I love you, Ukraine

Seni seviyorum, Ukrayna.

***

pov Ukraine       Я пристально наблюдал за Турцией, который в этот момент оживлённо беседовал с коллегами по НАТО. Как же мне так не повезло, что я влюбился в этого турка? Хотя, честно говоря, не удивительно. Влюбиться в Турцию — это почти неминуемо. Он — статный, властный, мощный, невероятно красивый альфа. У него одна из сильнейших армий в мире, а о его сухопутных войсках можно молчать, так как они, безусловно, среди лучших. Если кто-то осмелится навредить его народу или близким, ответ не заставит себя ждать — немедленный военный ответ. Поэтому найти страну-омегу, которая бы не обожала Турцию, почти невозможно. Даже Греция, бросив Албанию, втюрился в османа. И Казахстан регулярно делал не очень скрытые намёки.       Эх... Мне остаётся только мечтать, предаваясь фантазиям, рисуя в голове откровенные сцены с этим турком. Ну, хотя бы он меня поддерживает, и за это я благодарен.       Турция заметил мой взгляд и, мило улыбнувшись, помахал рукой. Я, растерянно, поднимал дрожащую руку и ответил ему. Он мгновенно улыбнулся в ответ и продолжил обсуждать что-то с друзьями.       Я тихо вздохнул, прикрыв глаза, пытаясь унять бурю мыслей в своей голове. Но вскоре почувствовал странную тревогу, словно что-то не так. Открыв глаза, я огляделся и встретился с горящим взглядом России, полным ненависти и злобы.       Наверное, он был рассержен из-за того, что с НАТО мы еще больше сблизились. От этой мысли мне стало холодно. Что ему нужно от меня? Сколько раз он уже признавался в любви — с XVI века и до XXI, но каждый раз, в своей разрушительной страсти, он прибегал к войнам.       Мои глаза заметили, как Беларусь склонилась перед Россией, а сам он, с холодным расчетом, держал за талию Сербию, направив на меня хитрый, почти изощрённый взгляд.       Пф. Думают, я буду ревновать? Да мне всё равно. Жалко только этих наивных омег, которые повелись на его манипуляции с территориями и обещаниями. Но нет, спасибо. С этим чудовищем по имени «Россия» я больше не хочу ничего связывать. Он отвратителен, лжив и жесток, самый мерзкий альфа, с которым мне когда-либо приходилось сталкиваться.       С отвращением я отворачиваюсь, чуть поморщившись, и, не выдержав, снова взглядываю на Турцию. Он, как будто почувствовав мой взгляд, сразу направил его на меня.       Мы молча смотрели друг другу в глаза, и время, казалось, остановилось. Но затем я внезапно почувствовал, как меня охватывает жар, и ощутил неприятную влажность внизу.       Точно! Таблетки, чёрт побери! Я забыл их выпить.       Не теряя времени, я резко подрываюсь с места, забывая о том, что скоро вернется Великобритания, и, не оборачиваясь, быстро выбегаю из зала заседаний. Моя цель — туалет, и я устремляюсь к нему, стараясь не поддаваться панике.       В туалете царила тишина, но внутри меня бушевали эмоции. Я ощущал, как тело наполняется невыносимым напряжением, словно что-то должно произойти вот-вот, и я не мог остановить этот поток ощущений. Желание было настолько сильным, что казалось, будто каждый момент приближает меня к пределу. Я постарался взять себя в руки, но пальцы, как по воле, сами тянулись к своему телу, не находя утешения в простых прикосновениях. Мое сознание начинало плавиться, а мысли смешивались, оставляя лишь одну сильную потребность.       Неожиданно я услышал шаги. Кто-то вошел в туалет. Я сдержал дыхание и быстро прижался к стене, стараясь не выдавать своего присутствия. Сердце билось быстрее, а глаза фиксировали каждый звук, каждое движение. Этот человек, словно зная, что я здесь, подошел к моей кабинке, задержавшись у двери. Я чувствовал его присутствие, как нечто мощное и непредсказуемое.       Внутри меня все сжалось, я не знал, что делать дальше. Его запах, его близость — все это переполнило меня еще большей тревогой и ожиданием.       — Эй, Украина… — услышал я мерзкий, грубый голос России. — Я знаю, это твой запах… Свежевыпеченный хлеб и молоко, — произнес он мечтательно, тянущимся тоном, и дернул за ручку двери. — Открывай, или будет хуже.       Всхлипнув, я сжался, крепче зажав рот и обняв себя за плечи, словно надеясь, что это заставит его уйти.       Но мои молитвы остались неуслышанными. Россия начала выламывать дверь. Хлипкая дверца не выдержала мощных ударов, и с грохотом упала.       Я вскрикнул, инстинктивно присел, поджав ноги, ошарашенный от ужаса.       Он смотрел на меня с холодным, хищным взглядом, неумолимо приближаясь.       — Ты забыл таблетки, да? — усмехнулся он.       Осторожно подхватив меня одной рукой, он сорвал остатки одежды и грубо прижал к стене, развернув спиной к себе.       Я попытался закричать, надеясь, что кто-то меня услышит, но его рука крепко зажала мой рот, оставляя мне лишь едва возможное дыхание. Другой рукой он с силой прижал мои руки за спину, не давая возможности двигаться.       Я ощущал свою беспомощность, лишь пытаясь вырваться и подавлять всхлипы.       — Интересно, если я оставлю на тебе свой след, ты навсегда останешься со мной? — усмехнулся он, приближаясь ко мне.       Я зажмурил глаза, готовясь к тому, что будет тяжело, и в душе поднимался холодный страх перед тем, что могло случиться.

