Ягодка.

      Последнюю неделю погода стояла невыносимо душная и влажная от недавно прошедшего дождя, но он, однако, не смог усмирить устоявшийся крепкий жар. Деревья бликовали гладкими листьями, стоя ровно и непоколебимо, потому как ветра не было совсем; над дорогой вились клубы пыли, а в ушах звенело от трескотни сверчков среди высокой сухой травы.       Кадеты изнывали: прели в казённых сапогах и рубашках, закатывая рукава и штанины, насколько хватало плотной ткани, — хорошо, хоть куртки дали снять! — расцветали пятнами пота и весьма комично были едины в своём желании искупаться. Тело, казалось, завернули в банное полотенце — жарко и мокро. Пробегая мимо краснощёкого взмокшего Эрена, Жан влепил ему подзатыльник и умчался прочь, хохоча. Разъярённый Йегер припустил за ним, а ведь казалось, что сил совсем нет и вот-вот тело само рухнет на землю.       Имир наблюдала за идиотами из укромного местечка: засела за раскидистым орешником и нежилась, подставляя веснушчатое лицо ласковым солнечным ладоням. Куртку она небрежно закинула на ветки, рубашку вольготно расстегнула до самой груди и подтянула до колен брючины.       Сброшенные сапоги двумя кляксами распластались по земле.       Загорелые икры сияли длинным бликом и подсвечивались забавно тонкие тёмные волоски. Колкая трава щекотала локти — Имир опёрлась руками позади себя, вытягиваясь кошкой. Белые штаны кое-где уже пестрели жёлто-зелёными пятнами (и кто вообще придумал военным светлую форму?), но было так славно от приветливого зноя и пропущенной хитро тренировки, что она благополучно наплевала на всё остальное, предпочтя отдаться неге.       Пусть бегают и вымучивают каждый шаг, ей-то что? Главное, чтобы морщинистый лобешник Шадиса не показался вдруг над кустом, да не настучал кто-нибудь особо любопытный.       С собой у Имир в обоих карманах куртки было два бумажных кулька с ягодами. Крупная, впитавшая в себя солнце, и пахла так чудесно, что Имир не выдержала — достала и развернула первую горсть. Вибек сильно не обидится, а даже если захочет, то быстро остынет. В конце-концов, во втором кармане припрятаны ягоды для неё. Пусть только эта глупышка поскорее закончит свой полумёртвый марш-бросок под испепеляющим солнцем и юркнет змейкой к ней в кусты.       Имир очень, очень её ждала.              Пусть от жары и осел на коже мерзковатый липкий слой, погодой Имир по-настоящему наслаждалась. Веки изнутри горели пышно-красным, потная спина под рубашкой покалывала, но она тянулась к солнцу и растворялась в зное, пуская себя пылью по горячему воздуху.       Вибек, кажется, жару совсем не любила. Радовалась, как дитя, стоило разразится дождю из тугого облачного бока, выбегала из казарм в чём есть и хохотала, так звонко хохотала, промокая насквозь.       «Имир! — кричала. — Имир! Выходи скорее, пока не кончился!»       И Имир выходила, потому что несколько шагов от кровати до улицы точно стоили того, чтобы увидеть счастливое белое лицо Вибек, облепленное короткими намокшими прядями. И казалось, будто в этот момент кусочки неба прятались в её глазах, сокрытые клеткой чёрных ресниц.       Такие они, разные, маленькая ладная Вибек, скачущая всюду, словно мячик, и она, её грубоватая подруга Имир, больше похожая на кусок древесной коры — смуглая и шершавая загрубевшей кожей.       Гомон на полигоне затих, и Имир выглянула мельком из своего укрытия. Кадеты гурьбой бежали в сторону бань, а значит, тренировка окончена. Она было поднялась, подхватывая форменную куртку, как мир вдруг сузился до темноты в чужих ладошках. — Угадай, кто, — весело раздалось из-за спины. — Не знаю, Райнер? — ухмыльнулась Имир.       