Гори огнём

      Когда слова слетели с губ, дышать стало проще. Сердце больше не кровоточило от тоски, а глаза не щипало от непрошенных слез. Одно дело прощаться в Тени, когда сознанию сложно сопоставить факты и окончательно принять, что перед тобой не друг, случайно застрявший в чужой тюрьме, а лишь его отголосок, запечатленный в памяти образ, утешающий разбитую душу. И совсем другое смотреть правде в глаза, когда в Лазарете стоит непривычная тишина и никто больше не выскажет напутствия вслед. Когда аккуратно сложенные вещи уже давно остыли, а обломки легендарного арбалета стали чужим наследием, навечно застрявшим в таком виде. Никто не станет восстанавливать Бьянку из прихоти. Даже если она однажды обретет нового хозяина, она навсегда останется арбалетом Варрика. Так же, как и сам Варрик навсегда останется в чужих сердцах и памяти.       И все же, прощаться во второй раз, было проще. Грудь уже не сжимало в тиски, а легкие не стягивались, мешая вдохнуть. Она всегда знала правду. Но отмахивалась от странностей и закрывала глаза на мелочи. И теперь у нее были силы даже посмеяться над собственной наивностью. Солас не смог бы обмануть ее, если бы она не желала этого обмана. В этот раз он обыграл ее и оставил в дураках. Варрик, возможно, даже восхитился бы подобным коварством. И посвятил бы ему книгу. Эльфийский бог, притворяющийся злодеем, для оправдания собственных поступков, но глубоко израненный и страдающий настолько, что сам не может до конца принять последствий своих действий. Так кого он обманывал на самом деле? Ее или себя? Верил ли он, что поступает так ради собственной выгоды или все же его поступок был продиктован сентиментальностью? Возможно, ему было приятно осознавать, что хоть для кого-то в мире Варрик был еще жив.       Но сейчас она не искала оправданий для Фен'Харела или себя. Смириться и двигаться дальше всегда было не просто, но упрямство каждый раз заставляло Рантару делать это вновь и вновь. Не все ошибки принадлежат ей, не вся вина - её. И нести чужой груз совершенно не хотелось: своего было достаточно.       Рук развернулась на пятках, вновь оставляя Варрика позади. На мгновение ей даже показалось, что она услышала его слова:       - Удачи, дружище. Если кто и справится, то это ты.       Но наваждение исчезло так же быстро, как появилось. В этот раз оно не оставило после себя липкой, похожей на грязь тоски. В этот раз было иначе, и воздух уже не казался душным и тяжелым.       Она справится. Она отомстит. А потом, спустя много лет, сможет рассказать эту историю с улыбкой. Пускай и полной теплой грусти.       Тара зашла в свою комнату и кинула встревоженный взгляд на то место, где всегда оставляла оружие: она ожидала, что оно окажется пустым. Но на столике возле шкафа аккуратно лежали рапиры, заточенные и готовые к бою. Тара нежно провела пальцами по заботливо отполированной стали, сжала пальцами эфесы и отточенным движением взмахнула оружием в воздухе. Казалось, что клинки только и ждали свою владелицу: они пели, вновь вернувшись в ее руки. Рантара положила их обратно, не удержавшись от еще одного короткого касания.       Интересно, это Солас сделал меня настолько сентиментальным или я его?       Тара ухмыльнулась подобной нелепой мысли, но не могла не признать, что теперь многие мелочи, на которые раньше она закрывала глаза, имели значение. В возможности обладать и дорожить чем-то было нечто приятно согревающее душу. Непривычное. И вместе с тем, естественное.        Она повернулась и осмотрела комнату, теперь вызывающую смешанные чувства. Здесь она общалась с Соласом. Подыгрывала его обману, поддавалась манипуляциям и искала оправдания его поступкам. Но Рук привыкла к этому месту. Сначала она находила здесь уединение, прятала разрозненные эмоции и собирала из осколков мыслей единые фрагменты. А потом она разделила свое убежище с Луканисом, позволяя времени течь медленнее и растворяться в биении сердец.       