***

pov Author       Неожиданно раздался глухой удар и крик со стороны. Украина почувствовал, как грубые, шершавые руки исчезли. С опаской он приоткрыл глаза и обернулся.       Россия лежал на полу, корчась от боли. Над ним стоял Турция, потирая руку и презрительно глядя вниз. Когда его взгляд встретился с испуганным взором украинца, выражение лица турка мгновенно изменилось. Он сделал несколько быстрых шагов к нему.       – Ты как? Всё в порядке? Он ничего с тобой не сделал? – взволнованно спросил осман.       Украина лишь слегка кивнул, но его плечи дрожали, а дыхание сбивалось. Слёзы бессилия и страха застилали глаза. Все ещё находясь в состоянии сильного возбуждения, он инстинктивно склонился к широкой груди Турции, словно ища утешения. Запах морского ветра и сладкого лукума окутал его, придавая немного покоя.       Турок осторожно обнял его одной рукой, другой погладив по плечу. Но внезапно он почувствовал странный, пряный аромат, исходящий от Украины. Его взгляд стал растерянным, дыхание сбилось, и, словно повинуясь какому-то внутреннему порыву, он притянул хрупкое тело ближе, пытаясь своим присутствием заглушить чужую боль.       Независимый уткнулся лицом в грудь Турции, постепенно успокаиваясь. Слёзы больше не текли, а вздрагивающие плечи понемногу замерли. Но вдруг из его груди вырвался протяжный стон — османская рука невольно скользнула вниз и сжала обнажённую ягодицу украинца.       Турок резко отдёрнул руку, словно обжёгшись, и отстранился, смущённо отводя глаза.       — Ты... вкусно пахнешь, — тихо проговорил он своим глубоким голосом. — Как свежевыпеченный хлеб, молоко и... ммм...       Он чуть наклонил голову, принюхиваясь, и, казалось, сам удивился своим словам:       — Шелковица, абрикос, яблоко… и немного подсолнуха. Удивительно. У одной омеги сразу шесть ароматов? Такое я встречаю впервые. Обычно их один или два, ну, максимум три…       Украинец широко распахнул глаза. Никто до сих пор не мог расслышать все его ароматы. Это было неожиданно. Похоже, у Турции действительно был феноменально острый нюх.       — Я… могу отвезти тебя домой, — предложил осман, его голос звучал заботливо, но сдержанно. — Твой запах становится сильнее, и это… может привлечь внимание.       Украина отрицательно покачал головой, чувствуя, как голос предательски дрожит.       — Н-нас могут заметить… — прошептал он, жалобно и охрипшим голосом.       Он прекрасно понимал, о чём говорил. Чтобы выйти из здания ООН, нужно было пройти через зал заседаний. А там вместо стены было огромное стекло, через которое просматривался весь внутренний двор. Украинец слышал приглушённые речи британца — похоже, он уже вернулся.       — М-может… через чёрный вход? — с надеждой прошептал Независимый, его голос дрожал.       — Все ключи у Великобритании, — с досадой ответил Турция, поморщившись. — Разве что мне пойти взять их. А ты… потерпишь здесь?       Украина сделал шаг назад, но тут же ойкнул, его лицо исказилось от слабой боли. Он судорожно обхватил живот, всхлипнув. Турок инстинктивно шагнул к нему, но резко остановился. Аромат украинца стал настолько насыщенным, что осман невольно пошатнулся, словно от хмельного вихря.       — Слишком сильный запах… — еле слышно произнёс он, стараясь отвернуться, чтобы восстановить самообладание.       Но в тот же миг он ощутил лёгкое, дрожащее прикосновение. Руки Украины мягко обвили его со спины, а горячая щека коснулась широкой спины турка.       — Украина… прекрати, — с трудом выдохнул осман, чувствуя, как те же руки уже скользнули под его одежду. — Ты этого не хочешь. Это просто течка, ничего больше…       — Н-неправда… — выдавил Независимый, его голос разрывался на слоги. — Я-я… л-лю… люблю тебя…       Турция замер, его тело напряглось. Он развернулся, чтобы взглянуть в глаза украинца. Те были полны боли, смущения и какой-то обречённой нежности.       — Правда? — едва слышно спросил он, его голос звучал растерянно и мягко. Они не заметили, что позади них что-то зашевелилось. Россия, держась за опухшую щеку, осторожно поднялся на ноги. В его глазах читалась ярость, смешанная со страхом. Он сделал шаг вперёд, замахиваясь, чтобы ударить Турцию исподтишка.       