появившиеся звуки только потом, когда его брат начинает двигаться на велосипеде явно не так, как должен двигаться нормальный человек. Что-то из этого вообще было нормальным?        Стэнли давится и кашляет, запрокидывая голову и падая спиной назад. Его руки беспомощно дергаются, когда он хрипит из последних сил нечленораздельные слова:        — Иди… от… Уильям…       — «Идиот», серьезно?! Твое последнее слово — оскорбление? Я надеялся на объяснения! — закричал Форд, не контролируя себя, даже перебив брата.        — Это было не оскор… — но Стэнли не договаривает. Его голова запрокидывается ещё дальше назад. И, о боже… Нет… Она не запрокидывается, а буквально отваливается прямо сейчас, держась лишь на задней части шее. Тело Стэна рухнуло на пол. Как так Форд не заметил того, что его брату перерезали горло? Стоило ему отвлечься на Мэйбл и…        Стэнфорд почувствовал иррациональный гнев, почти невозможный в такой ситуации. Почему-то девичий плач сейчас казался как никогда раздражающим, глупость брата — полностью выводящей из себя, а безмятежное молчание Диппера как никогда неуместным.         — Ты разочаровал меня, — вдруг послышался голос того, кто все это время молчал. Глаза ученого остекленели, как будто это — было последним, чего он ожидал от Диппера.       — Что?        — Это все твоя вина! — закричала за ним Мэйбл, пытаясь спрятать лицо в свои руки, которых не было на месте…        — Это из-за тебя случился Странногеддон...        — Из-за тебя Билл пришел в наш мир!        — Это ты во всем виноват!        — И в этом — тоже! — завопили двое разом. Мэйбл повернулась к нему, показательно поднимая предплечья. Диппер тоже развернулся в его сторону, тыкая пальцем вперед.       — Н-нет! Подождите, вы не понимаете, мне...! — но Форд не продолжает. Весь гнев, недоверие и шок заменяются на животный страх. На него смотрели две пары глаз: одни принадлежали Мэйбл, а вторые, несомненно, Дипперу, однако Стэнфорд точно помнил, что глаза его внучатого племянника никогда не горели желтым.        — Билл, — словно проклятие сорвалось с его губ, руки затряслись в бешеной дрожи.        — Ненавидишь собственную семью, Пайнс?        — Я не!… — его обрывает легшая на рот черная ладонь, эффективно заткнувшая начавшуюся речь.         — Ты не — что? Ты не можешь возразить? Ты не можешь не согласиться со мной?        Форд отрывает руку от своего рта и кричит:       — Никогда в жизни, Сайфер!        Это было последним, что он смог произнести без преград, ведь в следующий миг все его тело связывают демонические, чересчур длинные черные руки, снова перекрывая рот, но в этот раз не давая свободу телу.        — Это твоя вина, Стэнфорд Пайнс, — преспокойно произносит голос, одновременно принадлежащий и Дипперу, и Биллу. В ответ раздается лишь протестующую мычание, на что демон хмыкает.        — И ты знаешь это, — подводит он, делая шаги к человеку в путах.        Руки Мэйбл, на которые Форд сейчас боялся даже смотреть, неожиданно зашевелились, как если бы обрели собственный разум. Они неуклюже поползли в сторону мужчины, отталкиваясь пальцами от пола и цепляясь за его одежду. Нежелательные мурашки прошли по спине Стэнфорда. Он зажмурился, чтобы не видеть происходящего, но, похоже, сделал это зря. Руки близняшки сомкнули пальцы вокруг его шеи нечеловеческой хваткой.         — Ты обрек беду не только на себя, но и на свою семью, на весь мир, — слышится голос снизу. Почти странно то, что Билл, даже находясь в довольно слабом человеческом теле, все равно умудрялся вести себя так, как будто это не мешает контролировать ему всю ситуацию и смотреть сверху вниз на Форда, как на какого-то жучка.        Форд кашляет, ведь воздух начинает подходить к концу, а эти шутки уже перестают быть смешными — как будто они когда-то были такими. В глазах появляются разноцветные блики всего радужного спектра, которые Форд неосознанно складывает в треугольные силуэты. Он извивается, пытаясь выбраться из мертвой хватки, вертит головой по сторонам, но ничего больше не помогает…        Все исчезает перед носом только тогда, когда ему уже кажется, что смерть стоит за его спиной, занеся секиру.

***

      Форд судорожно вскакивает с постели, хватаясь за горло двумя руками и пытаясь набрать в легкие так много воздуха, сколько вообще способен вместить в себя человеческий организм… Опять кошмар, причем Форд не знал, чего сторониться больше — участия Сайфера в нем или его собственного поведения в этом сне. Руки трясутся, быстро потирая лицо и пытаясь разбудить своего владельца окончательно. Было чертовски холодно — редкость для лета в Гравити Фолз, поэтому Форд сразу перевел взгляд на открытое окно. Уже стемнело. Насколько сейчас поздно?        Только проснувшись окончательно и нацепив на нос очки, он обнаружил, что ручка двери неестественно — как будто это вообще могло быть «естественным», — дергается. Форд поднялся с постели, становясь на голубой ковер и пытаясь сделать себе более презентабельный вид за пять секунд. По попытке восстановить собственные воспоминания перед отключкой он выяснил, что, вернувшись домой, едва ли дошел до душа на ногах, а после — сразу завалился в кровать. Если он ещё не забыл ничего важного. Мышцы болели, а полученные за последние дни раны жгли под кожей, но Форд упрямо решил не обращать на них внимание.        За дверью его терпеливо ждала Мэйбл, прыгая на месте от внутреннего энтузиазма, хотя при виде дяди та заметно усмирилась.        — Эм… Дядь Форд? — произнесла она неуверенно.       — Прости, Мэйбл, я довольно устал и…        — Тебе приснился кошмар? — как-то по-своему сочувственно раздалось снизу. Форд даже не думал, что прочитать его поведение так легко, и все, что из него вырвалось — был подтверждающий теорию девушки вздох.        — Всё в порядке, дядя Форд! Не грусти, сегодня мы сможем по-настоящему развлечься! — Мэйбл обняла его своими руками, что Стэнфорд ощутил непроизвольную дрожь. У Мэйбл были руки. Она не винит его. — Мы будем веселиться всю ночь и до утра! Диппер и дядя Стэн уже ждут тебя!        — Я сомневаюсь, что изменения режима сна полезно скажется на вашем здоровье…        Мэйбл в ответ на это лишь злобно похихикала, потирая ручонки и говоря полушепотом:        — Дядюшка Форд, ты не переживай… Если ты думаешь, что мы спим по ночам, то это значит, мы очень хорошо притворяемся…        Форд кивнул, тихо рассмеявшись. Его привычный цвет лица все же вернулся, постепенно убирая последствия кошмара. Даже если он будет вспоминать об этом самом кошмаре на протяжении всей этой ночи — сейчас ему лучше было собраться… Нельзя разочаровать Мэйбл.        «Ты разочаровал нас» пугающе отчетливо прогрохотало в его голове.       — Пойдем, нас все ждут! — оповестила близняшка, хватая Форда за руку своей рукой и начиная тащить куда-то. Форд сглотнул, готовясь попасть в место с явно громкой музыкой и большим количеством людей. 

***

      Стэнфорд не ошибся: людей действительно было очень много, по крайней мере, для, которого сидит целыми днями в подвале в одиночестве, Форда. Жители из Гравити Фолз, некоторых из которых Форд даже не знал, но явно знал Стэнли, подружки Мэйбл, какие-то юноши и девушки — должно быть, друзья дочки дровосека, — и даже Фиддлфорд Макгаккет, который зашел исключительно для того, чтобы поздравить Форда, подарить ему маленькую копию самого ученого, сделанную из маленьких жестяных деталек, которые, по словам самого инженера, он насобирал из всех своих изобретений, и уйти восвояси. Поймав момент, — и Фиддлфорда вместе с ним, — Форд решил поделиться собственной новостью.        Легкий джаз играл в зале, скрашивая каждое неловкое молчание среди людей в насыщенные цвета нот. Двое мужчин стояли в стороне, вдали от всех, создав подобие разговора тет-а-тет.        — Так ты уверен, что это будет безопасно? — Фиддлфорд отпил из чашки чая, которую ему любезно предложил Пайнс.       — Я не собираюсь тестировать это дома в любом случае. Только когда я убежусь… — его перебили.       — Я не про это. Что, если эта пушка попадет не в те руки? Ты только представь, что начнется, если всемирно известные памятники начнут взлетать в воздух, или шишки с елей станут весить тонны… — для драматичности он даже взмахнул руками. Неужели его действительно беспокоило это? Стэнфорд считал это сущей глупостью.        — Исключено! Более того, если уж подобное действительно произойдет… Мне будет несложно создать второй такой экземпляр, чтобы вернуть все на круги своя, а воришку мы выявим.        Макгаккет, услышав это, нахмурился, не желая поддерживать решение Форда, но и помня, что отговаривать его не имеет смысла.       — Так тебе нужна помощь инженера? Ну, я всегда рад вернуть наши…        — Нет-нет, ты ведь всегда занят…        — Я бы мог отложить!… — поспешил заверить его Фиддлфорд.       — …и у меня уже есть кое-кто на примете… — Фиддлфорд, услышав это, заткнулся, — он чудесный партнер.        — Партнер? — недоверие проскользнуло в его тоне.        — Да. Я вас познакомлю, если ты хочешь.        — Но… тогда зачем тебе я?        — Мне нужен твой совет. Помнишь, ты рассказывал мне про одну деталь, которая помогла тебе усовершенствовать твое «то самое» изобретение? — более тихо произнес Форд, очевидно, пытаясь сделать так, чтобы кроме инженера его никто не услышал.        — Стиратель памяти?         — Да! У тебя же остались накопители? Мне понадобятся они в работе с чешуйками.       — Я могу поискать… Уверен, что-то да найдется. Заскочишь ко мне на следующей неделе? На этой мне придется отъехать на выставку.        — Опять? Ты же совсем недавно вернулся.        — Они от меня не отстают, времени совсем не остается. Ну, я и не особо возражаю, — пробурчал Фиддлфорд, отводя взгляд в сторону и нервно поправляя очки. — Слушай, а кто этот твой новый… «партнер»?        Стэнфорд против воли смутился, потирая собственное плечо.       — Он… Это сложно объяснить, — пробормотал он. Вопросительный взгляд напротив вынудил его продолжить со вздохом. — Я надеялся, что он придет, но он так и не появился после того, как мы расстались с ним сегодня после экспедиции. Не думаю, что смогу тебе описать его… Не словами.        Как будто услышав подсказку в словах, Фиддлфорд облокотился на соседнюю стену плечом и заговорил:        — Тогда, может, нарисуешь его? Меня ты неплохо нарисовал тогда… — неуверенно предложил он, мгновенно улавливая, как загораются глаза ученого напротив.        — Точно! Фиддлфорд, отличная идея! Я прекрасно помню его внешность… Только давай отойдем? — попросил Форд, оттягивая своего старого коллегу за собой. Он попытался пройти по тени, лишь бы не засветиться вниманию других. Музыка и напитки его совсем не интересовали. Макгаккет безоговорочно последовал за ним, оглядываясь по сторонам на гостей в зале.        — Я начинаю сомневаться, что это хорошая идея…       Форд сжимал карандаш в трясущейся руке, силясь вывести на бумаге хотя бы ровную линию. Все его художественные навыки пропали именно в этот момент.        — Должно быть, я просто устал. Сейчас я и близко не смогу изобразить его внешность.        — Не сможешь? Стэнфорд, но у тебя прекрасно получается! Я почти могу представить человека с таким… лицом… Что-то не так?        — Нет-нет, ты не понимаешь! Он выглядит совсем иначе. На бумаге это невозможно показать… Фиддлфорд, вы просто обязаны встретиться друг с другом, я вас познакомлю! Обещаю, тебе он понравится! Он порой довольно заносчив, но очень умен!        — Так это он твой новый «коллега»?        — Скорее «партнер», чем это, — Форд покачал головой, в упор не замечая беспокойства в глазах своего старого коллеги. — Он хорошо справляется с чертежами и, без сомнений, знает толк в изобретениях… Все, что ему нужно, это я и мое… — поняв, что ляпнул, Форд прокашлялся и продолжил уже с другого места. — Уильям просто не тот человек, чье влияние вообще можно было бы описать на листе…        — Уильям? Так его имя — Уильям? — Фиддлфорд присмотрелся к рисунку на столе, часть которого ученый все еще стыдливо прятал. — А фамилия?        — Фамилия? — Форд удивился, но потом понял, что ведь он в самом деле не знает её! Никогда прежде Уильям не называл себя по ней, что Пайнс даже забыл про эту формальность.        — Он никогда не говорил…        — И сколько вы знакомы?        — Около месяца, как мне кажется. Я встретился с ним как раз перед началом лета. Не пойми меня неправильно, я не тороплю события!       — Как вы познакомились?        — Фиддлфорд, откуда такое любопытство? — тут уже Форд не выдержал. В его глазах показалась растерянность.        — Я просто пытаюсь понять, когда ты успел переключиться со своей вечной озабоченности наукой на беспокойство о ком-то другом.        — Ты просто не понимаешь… Теперь он — вся моя наука! — выпалил Стэнфорд, взметнув руки вверх. Фиддлфорд даже дернулся от оглушительных слов. — То есть, я имею ввиду…        — Тогда всё ясно. Ну, я рад, что ты нашел своего человека, Стэнфорд.        Форд поморщился от того, как прозвучали эти слова, а в особенности по ушам било слово «человек», что намеренно соблазняло Пайнса поправить бывшего коллегу.        — Я просто хотел сказать…        — Давай вернемся в зал, мне уже пора на встречу с правительством соединенных штатов.        — Фиддлфорд, но сейчас ночь! — кричал Форд в пустой лаборатории. Руки метнулись к столу и, схватив разрисованный листок, смяли его и отбросили в сторону. Он даже не обратил внимание на то, что тот не долетел до мусорного ведра, а сразу развернулся и поторопился к выходу.        «Не стоило ему говорить об этом, он бы подумал не о том…» мысленно решил он, потирая переносицу и ускоряя шаг. Пока Фиддлфорд не увидит Уильяма собственными глазами — и в помине не поймет его уникальности! Форд в который раз пожалел о том, что Уильям не составил ему компанию в эту ночь. Без него она казалась ему… унылой.        — Дядюшка Форд! Тут кое-кто хочет видеть тебя, и он за дверью! — громко сообщила Мэйбл, стоило Форду только выйти из-за тайной двери за автоматом, заставив его вздрогнуть от неожиданности.        Он сначала повернулся к ней, совершенно неумело пытаясь скрыть тот факт, что глаза его загорелись искрами при одном предположении, кто же это был, всплывшему в его разуме. Позабыв про любые планы и попытку догнать своего старого коллегу, Форд со всех ног помчался к указанному выходу, но вовремя притормозил. Чего это он так спешит? И что, что это мог быть Уильям? Не сбежал же бы он, если бы Форд шел медленнее… Хотя зная юношу — такой исход был вполне возможен, и тот бы даже не стал объясняться после этого.        К разочарованию Форда, за дверью вовсе не оказалось чарующей улыбки и золотых глаз. На первый взгляд там вообще никого не было, однако за последний «почти месяц» Форд научился смотреть не только дальше своего носа, но и под ноги.        Как раз не зря, ведь маленький человечек с огромным колпаком уже достал заготовленный текст со свертка папируса.       — Стэнфорд Филбрик Пайнс, партнер нашего босса, ученый и изобретатель, иследова…        Форд быстро прервал его, суетливо замахав рукой.        — Да-да, это я, довольно с торжественностью. Можно просто Стэнфорд Пайнс. Где сам Уильям?        Гном неожиданно запаниковал, растеряв всю прежнюю собранность и официальность.        — А… Уильям… он… он в пристанище! И… И я в пристанище! Меня вообще тут никогда не было! — закричал он, доставая из своего кармана что-то, что Форд не успел разглядеть, а потом бросая это на землю. Дымовая шашка!        Стэнфорда почти сразу путает резкая белая завеса перед лицом, которая довольно быстро начинает рассеиваться, но на это было уже всё равно: гном сбежал.        И все же — внимание Форда осталось приковано к прежнему месту. Там, где до этого находился гном, теперь стояла подозрительная на вид коробочка с блестящей надписью сверху «открой меня!». Стэнфорд недоверчиво огляделся по сторонам, сверяясь с тем, что никого поблизости нет, и опасливо сделал два шага вперед. Коробка наверняка была от Уильяма, иного объяснения просто не приходило на ум, поэтому он сразу потянулся к крышке, скидывая её с коробки и видя, как стенки поочередно отсоединяются и падают на землю.        Ком возник в горле слишком неожиданно, ведь первым, что попало на глаза Форда, была отрубленная голова. Благо, она была не человеческой, но и не это пугало больше всего, а то, что она все еще была живой… Форд прикрыл рот рукой, отступая. На него, своими пустыми глазницами, взирало пугающее, перекошенное лицо, при чем вполне себе знакомое… Это была та самая оторванная голова зомби-кучера, причем обмотанная очень милым бантиком сверху. Она не двигалась, однако простое покачивание из стороны в сторону заметить было не сложно.        — И что это такое?… — еле слышно прошептал Форд. Заметив одну любопытную деталь, из-за которой он был сейчас готов взмолиться всем богам, лишь бы ему показалось, он потянулся рукой к этому нечто и немного отодвинул ленту с бантиком в сторону, скидывая их… Верхняя часть черепа легко снималась, стоило потянуть ее наверх, и если уж до этого у Стэнфорда не зарождалось рвотных позывов, то сейчас желчь сразу подступила к горлу.       Под снятой «крышкой» головы зомби скрывался взбитый в кашу мозг, что, предположительно, принадлежал кучеру. Сверху всей этой смеси лежала коротенькая записка с неразборчивыми иероглифами, которые обычный человек расшифровывал бы годами, если не десятилетиями. Форд, к счастью, управился значительно быстрее. «Один мозг — хорошо, а два — еще лучше!», а снизу маленькими закорючками добавлено: «Но сравнить с твоим его нельзя. Нями-ням-ням!».       Это комплимент? Чем это вообще было?! Угрозой? Насмешкой? Каким-то извращенным сюрпризом?! Что значит «ням-ням»?!       Форд, словно сомневаясь в прочитанном, потянулся к листку рукой, пытаясь аккуратно вызволить его из каши, не дотрагиваясь до основного месива. Он попытался отложить беспокойство о золотой ложке — очевидно, для употребления пищи, — в самом центре мозга на потом, старательно пытаясь поверить в то, что она лежит там не для своего привычного предназначения.        «Неужели все это — не более чем больное чувство юмора Уильяма?! И ведь даже никакой подсказки нет!» вспыхнул Форд, вертя бумажку между пальцев с присущим ему подозрением. Ничего другого на ней не было написано, даже отправителя, хотя по почерку было нетрудно догадаться и самому.        — Бедняга, — проронил вслух он, наклоняясь к живой голове перед собой. Зомби, в свою очередь, ни с того ни с сего стал рыдать в голос. Ученый, вообще-то, не мог винить его за это. Причина действительно была ужасающей, даже несмотря на то, что это был просто монстр. Зомби, пожирающий чужие мозги, был сдан на съедение человеку…        — Слушай, не мог бы ты вести себя чуточку тише? Не хочу напугать остальных… Не бойся! — Форд поспешил его успокоить. — Я просто отнесу тебя в лабораторию. Не знаю, что пока с тобой делать, но может ты окажешься полезным… Не зря же, в конце концов, Уильям тебя отправил сюда.        Он почти заботливо похлопал голову по только что надетой на неё обратно макушке. Зомби все же удосужился успокоиться. По крайней мере, пока.        «Это какая-то не смешная шутка? Или Уильям на полном серьезе решил, что мне это необходимо?» рассуждал Форд про себя. Он, на самом деле, уже не впервые сталкивался с подобным крайне бесчеловечным выбором подарков на день рождения, поэтому после смеси шока и ужаса вскоре быстро вернулись на замену усталость и терпение.        Постаравшись забыть о потраченных нервах, Форд решил получить из этого всевозможные плюсы для себя. Он быстро подхватил голову на руки, коротко приказав ей молчать, и сунул под пазуху. Постирать испачканную одежду можно будет и после, а сейчас он хотел скрыть жуткое лицо от глаз своей семьи.        Как раз в этот момент, действуя старому-доброму закону подлости, сзади раздался любопытный вопрос, ответ на который Форд ещё не успел придумать:       — Зачем ты был ему нужен? — запрыгала Мэйбл, выглядывая из-за спины Форда, лишь бы разглядеть разобранную коробочку на земле. Стэнфорд повернулся к ней.        — Я думаю, Уильям послал его ко мне. Он передал мне…        — Подарок?!        Форд нахмурился, потирая затылок.        — Я не уверен, так как…        — Но это же очевидный подарок! В таких коробках не приносят ничего другого, кроме подарков! — она выскользнула на улицу, рассматривая бывший подарок перед собой. — Могу я забрать эти очень сильно испачканные в грязи картонки себе?        — Лучше выкинь их, Мэйбл, — Форд покачал головой, заходя внутрь хижины и скрываясь в другой комнате, придерживая голову одной рукой, а другой закрывая ее под пальто.        Мэйбл даже не смутилась, а просто пожала плечами и принялась перебирать картон на земле. Заметив что-то в центре всей композиции, она собиралась позвать дядю, как вдруг потеряла дар речи. Это самое «что-то» было ничем иным, как оленьими зубами!        Попытки протереть себе глаза три раза подряд не дали желанного результата. Ей это не мерещилось. От прикосновения к этому стало мерзко, что даже попытки стряхнуть это ощущение с рук не помогали.          Впервые Форд пожалел, что Уильям не стал задаривать его золотом и драгоценностями, а вместо этого прибег к «оригинальности».        «Неужели он правда считает, что это смешно? По его мнению, это — подходящий подарок? Это уже чересчур!» причитал ученый дальше про себя, даже не зная, что чувствовать по этому поводу. Увидеть Уильяма теперь хотелось в два раза сильнее, как минимум потому, что не терпелось получить ответы на все вопросы. Может, именно поэтому он решил не приходить лично? Это была издевка или жалкая шутка? Легче было подумать, что это — попытка напугать человека от какого-нибудь устрашающего монстра, но это был не монстр, это был Уильям. Вполне в его стиле, если думать об этом… Он все равно спросит юношу об этом. А сейчас ученому только и оставалось, что задаваться вопросом, где же Уильям и когда он навестит его снова… Впрочем, если Уильям не навестит его завтра — Форд собирался навестить Уильяма сам. Может, сейчас он был занят каким-то своими «нечеловеческими» делами? 

