***
робин неловко прикрывает ладошками наготу. краснеет ещё сильнее. ёрзает на мягкой поверхности мягкого кресла, оставляя от каждого движения липкий след.
сандей вздыхает. оглядывает её, словно видит впервые. нежная и милая сестра, главная певчая птичка пенаконии далеко не такая уж и приторная.
от неё сейчас не пахнет духами с ванилью. на её коже присутствуют пятна и кровоподтёки — игра с железными пальчиками оказалась не без последствий.
и где только она его откопала? неужто даже киборги способны понять её музыку. навряд ли — он больше походил на идиота, который говорил странными приторными фразочками, которые действительно нравились робин.
—
понравилось?
грубый голос брата заставляет вздрогнуть и коротко пискнуть от наступающей влажности.
по – прежнему пьяна.
и это факт.
его пальцы наматывают кудри из её волос. мягкие, спутанные между собой. в конце концов, это успокаивает его жаркий пыл.
ведь ясно дело, что старший братишка не желает сестричке зла.
просто оберегает от мутных типов.
особенно с железным торсом и полным отсутствием мужского достоинства во всех возможных смыслах.
— только отвечай честно.
сандей терпеть не мог лжи. хоть и сам часто ею питался на завтрак, заменяя хлопья с кислым молоком. его милая сестрёнка же не имеет права на подобные фокусы — совсем ведь малышка.
молчит. сжимает пальчиками липкую кожу, тихо всхлипнув. мягкая поверхность светлого кресла испачкана — и пахнет отвратительно. в такие моменты начинаешь жалеть об отсутствии заложенности в носовой полости.
ей стоит принять ванну.
— робин.
он растягивает её имя по слогам. она же подавляет стон, сильнее сжимаясь. из глубин паршивого организма вытекает очередная порция пахучей жидкости.
и её плечи дрожат слегка. по – прежнему сдерживается. в больной голове море грязных и непристойных идей, желающих вырваться наружу, при этом к чертям разорвать черепушку и плюхнуться на пол с липким мозгом. или тем, что от него осталось.
— братик. — прошептала она, прикусывая нижнюю губу. — братик.
не в себе — и отвечать за себя не собирается. остатки чёрствого разума вытекают через влажную промежность, оставляя после себя дурно пахнущие всплески.
и худенькие ножки — спички слегка раздвигает. громко вздыхая, кончиками пальцев проводит по внутренней части влагалища, издавая приглушённые стоны. подол концертной юбочки всё закрывает от любопытных глазок.
ненадолго.
— помоги. помоги мне. — шепчет робин. нежно – нежно, щебеча как певчая птичка на сцене перед толпой грязных извращенцев, от которых защищала братская фигура.
сандей не до конца понимает её просьб. приближается, присев на колено — слегка приподнимая её подбородок, чувствует жар на кончиках пальцев. а в её глазах мерцают огоньки. маленький фейерверк восторга и возбуждения.
от её запаха начинает кружится голова. её нужно искупать. но сестрёнка этого не позволяет — он не успел и рта открыть, как его голову склоняют всё ниже и стоило тому находится в достойном положении, сжимают бёдрами.
противный привкус попадает на язык — сандей застрял. несмотря на своё неустойчивое состояние, робин держала хватку всеми возможными силами, дёргая ногами.
и отпускать она явно не желала.
— двигай..двигайся! — она не просит, капризно умоляет.
от собственного возбуждения трясёт и колбасит — робин даже за живот схватилась, который предательски урчит в самый неподходящий момент
слияния.
и кончик языка медленно входит внутрь. и этого было достаточно, чтобы она окончательно зашевелилась — визгнув, сильнее сжимает голову бедного сандея мокрыми бёдрами, по которым стекают горячие капельки пота.
он не уверен в правильности своих действий.
но остановиться не может.
напряжение внутри разрастается — робин ахает, периодически выкрикивая самые грязные ругательства, которые только знала в своей жизни. по большей степени так писали её любимые ненавистники, готовые днями и ночами писать гадости в мессенджерах, при этом в открытую удовлетворяя себя её фотографиями.