Но турок оказался быстрее. Ловким движением он перехватил удар, скрутил россиянину руки за спину и крепко прижал его к стене.       — О-отпусти! Я… я ничего не хотел делать! — затараторил Россия, его голос звучал испуганно и жалко.       Турция слегка наклонился к его уху, не ослабляя хватки. Его голос звучал низко и угрожающе:       — Я отпущу тебя, но слушай внимательно. Ты больше не смеешь даже пальцем тронуть Украину. И любую другую омегу. И забудь об этом инциденте. Скажешь, что сам упал.       Он на мгновение замолчал, но затем продолжил, ещё сильнее скручивая руки русского:       — А если вдруг вздумаешь предъявить мне что-то или обвинить, ты знаешь, что у меня есть доказательства твоих грязных дел. И не только с Украиной.       Россия закивал, лицо его побледнело.       — Х-хорошо… я никому ничего не скажу… Только отпусти! — его голос дрожал, почти переходя в плач.       Россия всегда был велик территорией, но не духом. Он был трусливым, лживым и далеко не таким сильным, каким хотел казаться. В сравнении с ним Турция был выше, шире в плечах, а его уверенность и храбрость внушали неподдельный страх.       Турок медленно отпустил россиянина. Тот тут же бросился к двери и почти выбежал из туалета, не оглядываясь.       Запах Украины становился всё более насыщенным, пьянящим, захватывающим. Независимый, окончательно потеряв контроль над собой, потянулся к Турции, его взгляд был затуманен.       Турок крепко обнял его, притягивая ближе. Вдыхая этот удивительный аромат, он тихо и нежно спросил:       — Так ты… правда любишь меня?       — Да… больше всех на свете, — выдохнул Украина, его голос звучал мягко, почти шёпотом.       На лице османа появилась довольная улыбка. Не сдерживаясь, он склонился к губам Независимого, которые манили своей сладостью, и поцеловал его.       Украина, словно поддавшись бурному порыву, стал страстно целовать Турцию, слегка прикусывая его губы. Его руки крепче обхватили османа, заставляя того отступать назад. Турок почувствовал, как спиной упёрся в стену, и мягко отстранился, чтобы перевести дыхание.       — Я знаю, что тебе не терпится, но… — начал он, пытаясь хоть немного вернуть контроль над ситуацией.       — Я лю-люблю тебя… п-поэтому мне и не терпи-ится… — прерывисто, но с искренностью в голосе ответил Независимый, его взгляд был полон отчаянной нежности.       Эти слова заставили османа охнуть, его сердце словно дрогнуло. Он окончательно растаял.       — Я тоже люблю тебя, — прошептал Турция и снова поцеловал Независимого, на этот раз с ещё большей теплотой и нежностью.       Турция осторожно развернул Украину спиной к себе, его движения были уверенными, но бережными. Он склонился ниже, перед чувственно изогнутым телом Независимого, его руки нежно поглаживали хрупкие, но крепкие бёдра.       Альфа позволил себе насладиться моментом, вдоволь мять упругие и манящие формы украинца. Затем его пальцы мягко раздвинули эти сладостные изгибы, и осман склонился ближе, касаясь жаркой точки своим горячим дыханием. Его язык скользнул внутрь, исследуя, пробуждая каждый нерв.       Украина ахнул, не удержавшись, и закатил глаза. Его тело само двигалось навстречу, поддаваясь этому завораживающему ритму. Турция переместился ниже, лаская бёдра и внутреннюю сторону ног, одновременно слизывая прозрачные капли, которые медленно стекали вниз.       — Ммм… восхитительно, — прошептал осман, слегка отстранившись, и облизал губы с лёгкой улыбкой.       Украина в ответ лишь изогнулся, волнующе шевеля бёдрами. Из его тела снова начали медленно выступать сверкающие капли, словно подчёркивая зов его природы.       Турок поднялся, плотно прижимаясь к горячему телу Независимого. Его руки нашли чувствительные соски украинца, нежно сжимая их пальцами, пока губы оставляли тёплые следы на шее и плечах.       Украина только сильнее тёрся о него, каждый его вздох становился всё глубже, каждый стон звучал громче. Осман продолжал умело разжигать желание, не позволяя чувствам угаснуть, а только усиливая их.       