***

      Большинство людей, зайдя бы сейчас в это помещение, подумали, что это больше похоже на какой-то маскарад на детском утреннике, или же спиритический сеанс, но наоборот — когда нечисть пытается связаться с  живым человеком, проговаривая слова вызова. Невообразимой наружности существа, многие из которых являлись либо ночными странниками, либо проснувшимися посреди ночи «жаворонками», сидели на полу полукругом напротив раздвижных дверей, прислушиваясь к плачу рояля за ними. Громкие, то низкие, то высокие ноты хаотично звучали изнутри отделенного от основной комнаты уголка, болезненно действуя на уши существ. Все терпеливо прислушивались к шуму, неподвижно сидя на месте уже на протяжении нескольких десятков минут. Обычно это заканчивалось гораздо раньше, но не в этот раз — их босс, продержав все в себе несколько дней, теперь едва ли мог сдержаться и не выплеснуть все на хрупкий рояль. К счастью остальных, треска и грохота не раздавалось, лишь непрерывный поток резких звуков.        Нимфа, подошедшая ко всем сзади, подала голос:        — И долго он так бунтует?        Ответ ей прошелестело травянистое чудовище.        — Ага, а кто ставки делал?        Из толпы заговорил кто-то, имеющий грубый голос:        — Утос вроде записывал.        — Я? А ничего, что это обязанность Ключника?       — Когда это вообще стало «обязанностью»?!        Нимфа махнула рукой на начавшуюся суматоху, перелетев через кольцо существ. Пройдя вперед, прямо перед всеми, та остановилась за дверьми, постукивая пальцем по щеке и неуверенно топчась на месте. По громкости и протяжности звуков она пыталась расценить, чему же равен риск того, что босс разорвет её на молекулы при первом же брошенном взгляде. Собрав волю в кулак, она аккуратно приоткрыла дверцу, заглядывая внутрь. Музыка — как бы больно не было называть подобное издевательство над инструментом так, — не прекращала свой бесконечный поток. Клавиши подвергались избиению со стороны неуклюжих движений Уильяма пальцами. Фигура сидела на банкетке, согнувшись, пропитав все стоящие рядом предметы мрачной атмосферой и наполнив ей весь воздух в помещении.        — …босс, может вам принести?…        — Ничего не надо, — отрезал Уильям хриплым голосом. Он убрал руки от рояля, но клавиши и дальше продолжали нажиматься сами по себе. Тише не стало.        — Форду пора прекратить принимать все так близко к сердцу, — начал он, не оборачиваясь, — я серьезно! Я же все делаю как обычно, но он всегда найдет что-то, к чему прицепиться! Он, видите ли, принципиальный! — словно оскорбленный продолжал Уильям. — Признаю, я поспешил, когда раньше называл его королевой драмы, хотя те несколько сценок с истериками, что он мне устраивал, действительно могли дотянуть до этого уровня. Я хочу сказать, что теперь он переплюнул весь свой прошлый статус с головой, и я не рад этому.        Нимфа заправила прядь волос за ухо, становясь в более расслабленную позу. Уже стало ясно, что реальной угрозы её жизни Уильям не представляет. По крайней мере, сейчас.       — Он даже не изменился, все такая же истеричка! Я что, должен перед ним на четвереньках ползать, чтобы он выслушивал меня без попыток сбежать при первом удобном случае? Вечно его что-то не устраивает! Серьезно, разве было обязательно так обижаться на меня тогда за то, что я лгал ему все это время о своей жизни и личности?       — То есть, эта ваша экспедиция ничего не принесла? Странно, а по звукам, которые я слышала, я бы могла сказать совсем дру… — Нимфу мгновенно оглушил звук, когда все клавиши на рояле опустились вниз. Она схватилась за свои уши.       — Да нет же! Все в точности да наоборот! И не смей упоминать о происходящем там, — пожаловался Уильям. Какофония звуков вновь стала изрыгаться из рояля, но уже гораздо спокойнее, — я не об этом. Мы сблизились. Даже очень. Он наконец-то перестал общаться со мной так, как будто я его раздражающий преподаватель из Дерарварда. Но не в этом дело!        — А в чем же? — Нимфа с непринужденным видом положила руку на рояль, пытаясь незаметно стащить из под носа Уильяма какую-то побрякушку в блестящей обертке.        — В его постоянных мыслях обо мне. Точнее, о старом мне. Я, как оказалось, немного переборщил, когда пытался сделать из него социально изолированную пешку, не доверяющую ни единой душе на этом свете. Кто же знал, что он так буквально отнесется к моим словам? И даже больше — использует их на мне!        — Исходя из твоих слов, я думаю, что он даже не знает твоей личности, — пожала плечами Нимфа, разглядывая в своей руке конфеты с имбирем и маком. Очень любопытное сочетание.        — И к лучшему. Я собирался с ним сблизиться, а не в первую же нашу встречу начинать перестрелку или что-то в этом роде… — к концу речь Уильяма стала медленнее, пока он в результате не впал в молчаливые раздумья.        По тому, как количество звуков, издаваемых роялем, поутихло, Нимфа догадалась, что главная бурная часть Уильяма испарилась. Злость его всегда была похожа на взрыв, который произойдет в один момент, и если не успеть спрятаться — пострадаешь ударной волной. Однако потом — все исчезало, как будто никакой вспышки и не было. Уильям обычно быстро успокаивался.        — Как считаешь, ему стоит дать шанс? — между делом поинтересовался он.        — Мне кажется, ты его уже ему дал. Неосознанно, — Нимфа поместила конфету в рот, морщась от странного вкуса. — Он же тоже его дал тебе, да? Несмотря на свое недоверие и бла-бла-бла. Или что ты там ему ещё навешал? Я в психологии ни бе ни ме.         — Шестопал просто слишком сложный человек.        — Однако ты всё равно взялся за очарование именно его личности. И не повторяй мне всю чепуху о том, что ты просто «лучше его знаешь». Таким образом ты легко мог и детей развести, — нахально проговорила Нимфа, только после сказанного поняв, что Уильям, между прочим, все также способен сжечь ее заживо.        — Ты на что это намекаешь, дитя? Хочешь сказать, что мне этот неудачник чем-то сдался? Да он никому не нужен, кроме собственной семьи… Хотя и это, я уверен, не вечно… Стэнфорд просто никчемный, помешанный на науке зазнайка, до него не доходят намеки и флирт, пока ты ему в лоб ими не ткнешь, что уж говорить про какую либо отдачу…       — Ага, я слышала про последнее, можешь не сомневаться.        — …абсолютный тупица, заносчивый смертный…        Уильяма прервал появившийся в проходе гном. Он, словно почувствовав его присутствие, моментально развернулся на банкетке к выходу. Его глаза загорелись.        — Он получил подарок?        — Да, был отдан лично в его руки!        — И как? — любопытствовал Уильям. Клавиши за ним начали играть нечто уже более похожее на мелодию.         — Попросил не обращаться к нему так официально…        — Я не об этом! Как отреагировал на подарок? — он выжидающе постучал пальцами по коленям, наклонившись вперед. Гном от такого внимания даже заикаться начал. Язык сам по себе заплетался.       — Э… Ну, он… Я не слышал, но видел, что лицо у него было похоже на… — не найдя подходящих слов, бородач приложил ладони к щекам и состроил выражение истинного ужаса. Уильям даже засветился от нахлынувшей радости. Нимфа думала, что у неё уши завянут, когда мелодия резко приняла более веселый настрой. Хотелось поскорее смыться куда подальше…        — Чудесно! Ему понравилось! — Уильям вскочил со своего места. — Мне срочно нужно с ним встретиться! Я собираюсь лицезреть шоу! И… желательно без свидетелей!        Уильям резкой походкой выскочил из уголка с роялем, заставив сидящих полукругом монстров разом отпрыгнуть по сторонам с ахами, не смея стоять на пути босса. На его губах появилась улыбка, когда рояль сам по себе заиграл нужный мотив.        «We’ll meet again… знаю где и знаю когда!» подумал про себя Уильям, подходя к зеркалу в углу в золотой оправе и рассматривая собственный образ.        — Эй, олухи, мне срочно нужно поддержать собственный образ отборным украшением на голову! Я собираюсь разведать обстановку у Пайнсов! 

***

      Вечеринка продолжилась незамедлительно, ведь как только Форд оставил голову в одном из стеклянных контейнеров в лаборатории, как за ним тут же прискакала Мэйбл, твердя, что он просто обязан быть наверху. Ученый к тому моменту уже заметил отсутствие Фиддлфорда, но по какой-то причине ничуть не смутился. Он не почувствовал ни угрызений совести, ни разочарования от того, что его старый коллега ушел. Форд никогда не ждал гостей и не любил их. Ну… Почти никогда.        Стэнфорд не думал, что, если он попытается со стороны взглянуть на свое поведение, как он тут же заметит странное нетерпение и даже нервозность. Стоило какому-то человеку зайти в помещение, а колокольчику, что оповещает о прибытие гостей, прозвучать над дверью у входа, как он, преисполненный надеждой, мгновенно поднимал глаза, оглядываясь по сторонам. Гостей Форд встречал неохотно. Встречи не приносили ему никакой радости или удовлетворения, только разочарование. Все люди были улыбчивы, приветливы, что, вообще-то, довольно редко встречал Форд за всю свою жизнь. Он был переполнен общественным вниманием гораздо больше, чем нужно, и все же Форд ждал не их… Он ждал вовсе не тех гостей, что заходили в главный зал и бурно что-то обсуждали, временами болтая с Пайнсом на светские темы, а — одного единственного, — гостя, который всегда неуклюже залезал через окно, вваливаясь с громким грохотом.       Как оказалось, подобное поведение было очень заметным и для окружающих, в особенности для Мэйбл, учитывая то, что она сразу подметила волнение ученого, а вместо объяснения на вопрос о том, неужели это так заметно, ответила, что у всех девочек повышен «эмоциональный интеллект». Форд не особо разбирался в психологических терминах, поэтому спорить не стал, лишь кивнул и последовал за ней.        Сидеть без дела ему не разрешалось никоим образом. Форда то и дело таскали по разным конкурсам, не позволяя заскучать. Стэнли, видимо, был очень доволен происходящим ночью, несмотря на то, что уже валился с ног от усталости.        — Молодец, хорошая работа, Цэк! — с гордостью произнес Стэнли, пересчитывая в собственных руках мелкие купюры. — Ты же оставил у них какую-то часть деньжат, да? Они еще за выход отсюда должны заплатить…        Цэк сидел перед Стэнли и махал хвостом. Кристаллы на его спине стали окрашиваться в розовый, пока человеческая рука похлопывала его по голове, забавно загибая длинные уши.        — Можешь оставаться хоть на все время у нас. Я даже разрешу тебе спать в моей комнате! Сам выберешь себе место.        — Мистер Пайнс! У меня для вас тоже есть сюрприз! Посмотрите? Но даже если откажетесь — я все равно покажу! — отозвался только что подошедший Зус, что-то пряча за своей спиной.        — Зус, я очень надеюсь, что это не штраф на сотню долларов за превышение скорости на аномальном кабане, иначе платить будешь… — Стэнли настолько удивляется, что мгновенно забывает, о чем говорил до этого. Отложив стакан с напитком, он уставился на протянутую ему зеленую футболку со знаком вопроса. Сначала Стэн даже предположил, что тот отдал ему свою, но другая футболка — точно такая же, — была, как и всегда, на Зусе.       — Что это? Футболка работника хижины? — с подозрением спросил он.        — Это футболка со знаком вопроса, такая же, как и у меня! Парные футболки! — Зус развернул футболку в руках, показывая ее Пайнсу напротив. — Вы не подумайте, я это не взял без спроса из хижины! Сначала я пошел на кассу, включил кассу, а потом положил деньги в кассу… Там ещё и продавец был в такой же футболке, что и я, только на голове была феска! — с искренним удивлением заявил Зус, что Стэнли даже усомнился, а нет ли у парнишки раздвоения личности. — Мы с ним там поболтали… А потом я купил это, заплатив в два раза больше за такой качественный товар!       Стэнли на протяжении всей истории пытался сдержать смех, а под конец едва ли мог оставаться на ногах из-за безудержного хохота. Зус улыбнулся ему простодушной улыбкой, протягивая одежду вперед.        — Зус, ты… ты просто отвратительно ведешь бизнес! Почти самый худший экономист, которого я когда либо знал, — сказал Стэнли, все еще смеясь и держась за стену для равновесия.        — Почти? — спросил Зус.        — Потому что первый самый худший экономист — это я! Моя школа!        