Хорошее (пока ещё) место

До самого Кроуфилд-холла Рекс Бёрд был кроток и покладист, как новорождённый ягнёнок. И все попытки Ральфа вывести его из равновесия не увенчались успехом. Он спокойно отвечал на все вопросы, описывал пейзажи, даже сорвал букетик диких нарциссов, когда Ральф поинтересовался, чем так знакомо пахнет. Когда копыта лошадей зацокали по плитам подъездной дорожке, Рекс Бёрд позволил себе высказать себе сожаление, что Ральф не видит облагороженный садовником парк.       — Значит, миссис Фэйрфакс всё же настояла на своём.       — Да. Но и я приложил руку к обустройству, это помогало мне отвлечься. Ли не утерпела и вышла встречать его к крыльцу. Ральф только успел спешиться, как был тут же заключен в объятия и расцелован в обе щеки.       — Ну слава богу, вы вернулись, — Ли смеялась и утирала радостные слёзы подолом передника. Миссис Фэйрфакс удержалась от того, чтобы выбежать встречать на улицу, но как только Ральф переступил порог кинулась с объятиями. И Ральф был готов биться об заклад, что голос старушки дребезжит от слёз, а не от возраста.       — Ох, мистер Ральф, я вам этой выходки никогда не прощу. Не знаю, что вам теперь надо и сделать, чтобы я с вами стала разговаривать.       — Но вы уже со мной разговариваете, — Ральф был растроган такой встречей, но старался держать себя в руках. Мистер Бёрд сразу же потребовал себе вина, как только вошёл. Ральф услышал легкие скорые шаги, кто-то убежал в сторону кухни и это не была степенная поступь Ли.       — У вас новая прислуга? — спросил Ральф, желая скорей покончить с восторгами от встречи.       — Это племянница Грэйс Пул, проворная девчонка, но немая и упрямая, как ослица, и мычит так же.       — Мы устали, миссис Фэйрфакс, — с привычной томной капризностью сказал Рекс Бёрд.       — Да-да, конечно, — экономка засуетилась. — Мистер Ральф, я приготовила вам туже комнату, там ничего не меняли. И у вас теперь есть свой камердинер. Обед накроют к четырём часам.       — Подайте нам подогретого вина, — перебил Рекс кудахтанье экономки. — Всё же ещё прохладно, у меня замёрзли руки. Ральф ожидал, что Рекс Бёрд сопроводит его до спальни, но тот перепоручил его камердинеру, которого звали Пайс. Что это был за человек, Ральфу трудно было судить, и он скорее не разглядел, а почувствовал, что его камердинер весьма высокого роста и широк в плечах.       — Где вы служили до этого, Пайс? — спросил Ральф, когда они поднялись на второй этаж. Ральфу было приятно вести рукой по гладким периллам полированного дерева.       — У маркизы Эверси, сэр. Её сын неудачно упал с лошади. Повредил спину и больше не мог ходить.       — Миссис Эверси больше не нуждается в ваших услугах?       — Мистер Эверси умер больше года назад. Больше Пайс ничего не добавил, а Ральф решил не настаивать. У него ещё будет время узнать своего слугу получше. Поэтому, войдя в спальню, он сразу отослал Пайса, сказав, что разденется сам, а помощь понадобится только перед обедом. Солнце ярко светило в окно, и некоторое время Ральф просто стоял, впитывая в себя солнечный свет и тепло. Знакомые запахи, привычные скрипы старого дома и приветственное карканье воронов в саду, хотя Бёрд и сказал, что большую часть гнёзд сняли. Оставшееся время он провёл, предаваясь воспоминаниям. В столовую его сопроводил Пайс. Ральф попросил взять его под локоть и вслух считать шаги от двери до лестницы, сказать сколько ступенек ведёт вниз, где поворот.       — Портьера всё ещё закрывает вход в гостиную? — спросил Ральф, потому что не видел даже отблеска от горящих свечей, для него всё было погружено во тьму.       — Да, — подтвердил Пайк. — Но я скажу, чтобы её убрали, чтобы вы могли ориентироваться.       — У вас есть такие полномочия? — удивился Ральф.       — Мистер Бёрд разрешил мне делать всё, чтобы вам было удобно и легко привыкнуть.       — Понятно, — пробормотал Ральф, смущённый такой заботой и неуверенный, что такие новшества ради его скромной персоны будут по сердцу миссис Фэйрфакс. Большие канделябры на шесть свечей ярко горели, установленные на столе, и Ральф относительно хорошо видел свою тарелку и приборы.       — Мистер Ральф, — миссис Фэйрфакс не утерпела даже до подачи горячего. — Что же с вами произошло?       — Мне тоже хотелось бы знать, — поддержал любопытство экономки Рекс Бёрд. Он сидел во главе стола, как и положено хозяину. Ральф сидел справа от него, миссис Фэйрфакс слева. Ральф отложил вилку и потянулся к бокалу, желая смочить горло, чуть было не опрокинул его, но внимательный Пайс вовремя поправил его.       — Пожар случился накануне нашего отъезда. Это случилось под самое утро, все крепко спали и не сразу заметили.       — И даже ты? — уточнил Бёрд. — Спал и не испытывал никакого волнения перед тем, как отправиться на край света к дьяволу в задницу?       — Мы два дня свозили в порт багаж, очень устали, Сент-Джон основательно подготовился к путешествию. В этом, надо отдать ему должное, он реалист и не фантазировал орды новообращённых, а себя в одной сутане с Библией в руке. Да и накануне вечером посидели за бутылкой вина, прощаясь. Рекс Бёрд закатил глаза, но ничего не сказал. Он как обычно ел мало, в основном пил и подносил вилку ко рту больше для вида, чем действительно питаясь.       — Молния попала в большое дерево, оно упало и от него загорелась церковь. Тушить было поздно, да и нечем. Сент-Джон ринулся вынести книги и святые дары, я хотел помочь. Ральф замолчал, на самом деле он плохо помнил ту ночь, как именно начался пожар и что конкретно он делал. Доктор объяснял это тем, что он получил сильный удар по голове, и это прервало его связь с тем днём. Он знал о произошедшим со слов очевидцев, но и это не помогло ему вернуть истинные воспоминания.       — Балка обрушилась, когда мы были уже выхода. Сент-Джон успел выскочить, мне не повезло. Смысла описывать свои страдания, после поученных ожогов, Ральф не видел никакого.       — Чёртов святоша должен быть горд, господь посетил его дом, — фыркнул Рекс и слишком резко поставил бокал на стол, вино плеснуло через край, и на накрахмаленной скатерти расплылось багровое пятно. — Бьюсь об заклад, Риверс не стал задерживаться, чтобы облегчить ваши страдания. Святой долг и бедные язычники, погрязшие во грехе, алкали его приезда. Рекс Бёрд рассмеялся сухо, зло и добавил несколько гнусных выражений. Миссис Фэйрфакс тут же придумала себе какое-то дело и с извинениями покинула столовую.       — Томас, Пайс, вы свободны, — резким каркающим тоном Рекс Бёрд отослал вон и прислугу. — А теперь можешь рассказать мне правду. Бёрд встал и сам подлил вина в бокал Ральфа. И пододвинул его так, чтобы кончиками пальцами Ральф мог чувствовать стекло.       — Никакой особой правды нет. Меня оглушило балкой, дальше я и не помню. Даже того, как отняли пальцы из-за сильных ожогов. Врач сказал, что спасать там было нечего, а так рана быстрее заживёт.       — Ушлый сукин сын Риверс, конечно же, остался цел и невредим.       — Насколько я знаю, он получил несколько ожогов и ему опалило часть волос на голове, но ничего серьёзного. Отъезда Снт-Джона я не застал, был без памяти. Но его сёстры сказали, что он провел последние часы перед отъездом в молитве у моей кровати. Эти слова не могли смягчить злое сердце Бёрда, и тот всё так же сидел, презрительно кривя губы.       — Как дела у Максимилиана? — Ральф решил сменить тему.       — Мальчишка учится и раз в неделю пишет мне письма под надзором месье Элефанта. Его грамматика значительно улучшилась.       — Он не собирается приехать сюда на каникулах?       — Нечего тратить на это время.       — А я был бы рад его увидеть, — возразил Ральф. Он вообще заметил за собой. Что стал как-то очень легко, не коря себя, спорить и противоречить Рексу Бёрду. Хотя, казалось бы, его власть над ним сейчас гораздо сильнее, чем раньше.       — Может быть на следующее Рождество. Вы наелись?       — Нет, — Ральф не хотел идти в спальню. Усталости он не чувствовал, да и хотел прояснить все вопросы сейчас, не откладывая в долгий ящик. — Вы обещали мне, что расскажите про корни вашей вражды с Риверсами.       — Надо разделаться с этой историей и больше не возвращаться. Ты прав. Рекс Бёрд встал со своего места, подошёл к Ральфу и довольно требовательно потянул за руку, вынуждая встать. Он взял тяжёлый канделябр и, не выпуская руки Ральфа, повёл его в библиотеку. Там он поставил подсвечник на пианино, вынул свечу и поджёг приготовленную заранее растопку в камине. Ральф нащупал спинку кресла, обошёл и сел. Огонь быстро занялся в камине и тепло приятной волной потекло в комнату, согревая и лаская. Рекс Бёрд открыл один из книжных шкафов и теперь вынимал оттуда книги и папки с атласами и картами, бросал на парту, за которой занимался Максимилиан.       — Жаль, что ты не видишь, мог бы прочесть сам. Ральф повернул голову на голос. У него зачесалось в носу от поднятой книжной пыли, и он, не удержавшись, от души чихнул четыре раза подряд.       — Всё началось ещё в школе, из-за болезни я пропустил начало учебного года, поэтому, когда приехал, там уже были устоявшиеся компании друзей. И мне не удалось присоединиться ни к одной из них. Ну ещё бы, подумал Ральф. Вряд ли характер молодого Бёрда был многим лучше, чем сейчас, скорее наоборот.       — Что же ваш тьютор, вы обращались к нему?       — Только один раз, — Рекс Бёрд не престал шуршать бумагами, что-то искал. — Он отчитал меня и сказал, что бы я больше не беспокоил его по таким пустякам, не достойным внимания. Я, конечно, был не единственный, кого подвергали травле. Но и вступать в ту стайку зачумлённых тоже не хотел. Одиночкам трудно выжить. Ральф кивнул, больше для себя, чем для собеседника. Он прекрасно слышал между строк то, о чём вслух Рекс Бёрд то ли постеснялся, то ли не пожелал говорить. Отверженные находили утешение либо в учёбе, стремясь усердием превзойти свих обидчиков в надежде, что когда-нибудь в будущем это поможет им отомстить. Либо просто замыкались в раковине равнодушия и нечувствительности, ибо только так можно выжить в жестоком мире частных школ и пансионов. А Рекс Бёрд хоть и был человеком широкого кругозора, но по-настоящему глубоким научным знанием не владел. Это его попросту не интересовало.       — А что же Джон Риверс?       — Прикладывал недюжинные старания в учёбе, однажды его сочинение хотели сдать в архив лучших. Мои же чаще всего возвращались надорванными. Любви ему эти лавры не прибавили. Так продолжалось пока нам не исполнилось лет четырнадцать — пятнадцать. Риверс вернулся с летних каникул перерождённый, как птица феникс. Воплощение всех желаний эллинских божеств, юноша, ради которого готовы совершать безумства.       — Да, Джон Риверс необычайно красив, — Ральф решил подсыпать немного соли на раны честолюбивого Бёрда, не терпящего чтобы кто-то хоть в чём-то превосходил его.       — Чёрт возьми, Ральф! — тут же вскипел Рекс. — Мы бы могли обойтись и без этой констатации очевидного. И предупреждаю вас, сегодня будет последний раз, когда мы поминаем семейку Риверс!       — Но никто не может мне запретить думать о Джоне Риверсе, — Ральф сам себе удивлялся, его будто кто-то тянул за язык, вынуждая говорить столь провокационные речи. Рекс Бёрд вскочил и вцепился руками в подлокотники кресла, на котором сидел Ральф. Тот чувствовал кислое от выпитого вина дыхание у своего лица.       — Скажи, что ещё представляешь себе его прелести по утрам?       — Вы сами сказали, что Джон Риверс обладатель классических черт лица, — как ни в чём не бывало возразил Ральф. — И вы загораживаете мне огонь, я так ничего не вижу. Если Рекс Бёрд и хотел назвать его слепым ублюдком или ещё как-то оскорбить, то всё же нашёл в себе силы сдержаться.       — Риверс сразу стал объектом желаний, за его внимание иногда разгоралась серьёзная борьба, чуть ли не дуэли.       — Ему это нравилось?       — Откуда я знаю, черт бы вас побрал?       — И всё же. Вы ревновали, завидовали? Были в него влюблены?       — Пфф, в него была влюблена вся школа, только не я. Я видел всю его лживую, гнилую натуру насквозь! Все эти приёмчики приживала!       — То есть вас не приглашали в места, куда стал вхож Риверс? — Ральф совершенно не собирался жалеть самолюбие Рекса Бёрда.       — Я в пятнадцать лет походил на птенца аиста, выкинутого из гнезда. Со мной не было желающих даже сидеть рядом в библиотеке.       — И как же вы пережили это?       — Просто подвернулся случай. Эта вся сияющая кучка увлеклась картами, и один из них серьёзно проигрался, а в деньгах родители жёстко ограничивали его. Он пытался уговорить Риверса, чтобы тот пошёл на обмен в уплату долга, но тот категорически отказался.       — А вы дали бедняге в долг, — прозорливо улыбнулся Ральф.       — Я дал не в долг, а просто так. Деньги у меня были.       — Неужели вы сами додумались до этого? Если Рекс Бёрд и хотел добавить ещё несколько ругательств, то в этот раз воздержался.       — Мне подсказал Макс, когда я разнылся, что у меня нет друзей и как мне тяжело. Он сказал, у тебя есть деньги. Этого достаточно. И дал мне подзатыльник, чтобы я не мешал ему. Риверс мог бы быть мне благодарным, за то, что я спас его от унижения, отрабатывать долг красивой мордашкой. Но он взъелся на меня ещё сильнее.       — А вы не пытались как-то подружиться с ним?       — На одни из летних каникул я был приглашён в поместье Линов. Чарльз был из тех, кто очень дорожил компанией Джона Риверса. Так вот тот сказался больным или отговорился ещё какой-то причиной, и не приехал к ним. Собственно эти каникулы и сдружили нас с Чарльзом.       — Но в чём всё же была причина вашей неприязни? — Ральф пытался докопаться до истины. Ему очень не хватало зрения, один лишь слух мешал составить всю картину целиком. Он не видел, как Рекс Бёрд реагирует на его вопросы; морщится, отворачивается, избегает прямого взгляда, крутит пальцы или наоборот сидит, застыв мраморным изваянием.       — В богатстве, Ральф, в богатстве. Милые мордашки приедаются, либо перестают быть милыми. Особенно, когда зацветают юношескими прыщами. Деньги не приедаются никогда. Его отъезд совпал как раз с этим явлением, хотя официально говорилось о трудностях с оплатой за учёбу. Но я знаю, что несколько семей готовы были помочь Риверсу, но уверен, он не мог бы пережить потерю статуса первого красавца.       — Я бы сказал, что он больше тяготился своей внешностью, чем гордился и использовал её.       — Ну и дурак, — буркнул Рекс. — Используй то, что имеешь. Говоря его категориями, господь не просто так отмерил ему такую красоту. Ральф тихо вздохнул про себя, в который раз он убеждался в том, что если кто-то пришёлся Рексу Бёрду не по нраву, то никакие аргументы не могли подвинуть его с позиций личной неприязни.       — С началом нового учебного года о Риверсе уже никто не вспоминал. У молодости есть прекрасное качество — интересоваться всем новым, забывая всё старое. Джон Риверс полетел в ведро, как разбитая игрушка. Рекс поворошил кочергой в камине и поставил экран, чтобы тепло рассеивалось по комнате.       — Мы были Дербишире проездом, ехали к нашей двоюродной тётке по матери. Обычное путешествие, осмотр окрестностей. Макс заприметил какую-то миловидную девушку и распушил хвост, я же просто скучал. Джон Риверс налетел на меня, как ураган, ошалевший в одиночестве, лишённый привычных развлечений, он был рад даже мне.       — А вы?       — И я тоже по большому счёту. Потому что меня мало интересовали все эти приёмы и балы в душных залах, обмен любезностями, а Джон мог показать мне интересные красивые места. Мы много ездили верхом.       — О чём вы говорили?       — Говорил в основном Джон. Сетовал на своё положение, расспрашивал про своих дружков, всё пытался выведать помнят ли о нём, скучают, ждут?       — А вы?       — А я от скуки написал письмо одному из самых верных поклонников Риверса, позволив себе заметить, что сейчас Джон готов пасть даже в мои объятия, так его заела сельская жизнь. Мой адресат предложил пари: я соблазняю Джона Риверса, не касаясь его и пальцем. И в случае моей победы В. отдаёт мне лучшего щенка грейхаунда. Его отец занимался охотничьими собаками.       — Как бы вы это доказали? — быстр спросил Ральф.       — Кажется, мисс Розалия или как-то так, была помолвлена с Риверсом и состояла в родстве с моим визави. Это было дополнительное условие — расстройство помолвки, но, если бы это не получилось, доказательством должны были стать письма. Вам почитать? Рекс Бёрд зашуршал бумагой, разворачивая письмо.       — Выбросите в огонь, — Ральф брезгливо сморщился, он совершенно не хотел слушать признания разочарованного юноши, доверенные бумаге и так подло использованные. — Зачем вы храните их? И как вы их получили, Джон говорил, что все письма возвращались нераспечатанным.       — Мне удалось завладеть несколькими до того, как их увидел наш дворецкий. Мне они нужны были нужны, чтобы выиграть пари.       — Это отвратительно, — Ральф не мог сдержаться и даже отодвинул кресло в бок, желая сидеть дальше от Рекса Бёрда. — И главное, зачем? Что вам было в том унижении?       — Потому что в моих жилах течёт кровь, а не молоко. Я поток Вильгельма Завоевателя должен был сносить плевки и насмешки от мелкопоместного джентри! Эта кичливость родовитостью, спесь, основанная на достижениях предков, деяниях, произошедших сотни лет назад и до сих пор остающиеся предметом споров, родовой дружбы и ненависти, которую передают вместе с наследством.       — Вы получили своего щенка?       — Ещё бы! — рассмеялся Рекс. — И не только, ещё великолепного сеттера, мой отец им гордился так, будто сам родил и воспитал. Нам с братом не доставалось и малой толики такой любви. Они молчали, огонь тихонько потрескивал, тепло приятными волнами расходилось по комнате. Вся история не стала каким-то большим откровением или новостью для Ральфа, примерно так он себе её и представлял. И, если в чём Ральф и мог найти себе утешение, то в том, что Рекс Бёрд не занимался обелением себя, но в тоже время он не видел ничего дурного в своих поступках. А с другой стороны, выплатил содержания сёстрам Риверс, что это было откупное за него или всё же подспудные муки совести? Или просто наличие денег, которыми он мог безболезненно распоряжаться?       — Скажите, Бёрд, для чего вы живёте? В чём смысл вашей жизни? Что останется после вас? Неужели вы никогда не задумывались над этим?       — Я не верю ни в бога, ни в чёрта, ни в воздаяние в загробной жизни, если вы об этом. И это последний раз, когда мы говорим на эти темы, не стоит докучать мне этим. Письма я сжёг, Пайс проводит вас в спальню. Ральф услышал, как ножки кресла, на котором сидел Рекс Бёрд резко скрипнули, когда он вставал. Внутри дома глухо брякнул колокольчик, вызывая прислугу.