Спустя несколько томительных минут, полных прикосновений и сладкой муки, Независимый откинул голову назад, касаясь плеча турка. Его голос дрожал, он почти простонал:       — П-пожалуйста… войди…       Турция чувствовал, как желание охватывает его с каждым мгновением, но он не мог позволить себе действовать слишком поспешно. Он знал, что для этого момента нужно больше, чем просто страсть — нужно бережное внимание и терпение. Он нежно поглаживал Украину, лаская его и разогревая его чувства. Независимый отвечал на эти прикосновения с нетерпением, его дыхание становилось всё более прерывистым.       — Опирайся на стену, — попросил турок, его голос был низким и полным желания.       Украина, затуманенный страстью и волнением, послушно принял позу, его тело дрожало от ожидания. Турция подошел ближе, его руки с любовью исследовали каждую линию и изгиб украинского тела, ощущая тепло и мягкость под пальцами. Осман снял свою одежду, оголив сильное, мускулистое тело, которое, казалось, было готово даровать Украине всю свою силу и заботу.       Он почувствовал, как желание пульсирует внутри, но, прежде чем действовать, он мягко прикоснулся к его спине, словно спрашивая, готов ли тот. Украина, чувствуя его внимание и заботу, слегка покачал бедрами, давая понять, что готов.       Турция мягко обнял его сзади, прижимая к себе, его дыхание становилось тяжелее. Он не торопился, поглощённый каждым моментом близости, ощущая, как их тела сливаются в единое целое. Он вошел на всю длину, рукой закрывая украинцу рот.       Украинец, весь в трепете и волнении, едва сдерживал дыхание, стараясь не потерять равновесие. Его тело, по-прежнему тронуто ощущением близости, отзывалось на каждое прикосновение. Турция, заметив, как Украина расслабляется, продолжил осторожно двигаться, давая понять, что его действия не причиняют боли, а только усиливают ощущение близости.       Пальцы османа скользили по коже украинца, заполняя тишину мягкими, почти ритмичными звуками их тел. В этом движении было что-то одновременно страстное и бережное, словно каждый жест был продиктован не только желанием, но и заботой.       — Я бы хотел услышать твой голос… — прошептал Турция, его рука скользнула по плечу украинца, лаская его с нежностью.       Украина, почувствовав, как его чувства становятся почти невыносимыми, едва не потерял равновесие, но Турция вовремя подхватил его, прижимая к себе, не прекращая движения, которые будто подчеркивали их неразрывную связь.       Он осторожно перевернул украинца, и прижал к стенке, стремясь создать еще больше близости и гармонии. Турция продолжал держать его с особой силой, чувствуя, как напряжение между ними растет.       — Обещай, что будешь тихим, — прошептал он, его руки обвивали тело украинца, удерживая его в этом моменте.       Украинец почувствовал, как его дыхание учащается, и он, не в силах сдержать волну эмоций, потянулся к Турции, прижимаясь к его крепкому телу. Его пальцы, слегка дрожащие от волнения, скользнули по мускулистому торсу османа, исследуя каждую линию. Он ощутил тепло и силу его тела, которое было настолько живым и реальным, что не мог отделаться от ощущения, что они — одно целое.       Турция, почувствовав, как Украина касается его, не смог сдержать глухое мычание. Его руки обвили украинца, поглаживая его кожу с нежностью, и он прижался к его шее, чувствуя каждое его движение, каждый его вздох. Их тела двигались в такт, и каждый момент был насыщен интенсивностью, которая исходила не только от физической близости, но и от глубокой эмоциональной связи, которая возникала между ними.       Украинец, осознавая силу этих чувств, не мог сдержать тихие стоны, которые вырывались из его груди, но в глазах Турции было только спокойствие и уважение. Он продолжал быть внимательным, не спеша, давая понять, что каждый момент для него важен, что он ценит эту близость.       Через час и полтора, Турция излился в нутро Независимого, зайдя очень глубоко, и пока спадал узел, он с силой прокусил нежную кожицу на шеи украинца, ставя глубокий укус.