Зус замер на месте, видя, как Стэнли разводит руки в стороны, как бы приглашая. Он с трудом мог поверить собственным глазам!        Пока иллюзия — если она таковой была, — не рассеялась, Зус ринулся вперед, сжимая мужчину в крепких объятиях до чужого хрипа.        — Да-да, молодец… Даже гордость берет ведь! — Стэнли хмыкнул, не протестуя такому сильному сжатию собственной спины. — И это теперь моя футболка?        — Конечно! Вы просто отдали мне свою феску, и я подумал, что будет лучше сделать что-то подобное. Все равно такие футболки больше не будут продаваться…        — Зус, прекращай, иначе я сейчас начну ронять соленые слюни из глаз! — он похлопал Зуса по спине, очень старательно пытаясь игнорировать тот факт, что рядом с ним начали раздаваться тихие всхлипы.        Отпустив его, Стэнли отошел на два шага и сбросил с себя белоснежный пиджак, маниакально злорадствуя:        — Ха-ха-ха! Я все же избавился от этих дурацких, тугих лохмотьев, в которых даже вдохнуть невозможно! Ну-ка, подай мне это скорее, — выдохнул Ли, забирая из рук Зуса футболку.        — Ага! А теперь вы просто обязаны сфоткаться в таком виде! — вскричала Мэйбл, подбегая к ним со спины и не на шутку пугая. — Я готова побыть фотографом всего лишь за два доллара!        — Отличная идея с семейным фото, милая! И… Эм… Зус? Ты хорошо себя чувствуешь?        Зус взял руками волосы Мэйбл и зарылся в них лицом, громко рыдая и попутно сморкаясь в локоны.       — Ну-ну, Зус, все хорошо! Дяде Стэну очень понравился твой подарок, — Мэйбл утешительно похлопала его по плечу, улыбнувшись.        — Как будто могло быть как-то иначе! Я ведь теперь могу профессионально отыгрывать Зуса, и никто не различит…        «Ну, Уильям точно не различит…» со вздохом пришло в голову близняшки. Зус поднял глаза на Мэйбл и Стэнли, не имея понятия, на кого ему сейчас смотреть.        — …мы ведь теперь почти как папаша и сынок!        — Зря ты это… — хотела сказать Мэйбл, но было уже поздно — Зус снова уткнулся лицом в её волосы и взревел пуще прежнего.       — Цэк, принеси фотоаппарат!        Форд приблизился к группе сзади, останавливаясь в нескольких шагах от Мэйбл. Он тихо кашлянул, привлекая к себе внимание.        — Дядюшка Форд? О, ты как раз вовремя! Пришло время сделать настоящее супер-пупер-братское фото! Правда дядя Стэн заснул прямо перед камерой… Но это ничего, правда ведь? Ты посмотри лучше на Зуса и дядю Стэна! — Мэйбл протянула ученому какую-то фотографию, на которой был вблизи изображен спящий в зеленой футболке Стэнли с рядом стоящим Зусом, который в это время заливался слезами. Форд пробормотал что-то невнятное в качестве комментария, после чего заговорил о причине своего прихода.        — …и я понимаю, что ты занята, однако это очень важно. Это займет от силы несколько минут. Мне нужно обследовать тебя после влияния побочных эффектов от Цэка, которые в тебя попали.        — Уже? А может чуть-чуть попозже?       — Нет, дело срочное. Пойдем, — твердо ответил он, разворачиваясь на сто восемьдесят градусов и начиная идти вперед.        — Тогда хорошо, это же, наверное, важно! — воскликнула близняшка, бегом устремляясь за Фордом. — Мне не сложно! Тем более, в честь празднования вашего дня рождения…        — Спасибо, Мэйбл. Это очень серьезное дело, так что… не кричи сильно. Будет лучше, если нас вообще никто не увидит. Ты же не хочешь пугать Диппера и будить Стэнли?        Мэйбл в эту же секунду остановилась, озадаченно глядя на удаляющуюся из зала фигуру. Улыбка спала с её лица, заменив выражение лица на абсолютную серьезность.        — Да, сэр! Больше никакого веселья и шума, — категорически сказал она, неуверенно следуя позади. Форд вздохнул с еле слышным хрипом, поджав губы и непроизвольно сжав руки в кулаки. Его лицо потемнело.       Оказавшись уже в лифте, ученый заговорил:        — Скажи мне, Мэйбл. Ты правда читала четвертый дневник? Я думал, он утерян в бездне мультивселенной и вернуть его невозможно…        — Совсем немного! Не думаю, что там было что-то настолько зловещее, что при виде этого я бы ослепла.       — Ты кому-нибудь рассказывала о прочитанном? Ты нашла там что-то новое для себя?        — Там было много разных новых вещей, которые я не видела! Между прочим, очень интересные! Если ты беспокоишься по этому поводу, то можешь не сомневаться, даже если там было бы что-то действительно ужасное про тебя — мне было бы всё равно, ведь я понимаю…        — Хватит, Мэйбл. Я понял, хорошо, — раздался непреклонный голос мужчины сверху, что близняшка даже вздрогнула. Форду как будто снесло крышу после первых слов, что слышать остальное он даже не желал.        Как только двери лифта раздвинулись перед ними, Форд вывел Мэйбл за плечо в свою лабораторию, коротко сказав «займись чем нибудь».       Мэйбл и занялась. Она проскользнула по помещению, разглядывая разные скляночки и коробки, особо опасные объекты и простые напоминалки на желтых стикерах на стене. Форд копошился где-то сзади, и Мэйбл, как казалось, витала в облаках, но только до того момента, пока позади не раздался грохот. Близняшка быстро обернулась к своему дяде.       — Дядя Форд? Ты уверен, что все точно-точно хорошо? — обеспокоенно спрашивает она, делая шаги к Форду.        Стэнфорд поворачивается к Мэйбл, заставляя её застыть на месте, будучи парализованной.        — Все в порядке, Мэйбл, не беспокойся, — произнес со вздохом он, набирая на приборе в своих руках необходимое слово. Его вид был пронизан непоколебимой решимостью, но как будто вынужденной…       Мэйбл отступила. Ее лицо исказилось от осознания, страха и тревоги в один момент. Кровь отлила от вечно румяного лица, что даже косметика не могла это скрыть. Она затряслась, как сумасшедший в конвульсиях. Перед ней был кто угодно, но не её любимый дядя.       — Д-дядя Форд… Перестань… Ты… Это же не?… Я же сломала его… Ты… Т-ты все еще мне не доверяешь? — голос невольно задрожал, не имея возможности говорить громче слабого шепота.        На её голову было направлено «дуло» лампы из чересчур знакомого изобретения...        — Дядя Форд, но мы же договорились… Доверять д-друг другу, помнишь? Ты же не можешь… Ты же хороший, да? Я знаю, ты хороший! Дядя Форд, скажи, что ты хороший! — шепот резко перешел на панический крик, эхом отозвавшись по всей лаборатории. Мэйбл схватилась за пряди своих грязных в слюнях волос, резко начиная тянуть их вниз, как если бы она пыталась их вырвать. Ее дыхание заметно участилось, Форд даже подумал, что она начинает задыхаться.        — Мэйбл, ты не понимаешь…        — Дядя Форд, но мне все равно! Тебя волнует то, что я прочла в твоем дневнике? Я больше не буду! Правда! Я б-больше не буду! Ни… никогда! Никогда больше не п-притронусь! Правда-правда! — кричала она истерично, отходя, когда с глаз медленно покатились крохотные прозрачные бусинки, оставляя после себя черный след от поплывшей туши. Форд и сам сейчас был готов разрыдаться. Разрыдаться от усталости и боли глубоко под грудной клеткой, но он упрямо продолжал сохранять сосредоточенность. — Ты переживаешь, что я могла прочесть что-то не то? Но ты ведь знаешь, что я пойму любое твое!…       Но Форд не хотел слушать дальше.        По позволению Форда и нажатию пальца на курок — из пушки вылетел яркий луч, направленный точно в голову девушки. Он прошел сквозь кожу и череп, проникая внутрь мозга и обволакивая его всего огнем. Руки Форда тряслись. Он не сомневался, что потом возненавидит себя всем сердцем и душой, будет винить всю оставшуюся жизнь, впишет сегодняшний день в свой огромный список непреодолимых ошибок, что он совершил за весь свой жизненный путь. Однако отпустить это просто так было невозможно…        Выражение лица Стэнфорда было решительным. Он был готов взять ответственность за это. Все что угодно, лишь бы частицы прошлого не проникли в настоящее. Лишь бы все осталось только в его голове…       Несколько секунд послужили вечной пыткой, прежде чем желанно закончится. Тело близняшки рухнуло на пол без сознания — Форд из-за оцепенения даже не успел её подхватить. Хотелось наконец-то перевести дыхание, вернуть все на круги своя, попытаться спрятать все улики, которые бы послужили решающим доказательством невменяемости Форда.       Но у гостя в этой лаборатории были другие планы на эту ситуацию.        — Ну и драму ты тут устроил! — преувеличенно прокомментировал голос сзади. Ученый вздрогнул. — Должен сознаться, застать подобную картину я точно не ожидал… Давно нужно было понять, что я всегда оказываюсь прав.        У Стэнфорда застыла кровь в жилах. Больше всего Форд боялся, что его кто-то застанет, увидит эту зверскую сторону обезумевшего от собственного прошлого человека, разглядит в непоколебимом виде притаившийся страх. Дрожь напала на все его тело, пока он продолжал сжимать стиратель памяти в своих руках. Мрачное лицо исказилось гримасой ужаса и истинного отчаяния, ведь обладатель голоса был ясен как день. Тот, кого он ждал весь вечер, явился в самый неподходящий момент. Любимая методика Уильяма.        — Выглядишь так, как будто за несколько секунд вся жизнь перед глазами пролетела! Неужто понял, насколько ты несчастлив и никчемен без ме…        — Замолчи, — прошипел Форд, оборачиваясь к юноше, который с непринужденным лицом стоял посреди лаборатории. Где он все это время скрывался? Опять в каком-то темном углу? Засел за пыльными коробками, выжидая свою жертву с жаждой зрелищ?        Уильям прикусил язык, пытаясь удержать улыбку. Тон Форда говорил о враждебности, но слыша, как он вернул свое обращение на «ты», сложно было сдержаться…        — Фордси, не глупи, тебе незачем переживать…       — Закрой свой рот! Ты и понятия не имеешь, о чем говоришь! Ты… Я не хотел этого делать, а ты относишься к этому так, как будто это нечто повседневное! Ты хоть знаешь что это?! — закричал Форд, указывая на пушку в своих руках. Он отступил, когда Уильям шагнул вперед.        — Стиратель памяти. Не впервые вижу. Ты думаешь, я удивлен? Ты глубоко ошибаешься, Стэнфорд. Я прекрасно знаю всю твою эгоистичную натуру, — уже более серьезно проговорил Уильям.        Стэнфорд словно вспыхнул адским пламенем, широко раскрыв глаза. В его голосе промелькнули истеричные нотки:        — Ни черта ты не знаешь! — говорил он, хотя прекрасно знал, что это не так. — Прекрати быть таким спокойным, ты безумец! Почему ты говоришь об этом так, как будто это — мелочь?! Я не хочу… Я не хочу, чтобы ты знал это! Ты не должен! Никто не должен знать это! Я не хочу, чтобы это вообще было частью меня! — вопил Форд, вскинув руки с пушкой.        — Думаешь, если об этом никто не будет знать кроме тебя, это автоматически «исчезнет»? Успокойся, Гений, у тебя явно нервный срыв. Это плохо скажется на твоем интеллекте.        — Ты говоришь об интеллекте?! Серьезно? Сейчас, когда я на твоих глазах стер воспоминание собственной племяннице? Ты чокнутый, Уильям! Я пытаюсь с тобой разговаривать, а ты меня даже не слышишь! Я ужасен, разве это так сложно понять?!        — Что плохого в том, чтобы быть «ужасным»? Я не понимаю твоей паники! И-эй-эй! Это ещё что за нападение исподтишка?! — вскричал Уильям, впервые за все время испугавшись. Он поднял руки вверх, теперь отходя назад. Его глаза неотрывно смотрели на направленную на него пушку.       Стэнфорд был в отчаянии, но как будто он мог винить Уильяма за его вечную беспечность… То качество, которое раньше вызывало у ученого в основном трепет и восхищение, теперь стало невыносимой, душераздирающей чертой, что своей тяжестью внушала Форду лишь желание покончить с собой. Уильям всегда был таким, но у каждого есть вторая сторона монеты, на которую порой страшно взглянуть в соответствующей обстановке.       — Ты без разрешения пробрался в мою лабораторию. Опять. И перед этим я ещё и получаю отвратительную шутку с бантиком в виде оторванной головы! И ты… ты следил за мной! Я ненавижу, когда за мной следят! Это ненормально, Уильям, и не смей оправдывать свои действия своей природой или чем-то ещё! — отчеканил Форд, сжимая зубы и тяжело дыша. Он был похож на одичавшего зверя в безысходности, который из последних сил пытался оказать своему убийце достаточное сопротивление, лишь бы сохранить собственную жизнь. — Я так устал, и ты даже не понимаешь этого! Ты даже слушать не хочешь! Ты специально выбираешь такие моменты, когда я так откровенно чувствую себя куском дерьма?! Ты просто аморальная сволочь, которая пытается выставить свою ненормальность «приемлемой»!        