На тумбочке стояла забытая кофейная чашка. Она была пуста, но стенки ее покрылись налетом и сохранили едва различимый аромат напитка. Небольшая деревянная фигурка, отдаленно напоминающая эльфийку, составляла ей компанию. Тара покрутила ее в руках и хмыкнула, решив, что потом заставит Даврина поработать над деталями.       Под ногой что-то хрустнуло, привлекая внимание. Рук присела на корточки и провела пальцами по полу, собирая крошки. Ей пришлось поднести их вплотную к носу, чтобы различить хоть какой-то запах. Но именно этот запах она бы уже ни с чем не перепутала: им пахла комната Стража, им веяло от грифона, он придавал чаю неповторимый аромат. И свойства.       - Не комната, а проходной двор, - проворчала де Рива, отряхивая руки от остатков имбирного трюфеля.       Но мысль о том, что все это время ее убежище приносило кому-то утешение, еще сильнее распаляла нарастающее в груди тепло. Раньше она ничего ни с кем не делила, оставляя все себе. Да и делиться было особо нечем, кроме смурных мыслей и идиотских идей. И даже подлость Соласа не смогла разрушить того, что было создано руками Рантары, позволяя ей разделить с друзьями хоть что-то хорошее.       Она посмотрела на стол, заставленный свечами, и не смогла сдержать недовольного вздоха. В несколько коротких шагов она подошла ближе, но так и не смогла коснуться предмета своего возмущения. Она прекрасно знала этот блокнот. И так же хорошо помнила его содержание. Если бы Белл была рядом, Тара воплотила бы свою угрозу и придала рукопись огню. Но дрожащие пальцы так и рискнули дотронуться даже до обложки, оставляя импровизированный алтарь нетронутым. Она скользнула ладонью по лицу и закатила глаза. Даже теперь труды Белл вызывали у нее бурю эмоций. Если существовал хоть какой-то шанс, что Странница выжила, Тара заставит ее дописать историю, найдет того, кто пустит ее в печать, а затем будет охотиться за каждой копией, чтобы уничтожить. И если читателем окажется какой-нибудь мерзкий маг крови или работорговец, то заодно отправит его следом за произведением. Совместит приятное с полезным.       Кровожадные мысли позволили Таре отвлечься от щемящего ощущения в груди и отвернуться. Она еще попрощается должным образом, отдаст боль прошлому, позволяя образу подруги оставить после себя только теплые эмоции.       Она устало опустилась на край софы и глубоко вздохнула, успокаивая спешащее куда-то сердце. Рук повалилась на спину и прикрыла ноющие глаза. Этот день оказался слишком насыщенным на события, а успевшие привыкнуть к унылой бледности глаза теперь покалывало от напряжения.       Если бы не эльфийский слух, Тара бы и не поняла, что кто-то зашел: дверь тихо отварилась с особой осторожностью. А крошки, разбросанные, похоже, по всей комнате, нарушили тишину и выдали по-кошачьему мягкие шаги.       - Не могу поверить, что мы нашли тебя.       Тара поднялась и посмотрела на Луканиса. Он больше не прятал эмоций, не пытался придать голосу наигранной уверенности. И усталость, пролегшая под глазами, выдавала тоску, скопившуюся во взгляде. Простого возвращения недостаточно, чтобы украсть всю боль, которую он успел пережить. И Рантара даже не могла представить, насколько тяжело ему пришлось: у нее не было времени придаваться отчаянью.       - Если честно, я тоже слегка удивлена, - она оперлась рукой о спинку софы.       Она и правда не ожидала, что ее не сочтут погибшей. Так было бы проще. Но друзья не отказались от нее, продолжая искать и бороться за ее свободу. И это стоило намного дороже любых обещаний.       Луканис сделал еще один короткий шаг к ней. Будто боялся спугнуть, боялся, что, решись он на большее, наваждение пропадет, вновь оставив его наедине с пустотой. И Тара разделяла его опасения, но постоянно отгоняла их от себя, не желая проваливаться в пустоту.       