—
братик, не медли. поглубже.
от смеси алкоголя и горячего возбуждения других слов ожидать и не стоит — ей плевать, кто её со всей дури к кровати привяжет, да под подол юбочки заглянет. особенно когда даже тонкого кружева нет, прикрывая все прелести внутреннего женского мира.
ещё повезло, что пмс давно прошло.
было бы до жути неловко.
неловко, блять, в любом случае, ибо робин не смеет отпускать ненаглядного братца, продолжая требовать непременной ласки.
и мелкая дрожь пробегает по коже. а на губах ощущается новая порция жидкости, от которой переполняется неприятным давлением внизу живота. словами иначе и не описать — больновато, но и потерпеть можно.
— ай! — вскрикивает робин, нежно надавливая кончиками пальцев низа живота. слегка урчит. но она терпит. ведь робин — покорная девочка.
она ёрзает на кресле раз в сотый — на нём и сухого места не остаётся. не может пташка всё держать в себе. и сладкие выделения — тем более.
сандей глотает. глотает, как послушный пёс. и хоть понимает, что поступает аморально — ради сестрёнки сделает и не такое.
настолько сильная братская любовь.
он и сам слегка поджимает её бёдра руками, словно помогая удерживать их на своей голове. робин приглушённо мычит.
— держи меня крепче, братик. — мурлычет она, сильнее надавив на низ живота.
хватка усиливается. на бледной коже остаются розовые вмятины. впрочем, розовый цвет ей всегда нравился.
свободной рукой робин притягивает голову шустрого братца, отчего тот невольно кусает её от неожиданности.
в рот попадает сладкая жидкость.
сандей вздрагивает. глотает в очередной раз. походит вкус на зефир. только натуральный и жидкий.
сестричка действительно не умеет сдерживаться. и за неопытность её можно простить — бесконечные гастроли и встречи с фанатами так утомляют, что на такие удовольствия и секунды не хватит.
алкоголь просто стал двигателем этого процесса.
как и тот киборг, с которым она выпивала.
за ней стоит приглядеть — а то уж и мужчину неверного полюбит, в койку к нему без лишних слов залезет, ещё и будет свои сопливые песни ему на ухо петь по ночам. и карьере её настанет конец.
этому не бывать!
робин охает. от движений чужого языка и собственного возбуждения всё кажется своим другим. она больше не считает мир полным отстоем — ведь рядом с ней её верный и любящий братец, готовый помочь в любую минуту.
— глубже. глубже. глубже. пожалуйста, братик, поглубже! — она словно робот твердит одно и то же каждую минуту, прикусывая нежные губы. давно с них сошёл её любимый блеск.
чувствует себя главнее, выше сандея — оно и верно. ведь диве пенаконии можно всё. никто, даже сама шипе не сможет её остановить.
самоуверенность людей под воздействием грязной похоти и алкоголя — вещь в действительности страшная.
— ай! — снова вскрикнула. и надавила сильнее. тело, скорее трезвее разума бедняжки робин.
протяжный стон. и дышит чаще. по телу стекают маленькие капельки пота. лохматые волосы аж прилипли к плечам.
ощущение не из приятных.
особенно, когда являешься звездой.
— братик. жарко. очень жарко. — лишь жалобно пробормотала она, начиная медленно массировать руками низ живота изо всех возможных сил, надеясь безболезненно избавиться от переполнения.
сандей продолжал вести языком по стенкам мокрого влагалища. крепкие пальцы сжимают чужие бёдра с новой силой, заставляя робин пискнуть.
запах естественных выделений стал привычным.
на деле, он больше по нраву, чем глупые духи с приторными нотками.
постоянное дыхание. нарастающая влажность. малышка робин всё чувствует каждой клеточкой грязного тела — причём, грязь даже внутри. ну какая нормальная сестра захочет управлять своим братом, ещё и в подобном ключе?
и от этих мыслей она сильнее кусает губы. неторопливый жар наполняет её до краёв.