Форд кричал на всю лабораторию. Язык тараторил, не фильтруя собственную речь. Боже, он думал, что обезумеет, если уже этого не сделал. Последнее предложение, по сравнению с предыдущими, прозвучало как гром среди ясного неба. Здравая часть разума щедро наградила его ещё более ноющим чувством в груди и вспышкой головной боли. Последние слова были… лишними. Хотелось придушить сначала Уильяма, а потом и себя.       Былой страх исчез с лица юноши, как только он заметил дрожь шестипалых рук, сжимающих опасное изобретение. Приняв наиболее расслабленную позу, он усмехнулся. Похоже, он даже не удивился оскорблению.       — Ты забыл, Форд? Моё тело и разум отделены друг от друга. Ты не сможешь стереть мои воспоминания даже если попытаешься, — пробив дыру в невидимой стене защиты Пайнса, Уильям двинулся вперед уверенным шагом. Он быстро отвернул от себя пушку, отводя её в сторону и опуская. Руки успокаивающе легли на плечи Форда, неожиданно крепко их сжав.        — Давай посмотрим, Фордси… Кто из нас в этой ситуации больше не прав?        — Ты, — не раздумывая, ответил Форд.        — Я так не думаю, — начал Уильям по новой, — в конце концов, это же ты начал всю потасовку… Стер память собственной внучатой племяннице… Держу пари, у тебя был опыт с этим! Кто ещё пострадал от твоих рук, Стэнфорд? Расскажи мне. Ты знаешь, я все равно узнаю. И ты не сможешь мне помешать или изменить это, — шептал Уильям над чужим ухом.        Сердце мужчины замерло, когда ноги рисковали подкоситься в любой момент. Руки так и обвисли, без сил подняться. Уильям мог узнать что угодно, лишь пожелав, и никакие приборы не подействуют на его разум… От осознания этого в животе связался тугой узел, а к горлу подступила тошнота. Как хорошо, что за все это время он по минимуму питался, иначе сейчас бы его точно стошнило…       — Ты несешь чушь… — прошептал Форд, пытаясь отстраниться от прикосновения, однако ему не позволили.        — Кому ты ещё стирал память, Фордси? Тому оболтусу, что стоял подле тебя сегодня во время вечеринки? Его я тоже видел. Себе? Дипперу? Своему брату?        Последние слова послужили финальным ударом, который спровоцировал внезапный всплеск силы в Форде. Он быстро развернулся, отталкивая Уильяма от себя и отходя. В тот же момент он понял, что стиратель памяти больше не находится в его руках… Изобретение парило по чужой воле в воздухе прямо над плечом Уильяма. Юноша, совершенно ни о чем не заботясь, отбросил его в угол, заваленный старыми коробками, что он почти что утонул в нем.        Ощущение ужаса нахлынуло на его тело, пропитав им каждую клетку, начиная с пальцев ног и заканчивая макушкой головы. Это не было паникой, вовсе нет. Скорее боль, нерациональный страх, жгучее желание сбежать и спрятаться, зарыться головой в песок, как трусливый страус, но Уильям бы ему не позволил. Как будто размазывая соль по ране, юноша не отпускал его, надавливая на рукоять ножа все больше и больше, словно Форд сам не знал о своей ошибке. Он просто хотел побыть один… Это явно не та ситуация, которую хотелось бы разделять с кем-то. И Уильям знал это. Даже пользовался.        — Прекрати! Я прошу тебя! Ты ворвался ко мне в лабораторию, ты не должен был этого видеть! — его громкий голос треснул, оглушив все пространство своей слабостью. Форд прижал руки к груди, сжимая водолазку и оттягивая ворот. Сейчас ему казалось, что в подвале слишком душно, и ещё немного, как он задохнется. Бешеное дыхание прерывало тишину, а широко раскрытые глаза панически бегали от Уильяма до выхода из лаборатории. Ныне ему удалось в подробностях прочувствовать все ощущения близняшки, которые она испытала ранее, вот только в этой ситуации реальной угрозы для «жертвы» не было.       — Ты говоришь о моих промахах?! Как грубо с твоей стороны! Разве так сложно быть менее… принципиальным? Ну-ну, не тверди мне о морали! Я закрыл глаза на все твои минусы, Стэнфорд, на каждое твое «плохое» качество. Так почему бы тебе… не пропустить мимо внимания несколько моих «небольших» замашек и промахов?        Форд почувствовал, как его руки против собственной воли разжались и вытянулись вперед. Он не контролировал их…        — Посмотри на себя, Стэнфорд. Жалкий, одинокий чудак, который ненавидит собственные решения и пытается убежать от прошлого, но вместо этого все больше погрязает в нем, — непроницаемые глаза прожигали в Форде дыру.        Пайнс пригляделся и увидел, как вокруг его рук стало появляться много искр. Он настороженно поднял взгляд, явно спрашивая, но вместо ответа видя, как Уильям улыбается уголком губ и делает легкий жест рукой к себе. В тот же миг ученый летит через поллаборатории, чувствуя, как его руки тянут с той силой, что, кажется, ещё немного, и оторвут. Он врезался в Уильяма, замерев в таком положении. Второй даже не дрогнул.       — Стэнфорд, разве я виню тебя? Вовсе нет. Я не буду винить тебя. А они будут, — Уильям нежно взял его лицо руками, поворачивая его голову в сторону лежащей на полу Мэйбл, — и они заставляют тебя винить себя. Моральные нормы их сдерживают, из-за чего они мыслят так поверхностно…        — Уильям, они — моя семья! Просто прекрати… Хватит… Мне нужно побыть одному… Нет, не трогай меня, я не хочу… Я поступил как идиот, как трус… Нет-нет, перестань… Оставь… Отпусти… Убери от меня руки, пожалуйста! Не сейчас! Мне плохо! Ты ведь говорил, что не сделаешь мне ничего из того, что мне навредит!        — Ты выдумываешь. Я помогаю, Фордси. Относись к этому как к своеобразной помощи. Ты что, не видишь моей заботы? В таком случае я бы посоветовал тебе усомниться в собственном здравомыслии!        Уильям наклонился к уху ученого, приобняв его голову руками. Он игнорировал все просьбы и попытки вырваться. Руки Форда держались насильно опущеными вдоль тела, поддерживаемые энергией Перемены. Стэнфорд определенно не был готов к тому факту, что Уильям способен контролировать этой энергией не только собственное тело и вещи поблизости, но и его физическую свободу, при этом без каких либо усилий.       — Они будут винить тебя. Твоя семья будет винить тебя всегда. Что бы ты ни сделал, чем бы ни поделился, что бы ни рассказал. И, ох, угадай почему? — четко выговаривал Уильям. Руки Форда задергались в новой попытке вырваться. Ему не хотелось слышать продолжения, как бы сильно не жгло глаза соленой жидкостью.       — Потому что они люди, Форд. Все люди глупы и слепы. А ты… ты лишь наполовину человек. Именно поэтому ты лучше всех них вместе взятых. Именно поэтому они пытаются заставить тебя винить себя… А ведь если бы они узнали какой-то твой постыдный секрет, то непременно бы разочаровались в тебе, как и все другие... Они были бы разочарованы в тебе.        Рука ласково гладила ученого по волосам. Сейчас это казалось таким выводящим из себя, но почему-то таким нужным. Форд определенно начинал чувствовать в этом заботу.       — Но не я. Я не стану тебя винить. Никогда и ни при каких обстоятельствах. Ты и сам знаешь это, правда ведь?        В ответ тишина. Уильям продолжил:        — Я понимаю тебя и твои чувства, умник. Не стоит бояться мне открыться. Мы похожи, ты знал? Нас связывает гораздо больше, чем ты думаешь…        Форд сжал зубы, больше не дыша, иначе из него по-любому бы вырвался всхлип. Глаза неприятно слезились, и он сначала даже не понял, что из них по щекам текут слезы. Он слишком давно не ощущал чего-то подобного.        — Я чувствую себя ужасно… — слабым голосом раздалось рядом. Уильям взъерошил седые волосы, пряча широчайшую улыбку за пределами поля зрения Стэнфорда. Ему с трудом удавалось сдержать смех.       — Это нормально. Желание держать всё под контролем всегда приносит подобное чувство, ты просто должен уничтожить его! Так… на ком ты ещё испробовал стиратель памяти? — промурлыкал Уильям, заставив человека вновь провалиться в пропасть беспомощности, гипнотизируя своим мягким тоном. Форд хотел послать юношу в ад, проклясть, объясниться перед ним, но сил на всё это у него не было. Уильям знал, как забрать из него жизненные силы и энергию.         — Диппер и Стэнли… — коротко прошептал он.        Уильям понимающе кивнул, продолжая гладить ученого по голове, как мама, утешающая сына.       — Больше никогда не делай так, — прохрипел Форд, прикрывая рот тыльной стороной руки и глубоко вздыхая. Голова как будто налилась свинцом. Форд чувствовал, как последние соленые капли скатываются по щекам, к подбородку, а после — по шее к груди.       — Не скисай, умник! Неужели я настолько вывел тебя из колеи? — смеясь, спросил Уильям.        — Даже не представляешь насколько… — говорил он с трудом точно также, как и стоял.       — Тогда, может, ты позволишь загладить мне свою вину? Не хотелось так сильно давить… Но ты ведь сам виноват! Ты вынуждаешь меня это делать, — Уильям пожимает плечами и убирает руки от ученого, который в это время неторопливо пытается вернуть себе хладнокровный вид, что довольно трудно.        Не дожидаясь позволения, две руки с золотыми перстнями опускаются на грудь Форда, в самый центр, лишь немного надавливая. Человек чуть было не отшатывается, когда первый разряд энергии проскользнул через прикосновение Уильяма к нему, ударив током, а затем вспышкой прошел обратно к чужим рукам.        Так десятки мелкий искр проскальзывали через пальцы и свитер Форда внутрь его тела, легким током отдаваясь под кожей, а затем выходили обратно, щекоча. Возможно, это действительно имело расслабляющие свойства, потому что в скором времени Форд уже напрочь забыл про сложившуюся ситуацию, прикрыл глаза и с умиротворенным видом получал удовольствие от странной процедуры.        Добившись нужного контроля над своим голосом, чтобы спокойно говорить, Форд вновь начал:        — Стэнли пожертвовал собой, когда мы собирались прикончить Сайфера... А Диппер… На тот момент мне было еще сложнее доверить ему часть меня, — прошептал Форд, отводя взгляд в сторону. — Моя цель с того момента не изменилась. Я… боялся. Боялся, что он прочел в дневнике что-то, что знать ему было не нужно, что наверняка бы вызвало вопросы в определенный момент…        Уильям с легкой улыбкой хмыкнул, как если бы услышал хорошую шутку.        — И вот это повторилось. Снова… — он опустил голову, снимая очки с лица и протирая стекла об рукав водолазки.        — Разве это правильно — грустить во время вечеринки? Очевидно же, что нет! Это гораздо большее нарушение, чем какое-либо покушение на людское право! Я пришел составить тебе компанию, если ты не возражаешь, — Уильям подмигнул ему, — и ещё узнать твое мнение о подарке!        — Подарке? — недоверчиво повторил Форд, почти сразу догадываясь, о чем речь. Он покосился краем глаза в сторону места, где была оставлена голова зомби. — Я очень сомневаюсь, что это было похоже на подарок.        — Правда? Я должен был повесить на коробку вывеску с надписью «с днем рождения»?        — Так это было взаправду на день… — Форд не сумел договорить подобный абсурд вслух.       — Я как-то раз слышал о том, что людям могут понравиться подарки «своими руками» гораздо больше, чем какие-то дорогие драгоценности и позолоченные вещицы. Я лично готовил его! Ты не представляешь, какой череп иногда хрупкий…        — О боже… — выдохнул ученый, прикрыв глаза рукой. — Просто… в следующий раз лучше сделай подарок… чуть более доброжелательный, мирный и полезный. Желательно, чтобы он не был похож на угрозу моей жизни.        — Ты слишком требователен! Я не услышал даже благодарности!        — Почему я должен благодарить тебя за… — речь Форда неожиданно оборвалась, когда его внимание перекинулось на нечто другое.        — У меня мозг плавится… — прокряхттела Мэйбл, приподнимаясь с пола при помощи рук. Более менее устойчиво усевшись, она уставилась на две фигуры перед собой, с подозрением щуря глаза. Что тут вообще творится?       — Мэйбл, милая, ты в порядке? — Форд, мгновенно нацелившись на близняшку, отмахнулся от Уильяма и подошел к ней.        — Упс… Не вовремя? — виновато пробубнил Уильям, не пропуская мимо внимания то, как многозначительно мужчина посмотрел на него краем глаза, явно выражая огромное недовольство. В конце концов, именно Уильям прервал его.        — Ой, дядя Форд… Да-да, я в порядке, я думаю… Вечеринка уже закончилась? Сколько времени прошло? Что тут вообще произошло?        — Ты спустилась за мной в лабораторию и, должно быть, потеряла сознание во время проверки. Но все хорошо. Правда, мне кажется, тебе необходимо отдохнуть.        — Никак нет! Я слышу отсюда вечеринку! Мы обязаны продолжить её! Почему ты все ещё здесь, дядя Форд? Мы должны бежать наверх! Ой, Уильям, приветик! Ты к нам в гости?       — Просто пришел увидеть своего Фордси, но если ты настаиваешь…        — Не в этом дело! Твой подарок… Я не успела его закончить!        — Подарок? — теперь пришла очередь Уильяма удивляться. — Зачем?       — Конечно! К твоему дню рождения! Вот только… Хм… Что бы ты хотел? Может, нового питомца, по типу Цэка? Или что-то съедобное? Или…        — Деточка, терпение! Ничего из вышеперечисленного меня не интересует, хотя первое слово, с которого началось повествование этой главы, звучит не так ужасно… Если ты понимаешь, о чем я, конечно!        — Эм… Не совсем…        — Шучу! Я хочу обыкновенное желание!        — Желание?        — Одно крохотное одолжение!        — В этом ведь нет ничего сложного, да? Я не против, если ты действительно этого хочешь! И что мне сделать?       — Нет-нет, ты не поняла… Я хочу себе желание на будущее. Так как я пока не знаю, чего хочу сейчас… Одно небольшое одолжение — не такой большой подарок, верно?        Мэйбл задумчиво постучали по подбородку, особо не смущаясь тому, что она сидит на холодном, пыльном полу. Она слишком отвлечена мыслями.        — Я думаю… я бы могла… Да-да! Почему бы и нет? — повеселела она, хлопнув в ладоши. — А теперь пойдем скорее! Там такой праздник! Познакомишься с остальными нашими друзьями.       — Мэйбл! Стой! — подал голос ученый, стоящий в стороне. — Тебя, во-первых, надо осмотреть на наличие возможных повреждений, и если ничего не будет — можешь делать что хочешь.        Мэйбл скорчила угрюмое лицо и поднялась с пола с помощью Форда, быстро пытаясь отряхнуться.        — Вот блин! Платье помялось, — надулась она.        — Ничего страшного, пойдем.        Кивком головы ученый указал на выход, развернув туда близняшку и поведя ее вперед.        — Что, так и оставишь меня тут? В одиночестве, холоде, голоде… — Уильям сделал страдальческое лицо, приложив руку тыльной стороной к своему лбу.        Форд остановился, повелев Мэйбл идти дальше вперед, и, не оборачиваясь, твердо ответил:        — Буду ждать тебя в зале наверху. Я забуду всю эту ситуацию, если ты поможешь мне спастись от скуки и детей-подростков, которые пытаются убить скуку, но получается пока только меня. Я не просто так ждал твоего прихода, — и скрылся за выходом, оставив Уильяма в тишине.        — Вот как, значит… — Уильям хмыкнул, оглядывая лабораторию заинтересованным взглядом. Его глаза вдруг зацепились за какую-то скомканную на земле бумажку, валяющуюся возле мусорного ведра. Не задумываясь, он подошел ближе и поднял ее с земли, разворачивая. Можно было ожидать что угодно, с самой большей вероятностью — очередные занудные записи, но никак не его собственный портрет во весь рост.        — Вау, ха-ха! Неужели снова за свое? — рассмеялся Уильям, не смея оторвать завороженного внимания от этого огрызка бумаги. В глаза бросилось его собственное лицо, искаженное хитрой ухмылкой, а затем — пылающее злобой зачеркнутое в углу выражение. Форд рисовал его любым. Не знал, как показать, но явно запомнив острые черты.        Вот теперь Уильям увидел это. Обожание в косых линиях, стертых ластиком дорожках карандаша, идеальных пропорциях. Ему удалось разглядеть не только собственную безупречность, но и то, какой видит её Форд. Помятая бумага в его руках превышала по своей значимости сейчас все зеркала с его пристанища, леса и всех храмов вместе взятых, потому что она не нуждалась в том, чтобы он смотрел на неё каждый час, лишь бы убедиться в том, что вид его неплох. На неё хватило бросить одного взгляда, чтобы Уильям осознал, что ученый считает его привлекательным. Что Стэнфорд уже пленен по рукам и ногам не только его натурой, но и внешностью.        Заприметив неудачно брошенную ручку, Уильям взял её и косо-криво обвел собственную фигуры большим размашистым узором «сердца», согнувшись пополам от смеха. Рука схватилась за рот, пытаясь прервать безудержно вырывающийся из него хохот, пока другая, не в силах удержать даже ручку, отшвырнула все от себя в дальний угол. Да, он определенно продвинулся дальше!        Выйдя в свет, — то есть, в главный зал, — Уильям тут же начал взглядом искать ученого, пропуская мимо ушей все брошенные в его сторону комментарии о «экстравагантном виде» и «пленительной наружности». Большая часть его внимания уходила на дальние углы и пустые пространства. Он и близко не допускал того варианта, что Стэнфорд будет находиться в толпе.        Уильям, как и ожидалось, не прогадал, стремительной походкой направившись к Форду у дальней стены. Мэйбл уже куда-то испарилась, что, вообще-то, ничуть его не беспокоило.        — Стэнфорд, — позвал он, подходя к присосавшемуся к стакану ученому, — ты же не любитель алкоголя.       — Чтобы протрезветь, — объяснил Форд.        — Ты пьешь спиртное чтобы протрезветь? У тебя явные проблемы с головой, приятель!        — Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю. И, пожалуйста, хватит говорить что-либо про мою голову и рассудок. У тебя и своих тараканов там полно.        Форд устало покачивался всем телом из стороны в сторону, что не надо быть специалистом, чтобы понять, что чувствовал он себя как выжатый лимон.        Уильям сочувственно хмыкнул и обнял человека за плечо.        — Ты сегодня сам не свой, да? Что с тобой?        — Ума не приложу, — Форд попытался криво улыбнуться, но это выглядело нелепо, — может, из-за кошмара. Они всегда мне снятся. Точнее, почти всегда… В последнее время они частенько обходят меня стороной, но только при определенных обстоятельствах…        — Определенных — это каких? Точнее, Фордси, точнее!       Ученый смутился, но виду не подал, продолжая:        — Не могу быть уверен, но я заметил странную тенденцию. Кошмары начинают обходить меня стороной всегда, стоит тебе появиться поблизости, и я понятия не имею, почему оно работает именно так, — Форд нахмурил брови, не совсем осознавая причины смеха юноши.        — Тогда у меня к тебе заманчивое предложение! Давай уйдем отсюда по-французски? Хотя во Франции меня не очень то и любили… — ладонью вверх он протягивает руку Форду, выжидая дальнейших действий мужчины.       — Что ты имеешь ввиду?        — Мы ведь оба понимаем, что ты хочешь выспаться, так? А я совершенно не против твоего общества в столь поздний час. Это беспроигрышный вариант!        Уголок губ ученого дернулся вверх в слабой улыбке.        — Ты предлагаешь мне прийти к тебе… просто переночевать?        — Даже если поболтать, какая разница? Так что, ты согласен? — Уильям заинтересованно приподнял бровь, ожидая ответа. В его глазах блестел огонек радости и удовольствия, из-за чего Стэнфорд невольно почувствовал себя виноватым, ведь разделить он его не мог. Тем не менее, из мыслей само по себе вылетало все ненужное и унылое, оставляя позади все произошедшее в лаборатории.        — Как себя чувствуешь? — внезапно спросил прежний голос.        — Явно хуже, чем ты, судя по твоей улыбке, — пробубнил Форд. Уильям закатил глаза и рукой повернул его голову к себе.        — Эй, что за странная причинно-следственная связь властвует в твоем умном мозгу, что всегда, когда ты чувствуешь себя плохо, ты тут же хватаешься за алкоголь?        Стэнфорд нахмурился, пытаясь смекнуть, о чем говорит его друг. В памяти, словно по взмахну волшебной палочки, всплыло одно из воспоминаний из пристанища Уильяма, которое он все еще мечтал забыть…        — Лучше не напоминай. Этого не повторится.        — Мне не нужны твои обещания, Гений. Но если ты все равно уже взялся за выпивку, то как насчет моего…        — Нет. Даже не думай. Я больше не притронусь к нему. Из принципа. И прекрати закатывать глаза, иначе в какой-то момент они не выкатятся обратно.        Уильям цокнул языком в пущем недовольстве, уже не зная, как выразить собственную досаду.        — Не будь таким своевольным, Фордси, — он щелкнул Пайнса по носу, — я ведь просто спросил! Не хочешь — не нужно. Я предложу тебе это, когда ты придешь ко мне.        — Это ничего не изменит. Я откажусь.        Уильям ехидно усмехнулся такому заявлению, видимо, не восприняв его всерьез.        — Это мы ещё посмотрим...        Форд посмотрел на юношу, явно не воодушевившись подобному заявлению. Для себя в мыслях он сделал пометку, что ни при каких уговорах или обстоятельствах не пробовать ничего из рук Уильяма… хотя бы за эту ночь. Но вслух он ничего не сказал: это бы все равно не имело смысла.        — Где Джек? — неожиданно спросил Уильям, что Форд несколько секунд перерабатывал вопрос, не понимая, каким таким ходом тот подобрался к этому вопросу и к чему он вообще.        Но затем к нему пришло осознание.        — Джек, точно! Я не видел его с того момента… с того момента, как мы ушли из хижины! Мне нужно это выяснить! — громко поставив стакан на ближайший стол, Форд твердым шагом направился прочь из зала, высматривая среди присутствующих знакомые лица.        — Я с тобой! — заторопился Уильям, идя хвостом.       — Думаешь, он сбежал?        — Очень надеюсь, что нет, — пробормотал он, расчищая перед собой дорогу, — извините… Прошу прощения! — и совсем не заметил, как, кажется, опрокинул на кого-то напиток… И неважно! Сейчас дело было куда серьезнее!        Выскоча из зала, ученый пересек несколько комнат и оказался в гостиной, довольно удачно найдя там спящего брата.        — Стэнли, проснись, дело срочное! — громко разглагольствовал Форд, но Стэнли даже с места не сдвинулся. Ученый метнулся к спящему человеку и принялся трясти его за плечи, поначалу даже испугавшись отсутствию реакции, но каково же было его облегчение, когда Стэнли проклял его трижды за две секунды.        — Стэнли, у меня есть вопрос! Важный вопрос! Нет времени ждать!        Уильям стоял в стороне в это время, но увидев, как жалко выглядит Стэнфорд, тряся близнеца в надежде вернуть его в реальность из сна, подошел ближе. Он положил руки на запястья Форда, тем самым останавливая их, и вдруг зажал нос Стэнли пальцами, почти презрительно фыркнув. Форд наделил Уильяма суровым взглядом, но ничего больше не сделал.        Одним резким движением Стэнли хватает тонкую руку и отцепляет ее от собственного носа, отбрасывая в сторону. Ему не потребовалось больше нескольких секунд, чтобы спохватиться и понять, что к чему. Вот только увидев Уильяма, его лицо как будто исказилось гримасой неприязни.        — Форд, я умоляю тебя, скажи, что я надышался какими-то твоими препаратами и у меня галлюцинации! Только не этот дьявол! — он обвинительно ткнул в Уильяма пальцем, на что Уильям усмехнулся.        — Я твой кошмар воплоти, Стэнли Пайнс, — пугающим тоном заявил юноша, но Форд быстро отпихнул его в сторону, щелкая перед лицом брата, чтобы обратить его внимание на себя.        — Стэнли, где Джек? Когда ты видел его в последний раз? Дети приглядывали за ним?        — Ботаник, по-твоему мне делать нечего, кроме как следить за твоими питомцами? Дети тоже были заняты, и не делай вид, что не знаешь чем! А в последний раз я видел его… Хм… Может, позавчера?        — Позавчера! — руки Форда взметнулись вверх в негодовании. — Тебе просто ничего нельзя доверить! Клянусь, если мы не найдем его в лаборатории, я тебя лично заставлю его вылавливать, — бросил он и махнул рукой, рванув прочь из гостиной.        Уильям проводил ученого взглядом и снова повернулся к человеку в кресле. Его глаза приковались к зеленой футболке, недоумевающе расширившись.       — Ты тоже катись отсюда! Уже и ночью поспать не дают… — пробурчал Стэн, отворачиваясь от Уильяма.        И юноша, недолго думая, выскочил из комнаты.        Когда Стэнфорд подошел к автомату с газировкой — Уильям уже был там и набирал код, вот только вовсе не от секретного прохода, а от обычной банки Питт-колы. Удар по стеклу заставил автомат задребезжать, после чего напиток вывалился изо витрины прямо в руку Уильяма и без всякой платы. Истинное везение!        — Мне кажется, вы используете свою удачу не по назначению, — сказал Форд, набирая код, который должен был быть набран изначально. «Дверь» раскрылась, и две фигуры прошмыгнули вниз по лестнице.        Теперь Уильям спокойно шел впереди, даже не оглядываясь на Пайнса и уж точно не переживая, что Форд отстанет или исчезнет из виду. Его руки в расслабленной манере проводили подушечками пальцев по замызганным стенам, как будто гладя их. Форд же его невозмутимости не разделял, уже представляя тысячи возможных исходов событий, большинство из которых оканчивались в жанре фантастичных фильмов про драму.        Спуск вниз не занял больше минуты, что по большей части являлось заслугой Уильяма, который решил поиграть с раздвижными дверьми лифта прямо перед носом Форда. Прежде всего они спустились в кабинет ученого, мельком глаза туда заглянув, и только затем спустились на нижний — третий, — этаж — в лабораторию.        — Зачем мы сюда спустились? Разве ты до этого недостаточно убедился в том, что лаборатория пуста?       — Мы не за Джеком пришли сюда, а проверить, не пропало ли ничего важного.        — Ах, то есть ты уже уверен, что крольчатина сбежала? Очень «ответственно» с твоей стороны, Стэнфорд. Ты никудышный опекун для приспешников!        Форд махнул рукой, быстро огибая всю лабораторию.        — Уильям, проверь все сверху на наличие сферы. Если не найдешь — сообщи мне. Я не думаю, что он бы ушел без нее…        Юноша послушно подошел к одному из шкафов, ставя ногу на самодельную ступеньку из книг и заглядывая на него.        Словно сканируя пространство перед собой, его глаза медленно проплыли по всем приборам и изобретениям.        Форд маршировал по лаборатории кругами, явно похоронив надежды найти украденную сферу под бетонным слоем. Пока они перерыли все запыленные углы и затерянные в ящиках припасы для ловли аномалий, красная водолазка уже была доверху пропитана пылью и запахом заржавевшего металла, хотя пальто оставалось нетронутым. Причиной его чистоты скорее всего был факт того, что до этого оно было нагло украдено и стянуто с плеч пляшущими плеядами аномальных искр, против чего Форд не смел возражать.        Взгляд ненадолго задержался на забытом на столе дневнике, пока в голове Пайнса внезапно не щелкнула мысль: слишком небезопасно было оставлять дневник без присмотра. Ещё повезло, что его никто не нашел и не взял. Слишком опасно…        — Думаешь, я прочту его? — раздался голос возле уха ученого, угадывая самые потайные замыслы разума человека. Форд выдохнул, игнорируя мурашки на спине, и остановился на полпути к тому, чтобы закрыть ящик с дневником на замок. Изначально это планировалось сделаться более скрытно, но Уильям решил воспрепятствовать этому.        — А ты прочтешь?        — Чтобы ты и мне память стер? Спасибо за предложение, лучше дождусь первого шага от тебя, — и хотя рука Уильяма принялась подбираться ближе к ящику, она остановилась, успокаивающе похлопав шестипалую ладонь сверху.        — Ты сам знаешь, что она не действует на тебя.       — Верно, не действует… наверное, — хмыкнул он, скрываясь за спиной Форда, который к этому моменту уже ничего не слышал, кроме беспрерывного шума, что то и дело жужжал в его ушах.        «Уильям может беспрепятственно прочитать это, и я не смогу остановить его, — мелькает ужасающее осознание в его голове, а затем, после продолжения, наступает ещё более оглушительная тишина, — но он не делает этого». Звук поутих и, как казалось, должно было стать легче, но внимание Стэнфорда тут же переключается на подозрительное тиканье, ранее неслышанное из-за шума в ушах.       — Уильям, что ты уже натворил?… — Форд обернулся и оцепенел, как истукан. Уильям стоял совсем не там, где он ожидал его найти, пока тот задумчиво наблюдал за перемещающейся по голографической карте красной точкой.        — Что… Что это?! — быстро вспыхивает он, летя к приборам и устанавливая пальцы на устаревших кнопках.        — А не оно ли случайно проекцируется на твоей заумной перчатке? — догадливо предполагает Уильям.        — Случайно да! — ученый включает свою перчатку, быстрым набором необходимых кнопок зажигая над ней точно такую же голограмму, и приближает поле. Уильям в это время незаинтересованно разглядывает собственные ногти, изредка переключаясь на чужое пальто на себе и рассматривая потертый ворот.        — Уильям, я узнаю эти магнитные волны! Точно такие же исходили из места нашей прошлой… то есть, вчерашней… экспедиции! Я думаю, это та самая нечисть, которую мы встретили там!        — Прости что? Разве оно не было разобрано на молекулы и похоронено под тоннами песка? Не спеши с выводами, Гений! — заявил Уильям, не забыв добавить «эффектности» своим ударом кулака по столу.        Форд, как и подобает ученому, попытался быстро взять себя в руки и проследить за направлением перемещающегося по карте существа.        — Оно… проникло в Гравити Фолз. Это плохо! Это очень плохо! Может ли он скрываться среди нас?         — Ты снова выдумываешь! Все, что может сделать этот кусок гнилой плоти, это врасти в землю и стать удобрением для корней чужого использования! Он просто пешка!        — Эта «пешка» за один поход чуть не убила нас трижды, если не более раз. В случае, если оно встретит обычного человека — дело закончится резней! — копошился Стэнфорд, хватая все подряд без разбора.        Уильям хотел мягко прикоснуться к напряженной спине, образумить ученого, сказать, что ему ничего не грозит, пока тот находится с ним; убедить Форда остаться на вечеринке, ведь там, в конце концов, не так плохо, ведь есть выпивка; остановить чужую панику; внушить собственную иррациональность и глупость, ведь какое дело, сколько десятков людей умрет за день; заставить остановиться; лишить права выбора; сковать человеческие конечности оковами так, что после их снятия остались бы яркие синяки; ограничить чужую свободу и полностью подчинить ее себе… Но он держался.        — Фордси, ты не думал записаться на прием к терапевту, успокоить свои нервишки?        Форд даже отвлекся от своего внутреннего беспорядка, подняв бровь в немом вопросе.        — Правильно, тебе это не нужно. Зачем тебе вообще чьи-то советы, за которые ты ещё и должен платить, если ты можешь получить их почти бесплатно от меня? — растягивает Уильям, идя следом за Стэнфордом, который упрямо продолжал отмахиваться от слов юноши. Вся концентрация, нацеленная на новую опасность, в миг испарилась. Простой тон голоса Уильяма легко перетянул на себя одеяло, полностью сбив внимание.        — Нет-нет, не время болтать, Уильям… Я должен остановить это существо как можно скорее!        — Ты?       Они вдвоем подошли к лифту. Рука Уильяма потянулась к кнопке вызова, однако нажатие не потребовалось: двери уже раскрывались перед их носом без какой либо помощи.        Пара карих глаз сердито уставилась на мужчин перед собой.        — И что это мы тут делаем?! — возмутилась Мэйбл, ставя руки на бока. Она старалась не обращать внимание на странную обстановку, которую ей случилось застать. — Опять куда-то направляетесь? Ну уж нет! Сегодня вечеринка, дядя Форд! Ты не можешь её пропустить! Я не прощу тебе того, если ты решишь уйти!        — Мэйбл, пожалуйста, это серьезно…        — Только через мой труп!       Уильям, увидев возможность избежать ужасающей участи ухода с вечеринки, подбодрил близняшку:       — Я пытался его образумить, дитя, но он меня просто не слушает! Ты погляди, Гений, даже ребенок умнее тебя. Понимает, что срываться с места сейчас — высшая степень глупости!        Форд напрягся всем телом, прижав к себе обе руки, когда его попросту окружили с двух сторон. Если отвязаться от Уильяма до этого ещё можно было, то сейчас это стало почти невозможным!        — Мэйбл, я обязательно поучаствую на твоих конкурсах и вечеринке, правда, но сейчас действительно не время…        — Но мы старались ради этого несколько дней! — обиженно пожаловалась она, хватая Форда за край свитера и дергая. Было такое чувство, как будто весь мир сговорился сейчас против ученого.        — Стэнфорд, а девчонка то дело говорит, прислушайся!         — Да-да, нам как раз нужно вернуться! Вы ведь совсем недавно вернулись со своей экспедиции, где вас не было несколько дней! Мы так соскучились, а ты уже собираешься уходить?!        Уильям приблизился к Форду, положив одну руку на его плечо и наделив того своим полным вниманием. Отталкивать Уильяма при Мэйбл ученому никак не хотелось, зная её отношение к нему, и юноша, похоже, профессионально этим пользовался, продолжая напирать.        — Должно быть, Фордси не чувствует себя достаточно виноватым, — заявляет Уильям, не разрывая зрительного контакта с мужчиной, — совсем позабыл о том, что солгал собственной семье… Ушел неизвестно куда, не предупредив, бросил их всех лишь ради нового приключения… Стэнфорд же считает, что это в порядке вещей и он вовсе не в долгу перед своей родней, хотя они спасли его вопреки всему вранью, — цедит он. Язык Форда сгорает от желания опровергнуть все эти слова, напомнить Уильяму, что он, вообще-то, и начал все это лживо-шоу ещё в день отъезда в хижине, но тот не позволяет ему собраться с мыслями: тон Уильяма приобретает странные, почти игривые нотки: — Или, быть может, Стэнфорд считает, что я недостаточно для него сделал? Слишком мало ему помог за все это время, спасал его? — Уильям тянется рукой вниз и берет кисть Форда в свою ладонь, притягивая её ближе к себе и почти ласково гладя тыльную сторону большим пальцем.        — Уильям, ты не сможешь играть на моем чувстве долга… — но продолжить Пайнсу не дают уже в который раз.       — …а может, я не в полной мере хорошо его попросил?        Ученый собирается провалиться под землю, когда ощущает кожей пальцев прохладные губы Уильяма на них. Прикосновение заняло не больше двух секунд, однако горячее чувство осталось на руке, словно ожог.        — Останься со мной, Фордси, пожалуйста.       — Да что ты себе позволяешь… — шепчет Форд, до сих пор не сдвигаясь с места. Он просто хочет, чтобы Уильям не переходил черту, тем более прямо на глазах Мэйбл… Близняшка наблюдала за этой картиной с написанными на лице растерянностью и шоком.        Уильям двинулся навстречу Стэнфорду, вынудив его выставить руки вперед в ленивом сопротивлении, не более. У Форда не было не то что возможности обдумать ситуацию, но и времени что-то предпринять, прежде чем Уильям бы оказался у его лица. Ученый замер, не дыша и не двигаясь, как будто любое движение могло бы выдать все его нежелание отстраняться от близкого дыхания.        Мэйбл была ошарашена картиной перед собой, разинув рот и нахмурив брови с недоверием. Она даже не знала, кому в итоге станется больше неловко — Форду или ей? Но, заметив, что Уильям — вроде как, — ничего не сделал, она попыталась сглотнуть ком в горле.        Странное, щекочущее чувство на щеке заставило сердце Форда трепетать по неизвестной ему причине. Новый, в этот раз ледяной ожог остался на его лице, не в силах убрать из памяти воспоминание о пугающе длинных ресницах, скользнувших там так ласково, как будто гладя. Почему он так разволновался именно сейчас? И что это была за жуткая попытка выразить привязанность, или это было сделано исключительно в качестве насмешки над Фордом? Зашел ли бы Уильям дальше подобного прикосновения, если бы оно не сработало?       Вопросов было тысяча и одна штука, но Уильям уже отошел от него на шаг, так и оставив Стэнфорда с алыми, словно от сильного мороза, щеками. Мэйбл же попыталась вывести беседу в прежнее русло, убедившись, что Уильям точно-точно ничего не сделал ее дяде, а это, скорее всего, была просто шутка.        «Это и близко не являлось шуткой» про себя определил ученый, потиранием челюсти и щек пытаясь вывести румянец прочь с лица, пока он не стал слишком заметен.        — …так что, дядя Форд, ты вернешься на вечеринку?        — А ты не приболел? Выглядишь нехорошо… — непринужденно спросил Уильям, забирая из рук Форда напиханную вещами сумку и откидывая её куда-то в сторону. — Тебе все же лучше остаться.        Ученый обреченно вздохнул, чувствуя, как Уильям намеренно размазывает последние крупицы его здравомыслия по стене, и шагнул в лифт. Всё, что оставалось, это смириться.        