Море на двоих

      Я помнил, что наши комнаты находились напротив. Одинаковые, тёмно-коричневые, стилизованные под дерево и совершенно негодные для шумоизоляции двери. Мы постоянно сталкивались в коридоре, кидая неловкие и наигранно безразличные взгляды. Иногда нам удавалось пересечься на террасе во время общего ужина или встретиться в небольшом саду под сенью пальмы и блеском фонтанных струй. Никто из нас так и не смог признать, что все эти столкновения были не случайны. Я постоянно видел его с разными книгами, взятыми из хозяйской гостиной, и удивлялся, как он может читать во время каникул. Со временем я скопировал этот жест, как и множество других, и даже понял прелесть погружения в историю, независимую от школьной программы. Этот парень научил меня многому, за что я никогда не смогу расплатиться.       Нелепая панама, толстый слой солнцезащитного крема и четыре тяжёлых сумки, — в таком образе я встретил его впервые. Он показался мне странным, как автомат Калашникова на полотне XVII века. Мы ничего друг другу не сказали: с первой встречи началась наша негласная игра в молчанку. Сейчас я понимаю, что мой внешний вид был для него такой же дикостью, как для меня его. Зачесанные назад волосы, солнцезащитные очки, гавайская рубашка и синие шорты — самый пижонский наряд из всех возможных, особенно для черноморского городишки.       Его родители тоже не внушали доверия, прыгая туда-сюда как фруктовые мушки, они разговаривали с домовладелицей, расспрашивали про ближайшие достопримечательности, рассказывали о своем длинном маршруте по всему побережью. Не знаю почему, но тогда я с интересом вслушивался в их разговор, застыв около входных ворот с бутылкой газированной воды, как окаменелый. Я тогда только заселился и выходил проведать окрестности. Мне понадобилось чуть больше минуты, чтобы прийти в себя и продолжить путь.       Следующая встреча произошла на кухне, когда я помогал хозяйке варить креветки и резать мясо для рагу. Тогда я в первый раз услышал его голос, не омраченный и не испачканный ничем, кроме полового созревания. Звонкий, чистый, с небольшой хрипотцой. Я не питал страсти к каким-то определенным признакам людей, чтобы сразу говорить: «Да, это именно то, что мне нравится», когда дело касается голоса, цвета волос, глаз, телосложения; но если бы мне показали его как пример, то я бы сходу ответил: «Это именно оно!». Все обычные для других людей черты так тонко сплетались между собой и гармонично сочетались в одном человеке, что у меня просто не было иного выбора, кроме как с первого мгновения всё понять. Тогда я начал ловить его при каждом удобном случае. — Ужин в семь, — ответила Амале, добавляя в кипящую воду соль и перец, — на заднем дворе, там мангал и терраса. Придёшь? — Сколько людей? — он отвёл глаза в сторону, а шею покрыл алый румянец. — Сергей, — домовладельца указала на меня, загибая палец, — его мать, старик Тахо, тетушка Камила, дядя Рамиль и, надеюсь, твоя семья, — она добродушно улыбнулась, возвращаясь к столу и продолжая нарезать овощи. — Я спрошу, — помялся парень, неловко поправляя край своей болотно-зеленой футболки. — Я скоро поеду на рынок, так что объяви свое решение не позже пяти Сергею, он мне потом передаст.       Он кивнул и ушел с кухни, как прибитый мешком муки. Мне показалось, что он очень не любит компанию, по крайней мере взрослых.       Время до ужина тянулось медленно, солнце едва ползло по небосклону, а мне приходилось сидеть на одном месте, чтобы меня мог отыскать новый житель. Не буду скрывать, но в глубине души я ждал этого короткого мгновения, и не только ради приятного голоса, мне просто хотелось пересечь эту черту молчания. Однако стрелки настенных часов ползли друг за другом, перевалив шесть вечера, а он все не появлялся.       Я проснулся с болью в спине от сна в узком кресле и с красным отпечатком плеча на щеке. Вспомнить когда я уснул не удалось, но в глаза мне слепил острый лучик заходящего солнца. Я кинул взгляд на часы и поспешил вниз, чтобы помочь хозяйке с мангалом. Понятия не имею, как мне удавалось сближаться со всеми за считанные минуты, но это можно было считать полезным талантом. — Сергио, — на свой манер проговорила Амале, одетая в цветастое лёгкое платье, её густые черные волосы были собраны в высокий пучок, — ты спал?       Я потер свои красные от сна глаза и отрицательно завертел головой, оглядывая каменную дорожку на открытую террасу. Посередине стоял вытянутый стол, на нем уже лежали тарелки для гостей, а во главе дымился запечённый омар, привезенный сегодня с рынка. — Давайте я помогу, — взгляд метнулся в сторону кастрюли, полной маринованного мяса. — Я умею готовить шашлык.       