Буран

      Мягкий лунный свет, словно белая кошка, прокрадывался сквозь иней на оконных стёклах Сенатского дворца, пытаясь не побеспокоить обладателей двух внезапно воссоединившихся душ. Они же лежали в обнимку, под одним одеялом. Щёка к щеке они покоились на постели. Кожей чувствовали тепло друг друга. А вечер, который они провели вместе, излечил их недавние раны, о которых влюблённые и думать забыли. Китай лежал на спине, чувствуя тепло России, расположившейся у него на груди. Белое неглиже с тесьмой немного щекотало тело КНР. Алая кожа русской отливала кровавым жемчугом в лунном свете. Её голова покоилась на его шее, чувствуя твёрдый кадык. Бокалы остались пустовать на тумбе у кровати. — И насколько долго мы к этому шли? — спустя длительное молчание спросил Китай. — Да-а, не сосчитать… Отправилась в свободное плавание уж несколько десятилетий назад. Да толку первое время не было. Дурой я была. — Возможно, но ты сейчас здесь, со мной, не в разрухе и пьянстве. А я не наркоман и не колония англосаксов. Да, мы падали, но затем мы вставали и с новыми силами шли в бой. И сейчас, когда мы наконец приняли это решение, я чувствую себя… Сильнее. — Ты сделал меня сильнее. — А ты — меня, — он сжал её крепче в объятиях. — Интересно, что наутро скажет наш с тобой товарищ по Армагеддону? — спустя несколько секунд с усмешкой спросила Россия. — Ставлю весь свой ВВП, что он прямо в самолёте позвонит мне, чтобы обматерить. — Фука, пофол нафуй? — сымитировала речь американца русская, что вызвало у обоих бурную реакцию. — Любимая ты моя, ничем тебя Бог не обделил! — Я не всемогущая, ты это знаешь. — Всё, что мне нравится, в тебе есть. Я доволен. — Это взаимно, — элегантно молвила девушка. — Иначе и быть не может. — Вот достроим второе полушарие нового биполярного мира, всех, кто пострадал от однополярочки, к себе привлечём и сыграем свадьбу славную. Ты и я — цари нового миропорядка! — Царица и генеральный секретарь, — уточняет Китай, и оба вновь смеются звонко и цепляюще. — Воистину несочетаемые! — с иронией проговорила Россия. — Предлагаю так и назваться, если будет необходимость. — Война, смерть, голод и НАТО идут лесом: у нас есть Россия, Китай, Индия, Бразилия и ЮАР! — возгласила Россия. — Ух-ты, а это откуда? — Беларусь вчера сказала. А я запомнила. — М-м-м, мне никто таких воодушевляющих слов не говорил. — Теперь у тебя есть я. Та-а-ак… Тайвань ждёт судьба Крыма! — Было бы славно. — И будет! — И будет, — тихо, но весело сказал Китай. — Пусть наш звёздный друг подавится! — Да уже во всю давится желчью, называя меня диктатором и видя во мне угрозу человечеству, в то время как я прошу лишь перестать дурманить мою неугомонную и непутёвую сестру, которую мне так и не удалось перевоспитать в своё время. — Где-то я это уже видела… — задумалась Россия, впоследствии притихнув. — Разделяй и властвуй. Этот метод стар как мир. Но соваться на Тайвань — пока нецелесообразно. Ты не представляешь, как спасла меня, всё же решив преподать урок своей сестрице. — Мы оба понимаем, что ты его главный противник, а не я. Физически я уложу на лопатки его и всех его псов, но вот рынок оседлал ты. — А начинал ведь отвратительно… — небрежно промолвил Китай. — Да все мы так начинали, однако сейчас наш симбиоз даёт свои плоды. Общая экономика растёт, а экономика противного политического формирования только регрессирует. — Ха-ха, именно! Вчера Германия продал мне несколько заводов Mercedes! Я с радостью прибрал их к рукам. — Санкции похоронили один из заводов проката нашего уважаемого ФРГ. Недавно провожали последнюю трубу. Плакали всем Норильском! — посмеялась Россия. — Теперь уже их ждёт деиндустриализация. Они ответят за мою милую, — сказал Китай и крепко обнял Россию. — Ты спас меня. Не могла же я просто так вынести это давление, учитывая, что моя экономика до сих пор не обрела суверенитет. — Разверзнувшаяся бездна не поглотила тебя. Как и меня. Мы оба выстояли и теперь поднимаемся только вверх! — Я видела сон, где предо мной предстала главная трагедия моего народа. Демографический кризис и страшные войны — мой Бог суров. Я лишилась десятков миллионов людей, что не даёт мне покоя по сей день и уже никогда не даст. Но ведь не я одна такая. Ты страдал не меньше моего, поэтому наши судьбы и переплелись, — последние слова она с трудом произносила, ибо вот-вот готовилась заплакать. И в итоге залилась горькими слезами. И без того оставившая подтёки тушь рекой полилась по щекам. КНР прижал её к себе снова. — Эти кровососы, истреблявшие нас, падут под нашим праведным гневом! Я ни за что не оставлю без наказания этих шакалов, которые издевались над моей возлюбленной и над моим народом! Не грусти, моя Россия, ты не будешь одинока в этом безбрежном море лицемерия, грубости и уныния. Вместе мы возвращаемся к жизни и продолжаем дышать! — тут Китая страстно поцеловал Россию, ну а та продолжила лить слёзы. — Начинали с романтики, потом перешли на политику, час беседовали, а в итоге кончили романтикой, — уже смеясь, обвив руками шею КНР, говорила русская. — Политика только и занимает наши головы, так что мы посчитали, что наш романтический вечер — очередные переговоры, только в неформальной обстановке. — «В неформальной» — мягко сказано, — ехидно сказала русская, смотря на китайца, потом на свою одежду, потом на кровать, а потом на бокалы.       Внезапно часы у кровати запищали: полночь. Китаю пора. И вот он одевается, опустошает залпом стакан воды в кухне и идёт к выходу. Россия позже выбирается из постели, идёт в ванную и смывает тушь. Оба они присаживаются в столовой на перекус, во время которого, хрустя булками, обсуждают свои проблемы и делятся шутками о себе и о других политиках.       Приходит время покидать покои и отправляться на работу. Китай и Россия выходят из дворца и остаются возле кремлёвской стены. Пар выходит изо рта и ноздрей белыми клубами, словно из труб теплоэлектроцентралей, изрыгающих облака дыма в небо, которое заволок смог.       Не хотелось оставлять друг друга. Хотелось лишь прижаться крепко-крепко и не отпускать ни за что на свете. Но политика может ненадолго прервать даже такую сильную, чистую и высокую любовь. Особенно если речь идёт о таких важных регуляторах мироустройства как РФ и КНР. — Не хочу, чтобы ты уходил, — тихо сказала русская и обхватила руку китайца. Тот обнял её ещё раз и крепче вжался в её белую шубу. — Я бы с радостью остался у тебя на ночь, но ты сама понимаешь, — говорил он у выхода из Сенатского дворца, пока на нём уже оседал снег. — Ничего страшного. Осталось только сохранить тайну от широкой общественности. Чем похвалимся — без того и останемся. — Счастье любит тишину.       Они простились.