Ладошки исчезли, а в бок тут же прилетело пальцем. Имир шикнула и шлёпнула вынырнувшую сбоку Вибек курткой. — Совсем дура? — вспыхнула Вибек.       Щёки у неё были румяные от жары, волосы на висках блестели, мокрые от пота, и сама она вся была всклокоченным ощерившимся щенком. Имир, глядя на неё с высоты своего роста, щёлкнула подругу по носу и снисходительно захихикала. Хорошая, приятная к глазу: и эти большущие серые глаза, и игривый жёлтый цветок за ухом — Имир заметила его только сейчас. Коснулась пальцами лепестков и спросила: — Кто подарил? Ухажёра нашла, а? — а сама напряглась в ожидании ответа. Если это какой-то здоровенный придурок вроде Брауна или Кирштейна — она накостыляет. Нечего тянуть свои лапы к невинной и доброй Вибек.       И эта добрая Вибек раздражённо шлёпнула её по ладони, тут же, впрочем, нежно сжав её в своих пальцах. — Скажешь тоже. Мне из них совсем никто не нравится. Придурки. — Ещё какие, — хмыкнула Имир, не спеша отдёргивать ладонь. Вибек ласково провела подушечкой большого пальца от ногтя к костяшке, огладила её по кругу и вдруг ласково прижала её руку к своей щеке.       Имир застыла каменным изваянием, вытаращив глаза на необычно ластящуюся подругу. Несмотря на жуткую жару, её словно окатило ведром ледяной воды, по взмокшей шее вверх взбежала дрожь, прячась в волосах на затылке. — Так кто подарил-то? — сдавленно спросила она. — Саша.       Имир расслабилась, сама не понимая, что вдруг заставило её сжаться, словно ржавая пружина. Цветок и цветок — мало ли на свете тех, кто дарит цветы? Но почему-то в груди разливалось мягкое и тёплое от того, что Вибек назвала Браус. Не Райнера, не Жана или Эрена — Сашу.       Вибек вдруг отпустила её и заговорщически сузила глаза. — Ты принесла мне? Скажи, что не забыла.       И увидев тень вины на смуглом лице, разочарованно выпятила нижнюю губу. А Имир расхохоталась, довольная тем, что смогла её провести. — Да вру я, вру! Видела бы ты своё лицо! Вот, держи.       Пошуршав, она достала из кармана второй кулёк и протянула его Вибек. И та расцвела: заулыбалась тепло-тепло, вызвав где-то за сердцем у Имир странный, неуместный трепет. На щеке у подруги мокрым завитком прилипла прядь — она осторожно, чтобы не уронить цветок, убрала волосы ей за ухо. От такого интимного жеста будто прошибло молнией всё тело. — Фпафибо, — чавкая, отозвалась Вибек.       Солнце продолжало нещадно печь, и Имир предпочла бы доесть клубнику в казармах, но Вибек, кажется, было очень привольно стоять за кустом орешника. Имир села с теневой стороны и похлопала рядом с собой. — Садись, чего стоишь?       Подруга плюхнулась подле, наваливаясь плечом к её плечу. Тень от куста раскрашивала её лицо пёстрым узором: один глаз, попавший на солнце, сиял голубизной, а второй был тёмным, как чугунный котёл.       Было и без того душно и липко от пота, тело пылало жаром, так ещё и Вибек льнула к ней, то и дело хитро поглядывая из-под опущенных ресниц. Рубашка топорщилась у груди расстёгнутым краем, и Имир, ведомая порывом, чуть развернулась.       Теперь Вибек могла разглядеть бронзовую грудь в простом сером лифчике, и этой мысли у Имир горела и плыла воском голова. Что она делает? — Ж-жарко, да? — как-то невпопад пробормотала Вибек, и она поняла — увидела.       Она ждала, что подруга отпрянет, но та наоборот прильнула ближе, опалив дыханием разгорячённую кожу щеки, и ткнула ягодкой в её сомкнутые губы. Имир послушно приоткрыла рот и откусила половину от крупной клубники, чавкнув чуть кислой влагой. — Ага, жарко… Хорошо побегали? — Твоими молитвами, лентяйка, — фыркнула Вибек и, держа ягодку за листья, съела вторую половину.       