***

      В это время заседание стран ООН завершилось, и Великобритания, стоя в углу, наблюдала за нашей парочкой. Все другие страны давно покинули зал. Вдруг, в двери вошел Турция, держа Украину на руках. Он, игнорируя присутствие англичанина, подошел к сумке, чтобы забрать свою и украинца.       — Я почувствовал запах, а когда подбежал испуганный россиянин, всё сразу стало ясно. Остальным я сказал, что это с улицы... Мало кто мне поверил, но главное, что с вами обоими всё в порядке, — произнес Великобритания, громко и строго.       — Тссс… — тихо прошептал осман, приложив палец к губам. — Украина спит.       Британец невольно улыбнулся.       — Ах, молодёжь... Не стану вас ругать. Украина забыла таблетки, верно? Запах был слишком сильным. Даю вам месячный отпуск.       — Очень мило с вашей стороны, — с улыбкой ответил Турция.       Осман, крепко держа на руках украинца, покинул здание ООН, сел в машину, завел её и уехал.

***

      Когда Турок вернулся домой, он чувствовал усталость, но знал, что ему нужно немного времени для себя и хотя бы помыться. Но , украинец, пробудившийся рядом, сразу же стремился к нему, тянулся за лаской и вниманием.       Заранее Турция взял еду в спальню, потому что течка длилась одну, иногда и две недели, и тут же окунулся в океан блаженства.

***

Через семь дней. pov Ukraine       Проснулся я с болью в заднице, весь в засосах и укусах. Я огляделся. Никто рядом со мной не лежал, комната была мне не знакома. Тут стояло длинное зеркало, и я, еле вставши, подошёл до него, раздвинул свои ягодицы, и ужаснулся. Дырочка была растянутая, припухшая, как обычно бывает после проведенных с альфами ночей, но сухая.       А когда я повернулся уже лицом к зеркалу, чуть не закричал от ужаса. На моей шее была метка.       В панике я начал искать свои вещи, но, не найдя их, решил выйти из спальни, забыв о своей уязвимости. Странное ощущение заставило меня думать, что хозяина дома нет.       Открыв дверь, я оказался в длинном коридоре. Он тянулся вдоль, а на стенах были расположены не менее двадцати дверей, каждая из которых украшена золотистыми, коричневыми и голубыми оттенками. Узоры на стенах, изысканные лампы — всё это создавалось для того, чтобы подчеркнуть роскошь и богатство этого места.       Картины, висящие на стенах, представляли собой настоящие шедевры, охватывающие столетия: от 11 до 20 века. Я не мог поверить своим глазам — они бы стоили состояние. И тут же я понял: попал в дом какого-то богатого и влиятельного альфы.       Я не помнил, что произошло, кроме того, как забыл принять таблетки и спешил в туалет. Всё остальное было в тумане. В моей голове всё смешалось, и я только надеялся, что этот "альфа" не оказался росией       Я вернулся в спальню, и одна горькая слеза скатилась по щеке. Подойдя к большому окну, я задумался о том, чтобы выбраться отсюда.       Вид на необъятное, чистое море потряс меня. Нет, это точно не Россия… Там всегда неухоженные улицы, мусор, серость и тусклость. Здесь же всё было по-другому — этот город больше напоминал Дубай. Вдали, за горизонтом, море встречалось с небом, а за ним возвышались большие, высокие куполообразные здания. Само здание, в котором я оказался, похоже, было построено на полуострове, окружённом водами. Я заметил большой сад за окном, аккуратные кустики, ухоженные газоны... Эта красота наполнила меня силой, и, хоть я и был очарован, всё же отвлёкся от этих видов и решил найти одежду.       В комнате стоял огромный шкаф. Открыв его, я понял, что это гардеробная.       Я выбрал большую чёрную футболку и надел её. Она была настолько длинной, что едва не доставала до колен и слегка спадала, открывая плечо. Ткань пахла морским бризом. Не знаю почему, но этот запах вызвал у меня странные чувства, словно что-то пробудилось внутри.       Я решился выйти из комнаты и немного побродить по этому загадочному «замку».

