Ближе, чем осмелишься

Ноэль поднял глаза чуть выше, словно пытался найти ответ в поле, и Кайл неожиданно разозлился. Это показалось ему таким лицемерным! Будто Ноэль его пытался обмануть. Или посмотреть, что будет дальше. Будто за всей его внешней уверенностью и силой, которая всегда представлялась Кайлу незыблемой, скрывается настоящий трус. Кайл был уверен, что Ноэль уже знает ответ. И что пытается подсмотреть, как Кайл отреагирует на то, что он собирался сказать. Будто репетирует у себя в голове, чтобы, если что, изменить этот ответ, исправить. А потом Ноэль взял его руку в свою, и Кайл понял. Понял, что он и сам знает ответ. Что он внутри, и да, поле тоже может показать это, но ни к чему искать подсказки, если у самого себя уже есть всё, что нужно. Тут же перед глазами возникли картинки. Сначала та, которую Ноа показывал ему. Их руки у груди. А дальше — будто калейдоскоп. Только не бессмысленных в своей красоте и изменчивости узоров, а чётких образов. Они вместе. Их души будто в одну сливаются, и сами они неразделимы. И это одни мысли на двоих, один кислород, одно целое. Не Кайл это контролировал, а может быть и не Ноэль тоже. — Мой Кайо… — услышал он будто воспоминание, но и сейчас голос Ноа звучал у него в ушах, и ещё, ещё много-много раз он звучал, но не так, будто это уже было. Он обнаружил себя уже рядом со столом, уже стоя напротив Ноэля, уже обхватывая его ладонь своими там же, на уровне груди, где на картинке это было, и в живую тоже, тоже такое уже было. Он, кажется, смотрел в глаза Ноэля, но перед взором было только это — единение их ладоней. А глубже, глубже было такое, что паника едва не лишила его дыхания. Там был свет, белый-белый, яркий-яркий, и благодарность, и счастье, и нежность, и сила, и воля, и любовь. Такая, к которой он уже прикасался, такая знакомая любовь. Она была словно стихией, яростной, мощной, и с каждой секундой всё сильнее давящей своей силой. Кайл так очевидно ощущал невозможность существования этого в реальности, так ясно понимал, что это нечто за пределами его способностей и сил, и это было так больно — от недостижимости того, что он видит прямо сейчас, — что зубы сами сомкнулись в жёсткую сцепку, а глаза скрылись за тяжёлыми отчего-то веками. — Я не могу… — выдохнул Кайл и отступил. Ноэль нехотя освободил его ладонь из своей, но сам не сделал ни шага назад. Если Кайл хочет уйти — это его решение, но он не может отречься от этого. Не сам. Едва их руки разъединились, Кайл почувствовал холод, пробивающийся под кожу, и что-то внутри него словно треснуло, как молодой лёд на осеннем озере. — Ты узнал всё, что хотел, Кайл. Как ты и хотел. Думаю, на этом наш разговор можно считать законченным, — Ноэль звучал снова закрыто и отстранённо. Вопреки своему монументальному положению, вопреки ощущению, что сам он назад не отступит, голос его был словно чужой. И да, он стоял там же, но оказался будто в сотнях миль от Кайла, будто в другой стране, в другом мире, где они вообще не пересекаются. Эту, такую пустоту, после всего, что Кайл чувствовал всего минуту назад, вынести он не смог. — Что это? Я не был выше, я не был там, но это так знакомо… А ты? Что ты сделал? Что это? Теперь Кайла накрывала уже другая паника. Этот страх был совсем земной, и тревога, волнение, растерянность были уже из этой жизни. Такими, какими он их помнил. — Тебе не нужны мои слова, Кайл. Тебе нужна моя ложь, а я так не хочу. Разговор окончен, ты можешь идти спать. Лучше выпить воды, но ты уже большой мальчик, так что смотри сам. Кайл чувствовал подступающую истерику, он совсем не мог управлять своим дыханием, и это Ноэль был тем, кто обещал помочь ему. Но тот почему-то бездействовал. А потом Кайл ощутил уже знакомое состояние, когда он знает, что перед ним точно есть человек, но он его просто не видит. Мгновение назад он летал где-то в потоке счастья и неугасимой нежности, а сейчас он один. На земле, которая будто в стопы его толкает, вытесняет из себя, провоцирует на шаг. Кайл закрыл лицо ладонями