Возможно последняя фраза, окончившаяся зевком, не очень убедила Амале, поэтому она заливисто рассмеялась и легонько оттолкнула меня в сторону. — Без помощи обойдусь, я не так немощна, как ты можешь подумать, — я оглядел ее с ног до головы, замечая массивные золотые кольца и в ушах, и на пальцах, ее загорелая кожа отлично сочеталась с темными омутами глаз; она не была полной, но и худой ее назвать тоже было нельзя, в каждой части тела прослеживались мышцы и ее стальной характер одинокой женщины. Я понял, что она одна содержала всё хозяйство, ведь ее отец Тахо был слишком стар, а Рамиль и Камила оказались глухими. — Хотя спасибо за помощь, она никогда не бывает лишней. Как и сон.       Я кивнул, но все равно решил настоять на своем и пошел на кухню, чтобы перенести остальные блюда на стол. Там я опять встретил его. Он лежал на плетёной софе, накрыв лицо книгой, и мирно сопел. Акклиматизация на всех так влияет. Признаюсь, что не удержался тогда, как и много раз после, и остался сидеть рядом, просто наблюдая. Многие скажут, что это жутко, и я вынужден согласиться, мне бы это точно не понравилось, но я не привык ставить себя на место других.       Яркие солнечные лучи, пробивающиеся сквозь открытую дверь и лёгкий тюль, сменились синеватыми сумерками. Я не сразу заметил, что мирное сопение прекратилось, потому что сам уже засыпал, сидя на неудобной табуретке. Приоткрыв один глаз, я встретился с диким взглядом напротив, он прятал книгу за спину и сам будто пытался спрятаться. Неловкую тишину прервала вечная спасительница, пришедшая закончить мною так и не начатое. — О, все как раз вас и ждут, — Амале улыбнулась, легко поднимая миску с креветками.       Я подскочил, подхватывая какой-то салат, и пошёл за ней.       За столом уже сидела моя мама, кидая брезгливые взгляды то на посуду, то на еду, то на людей. Мне всегда было стыдно за нее, но я ничего не мог поделать, являясь рабом своего возраста. Поэтому я успешно игнорировал ее существование, уходя когда и куда захочу, ей это было попросту не интересно, главное, чтобы живым вернулся. Она сидела в шляпе с очень большими полями и каждую секунду поправляла свои блондинистые волосы, смотрела на новый маникюр и цокала. До сих пор радуюсь, что в нашем временном доме была неприхотливая публика и они тоже выбрали её просто игнорировать.       На краю расположилась низенькая дама в походных штанах и в футболке, темные волосы покрывала жёлтая косынка. Рядом с ней улыбался такой же низкий мужчина, на нем туго сидели джинсы и рубашка. Я тут же узнал в этих простаках его родителей и надменное презрение сменилось неясной душевной теплотой, будто передо мной уже не двое деревенщин, а мои дорогие родственники, которые привезли на поезде живую курицу. Его мать постоянно смеялась, широко открывая рот и выставляя напоказ зубы, а ещё толкала своего мужа плечом, когда просила подтвердить какую-то историю из далёкого прошлого. Отец же сидел насупившись, не считая себя обязанным показывать напускную радость. В этом он был похож с моей матерью, которая не выпускала из руки бокал, в нем плескалась темно-красная жидкость.       Камила и Рамиль сидели в самом конце стола, бездумно ковыряясь в тарелке, думаю, они чувствовали себя глухими на концерте любимой группы. Среди знакомых лиц сидела парочка, вероятно, соседей, которые успели опрокинуть несколько горячительных стопок и внимательно слушали рассказы. Я с трудом протиснулся к своей матери и занял законное место перед пустой тарелкой. Она не обратила на меня внимание. Мне это и не нужно было, так я себя убеждал, кидая взгляды в его сторону. По ощущениям, за эти три месяца у меня развилось косоглазие от постоянных взглядов украдкой.       Амале заняла главенствующее место посередине и постучала миниатюрной алюминиевой вилкой по тонкой ножке бокала. — Сегодня к нам приехали первые туристы в этом сезоне, и по старой традиции мы устраиваем совместный вечер для знакомства! — она улыбнулась с такой теплотой, свойственной только мартовским котам после банки сметаны. Наверное Джакомо Луиджи вдохновился таким человеком, создавая солнечную батарею, настолько ее улыбка была энергичной. Амале долила всем присутствующим вина и подняла бокал. — За вас, дорогие гости!       Я сделал несколько глотков, и хоть не был сомелье, но не мог не отметить глубину вкусовой палитры. Правда ощущение невесомых ноток быстро проскользнуло по пищеводу и преобразовалось в небольшой румянец на щеках. Он же отставил бокал подальше, начиная есть. Я последовал за его примером, накладывая рагу. Мясо получилось очень нежным и просто таяло во рту. Запечённый омар взрывался салютом специй, а прекрасно приготовленные креветки потушили вкусовой пожар.       