***

      Я понял, что ошибся: это был не просто замок… Это был замок и дворец в одном. Я уже около двадцати минут бродил по комнатам, открывая для себя новые пространства, поражённый красотой и роскошью, которые меня окружали. Всё здесь выглядело настолько дорого, что я не мог поверить своим глазам.       Здесь было так много комнат, что описать их все и пересчитать невозможно. Всё казалось невообразимым, величественным и завораживающим.       В какой-то момент я заметил массивную чёрную дверь, покрытую кожей. Осторожно подойдя, я открыл её и заглянул внутрь. Это была комната внушительных размеров, вся поглощённая темными оттенками, напоминающими атмосферу старинного кабинета. Посередине стоял большой стол, а вдоль стен располагались полки, переполненные книгами.       Но больше всего меня потрясла картина, висевшая над столом. Это была картина с моим изображением — я был изображён в старинных нарядах. Моё удивление достигло предела, когда я понял, что на этом полотне изображён я, но совершенно другой.       Я никого не видел в комнате, и решил подойти поближе, чтобы рассмотреть картину.       С первого взгляда я понял, что она точно не могла быть создана в 21 веке. На мне была длинная шелковая рубашка энтари, а поверх неё — платье с узорами, вышитыми золотыми нитями. Чуть ниже талии, на бедрах, был широкий пояс, украшенный драгоценными металлами, рубинами и изумрудами.       Я сразу узнал эту картину. Её рисовал сам Турция, когда он ещё был сыном Османской империи и не управлял страной. Это было в 17 веке. Тогда я находился в составе его отца, и он проявлял ко мне незаурядный интерес. Мы не пошли дальше слов, и, если честно, я не испытывал тогда сильной симпатии к нему. Осман был ещё молод, часто болел и был слабым. Он едва мог стать тем, кем стал позже, и только усилием воли, верой в себя и упорством смог превратиться в статного альфу, который покорял сердца многих омег, становясь примером для подражания. Его отец гордился им, а я мог лишь тихо вздыхать, наблюдая издалека.       Но как эта картина оказалась здесь? Я не мог понять, как все это связано, и мои мысли начали путаться.       Опустив голову, я задумался, пытаясь разобраться в этой загадке.       Тут я ощутил сильную руку на своей талии, и, в замешательстве, застыл. Кто-то нежно прикоснулся к моей шее и начал целовать мою кожу, прижимая все сильнее. Его рука, плавно скользя, переместилась на бедро, а затем на ягодицы. В этот момент я не смог больше выдержать и, с испуганным криком, резко оттолкнул незнакомца, ударив его по носу и зажмурив глаза.       Кто-то отшатнулся, недовольно прошипев. — Охх... - произнес знакомый, приятный голос. – Мой нос...       Я открыл глаза и, не веря своим глазам, увидел… Турцию?       Он был наполовину обнажен, в брюках, но без футболки. В одной руке он держал чашку с кофе, а другую приложил к носу, пытаясь успокоить боль.       — Мне больше нравится, когда у тебя течка... - проговорил он, скосив взгляд на меня, прищурив глаза.       И вот тогда я вспомнил все… Наши признания, мой первый секс, который я едва ли помнил…       Я покраснел, а потом, вспомнив Россию, почувствовал, как мои плечи задрожали. Слезы, невольно катившиеся по щекам, не дали мне удержаться.       Турция хотел подойти ко мне, но я сам бросился в его объятия, крепко прижавшись.       — Спасибо... - выдохнул я сквозь всхлипывания.       Осман прижал меня к себе, мягко поглаживая по голове.       — Что ты, что ты, мой маленький... Все уже хорошо, не плачь... - ласково прошептал альфа. pov Author       Тут в дверях появилась служанка.       — Bay Türkiye, Bay Ukrayna yatakta değil…- не договорила служанка, увидевши украинца в объятиях турка.       Турция взглянул на неё, и подозвал к себе.       — Hiç kimseye en az üç saat ofisime gelmesini söyleme. – произнёс осман, отдавая служанке чашку с недопитым кофе.       Служанка кивнула и вышла, тихо закрыв за собой дверь. В комнате остался лишь тишина и звуки легкого всхлипывания Независимого.       — Не плачь, твои глаза должны сиять радостью, - мягко сказал Турция, оставляя на шее и плече украинца теплые следы поцелуев.       Слова его проникли в сердце Независимого, и, почувствовав нежность, он перестал плакать. Он взглянул на турка, его ресницы слегка дрожали, а на губах появилась едва заметная улыбка. Словно вопреки всему, он потянулся навстречу следующему поцелую.       