Санта-Клаус Майклсон

— ТЫ ДОЛЖНА ВЕРНУТЬ САНТА-ХРЯКУСА.

— Зачем? Ради мира, доброй воли и звона волшебных бубенцов? Да всем наплевать! Он просто старый толстый клоун, который заставляет людей веселиться в страшдество! И я пережила все это ради какого-то старика, который лазает по детским спаленкам?

— НЕТ. РАДИ ТОГО, ЧТОБЫ СОЛНЦЕ ВСТАЛО.

— Но при чем тут Санта-Хрякус и астрономия?

— СТАРЫЕ БОГИ ПОДСТРАИВАЮТСЯ ПОД ТРЕБОВАНИЯ ВРЕМЕНИ.

© Терри Пратчетт «Санта-Хрякус»

      — Я же говорила тебе водить аккуратнее! — сказала Кэролайн.       Клаус хотел огрызнуться, но поймал осуждающий взгляд Элайджи и промолчал. Кэр была права, а он был в полной заднице.       Садясь за руль, Никлаус никогда не заботился о судьбе пешеходов, которые случайно могли возникнуть на пути его автомобиля. Если что-то и происходило, для этого существовал Элайджа, который решал все вопросы, либо же их решал сам Клаус, пусть и менее мягко и дипломатично. С другой стороны, реакция у Клауса была поразительная и поэтому он крайне редко устраивал аварии.       В тот день он был расстроен. Крайне расстроен и зол, что также повлияло на потерю бдительности. Кэролайн хотела отметить Рождество не в Новом Орлеане и не на каком-то (абсолютно любом) курорте, а в Мистик-Фоллз со своей матерью, и хотя присутствие Клауса было не обязательно, все-таки он считал, что позволять жене посещать родительский дом одной — не очень правильно. К тому же, в Мистик-Фоллз все еще жил Тайлер, и, хотя Кэр давно к нему остыла, давно стала Майклсон и словом о своем первом дурацком парне не вспомнила, все равно Клаус заранее ревновал.       Ребекка подлила масла в огонь: выяснилось, что она встречается с новым смертным. Не просто со смертным, а с Мэттом Донованом, который был то ли приятелем, то ли другом Кэролайн, и убивать его было, таким образом… нехорошо. Клаус мог вырубить сестру кинжалом, но с Кэр так же поступить не мог и приходилось терпеть, уговаривая себя, что это максимум на девяносто лет. Точно не больше ста. Может, Бекка бросит его и раньше, когда он неизбежно состарится и уже не будет таким смазливым (делать своих пассий вампирами она всегда отказывалась, хотя это решило бы все проблемы).       Клаус был готов принять парня Ребекки и поехать на Рождество к шерифу Форбс, но внезапно судьба сделала очень крутой поворот.       Точнее, крутой поворот сделали запряженные оленями сани, которые на полном ходу врезались в его джип. Санями правил мужчина в костюме Санта-Клауса. Он был жив: Никлаус чувствовал это, даже не выходя из машины — жив и не ранен, если ранен, то не серьезно, в противном случае нюх вампира уловил бы запах крови.       Решив, что псих в санях очнется сам (кто еще, кроме как псих, мог ездить в таком виде, еще и на оленях?), Клаус поехал дальше, и пару дней все было относительно хорошо, а потом, утром в канун Рождества ему пришло письмо.

      «Уважаемый Никлаус Майклсон!

Я ни в коем случае не виню вас в случившемся дорожно-транспортном происшествии. Виноват я! Если быть точным — мой олень, но мне следовало лучше управлять им. Он такой нервный, а огни большого города его пугают, и он пугает остальных… Но я отвлекаюсь. Я, знаете ли, крайне редко пишу письма. Чаще всего я их читаю.

Перейду сразу к главному: не могли бы вы заменить меня на одну ночь? Из-за аварии я повредил ногу и не могу ходить. Как только взойдет первая звезда, у вашего дома появится оленья упряжка. В ней вы найдете костюм (он будет точно вам впору) и накладную бороду (нужно же поддерживать имидж!) Как только вы переоденетесь, получите все мои силы — конечно, только до рассвета. Надеюсь на вас. Надежды всего мира возложены на вас!