Я поел и быстро вышел из-за стола, потому что от болтовни у меня разболелась голова. А может от вина. Вероятно, от всего сразу. Из застольных разговоров я смог запомнить только парочку рыбацких историй от соседей и то, что его зовут Влад. На душе стало теплее после того, как я узнал его имя, он стал будто бы чуточку ближе, я подобрал первую цифру шестизначного пароля.       Я обернулся, спускаясь с террасы. Три фонаря качались у стены дома и вокруг них кружился хоровод насекомых, через гул голосов пробивался стрекот цикад, а лозы винограда оплетали сетку-заборчик, придавая картине ещё более уютный вид. Ноги были ватными — я и не думал, что так легко пьянею, а сердце глухо билось в ребра. Влад чувствовал себя максимально неуютно, но он стеснялся об этом сказать. Я будто опомнился и пока не ушел далеко, схватил его за руку, мне даже не пришлось ничего объяснять взрослым: они не заметили нашей пропажи.       Я не знал, что сказать после такого героического поступка, поэтому просто пошел прямо по тропинке, вымощенной булыжником. Руку я разжал не сразу, очнулся, когда почувствовал сопротивление сзади. Мою туманную голову прошибло осознанием и я резко отшатнулся, спотыкаясь о собственную ногу. Из груди вырвался жалкий смешок, когда я упал лицом в кусты. Влад молча стоял, испуская напряжение, как старая лампочка накаливания в подъезде с треском испускает свет.       Он подал мне руку, продолжая молчать, как немой. Мне пришлось с достоинством встать, стряхнуть грязь с голых коленок и гордо пройти в кусты, будто я туда и шел. Чернильное небо было усыпано осколками звёзд, оно сияло ярче, чем маяк для заплутавших моряков, чем надежда для сходивших с ума от горя, а смольные волны находили друг на друга и лизали низ уступа. — Ты знал? — вдруг спросил Влад, проходя вперёд и садясь на самый край. Его бледные руки сжали траву, а взгляд устремился вперёд, на линию горизонта, где сейчас море и небо слились воедино.       Жёлтый серп луны сиял в небе и отображался в морской глади одновременно, усугубляя иллюзию. На краю уступа ярче всего ощущался запах моря и ночной свежести, музыка спокойных волн сливалась с цикадами и ветром, вызывая мурашки. Мы не могли уйти далеко, а мое воображение не могло представить, что за кустами на участке скрывается целый обрыв. Хозяйка сказала, что до моря рукой подать, но кто вообще говорит правду, пытаясь выгодно продать свой товар. — Нет, — на большее меня не хватило ни тогда, ни потом. Я потихоньку надламывал корочку льда, зная, что если наступлю всем телом, то просто намокну. Я боялся разрушить магию тишины между нами, ту, которая позволяет понимать все без слов. Близость это совпадение не только тел, но и души, а у нее, как всем известно, самый сложный для изучения язык.       Я сел рядом с ним, болтая ногами в воздухе, и дышал полной грудью. Сложно вспомнить, когда я так дышал в последний раз до этого момента и после. Вся моя жизнь была одной задержкой дыхания, как зритель пародирует главного героя фильма во время сложных подводных операций, так я пародировал рыб, забывая, что сам являюсь человеком и мне нужен воздух. Свобода превратилась в ветер и трепала наши волосы, одежду, душу. Время превратилось в маленькое слово из толстого тома словаря Ожегова, и мы потеряли его счёт.       После этого я помню, как алкоголь выветрился, и в голову вернулась ясность. Мне пришлось встать и уйти спать, чтобы завтра не чувствовать себя разбитым. Влад остался сидеть там с закрытыми глазами, а я боялся его потревожить.

***

      Шумные возгласы под окном стихли только под утро, я не мог вспомнить, возвращалась ли мать в комнату или она уснула за тем самым столом, переборщив с выпивкой. На самом деле меня это мало волновало, по крайней мере не так сильно, как волшебный образ едва знакомого парня. Это было странно, сюрреалистично, но тепло и приятно. Мне не доводилось раньше размышлять о любви и других вещах, про которые пишут книги, поэтому собственные чувства застигли врасплох. Мне только предстояло разобраться в себе и в других, чтобы понять, почему на самом деле только от его скользящего по окружению взгляда, моё сердце становится барабаном. Оказывается, это называется влюблённостью, когда всё перестает волновать, окрашивается в розовый цвет, а объект симпатии кажется самим Аполлоном воплоти. Любви же требуется время, чтобы дойти, сначала она должна напитаться, как ягоды солнцем. Дорогое вино со временем становится только лучше, а влюбленность становится любовью — новой ступенью чувств, глубину которых узнать суждено только счастливчикам. Мне повезло оказаться в этом списке, как и в этом доме, на этом море, рядом с этим пляжем, напротив этого парня. Он скрывался за тёмно-коричневой дверью и каждый день читал книжки.