и попятился. Уткнулся в стол, развернулся и побежал. Он даже не понимал, как нашёл свою комнату, просто рухнул в неё, как в спасительную шлюпку, едва не промахнувшись мимо кровати. Это было неправильно. Так всё было неправильно! Должно быть по-другому. Не так! Слёзы не находили выхода, а рваное дыхание жгло горло, словно он глотнул чего-то горького. Память то выдавала яркие картины вечера, то втягивала его в познанное только что счастье, то снова дырявила последним образом Ноа. Образом размытым, неявным, скрытым. В какой-то момент Кайл вскочил с кровати. Он не мог больше увидеть его. Он не мог даже представить, как Ноэль выглядит. Будто не видел его никогда. А потом пришло понимание, что он его не чувствует вообще. Не только в доме, вообще не чувствует. Это было почти невозможно — он столько времени не понимал, но Ноа всегда был где-то в его поле. Даже когда не был рядом. В порыве злости он стянул с себя свитер с майкой и бросил на пол. Холод, который до этого сковывал тело, мешал и заставлял нервно вздрагивать плечами, сейчас превратился в ярый стимул познать себя до конца. Познать, чтобы принять. Зачем ему были эти ответы? Зачем сейчас? Ему было так хорошо без них, просто рядом с Ноа было хорошо. Зачем он так стремился к этой правде, что она ему принесла, кроме фрустрации и боли? Что-то принесла, но сейчас уловить это всё никак не выходило. Голова разболелась, тошнота подкатывала к самому горлу, мысли словно закольцевались. Что же он натворил? Благодарить за дом и назвать его своим домом, а потом так потерять. Позволять себе уязвимость и слабость, дарить ему свои эмоции и делиться своею отдушиной, осознать наконец всю палитру чувств, которые дарила эта дружба, а потом сбежать, не сказав ни слова. Он это сделал своими руками, он всё это отпустил, вместо того, чтобы вцепиться так, чтоб не оторвать… Хотелось уйти отсюда, но то, что он сказал Ноэлю, было правдой. Он чувствовал, что это его дом, и чувствовал, что Ноа в нём не хватает. А ещё, ему некуда было идти. Но без Ноэля здесь тоже делать нечего, тоже плохо. Но и в любом другом месте будет так же, потому что Ноа там тоже нет. «Он не мог уйти… Ночь… Всё закрыто… Он не мог уйти…» — крутилось в голове, и Кайл не вынес своего одиночества. Не зная, ни что скажет, ни что сделает, он отправился найти Ноа. Просто, чтобы знать, что тот есть. По пути к его спальне Кайл наткнулся на распахнутую дверь галереи. Там на самом проходе валялась картина. Их ладони. От них будто свет исходил, хотя набросок был карандашный. Полотно было испорчено, выбито из подрамника, и возможно, даже разорвано, но Кайл не решался взять его в руки. Чуть дальше на полу разлетелись и другие работы. Некоторые уже виденные, но не только. Однако едва Кайл сделал шаг, чтобы посмотреть ближе, пройти дальше, туда, где стояли готовые картины, тут же понял, что нельзя. Кайл не пытался смотреть поле, но кажется, оно и без его запроса выдало ему предостережение. Ему нельзя видеть сейчас то, что там. Нельзя знать, как Ноэль его видит, как написал. Нельзя и точка. Взглянув на серый лист бумаги на полу, Кайл вспыхнул искрой изнутри — словно опять коснулся горячей руки Ноа. Это был тот момент, когда Ноэль впервые перешёл какую-то грань в их отношениях. Когда его глаза говорили больше и ярче, когда сила его надежды была такой объёмной, что походя задела и Кайла тоже. Между ними тогда тоже это происходило. И там была нежность и предвосхищение, а ещё такое тотальное спокойствие, но одновременно и трепет в душе, когда сердце бьётся иначе. Или это было только у Кайла? Может быть, близость к Ноа снова что-то открыла ему, может быть он опять куда-то прошел? Но новый взгляд на картину дал другое понимание. В голове будто новые страницы фотоальбома открывались, и старые воспоминания наполнялись новыми смыслами, а ещё в нём были кадры, которые Кайл видел впервые. Но всё о том же — о нём и о Ноэле. Снова руки, но другие, снова ужин, но другой, и река, и какое-то кафе и что-то важное вокруг них. Но