нигде не было сказано, что она нормальная.
она — главная дива пенаконии. голос, звучащий отовсюду. почётная фигура, которую пожирает каждый своими жадными глазками и пуская слюни, желая попробовать хоть кусочек.
хотя бы чмокнуть нежно в щёчку или пожать руку — конченые фанаты после этого забудут о понятии чистоты и явно перестанут мыться, не желая стирать с себя след своего кумира.
такие жалкие и противные существа.
раздавить бы таких каблуком начищенных туфель, как множество мерзких жуков.
а то и есть ведь невозможно.
она —
гармония. шипе её благословила.
а ещё она похотливая младшая сестричка. ещё и пьяная.
спасибо тебе, прекрасный ковбой! ты самый лучший! я так тебя люблю!
и стоило лишь вспомнить о бутхилле, так сразу стало жарче, чем в земном ядре. она краснеет, сжимаясь и дрожа — дыхание часто и беспорядочное.
— я не могу. не могу сдерживаться! — визжит. пищит и извивается.
растянув высокие ноты до предела, она оглушительно стонет, последним резким толчком освобождаясь от сладкой массы.
глоток.
глоток.
глоток.
глоток.
сандею остаётся только глотать и всасывать остатки нежного зефира,подобно коктейлю из трубочки, отчего получает лишь новые порции. робин явно не умеет сдерживаться — она и сама это признала.
никогда ещё не чувствовалось такого
приятного унижения. последние минуты нечеловеческой и безнравственной страсти казались поистине райскими.
сестричка действительно сладкая.
даже внутри.
вздох. она по – прежнему пьяна. возможно, на утро ничего и не вспомнит. наверное, так будет лучше для сохранения кровных связей и трепетной любви двух сибилингов.
робин нежно раздвигает ноги. голова сандея поднимается. их странная игра пришла к завершению. и он сглотнул слюны — сладкий привкус всё ещё рядом, распространяясь ядрённым теплом по всему телу.
она изящным движением длинных пальцев поправляет юбку. грязная. как и её обладательница — всё равно ж пропахла феромонами и крепким коньяком, как минимум.
сандей начинает привыкать и любить этот запах.
и только он замечает в её лифчике пробку. и между двумя грудями ж торчит, словно так быть и должно. усмехаясь, сандей достаёт пробку из плена, заставляя малышку робин покраснеть с новой силой. смущается по – детски, словно бы её спалили за поеданием сладкого после шести.
забавно, что сладкое она в действительности ненавидит.
как и всё миловидное.
просто уже смирилась со своей участью.
глазки её блестят — словно два драгоценных софита вставили в глазницы. невероятно милая — как ангелок, ведь даже крылышки на месте. внутри она сладкая, как зефир.
но добывается он самым грязным способом.
она и сама уж больно грязна, с какой стороны не глянь.
робин — актриса та ещё. перед сотнями людей выдавит довольную улыбку и нежно – нежно, даже приторно запоёт о любви и важности человеческого счастья. устроит благотворительную акцию, помогая бедным детишкам инвалидам встать на ноги и бездомным обеспечить хотя бы самое дешманское в мире жилье, лишь крышу дать над головой.
наедине — заставит жадно глотать и подчиняться её пьяным капризам. играть, манипировать каждым, завлекая к себе сладкими словечками и невинным взглядом. никто ведь не в силах отказаться от такого подарка судьбы — близкой связи с милейшей робин.
один лишь сандей знал, какая же она на самом деле.
сегодня он просто в этом убеждается.
наверное, раз в сотый.
ведь как он не может знать свою родную сестричку?
люди попросту слепы — и это очевидно. они отказываются верить в правду. скажи им, что услада — газировка с использованием красителей и наркотиков, то лишь пальцем у виска покрутят, ещё и пошлют куда подальше — наверное, на другую планету.
эта мысль заставляет сандея приглушённо усмехнуться и, положив пробку в карман светлого пиджака, вновь перевести взгляд на краснеющую сестрёнку.
—
тебе действительно пора принять ванну, робин.