И стараться не замечать то, как на лице Мэйбл и Уильяма вырисовываются победные ухмылки, а юноша между делом шепчет близняшке: «умница, куколка!», мигом заставляя её покраснеть ничуть не хуже Форда.       Стэнфорд проворчал что-то бессвязное, наблюдая за тем, как Мэйбл крутится вокруг Уильяма после того, как дала ему задание «найти себе вторую половинку». Он даже усомнился в том, что близняшка пришла в подвал за ним, а не за Уильямом, на что Мэйбл пролепетала что-то неразборчивое, а затем снова напала на ученого с расспросами. Уж лучше бы он молчал…        — Ты просто обязан заполнить анкету на свой типаж! Опиши мне ее, я подыщу тебе кого-нибудь… Уверена, сердце этой девушки мигом разморозиться и начнет пылать при виде тебя! — она подошла к Форду, тыкая его локтем в бок и прикрывая рот рукой для более незаметного шепота. — По секрету скажу, что слышала, как тебя вон те девушки назвали серебряной лисицей. Прогресс идет стремительно!        — Кем? — недоумевающе заморгал Форд, не понимая, чем он вообще схож с этим животным. С таким же успехом можно было сравнить Уильяма с золотой кошкой или королевским питоном!        — Никем! — поспешно перебивает Мэйбл. — Так кто тебя больше привлекает? Быть может, та дамочка? Хотя нет, у нее есть ребенок… Или вон та девушка? А, нет, это длинноволосый парень… Ах, длинноволосый парень! — разинув рот вздохнула она, положив свои ладони на щеки в удивлении.        — Мэйбл, ты же прекрасно знаешь, меня не интересуют… романтические связи никоим образом. И «возлюбленная» мне тоже не нужна, какой бы она не была. Такое меня не привлекает.        — Вы что, сговорились?! Уильям точно также упирается поискать себе кого-нибудь, не понимаю почему! Я его уже минут десять пытаюсь уломать на один-одинешенький танец! Ой, точно, Уильям! — сразу переключилась Мэйбл, подбегая к ушедшему к напиткам юноше. Тот скептическим взглядом наделил сначала первый ряд напитков, а затем второй, всем своим видом выражая недоверие к ним.        — Ты не передумал?        — Я сказал тебе уже пять раз, что нет.       — Но почему?        — Я не люблю музыку, — откровенная ложь.        — Тебе так сложно пригласить девушку на танец?        — Я не умею танцевать, — фыркнул Уильям. Это ещё более смахивает на вранье. Мэйбл продолжает не сдаваться.        — Ну пригласи ты девушку на танец! Будь джентельменом! — капризно прикрикнула Мэйбл, топнув ногой. Уильям закатил глаза на этот «приказ» и хотел было повернуться снова к ученому, однако заметил, что второй куда-то скрылся, хотя прошмыгнуть мимо него он никак не мог!        — Эй, а где?… — начал он, пока чужая ручонка внезапно не потянула его вглубь помещения. Рука девушки, между прочим, не особо сильно отличалась от руки Уильяма, отчего тот каждый раз раздражался по новой, не считая эту оболочку подходящей под себя. Она была слишком опрятной, аккуратной, хрупкой. Хотелось изуродовать её, разбить руками стекла, чтобы как можно больше осколков вонзилось в руки, или пройтись по раскаленным углям, лишь бы почувствовать себя не настолько человечным.        Уильям пропустил мимо внимания то, как же он все таки оказался в центре танцпола, ведущим — вынужденно, — танец. Близняшка не то что не хотела слышать возражений, но и позволения у него не спрашивала. Ей, похоже, было абсолютно плевать на то, что ноги юноши категорически отказывались приплясывать ей в такт, иногда даже мешаясь во время шажков. Уильяму не было смысла даже стараться «танцевать», где-то в глубине души, напротив, чувствуя вызывающее желание показать абсолютно противоположные этому навыки. Например, швырнуть Мэйбл в ближайший шоколадный фонтан казалось благоприятной идеей, а представлять всеобщее унижение,  направленное на неё, можно было бесконечно.        Впрочем, как только такие мысли возникали в голове Уильяма, в его поле зрения таинственным образом мелькала знакомая фигура в запачканной водолазке, которую он все также продолжал высматривать среди причудливых толп людей, так ни разу и не посмотрев Мэйбл в глаза.       — Уильям! Не спать! — требовательным тоном говорит Мэйбл.        — Кометочка, если с твоим зрением все в порядке, то, думаю, ты могла бы заметить, что я не сплю, — равнодушно ответил Уильям, проигнорировав то, как лицо Мэйбл исказилось после прозвучавшего прозвища. Он свободно следовал чужому темпу почти рефлекторно, не участвуя в процессе собственным разумом. Все его мысли медленно начинали заполняться вариантами того, как лучше сбежать с этого места как можно скорее. Чем дольше это продолжалось, тем больше он понимал рвение к этому ранее у Форда.        Мэйбл, увидев, что Уильям отсутствует в деятельности, заговорила вновь.       — Уильям, — начала она, — о чем ты думаешь?        — О том, как побыстрее сбежать отсюда. Я передумал, мне тут не нравится, — невозмутимо раскрыл правду Уильям, даже не взглянув на близняшку в ответ.        — Я не об этом. О чем ты думаешь постоянно, когда молчишь? Или когда говоришь? — как-то слишком небрежно спросила она.        — Я думаю о том, о чем думает каждый обычный человек.        — И что это по-твоему?        Уильям нахмурился. На данный момент у него не было возможности заглянуть в собственный разум, поэтому глаза оставались пусты, без мелькающих в них изображений. Слишком много людей в помещении могло заметить его «нечеловечность». Уильям сказал первое, что пришло на ум.       — …о поступлении в престижный университет, признании всего человечества, науке, аномалиях и моей Муз… музыке.       Мэйбл с сомнением подняла бровь. Это и близко не походило на правду. Скорее перечисление чего-то по памяти.       — И ты что, ни разу… не задумывался о том, чтобы к кому-то привязаться? Считаешь ли ты объект привязанности своей слабостью? Способен ли ты измениться в… лучшую сторону, благодаря этой привязанности?        — Два первых твоих вопроса не имеют абсолютно никаких пересечений. На что ты намекаешь, дитя? — фыркнул он, не выглядя воодушевленным идеей «изменения». — И меняться мне, уж поверь, поздно.        — Но ты ведь недолюбливаешь нашу семью, да? Всех нас? И меня? — наивно поинтересовалось Мэйбл, либо не замечая, либо игнорируя то, как она действует на нервы своему партнеру по танцам.        Заскрипев зубами, Уильям решил исполнить запланированное, ибо больше не мог продолжать заниматься всеми этими розовыми соплями. Разве что, в отличии от мечты, череп близняшки не встретился со столешницей, а остался цел и невредим — не считая, конечно, умственных повреждений, которые были у девушки не то с рождения, не то по причине молодого возраста, но тут уже Уильям руки не приложил. Он раскрутил Мэйбл вокруг оси и отправил её в другую сторону зала, молниеносным взглядом огибая все помещение в поисках своего пропускного билета.        Необходимый «пропускной билет» сейчас как раз готовился к тому, чтобы скрыться с глаз всех гостей на всю ночь. Это нельзя было понять по его действиям: он не собирал вещи, не искал фонарик для прогулки в темное время суток или не набрасывал на себя пальто, которое, между словом, было у юноши, — однако Уильям все равно разобрал это потайное желание в его мысленном процессе по позе, взгляду, простому выражению лица. Этого для него хватало.        Мэйбл попавшая в руки очередного красавчика, удивленно ойкнула, покраснев. Она принялась оглядываться, не понимая, куда делся Уильям.        Форд вздохнул, устало потерев собственное лицо. Он собирался сделать шаг к выходу из зала, но леденящий душу тон позади вынудил его остановиться.        — Ты никуда не пойдешь…       По спине прошлись мурашки, когда в чужом прикосновении Форд разобрал множество колец на пальцах. Он уже хотел было возразить, но Уильям развернул его к себе легким рывком и прервал:        — …без меня! — договорил он, подхватывая Форда и затаскивая обратно в зал.       — Уильям!        — Будь тише, и я верну тебе твое пальто.        Мэйбл потеряла уже всякую надежду на то, что Уильям все еще в зале, смирившись с тем, что тот бесстыдно сбежал посреди ночи. Но, как оказалось, она поспешила со своими выводами: Уильям, где-то затерявшийся среди людей и плавно скользящий по пространству между множества фигур, безостановочно плясал с кем-то, держа того за руку, у которой, если приглядеться, можно было насчитать шесть пальцев. Ухмылка от уха до уха красовалась на его лице, как красовалась бы яркая, пестрая табличка со словами «я доволен, но только до тех пор, пока шестипалая рука сжимает мою». Он энергично кружил, порой переходя на резкие развороты и возвращаясь к плавному передвижению. Стэнфорд же, который если и появлялся, то только в виде парящей головы между групп людей, не был таким довольным. Ученый никогда не был мастером в танцах, несмотря на хорошую физическую подготовку и гибкость тела, из-за чего его ноги постоянно заплетались, а дыхание сбивалось после каждого внезапного выпада от юноши и неожиданной смены положения. Уильям игнорировал все это, как если бы действительно был слеп, либо ноги Форда ему вовсе не мешали. Ходил ли он вообще по полу, или плавно маневрировал в воздухе, едва касаясь носками земли?        Неизвестно, был ли это танец, или Уильяму было просто по душе контролировать Пайнса таким образом. Его забавляла реакция ученого, льстил его постоянный стыд, который мастерски прятался за маской хладнокровности для всех окружающих. Тот не сводил проницательного взгляда с зеленых глаз, решив прожечь в Форде дыру, как казалось второму.        Какое-то понимание ситуации слишком поздно настигло Мэйбл, но все, что из неё вырывалось — был вздох. Похоже, она не очень была обрадована тем фактом, что Уильям так много времени уделяет Форду. Это предвещало что-то нехорошее, и она это чувствовала…        Когда Мэйбл подняла взгляд — пара уже скрылась прочь, куда-то подевавшись и испарившись среди людей. Только край коричневого пальто мелькнул в дверном проеме.        Форд отнял у Уильяма пальто, набрасывая его на собственные плечи с превеликим облегчением. Теперь он наконец чувствовал себя в своей тарелке, имея под рукой все необходимое в карманах и нося на себе больше, чем один слой ткани водолазки.        — Если кто-то из моих родных нас видел — это будет твоя вина, — сказал Форд, проверяя собственные карманы на наличие необходимых вещей на случай того, если Уильям что-то стащил. Ручка, блокнот, конфеты с имбирем и маком, фляжка, пушка… Все на месте.        — Уходим, пока нас не увидели, — махнул Уильям, отворяя входную дверь. Темное небо смотрело на них своими миллионами глаз-звезд. Скоро уже собиралось светать.        — К тебе? Разве мы не будем охотиться на нечисть?         — Поохотишься в моем пристанище. Забудь о нем, пока оно нас не беспокоит. Или, быть может, ты хочешь пойти в лабораторию и забрать все нужное снаряжение, и впоследствии быть пойманным?        Тон, которым Уильям воспользовался во время этих слов, не понравился Стэнфорду. И без намеков было понятно, о чем тот говорил. Мужская фигура проследовала к выходу.        — И не смей предлагать мне выпить. Я намерен просто отдохнуть. Выспаться хоть как-то…        — Я и не думал о подобном!… — ахнул Уильям, положив руку на сердце, как пораженный оскорблением.        Дверь хижины была захлопнута, окутав два силуэта тьмой. Уильям придержал руку Форда, когда тот потянулся к перчатке, чтобы зажечь свет.        — Лучше отойдем дальше от хижины, не торопись, — и, словно успокаивая ученого своим присутствием и прикосновением, он положил руку на его плечо.       — Я очень устал…        На это Уильям ничего не сказал, загадочно молча. Вскоре они вдвоем выдвинулись вперед, в сторону леса, и в темноте Пайнс даже не заметил, как они уже вошли в самую чащу. Хотя, скорее всего, не заметил он это бы и в солнечном свете. Не тогда, когда окружение возле него может измениться взмахом легкой руки.        Никто не считывает то, сколько проходит времени с того момента, как они зашли в лес, ведь хватило ещё нескольких мгновений, и наполовину возвышающаяся из земли пирамида предстала перед ними. Разглядеть можно было только её заостренную вверх крышу.        Стэнфорд валился с ног от усталости, при чем даже не припоминая на собственной памяти, чтобы он делал что-то настолько изнуряющее. Уильям в это время внутренне ликовал, ведь измотан тот был из-за него.        Очередная кирпичная стена пала после сегодняшней ночи.