Мрак может принести утешение.       Но ей было нужно не оно. Ей хотелось жить, позволяя себе полной грудью вдыхать воздух и давая чувствам возможность раскрываться со всей яркостью. Если это очередная ловушка, то пусть лучше остается такой, какая есть: наполненной. - Я думал, что больше никогда не увижу тебя, - тихо произнес он, словно не желая придавать этим словам большей силы.       Она была здесь. Рядом с ним. И даже если она все еще бродит по иллюзиям, сейчас она согласна быть обманутой. Как бы эгоистично это не было.       - Ой, прекрати, мы оба прекрасно знаем, что так легко тебе от меня не отделаться, - не сдержалась Тара. Ей хотелось бы подобрать более подходящие слова. Утешить и разделить с Луканисом собственную радость. Но Рук вновь была способна лишь на глупые шутки, ощущая, как замирает ее сердце от одного только взгляда его карих глаз. Но она и не врала: миру придется приложить намного больше усилий, если он хочет разлучить их.       Этих слов и короткой неловкой улыбки оказалось достаточно, чтобы Делламорте решился подойти ближе. Он присел перед Рук на корточки и осторожно взял ее ладонь в свою. Она чувствовала, как мелко подрагивали его пальцы и сильнее сжала их.       - Тара… - Делламорте потянулся к ней за поцелуем, не разрывая взгляда. – Ты невозможная.       - Но в хорошем смысле? – тихо отозвалась Рук, не скрывая улыбки.       - Это то что я люблю в тебе, - прошептал Луканис и потянулся к ней, увлекая на софу.       Фиолетовые крылья раскрылись лишь на короткий миг, оставляя после себя искристые следы в воздухе. Словно демон и сам не хотел им мешать, понимая важность момента, но и не мог не напомнить о себе.       Впрочем, это не имело никакого значения, когда дыхание сливалось воедино. Когда губы размыкались, подаваясь навстречу. Когда руки сминали ткань одежды, не позволяя большего. И вновь слов не хватало, чтобы выразить глубину чувств. Вновь смысл имели лишь касания, поцелуи и гулкое биение сердец, нашедших недостающие части.       Они позволяли себе отдаваться моменту, скрадывая у времени мгновения и отдавая их тихим вздохам и коротким взглядам. Словно им вновь приходилось узнавать друг друга, последовательно и осторожно. Медленно оголяя кожу, осыпая поцелуями физические раны и утешая душевные.       Каждое касание имело смысл, каждое действие говорило о многом. Им не нужны были слова, чтобы вести диалог. Они не закусывались и не боролись, не пытались добиться признания. Они и так его получали, обжигая дыханием губы, глубже проникая языком и забываясь в ощущениях.       Им пришлось встать, чтобы раздеться. И даже в этом простом действии они находили возможность подарить друг другу очередное прикосновение, поцелуй или вздох. Тара выгибалась навстречу, подставляя шею для губ и позволяя пальцам касаться оголенной кожи, когда Луканис расстегивал ее рубашку. И она нарочито касалась в ответ, не спеша освобождать тело от ткани.       Рваные, дразнящие касания. Дрожь, пронизывающая тело. И жажда, искусно скрытая в глубине глаз. Сейчас спешка означала бы поражение. Они не могли позволить себе сдаться потоку бушующих мыслей, спеша поверить в происходящего. И оба Ворона отметали в сторону собственную жажду, подставляя тела под ласки, подаваясь на встречу и проверяя реальность на прочность.       Луканис медленно опустился на софу и протянул к Таре руку. Она замерла не в силах податься навстречу. На мгновение в памяти появился образ его бессознательного тела. Она ведь тогда подумала, что он погиб. Если бы она позволила себе хоть на ненадолго усомниться в Луканисе, то никогда бы не выбралась из тюрьмы сожалений.       