По подбородку вдруг юрко заструилась бледно-розовая капля. Имир заворожённо проследила за ней, не замечая, как жадно смотрит на неё распалённая от жары Вибек. Осторожно, словно боясь злости или страха, положила ладонь ей на щёку…       И не сдержалась.       Прикрыв глаза, она припала губами к подбородку вздрогнувшей Вибек, слизывая сладкий сок. Пальцами скользнула за ухо, щекотно проводя до самой мочки и дальше — по скуле, к пыльной вспотевшей шее. Пальцы словно касались огня — так пылала под ними белая кожа.       Оглаживая её плечо под тканью рубашки, Имир медленно отстранилась — ровно настолько, чтобы коснуться своим носом носа Вибек, и виновато шепнула: — Прости. — Не прощу, — дрогнувшим голосом отозвалась Вибек и обвила руками её шею. — Не прощу за то, что остановилась.       И ткнулась в неё губами, как щенок мокрым носом — нежно и невинно, в совсем маленькой ласке.        И у Имир, о Стены, у Имир сердце взвыло бесконечной любовью.       Она отстранилась было, смущённая, но Имир плавно огладила её шею, двигая ладонь вверх, к волосам, щекотно коснулась мочки уха и надавила на чернявый затылок, прижимаясь к Вибек в жарком — во всех смыслах — поцелуе.       Казалось, что вот-вот загорится зелёный ковёр вокруг от охватившего их пламени. Вибек то сбивчиво проводила ладонью по мокрому от пота затылку, то вдруг вжималась в Имир всем телом, ощущая мягкую грудь своей, то проникновенно вздыхала прямо в её раскрытый рот, и всё льнула и льнула, невзирая на сводящую с ума жару.       Ягоды рассыпались по траве, став игривыми красными пятнышками среди стрелочек зелени, но Вибек было всё равно. Их можно собрать и помыть, а Имир — она здесь и сейчас, чуть пахнущая потом и своим собственным, личным запахом. Сминая ртом её губы, она не могла разобраться: ни чем точно пахнет Имир, ни что она чувствует к ней, казалось бы, подруге.       Подруге ли?       Не разрывая поцелуя, Имир потянула её на себя, сажая Вибек себе на колени. Она ойкнула и тут же смутилась своей реакции, неловко отпрянув, но была поймана в кольцо требовательных рук. Чувствуя, как горит, пробираясь к самому сердцу, каждое касание Имир, она положила ладонь на бронзовую грудь в чашке лифа, показавшуюся из-под сбившейся рубашки.       Имир торопливо скинула её, вновь вжимаясь в Вибек всем телом. Мокрая от пота кожа скользила друг о друга, жарко и откровенно, ладони проходились по выгнутой спине, животу, ненароком щекоча, неловко пробегались по лямкам лифчика, словно Вибек хотела, но стеснялась спустить их. — Что мы делаем?.. — вдруг прошептала она. — Ты же… Я… Мы подруги, разве нет? — Ты не хочешь? — так же шёпотом спросила Имир. — Хочу… Давно, вообще-то. Я думала, ты не хочешь.       Имир рассмеялась, громко так, открыто: запрокинула голову, роняя с волос заколку, — они красиво разметались вокруг её шеи — и уткнулась носом ей в ключицу. — А я, похоже, тоже давно хочу.       Имир чуть отодвинулась влево, чтобы накрыть ладонью небольшую грудь Вибек, не задевая при этом куст, но внезапно почувствовала растекающуюся по заднице влагу и в недоумении обернулась, нелепо выгнувшись. Пока Вибек увлечённо выцеловывала каждый длинный палец, она обнаружила, что села прямо на свою не доеденную клубнику. — Вот же хрень… — прошептала Имир. — Что такое? — робко спросила Вибек, поднимая на неё большие серые глаза. — Я сделала что-то не то? — Нет-нет…       Имир снова прижалась к ней всем телом, горячо и мокро целуя сладкие от сока губы, и подумала, что самая желанная ягодка здесь — это, всё-таки, Вибек.