С уважением,

Санта Клаус»

      Если бы Никлаус прочитал это письмо первым, он бы его просто порвал и выбросил, приняв за шутку, но почту в этот день забрала Кэролайн, которая часто вскрывала послания для мужа. Клаус позволял ей это, так как сам частенько грешил тем же, и не переживал по этому поводу, ибо Кэр не было в чем его обвинить. Точнее, не было причины обвинить в измене; король Нового Орлеана не был невинным агнцем и не стал им после женитьбы, но свою королеву не променял бы ни на кого.       Вскрыв письмо, Кэролайн не только прочитала его сама, но еще и показала в первую очередь не Клаусу, а Ребекке, решив, что это шутка — и в этом Клаус тоже не мог ее обвинить, сам бы принял письмо за шутку. Ребекка показала письмо Колу, Кол — Элайдже, и только после этого обо всем узнал Клаус.       Теперь семья Майклсонов сидела за обеденным столом и решала, что им делать. Вариант «порвать, выбросить и забыть» почему-то никем не рассматривался. Даже Элайджей — от кого, от кого, а от одного из самых здравомыслящих сиблингов Клаус этого не ожидал, и обсуждался не вопрос, кто написал письмо, а то, как заставить Никлауса поступить по указанным в письме инструкциям.       Сначала он крушил мебель, швырялся предметами и размахивал кинжалом, но вмешалась Кэролайн: любовь к ней делала Клауса человечнее и слабее, один поцелуй — и он выронил кинжал (который тихонько забрал Элайджа), уселся за стол и глотнул бурбона. Только тогда разговор начал клеиться, но все равно не так, как Никлаусу бы хотелось.       — Это же чушь, — устало сказал он. — Неужели вы сами не понимаете? Это полнейшая хрень. Санта-Клаус. Олени. Сани. Подарки… Я что, по-вашему, должен напялить его идиотский костюм и поскакать на оленях разносить детям их игрушки? Начиная с того, что, на минуточку, Санта-Клауса не существует.       — Когда мне было семь, я думала, что вампиров не существует, — парировала Кэролайн. — Как и оборотней. И уж тем более гибридов. Но вот они мы.       — Мы живем на свете тысячу лет и никто из нас ни разу не встречал Санту, — в ответ парировал Клаус.              — Потому что Санта не приносит подарки взрослым, — сказала Ребекка. — Особенно тем, кто плохо себя ведет.       — Господи, Бекка, ну ты-то куда? — Клаус потер переносицу. — Вы все? Вы верите в Санту? Вы забыли, когда мы родились? Когда мы были детьми, то зимой надеялись не получить подарки, а выжить! Тогда не было никакого Санты!       — Может, он просто трансформировался, — предположил Кол. — Как Йолупукки.       — Только Йолупукки остался козлом, а Санта, напоминаю, святой, — процедил Клаус. — Я похож на святого?       — На козла больше, — с чувством сказала Ребекка.       — Поэтому в эти игры я не играю. Хотите — сами ждите эти сани. Сами в них садитесь, катайтесь, бросайте детям угольки в носки, я в этом не участвую, — решительно отказался Клаус.       — Тогда не взойдет солнце, — сказал Элайджа.       — Что? — Никлаус фыркнул от смеха. — В смысле? Как это?       — Думаю, так это работает. Старые боги подстраиваются под требования времени. Если это действительно был Санта-Клаус… тогда ему неважно, как его зовут. Юлениссен, Йолупукки, Пер Ноэль, Баббо Натале… Он приносит не только подарки. Он приносит рождение нового солнца.       — Зимнее солнцестояние уже прошло, — напомнил Клаус. — Немного не совпадает по датам.       — Да, но так ли это важно? Два дня? Йоль длится тринадцать ночей, — Элайджа покачал головой. — Ты вляпался в историю, Клаус, и тебе придется решить эту проблему. Не мне за тебя, как обычно, а тебе самому. Лично тебе.       — Я могу пойти с тобой, — сжалилась Кэролайн. — Всегда хотелось если не увидеть Санту, так хоть побыть им. Ну, точнее, его женской версией.       И тогда Клаус понял, что проиграл — потому что он мог сказать «нет» им всем. Ребекке, Колу, даже Элайдже, хотя последний мог быть чертовски настойчивым — но не Кэр. Кэр хотела поиграть в Санту, и… и ей он готов был уступить.       — Ладно, — выплюнул он сквозь зубы. — Но, учтите, если сани и приедут, то я всего лишь опозорюсь. Кажется, именно этого вы и хотите.       Родственники загадочно промолчали. Клаус закатил глаза — кто бы сомневался. Никто из них на самом деле не верил в это письмо и в Санту, они просто хотели лишний раз поиздеваться над ним в отместку за… за многое. Каждому было что ему припомнить. Даже Кэролайн.       — Считайте это мое унижение своим рождественским подарком, — Клаус окинул семейство крайне недружелюбным взглядом. — Закончите надо мной ржать — я всех вас отправлю в гроб лет на десять… кроме тебя, дорогая, — добавил он, глянув на Кэр. — Но если будешь слишком громко смеяться, учти, я обижусь.       — Я не буду смеяться, — пообещала Кэролайн.       — А я буду, — сказал Кол. — Это того стоит.