Под крыльями каменного дракона

Тиа была привередлива и капризна, но вместе с тем добра и искренна. Она перебирала заморские шелка и выхаживала бездомных кошек. Морщила нос при виде вишневых леденцов (только клубничные!) и ловко мирила рассорившихся подруг. Тиа была противоречива и любима. И не нашлось бы того, чего Даррен бы для нее не сделал. Они виделись каждый день – в яблоневом саду, раскинувшемся вокруг ее поместья. Каждый день он ждал ее возле статуи дракона, простершей свои крыла на десяток человеческих ростов. В жаркий летний полдень крылья статуи укрывали влюбленных от солнца, в темную холодную осень – от дождя. Неизменно – от недобрых взглядов. Здесь они познакомились – еще детьми, когда Тиа играла в саду, а Даррен, подхлестываемый голодом, что был неизменным спутником сына простого кузнеца, влез за яблоками. Здесь проводили свои дни, осторожно делясь друг с другом кусочками неведомой другому жизни, вместе взрослея, разделяя радости и поддерживая в трудностях. Едва ли они заметили, когда их дружба переросла в любовь. Едва ли Даррен ожидал, когда Тиа запечатлела на его щеке первый робкий поцелуй, пахнущий спелыми осенними яблоками. Летели годы. Летели одно за другим свидания под крыльями каменного дракона – весной, когда розовеет яблоневый цвет, летом, когда вокруг летают мириады светлячков, превращая драконьи крылья в живое звездное небо, осенью под золотым листопадом в косых лучах низкого теплого солнца, зимой под пушистым танцующим снегом, искристо сверкающим на меховом воротнике Тии и путающимся в непокрытых волосах Даррена, точно ранняя седина. Тиа часто касалась в задумчивости когтистой драконьей лапы, скребущей каменный парапет, точно зверь в любой миг готов был сорваться и улететь, и говорила с сожалением: – Вот бы был у меня дракон… Семья Тии вела свою историю от первых драконьих всадников, передавая из поколения в поколение легенду о драконах, с радостью служивших людям в стародавние времена, но безвозвратно ушедших в холмы, когда смертные пожелали от них слишком много, когда стали мнить их своими рабами, а не друзьями. Дракон был символом рода Тии. Напоминанием о величии – и напоминанием об утрате. – Даррен, скажи – достал бы ты мне дракона? – спросила однажды, смеясь, Тиа. – Достану, – глухо ответил Даррен. Она, очевидно, шутила. Он был, очевидно, серьезен. Она поняла это на следующий день, когда под крыльями каменного дракона ее никто не ждал. Облетел яблоневый цвет, упорхнули светлячки, потемнели золотые листья, растаял пушистый снег. Тиа не приняла ни одной руки и ни одного сердца – а предлагали ей их множество. Тщетно мать с отцом, не желавшие в зятья простого кузнеца, пытались образумить дочь. Едва ли та, что никогда не соглашалась на нелюбимые вишневые леденцы, снизойдет до нелюбимого мужчины. «Только клубничные!» «Только Даррен!» Когда вновь зарозовел яблоневый цвет, он вернулся. С серебром в волосах – уже не снежным, это не растает в тепле, сколько ни грейся. – Прости меня, – Даррен говорил будто бы с трудом. Тиа и вовсе молчала, вопреки обыкновению. Лишь безмолвно прижималась лбом к его плечу. – Я был в зеленых холмах. Знаешь, они поют… баюкают своей песней… Дивный народ говорил, я не должен выбраться. Я знал, что должен. – Дурак, – приглушенно бросила Тиа, обиженно и капризно… почти как раньше. – Я искал дракона для тебя. Дивный народ говорил, драконов не осталось, их время прошло. Говорил, люди были нужны им не меньше, чем они людям… но драконы предпочли гордую смерть. – Тебя никто не заставлял. – Знаю. – Дурак. – Знаю. Но я нашел… его. Даррен откинул полу плаща. На руках он держал маленького дракона, размером едва ли превосходящего крупную кошку из тех, что выхаживала Тиа. – Похоже, он – последний, – тихо сказал Даррен, запахивая плащ, чтоб спрятать кровавые пятна на рубахе. – Он не выжил бы там один. Я не смог бы оставить его, даже если б не обещал тебе ничего. Он… – Живой… – прошептала Тиа, осторожно коснувшись головы дракона. Тот довольно заурчал, ткнулся носом в девичью ладонь. – Прошу, позаботься о нем, – Даррен смиренно склонил голову, отступил на шаг, избегая смотреть Тии в глаза. – Знаю, меня не было слишком долго, и я не вправе… – А ты? – резко спросила Тиа, вскинув голову. – Ты позаботишься обо мне? Даррен поднял на нее взгляд, еще более растерянный, чем в тот день, когда Тиа впервые поцеловала его в щеку. – Если ты этого хочешь… И она всё-таки рассмеялась, повторив в третий раз: – Дурак!