везде они вместе. Смыслы распаковывались, будто искусно завёрнутый подарок, и в какой-то момент Кайл оказался переполнен ими. Так и не тронув работу, которую про себя окрестил «Начало», Кайл ушёл, прикрыв дверь за собой, и двинулся дальше по коридору. Но в спальню Ноа заходить не стал — ещё не открыв дверь понял, что там его нет. Мастерская, кухня, кабинет — все они по ощущениям были безжизненными, но самым пустым местом казалась кальянная. Не тратя времени на лишние мысли — Господи премилосердный, как же он устал от мыслей в своей голове — Кайл пошёл в курительную комнату. Уже на подходе он почувствовал запах дыма. Ранее Кайл никогда не видел, чтобы Ноа курил там, но сейчас было очевидно, что сигаретным дымом тянет именно оттуда. Всего на мгновение задержавшись у двери, он решительно распахнул её. Ноэль сидел в позе лотоса на полу. За его спиной горели благовония, но они не перебили пока едкий дымный запах. Рядом на столике стоял стакан с чем-то крепким, и Кайл знал, что Ноа сделал лишь один глоток. Тот самый, который он почувствовал горечью в горле. Свечи бликовали на влажной от пота коже, выдавая движения грудной клетки при дыхании, но на присутствие Кайла Ноэль не среагировал. А ещё Кайл его всё ещё не чувствовал. Как тогда, в баре или клубе. Или даже хуже, чем тогда. Захотелось тут же прикоснуться, окликнуть, вырвать его из этого оцепенения, но Кайл не завершил движение руки, словно наткнувшись на препятствие. И снова, снова чёртова память подловила его. Это была та же дистанция, что и в тот вечер, когда Кайл осознал степень своей сублимации. Что-то не давало приблизиться к Ноа. Что-то создавало сопротивление, и Кайл был поражён, да, но и зол, ужасно зол на это. Ноэль его не просто отрезал от себя, он ещё и будто стену выстроил между ними! Это не было буквально твёрдой границей, но чем ближе Кайл протягивал руку, тем плотнее, холоднее и жёстче становился воздух. И сейчас, после всей той палитры ощущений, в которых он, фигурально выражаясь, искупался, это изменение в пространстве было очевидно так же, как наличие двери в комнату и тепло свечей у стены. Постаравшись сохранить хладнокровие, он медленно обошёл Ноэля, чувствуя ладонью ту границу, за которую тот его не пускал, и встал за его спиной. Это уже было, так уже было, только в зеркале, только Ноэль стоял за его спиной. Не трогал, но помогал движению энергии, а потом обнимал его белокрылым ангелом, чтобы соприкосновение с божественной энергией не убило невежду Кайла. Неожиданно для себя Кайл ощутил, насколько это мощная позиция, насколько сильная поза. За спиной человека на земле. Несколько флешбеков вспышками коснулись его сознания, не из этой эпохи, не этого мира, и Кайл отмахнулся от них, словно от ненужного сейчас фона. Сейчас он стоял за спиной того, кто это либо допускал, позволял, даже если установил какие-то рамки, либо не имел власти его остановить. Фигура Ноа не была слабой или уязвимой, о нет. В нём сила текла мощным потоком, сам он был словно неприкасаемый, не в жалком подобии неприятия, а в защищённости своей природы. И как бы Кайл ни жаждал, он не мог приблизиться к нему. Ему оставалось лишь смотреть. На тонкие завитки дыма от сандаловой палочки, на мерцание свечей, вдыхающих другую форму жизни в изгибы плеч и рук, в абрисы мышц и шеи, в комнату саму, с её мягкими тканями, неповоротливыми медленными звуками, тонущими в складках штор и подушках; на игривые капли огней, скрывающих тенями четкость линий, нарисованных на спине Ноа. Сам Ноэль ускользал из восприятия, опять, как в кухне, исчезал из фокуса внимания, словно растворяясь в пространстве кальянной, как факир, играющий с заворожённой аудиторией. А потом дракон на спине Ноэля ожил. Глубоким вдохом ожил, а выдохом изогнул шею и взмахнул перепончатым крылом. И Кайл увидел облик перед собой. В движениях крыльев и мощных лап Кайл видел образ женщины. Они любили друг друга. Она его, а он её. Они любили, но не завершили что-то, что-то прервалось, как ленту обрезали острой