Медленный глубокий вдох позволил сохранить самообладание, отгоняя страшное воспоминание. И все же, протянутая ладонь несколько пугала, заставляя бороться с собой.       - Тара… - прошептал Луканис, заметив перемену в ее поведении.       Не мог не заметить. Он всегда внимательно изучал ее жесты. Искал обрывки эмоций и мыслей в глубине ее глаз. Ему было не все равно. И Рантара, не привыкшая к столь чуткой заботе, ощущала себя значимой и ценной, глядя в ответ и стараясь отдавать столько же.       - Я… - она провела ладонью по лицу, надеясь смахнуть наваждение и собственные страхи. – Не верится, что я все же смогла вернуться…       - Я с тобой и я настоящий, - он осторожно тянется к ней, сжимая ее пальцы. Касается губами подушечек, скользит выше, оставляя нежный поцелуй в центре ладони. – Живой. И мне кажется, что я еще никогда не ощущал себя настолько живым.       И она поддается. Не без труда, все еще не в силах окончательно совладать с эмоциями. Но все же делает нерешительный шаг навстречу, позволяя направлять ее. И доказывать истинность слов. Он не отрывает взгляда, скользя поцелуями вдоль руки. Притягивает ближе, закрепляя искренность.       Он рядом. Он настоящий.       И каждое прикосновение губ шепчет об этом, каждое касание пальцев распаляет огонь, зародившийся в груди.       Он целует ее живот, повторяя свои слова, в полной уверенности, что она услышит. Уловит в хрипе голоса надежду и любовь, которой пропитано каждое прикосновение.       Она касается его щеки, скользит выше, путаясь пальцами в волосах. И отзывается на касание губ к коже. Подается навстречу, позволяет привлечь себя ближе, скользнуть языком выше. И возвращает себе веру в это мгновение.       Он живой. И она будет живой рядом с ним. Настоящей.       Когда горячие губы смыкаются на ее соске, Тара больше не терзается сомнениями, не сдерживает рвущийся стон и вверяет свои желания в руки Луканиса. Руки, лихорадочно скользящие по телу, обжигающие прикосновениями, стирающие любые протесты усталого разума.       - Я всегда буду рядом, - тихий рваный шепот на грани слышимости.       Достаточный. Острый нож, обрезающий нити сомнений. Золотая монета, оплачивающая контракт. Обещание, исполнять которое придется двоим. И Тара согласна на эту сделку.       Она разрешает ему вести, не противится, когда он усаживает ее на колени, обрывая мысли прикосновением оголенной кожи. Губы касаются ключиц, скользят выше: по шее, подбородку, замирают напротив ее губ.       - Я тебе верю, - короткий выдох, достаточный, чтобы эмоции связались в тугой и понятный узел. Достаточный, чтобы все свелось к одному, убирая лишнее. Достаточный, чтобы забыться в моменте.       Что бы их не ждало дальше, сейчас Тара хотела только одного: отдаваться разумом и телом Луканису. И наслаждаться, не терзаясь сомнениями и страхами.       Они вместе. И это мгновение должно принадлежать только им.       И, словно отвечая на беззвучные мольбы, все сливается воедино. В естественное стремление обладать и отдавать. Она реагирует на каждый жест, он стремится оправдать доверие. Стремится быть ближе. И каждое его касание продиктовано не жаждой или похотью, а искренностью.       Он осторожно проводит рукой между ее бедер, ожидает реакции, позволяет принять решение. И она отвечает, поддается на мягкую ласку, подыгрывает своим и чужим желаниям.       Когда напряжение стало возведено в абсолют и не осталось возможности и дальше ходить по грани, Тара оставила короткий поцелуй на губах Луканиса, прижимаясь к возбужденной плоти. Она опустилась на его член и прогнулась всем телом, мелко вздрагивая от пробирающих ощущений.       - Тише… - на выдохе произнес Луканис, сильнее вжимаясь пальцами в ее бедра.       Она томно смотрела на него из-под приоткрытых век и дрожащих ресниц, сводя с ума лишь одним этим взглядом. Делламорте приходилось придерживать ее, замедлять, чтобы не сорваться раньше времени. А она вздрагивала от каждого своего движения, тихо стонала в такт и неосознанно ускорялась.       