Осман не замедлил с ответом, и, в тот момент, когда их губы встретились, он нежно поднял Украину, поддерживая его за бедра. Легким движением он направился к своему рабочему столу, посадил его, аккуратно сбросив документы и бумажки, которые казались теперь несущественными в этот момент.       – П-подожди…А..к-как давно ты меня любишь? И почему ты повесил эту картину здесь? – выдохнул Независимый, с трепетом прижимаясь к груди могучего османа.       Турок улыбнулся загадочной улыбкой, словно читая мысли украинца.       – Хм, я люблю тебя с того момента, как только закончил писать эту картину. – Его взгляд скользнул по холсту, где был изображен юный, мечтательный украинец. – С того самого дня, когда я впервые увидел тебя таким, каким ты был – свободным и прекрасным.       Независимый вздрогнул.       – Что?! Так долго!?.. – его голос дрогнул от изумления.       Осман кивнул, притягивая к себе украинца еще ближе.       – Я не мог тебе признаться долгие годы. Боялся отказа, конечно. Боялся, что ты посмеешься надо мной, над моими чувствами. Но больше всего я боялся потерять тебя навсегда. Я был слабым, никчемным, не заслуживающим твоей любви. Потом, когда я начал расти, набираться сил, участвовать в войнах, отец сделал меня своим наследником… Но ты был так далеко, в плену у СССР. Они боялись, что я попытаюсь освободить тебя, и держали тебя под строгим контролем. Я чувствовал себя бессильным, словно птица в клетке.       Украина показательно раскрыл рот, а потом задумчиво нахмурил брови. Его взгляд скользнул по мускулистой груди турка, и он невольно сглотнул.       – Охх, а тебе идет моя футболка, – игриво произнес Турция, прижимая украинца к себе еще крепче. Теплый запах кожи и пота смешался с ароматом турецких специй, опьяняя Независимого.       Вытянутый из своих мыслей, украинец застенчиво взглянул на турка. Его щеки порозовели.       – Я чувствую твое возбуждение, – выдохнул альфа, прикусывая нежную кожу на ключице украинца. – Тебе... нравится мой запах?       Омега только стыдливо отвёл глаза, сжимая свои руки в кулачки. Его сердце колотилось в груди, словно птица в клетке.       Турция, не отрывая взгляда от лица украинца, скользнул рукой под футболку. Его пальцы, горячие и уверенные, ласкали напряженное тело. Украина глухо застонал, прижимаясь к мощной груди турка.       – П-подожди, Турция, – прохрипел он, когда турок начал раздеваться.       – Что такое? Тебе страшно? – Турция улыбнулся, и в его глазах читалось нежное понимание. – Не бойся, я сделаю все аккуратно.       Украина покачал головой. – Нет-нет… Хотя, это тоже. Но почему ты мне не признавался уже, когда я стал независимым?       Турция прижал украинца к себе еще крепче.       — Ты, знаешь ли, довольно долго был в составе СССР... Чтобы отвлечься от тебя, я начал встречаться с разными омегами. Когда ты стал независимым, я встречался на тот момент с Болгарией, и даже чуть влюбился в него. Его теплые глаза и мягкий голос заставили меня поверить, что я могу забыть о тебе. Но когда я застал его с другим альфой, мое сердце разбилось на тысячи осколков. Я хотел поставить ему метку, оставить свой след, но что-то остановило меня. После расставания с Болгарией я пытался признаться тебе, но твой взгляд, холодный как арктический лед, отталкивал меня. Я чувствовал себя отвергнутым, словно пес, которого отпихнули. Твои революции, твои войны... Я понимал, что ты занят, что у тебя нет времени на чувства. Но я поддерживал тебя всеми силами, мечтая о дне, когда мы сможем быть вместе. Россия, посмевший причинить тебе боль, стал моим личным злейшим врагом. Я был готов уничтожить его, но другие страны и собственная власть страны меня остановили...       Украина горько усмехнулся, его глаза затуманились печалью.       – Мне не привыкать, – пробормотал он, словно оправдываясь.       Турция сжал его в объятиях еще крепче.       – Не говори так, – его голос звучал твердо и решительно. – Ты не должен терпеть боль и привыкать к плохому.       Украина отвёл взгляд.       – Да, но… – его голос дрогнул.       – И вообще, чтобы не случилось, я больше никому, никогда тебя не отдам. – Турция горячо поцеловал украинца, его губы были влажными и настойчивыми. – Ты мой, и я буду защищать тебя всегда.       Украина прижался к турку, его сердце наполнилось теплотой.       – Прости, Турция. Ты так долго страдал из-за меня… – выдохнул он, тяжело дыша.       – Ты не виноват, – прошептал турок, гладя его по волосам. – Просто теперь мы вместе, и все будет хорошо.       Турция отстранился от Независимого, припустил свои боксеры и с громким шлепком, вошёл в горячую украинскую дырочку. Украина простонал, откинувшись спиной на стол. Турок начал медленно двигаться, его тело было словно раскаленный вулкан, а прикосновения – лавой, обжигающей и опьяняющей. Сняв футболку с Украины, он припал к его телу, вылизывая и целуя каждую клеточку кожи.       – Мгхм…быс-ыстре-ей..- простонал украинец, обхватив шею турка.       – Хорошо, только если скажешь когда ты меня полюбил, – хитрым голосом ответил альфа, не прекращая движений.       Украина, разочарованно простонав, посмотрел на турка немного озлобленно.       – Ахх…Я влюбился в т-т-ебя три года …– выдохнул он, пытаясь отдышаться.       – Нуу? Где? Как? Как ты это понял? – не унимался Турция, заглядывая в глаза украинца, останавливая движение.       Украинец зло на того взглянул.       — У тебя не течка, могу немного с тобой и поиграть. – улыбаясь ответил тот.       Украина вздохнул и отвёл взгляд, краснея, заговорил:       — Это был 2019 год… — тихо начал Украинец, глядя куда-то вдаль, словно возвращаясь мыслями в те дни. — Ты всегда относился ко мне хорошо, с уважением и теплотой. Наверное, поэтому лёгкая симпатия к тебе зародилась ещё в конце семнадцатого века... но настоящая любовь пришла гораздо позже.       Он сделал паузу, словно собирая силы продолжать.       — Я влюбился в тебя по-настоящему в 2019 году, когда ты был моим гидом и показывал Стамбул. Помню, как твой взгляд — тёплый, нежный, наполненный добротой и чем-то таким, что я не мог описать словами, — окончательно покорил меня. Тогда всё стало слишком… слишком много эмоций. Я закрылся в кабинке туалета и проплакал почти все заседания ООН.       Украинец неловко улыбнулся, коротко взглянув на турка, прежде чем продолжить:       — Ты услышал меня. Даже через эту закрытую дверь. По запаху, по интонациям… не знаю как, но ты понял. Ты положил мне письмо через щель в двери, где написал, что всё будет хорошо. Помнишь?       — Я тогда действительно успокоился, — продолжил Украинец. — А вечером того же дня ты прислал мне цветы и сладости. Ты сказал, что это "дружеская поддержка", но для меня это было гораздо больше. Ты был единственным, кто поддержал меня в тот момент, когда почти все отвернулись.       Он посмотрел прямо в глаза Турку, а в его взгляде светилась невыразимая благодарность, смешанная с горечью прошлого.       Турция был поражённый услышанным. Он не мог поверить, как такой маленький и хрупкий на вид человек, казавшийся столь уязвимым, смог выдержать всё это в одиночку. Украина, со своими глубокими глазами, которые сейчас блестели от слёз, был для него воплощением стойкости. Вспомнить, как он противостоял самой большой стране в мире, вызывало у Турции одновременно уважение и стыд.       Украинец отвёл взгляд, его голос дрожал.       — Я… Я был в отчаянии, когда узнал, что ты начал встречаться с Казахстаном… Единственный лучик света в моей жизни погас, — сказал он, и слёзы хлынули градом.       Турция, сжавшись от вины, молча обнял Украину, прижав его хрупкое тело к своей широкой груди. Он чувствовал, как тот мелко подрагивает, и это лишь усиливало его собственное чувство беспомощности.       — Да… — начал Турция, его голос был почти шёпотом. — Я начал с ним встречаться, когда совсем потерял надежду… надежду, что смогу быть с тобой.       Он стиснул зубы, стараясь скрыть, как тяжело ему самому возвращаться к этим воспоминаниям.       — Я расстался с ним год назад. Правда. Только сейчас понимаю, насколько сильно я тогда ранил тебя… Мне жаль. Прости меня, — прошептал он, опуская голову, голос дрожал, словно под весом вины.       Независимый, слегка успокоившись, пошевелился, смахнул слёзы и, вскинув на него взгляд, произнёс:       — Прощу, если ты продолжишь двигаться.       Турция вздрогнул от этих слов, словно его окатило волной горячего жара. Наклонившись, он жадно накрыл губы Независимого своими, и в тот же миг его бёдра вновь начали двигаться, безудержно, с нарастающей силой.       Омега запрокинул голову, его стоны срывались с губ, прерываемые тихими вскриками, а ноги, обвившие торс Турции, притягивали его всё ближе. Между ними больше не было слов, только горячее дыхание, хриплый шёпот имени Турции и ритм, сбивающийся под напором их страсти.