катаной. И снова образ, только странный, будто выдуманный или нарисованный, сказочный, и снова любовь, его так сильно любят… Дракон был горячим и сильным, и казалось, что из его пасти вот-вот вырвется огонь, а картины прошлого всё возникали, перетекая одна в другую. И снова женщина, та, первая, и любовь, уже другая — не в глазах, чувственная, нежная, стыдная, а ещё горькая, как будто последняя. И знание в крови, в подкорке мозга, что это всё равно не конец. Что всё ещё будет, снова будет. Кайл сморгнул странные слёзы и видение пропало. Зато он понял, что видит лишь часть тату. Что кроме дракона с его лапами он на спине Ноа не видит больше ничего, а ведь рисунок там был совсем другой, точно другой, он помнит! Неожиданно дракон шевельнул телом, будто собирался взлететь с этой кожи куда-то ввысь, и Ноа вздрогнул. Кайлу показалось, что и сам Ноэль сейчас обратится этим летающим змеем и исчезнет, а ещё все образы, что пришли из-за этой татуировки, снова всплыли, а потом вдруг слились в один. Они схлопнулись, будто исчезли. А вместо них появился Ноэль Фитц. Такой, каким Кайл увидел его в библиотеке. И в кафе. И здесь, дома, миллион раз видел его. Такой знакомый образ, такой знакомый взгляд, и глаза, другие, но знакомые. Из прошлой, нет, из прошлых жизней. «Мы строим что-то другое, между нами что-то другое…» Это другое? «Не надо другое, я не хочу другое, я хочу то… Я хочу так! Как было, я видел это!» — пронеслось в голове яро и горомко, а потом Кайл будто вернулся в себя. Между ним и этой женщиной, и теми, другими, было что-то абсурдно прекрасное. То, чего в этой жизни Кайл ещё не испытывал, но вспомнил из прошлых. «Сколько раз мы уже были, Ноа?! Как смеешь ты сейчас меня так отрицать?!» — кричалось в мыслях, стоналось и билось. Как красиво Ноэль говорил — что бережёт, что защищает… Говорил о свободе воли, но лишает и шанса её проявить… Говорил о личных границах, о жизненном пути, говорил о красоте, которая в нём открывается, а сам его выдворил из своего поля. Спрятался. Сбежал. Покинул его. Ощущать этот холод стало совсем невозможно, и в ярости своей Кайл сбросил свечи с полки, не чувствуя горячего воска на коже. — Это наказание такое? Ты меня наказываешь так?! — голос Кайла разорвал тишину кальянной яркой вспышкой. — Ты меня запер в этом холоде! Решил за нас обоих, что разговор окончен! А я хочу поговорить! Хочу узнать, как вышло, что ты так долго меня обманывал! Ноэль повёл плечами, словно нехотя, будто он сбросил случайно упавшее пёрышко, но не повернулся, ничего не сделал больше. Кайл сделал шаг, оказываясь в нескольких дюймах от него, и только тогда услышал ответ. — А я не хочу разговаривать, Кайо! — он прозвучал куда эмоциональнее, чем можно было предположить в ситуации, когда собеседник даже не удостаивает тебя взглядом. Ноэль будто орал на кого-то перед собой, и Кайл чётко уловил момент, когда Ноа открыл глаза. — Слова не всегда нужны, Кайо, словами можно всё запутать только сильнее. Ты умеешь знать по-другому, зачем тебе со мной говорить?! Что тебе нужно объяснять? Если бессмысленно рассказывать о чём-то, когда весь смысл в том, чтобы просто быть! Чтобы делать! Чтобы создавать! Ты, со своим праведным гневом! Чего ты хочешь добиться от меня? Если меня раздавит одно твоё слово! Кайл не заметил, когда сопротивление поля исчезло, оставив лишь холод и какую-то заторможенность внутри. Ответ Ноэля воспринимался как через какую-то призму. Будто Ноа говорил всё это кому-то другому, кто был Кайлом Торном, а не тому человеку, который был с ним здесь. Кайл обхватил себя руками в ощущении ускользающего здравого ума. Он просто совсем не мог смириться с тем, что здесь, в этой комнате происходит, но происходить не должно. А что должно? А как это должно происходить? С этим внутренним вопросом вся злость его сменилась мгновенным пониманием того, что происходит с Ноэлем. Он боялся, и ему было больно. Там, внутри у него было очень опасно. Если то, что он сам почувствовал в кухне, Кайл сравнивал с трещиной на