Луканис скользнул свободной ладонью между ее влажных бедер, срывая особенно яркий стон с искусанных губ. И смешавшиеся в нем мольба и удовольствие не оставили Делламорте шансов. Он притянул ее к себе для глубокого жадного поцелуя, а затем одним рывком проник в горячую плоть.       Руки крепче сжимали бедра, движения рвали поцелуи, сбивали дыхание. Пульсация плоти, дрожь тела, влажная от пота кожа. И имена, застывшие на губах. Они не сдерживали стонов, не прятали искренности, звуками голосов напоминая себе, что все еще живы. Все еще вместе.       Он целовал ее плечи, сглаживая возбуждение, смягчая ощущения, достигнувшие пика. И позволял сердцам замедлять свой бег. Сейчас для них все было так, как и должно. Естественно.       А потом вновь пришло время разговоров, обещаний и заверений. Слова нужные лишь для того, чтобы закрепить то, что они и так знали. Нужные для обличения чувств. Она вернется вновь, и никакие боги не смогут ей помешать. А он и не позволит им этого. Они будут бороться. Не потому что так нужно, а потому что хотят. Потому что есть за что.       - Я не мог найти себе места, когда ты пропала… - прошептал Луканис, прижимаясь щекой к ее руке.       - Настолько сильно, что ты опять позабыл про сон? – Тара мягко провела ногтями по его голове, разбивая волосы на пряди.       - Как я мог уснуть, не представляя, что с тобой? - Делламорте выгнул бровь в искреннем удивлении.       - Но теперь ты все равно отказываешься спать, - хмыкнула Рук, недовольная его ответом. Впрочем, осознавать, что в этом мире все же была стабильность, было приятно. Пускай она и заключалась в их спорах о необходимости сна.       - Он жадничает. Не хочет делиться.       - Не сейчас, Злость… - Луканис мотнул головой, отбирая у демона контроль.       - Эй, он наверняка тоже скучал.       - Да.       Посмурневший взгляд Делламорте заставил Тару ухмыльнуться. Ей нравилось дразнить его, напоминая, что с ней никогда не будет просто.       - Не поощряй его выходки. И я не буду ни с кем тебя делить. Ты не вещь и не кусок пирога.       - Прости… - ее улыбка померкла и тон стал заметно серьезнее. – Я только твоя, мой Коготь.       Безобидная шутка заставила Тару осознать насколько глубоко он засел в её сердце. Сейчас он был даже важнее, чем тогда, когда она смогла признаться себе, что полюбила. Когда смогла признаться ему. И она чувствовала, что он испытывает то же самое, замыкая мир на ней.       Луканис приподнялся на локтях и нежно поцеловал Тару, смягчая разговор.       - Ты не должна извиняться передо мной, - Делламорте коснулся ладонью ее щеки и мягко огладил пальцами кожу. – Ты не дала мне ни единого повода усомниться в искренности твоих слов. И я сделаю все, чтобы ты не усомнилась в искренности моих. Я только твой, vhenan.       - Тогда тебе придется сдаться и поспать. А потом я научу тебя правильно произносить это слово,emma lath. Я буду рядом.       - Я знаю.       Еще один короткий поцелуй, ласковое касание. Крепкие руки обняли ее за талию, сокращая расстояние.Луканис уткнулся лицом ей в живот и прикрыл уставшие глаза. В этом простом жесте скрывалось столько доверия, что Таре стало даже стыдно за то, что она планировала все же ненадолго покинуть его. И хотя Луканис оказался важнее многих, Рук не могла отказаться от другой части семьи. Тоже важной и дорогой.       Она ласково перебирала пальцами его волосы, пока его дыхание не стало более глубоким. Она осторожно попыталась выбраться, но руки крепче сомкнулись на поясе.       - Не уходи.       Тара посмотрела на вздрогнувшие ресницы и заметила фиолетовое свечение. Демон слегка приподнял на нее глаза, но не поменял позы, все так же сжимая ее в объятиях.       - Я не на долго, Злость, - она улыбнулась и мягко провела ладонью по волосам Ворона. – Напишу письмо и вернусь.       - Нет. Останься.       - Я быстро, обещаю.       - Луканис будет. Волноваться.       - Если ты не станешь его беспокоить, то он даже не узнает, что я уходила.       - Он почувствует. Проснется. Ты же хочешь. Чтобы он спал?       - Злость, - Тара строго посмотрела на демона, но он лишь хитро оскалился в ответ. – Нельзя манипулировать теми, кто тебе дорог. Кто за меня объяснит Виаго, почему я не сообщила, что жива?       - Он не заслуживает тебя.       - Уверяю, он думает точно так же, - ее улыбка стала шире, а демон подставлял голову под ее руку, словно довольный кот. Тара представила, как Злость измененным голосом Луканиса пытается издавать звук, похожий на мурчание. И едва не забыла о чем они вообще разговаривали. - Но я для него скорее наказание, чем награда.       - Это не так. Он заботится о тебе. Переживает. Я видел письма. Но каждый раз. Когда вы говорите. Он притворяется. Делает вид. Что ему не важно. Но я видел. Как он провожает тебя. Беспокойным взглядом. Ему не все равно.       Удивительно, что никто еще не пробрался к нам, чтобы эти письма сжечь. Нужно их припрятать.       - Я знаю, - Рантара вздохнула, понимая, что быстро завершить этот разговор не удастся. Демону дали возможность побыть рядом. И он ее не упустит. - Виаго моя семья, Злость. А в семье бывают сложные взаимоотношения. Как у Луканиса и Илларио, например.       - Но у нас. Все просто. Значит. Мы лучше. Чем он.       - Чем кто? – такой простой и несколько наивный вывод Злости, настолько удивил Тару, что она запуталась, о ком именно говорил демон. Он делил вещи на черное и белое, избегая, а возможно и не задумываясь о полутонах. Сложно – значит плохо, значит не нужно. Но, в отличии от него, Рантара прекрасно знала, что мир гораздо многограннее, чем хотелось бы.       - Виаго де Рива. Он твоя семья. Но с ним сложно. Мы твоя семья. Но с нами просто. Мы лучше. Чем Виаго.       - Это не так работает, - хмыкнула Рук и почесала демону затылок, умиляясь подобной непосредственности. Злость все еще оставался опасным, способным причинить много вреда и жаждущим крови. Но сейчас, лежа на ее ногах и подставляясь под ласку, он казался безобидным. Привычным. Родным. – Вы все моя семья. И никто из вас не лучше и не хуже. Просто я люблю вас по-разному.       - Как это?       - Ох, Злость. Этот вопрос тебе лучше задать Луканису. Он объяснит тебе, чем кровная семья отличается от того, что происходит между нами, - Тара нахмурилась, вспомнив слова Катарины. Она может стать частью Дома Делламорте. Как рядовой Ворон или как часть семьи. И однажды этот вопрос вновь встанет между ними, и Рантаре придется выбирать. В ее планы не входило это обсуждение. Во всяком случае не в ближайшее время.       - Он любит тебя. Сильнее, чем Илларио или Катарину.       - Не сильнее. Иначе.       - Не понимаю.       - Спроси у него. Он сможет найти нужные слова. А сейчас… - Тара глубоко вздохнула, принимая поражение.       Похоже, ей придется рассказывать Виаго о непреодолимых обстоятельствах, которые не позволили ей связаться с ним. Не вдаваясь в подробности. И он обязательно все равно отчитает ее. Потому что и правда переживает. Потому что она его семья. Рук даже и не задумывалась, что за последнее время её семья стала заметно больше. И сегодня она отдаст предпочтение другой ее части.       - Давай отдохнем перед завтрашней битвой.       Демон разжал руки, позволяя Рантаре лечь рядом и приобнять Делламорте. Уткнулся носом ей в шею, обдавая кожу теплым ровным дыханием. Это было совсем иное ощущение, не тронутое страстью или желанием тела. Уютное. Спокойное. Комфортное.       - Я буду защищать вас. Всегда.       И, словно доказывая свои слова, он укрыл их фиолетовыми крыльями.