льду, то, по его ощущениям, в Ноэле словно айсберг готов был отколоться от вечной мерзлоты. И в этой новой тишине Ноа словно опять отдалялся. Будто только звуки из его горла на минуту приблизили его к Кайлу, но тишина создавала новое расстояние. «Что же мне делать? Как мне это остановить? А мне нужно это остановить?» Тут же Кайл увидел долгие годы одиночества в окружении чужих, пустых людей, проведённые в поисках тех, кто будет наполнен, в поисках смыслов и скитаниях в бесцельном ожидании новой встречи. Встречи с его Ноа. А то, что она будет, Кайл тоже видел. И ответ на последний вопрос уже причинил ему горечь и чувство лимба, которое захотелось стряхнуть с себя чем-то реальным, движимым, живущим. Вернувшись от «надо ли» к «как», Кайл замер, осознавая новое — именно его касания продвигали их отношения. Ноэль же почти всегда останавливал их своими. А ещё его внутренняя сила откликалась силе Ноэля. Они не были равными, их вообще невозможно было сравнивать — настолько разными они были. Однако Кайл понимал, что в Ноэле это не просто сила. Это какой-то ядерный реактор. Кайлу казалось, что одним своим касанием сейчас, в этот момент, он сотворит что-то ужасное, что-то, что разнесёт к чертям и дом, и мир, и их самих. Но других вариантов, как вытянуть своего Ноа из этого замирания, этого умирания где-то в душе, он не видел. Захотелось позвать Лили, приобщить её к этому акту апокалипсиса, зачем ещё нужен наставник, если не для подобного? Но он не знал, как. А ещё надеялся, что она чувствует своего Амо и сможет ему помочь. Все эти переживания происходили словно вне времени, потому что воск на полу ещё не успел затвердеть до конца, когда Кайл понял, что уже нашёл решение, уже нашёл способ вернуть себе своего Ноа. Он подошёл и прикоснулся к его плечам, даже не думая теперь разгадывать загадку исчезающей татуировки. И это касание решило всё. Его ладони словно вплавились в чужие плечи, настолько сильно было притяжение, настолько горячим стал всего за секунду Ноэль. А ещё все эмоции снова обрели цвет, и от этого водоворота тошнота подкатила к горлу. Однако единственно важным для Кайла в этот момент было то, что он снова чувствовал его. В том месте, где раздирала душу пустота, снова появилась жизнь. Игнорируя почти жестокую круговерть красок вокруг себя, Кайл закрыл глаза. — Я не могу так, мой Ноа. Я без тебя не могу. Не прячься, не уходи, не бойся. Мы уже были и снова будем, Ноа. То, что я видел, это страшно — сама мысль о таком ужасает, но это моё, это наше. И я не отрекусь больше… — И снова Кайл увидел картину из прошлого. Ту, где он отрёкся. Увидел ту боль, которую принёс Ноэлю в той жизни своим отречением. Почувствовал её и раскаялся, пал ниц перед теми страданиями, что причинил, со слезами на глазах утыкаясь Ноа в шею лбом. Ноэль тоже оставлял его, не там, в другом измерении, другом мире, другой жизни, но Ноэль тоже уже уходил, вырывая себя с корнем из его жизни. Этот круг уже случался. И не раз. Но стоя на коленях за спиной Ноа, захотелось положить конец этим хождениям по кругу. — Не в этой жизни. Хватит этого! Я с тобой! «Малыш-глупыш», — послышалось ему ехидным голосом Лили, — «ты не ведаешь, что творишь… Слова говоришь! Замолчи!» Но Кайл знал, что Лилит дю Перш вмешалась слишком поздно, он уже всё сказал, он уже на всё, на что мог, повлиял. Ноэль отмер. Его будто вытягивало из болота таким близким присутствием Кайла. Сначала он положил свою руку на руку Кайла, потом укутал другой ладонью правую кисть, словно обнимая себя, но даря это касание объятий другому, и вздрогнул, как будто сделал что-то запретное. Но Кайл не отпрянул, не двинулся, только поднял голову в одобрении и удивлении. И тогда Ноа по настоящему выдохнул. Робко прикоснулся щекой к костяшкам, и, почувствовав приятие и свободу действовать, взял пальцы Кайла в свои, разворачиваясь, позволяя себе, наконец взглянуть на него, увидеть его. Этот взгляд был не просто живым. Он имел своё сознание, и цель, и свои способы её достичь. Кайла обожгло им, и это был пугающий, но желанный огонь. Казалось, что Ноэль видит не только глаза, что он сразу всего Кайла видит, минуя внешнее. И этот взгляд снова ласкал. Удивительно, но Ноэль совсем к нему не прикасался, лишь чуть крепче за руку взял, но Кайл чувствовал прикосновение. И ему это нравилось, ему нравилось быть таким человеком, на которого так смотрят. Секунда сменяла другую, и эта пауза всё сильнее наполнялась тем, что Ноэль так долго прятал, так долго сдерживал. И это были не новые картинки прошлого или возможного будущего, это было то настоящее, что происходит здесь и сейчас. Интенсивность их взаимодействия заставляла терять равновесие, сбивала с ног, и даже стоя на коленях Кайл чувствовал, что его сейчас просто сметёт силой чувств. И снова он проявил свою инициативу — схватил Ноэля за вторую руку в попытке не упасть в него, заземлиться, создав тем то самое неразрывное касание, всю власть которого оценил в рождественский вечер. Было что-то странное в том, как обе сплетённые руки рождают круг, закольцовывают их, их энергию, их силу или, может быть, жизнь. И снова всем телом Кайл ощутил толчок, когда Ноэль всего на дюйм приблизился к нему. Его поле стало осязаемым, будто Ноа его руками касался не только в запястьях, но и до груди, живота, до шеи дотрагивался, и это воспламеняло. — Понимаешь ли ты, что ты сказал, что сделал? Понимаешь, что происходит между нами, Кайо? В этом моменте что происходит? Кайл очень хотел сказать, что да, понимает, очень хотел подтвердить всё, что сейчас овладевает им, но не мог. Потому что нет. Он такого ещё не знал. Не знал, что сам чувствует, не знал, как назвать чувства Ноэля. Потому что это не было тем белым-белым, нежным-нежным. Это было густым, обволакивающим, почти жестоким по своей силе, но другим. И в сфере чувств аналогов этому не находилось. И поле не давало ответов, потому что это оно и было. С ним происходило будто само поле, только ключа для дешифровки этой информации у Кайла не было. И как бы он ни хотел притвориться, как бы ни хотел угодить Ноа и нырнуть в это нечто вместе с ним, он не мог. Зато смог отказаться от этого плавящего все мысли взгляда и закрыть глаза. Странно, но чувства от этого не обострились, скорее наоборот выровнялись, стали более плавными и простыми. И запах воска, и сандал, и руки Ноа на себе стало принимать легче. Без ярких серебряных глаз стало меньше мыслей, и Кайл позволил себе потянуться за его теплом, чтобы чувствовать эти объятья не призрачными, тяжеловесными, будто плотный воздух в сауне, а реальными, кожа к коже. Ноа эту близость воспринял, словно долгожданный глоток кислорода после погружения под воду. А у Кайла мурашки по рукам побежали и волоски приподнялись от такой его реакции. Он оказался так близок к экстазу, как не был никогда. Это напомнило ему то чувство, когда он впервые… О, Господь премилосердный… Кайл новые выводы осознал мгновенное, и тело отреагировало на них благодарным выдохом и расслаблением, даже негой, готовое принимать эту правду. И за этой, первой реакцией почти отчаянного облегчения, пришла другая, более подходящая подобной прелюдии. У Кайла словно волна вещания сменилась, и Ноэль чутко откликнулся на это изменение. Завёл руки выше, к плечам, оставляя выжженные дорожки по коже, легонько коснулся шеи, уже по настоящему, и обхватил ладонями затылок. Его большие пальцы на скулах Кайла казались раскалёнными железными тисками, абсурдно и лживо казались, потому что касание было лёгким. Но вынести этот пожар Кайл просто не смог, с титаническим усилием поднял свои безжизненные руки к его запястьям, и даже не успел потянуть вниз, чтобы прекратить эту пытку. Он открыл глаза, и Ноэля вынесло. Сначала из его пространства и поля, а потом и из их касаний. Ноа поднялся на ноги, спиной отходя всё дальше и дальше, в потом со всей силы ударил в стену кулаком. И снова. Только ущерб от такой атаки Кайл чувствовал словно на себе. Тусклый свет пары бра моргнул несколько раз и потух. Кайл остался в темноте и одиночестве.