Игры твоего обмана

— Вон там, смотри скорее! Правой рукой Эллана указывала на небо, а обрубком левой пыталась привлечь внимание лежащего рядом Резерфорда. Он отвлеченно кивал, а сам про себя очень жалел, что не лёг с другой стороны, чтобы взять её за бледную ручку — так ему это нравилось. Он ловил себя на мысли, что ему мало. Ему мало её. — Ну вот, ты пропустил падающую звезду! — Эллана надула щёки в притворной обиде, но уже не могла, как прежде, скрестить руки на груди. А Каллен думал. Оторвать его от этого увлекательного занятия было почти нереально. Эллана минуты две наблюдала за ушедшем в себя командором, не решаясь его отвлекать. Как-то она читала в труде одного церковника, что мужчин лучше не отвлекать, если они заняты умственной работой. Но всё-таки решила отвлечь, и прикоснулась холодным пальцем к его щеке. — ...Сердце. Только сейчас Каллен очнулся от своих мыслей, перехватил её ручку своей горячей ладонью, и отстранённо переспросил: — Что? — Сердце, — Лавеллан помолчала немного, а затем пояснила: — «Vhenan» означает «сердце» с моего родного языка. Тишина была прервана глубоким вздохом командора. — ...Сердце как орган, или как- Эллана не дала ему закончить. — Скорее второе. Он решил больше не молчать, и ответить на её откровение своими наблюдениями. — Иногда... ты повторяешь это во сне, и даже когда спишь днем, тоже говоришь это слово. Ты... Эллана резко перевернулась на другой бок, спиной к нему, чтобы скрыть свой стыд. Она не хотела думать о том, что мужчина наблюдает за её сном, хотя прекрасно знала об этом факте. Пока она молчала, Каллен, оставшись без её ладони, разглядывал её ноги, ягодицы, спину, часть руки и каштановые волосы, заплетенные в легкую косу. Он стыдился своих мыслей, но так хотел прикоснуться к ним, как прикасался почти каждое утро, пока леди ещё не проснулась. — Я вижу сны. — глухо раздался её голос. — Я знаю. Кошмары, да? — Да, можно и так сказать. Помимо жутких кошмаров были и счастливые сны. Один она помнила совершенно точно, как если бы это происходило в реальности. Но делиться таким сокровенным Эллана была не готова. — И что в них, в этих снах? Эллана дрогнула в нерешительности, и повернулась к нему лицом, а потом робко положила ручку на его руку. Их пальцы сплелись. — Я вижу много разных мест, в которых никогда не бывала. Это города, пустыни, деревни, леса... Я чувствую под ногами мостовые, пески, пшеничные поля, хруст мелких веточек под тяжестью моих сапог. Иногда бываю у моря, и вдыхаю этот ни с чем не сравнимый запах морской соли... Оказываюсь у рек и озер, и чувствую холодную воду на своих пальцах. Я иду куда-то далеко, бегу так быстро, как никогда не бежала, и я лечу, и со мною парят в вышине белоснежные птицы. Я твою мыслимое и немыслимое. Я создаю и разрушаю, я дарю и забираю, я слежу и следят за мной, я гоню и гонима повсюду... Где бы я ни была, куда бы не отправилась, любой мой сон обречен закончится как и все до него. Каллен внимательно слушал её, прищурившись. — Он? Эльфийка закрыла глаза, веки её дрожали. — Прости. Я... — Тихо, тихо, не бойся. Он крепче сжал её руку, давая понять, что он здесь, он рядом. Ей понадобилось мгновение, чтобы выдохнуть и собраться духом, чтобы продолжить. — Из-за деревьев. Из самой чащи, самого сердца леса... Они. — Они?.. — Глаза. Резерфорд убрал ей за ухо упавшую на бледное лицо прядь волос. То, что она говорила, пугало его, но он не подал виду. Ей нужен стойкий духом человек, у которого нет за душой тяжелого груза... Ну, или почти нет. Как бы случайно он прикоснулся к щеке эльфийки, мягкой, как пух, но быстро убрал руку. — Чьи глаза, Эл? Та молчала. От этого становилось ещё хуже и ещё страшнее. — Того... Того, кто украл твоё сердце? Выражение её лица из испуганного стало безразличным. — Нет, — глухо ответила она, — Не украл, а сожрал. Сожрал целую половину. Она придвинулась совсем близко к нему и положила голову командору на грудь. Руки мужчины сами потянулись к талии леди и крепко на ней сомкнулись. Он будет беречь её честь. Как бы ему не хотелось большего... Ведь он сохранил её тогда, когда любой другой бы уже бежал с новостями по Скайхолду. В ту самую ночь, неприятную и голодную. Он помнит её такой, будто она была вчера.

***

Через пару дней после бала в Зимнем Дворце, поздно ночью он всё никак не могу уснуть. Голова трещала от ноющего чувства, ноги пытались нести его туда, где страдание наконец утихнет. Лириум. В венах, в уме, на языке, он заставлял его мерить комнату шагами, заставлял его кусать свой кулак, чтобы перебить отчаянное желание. В узенькое окошко открывался красивый вид, но мужчина видел его сто раз, и не хотел больше развлекать себя таким образом. Народ проводил в таверне непонятное Каллену мероприятие, которое командор не собирался посещать, сославшись на недомогание, но едва ли шум мешал ему спать. В нём проснулся необъяснимый голод, возможно связанный с этой проклятой ломкой. Тогда было особенно тихо в самом замке — всё движение сосредоточилось в «Приюте Вестницы», с криками, элем, и нехорошими азартными играми. Остальные, не страдающие ломкой или работой, уже давно спали или занимались своими делами. Лелиана до сих пор строчила какие-то письма у себя наверху, а Коул был... где-то. Чёрт поймет этих духов. Каллен решил что-нибудь поесть — ему нужно было срочно покинуть эти четыре угла, пропитанные его муками. И подобному тому, как в этой ситуации поступают обычные люди, отправился на кухню. Командор явно предпочёл оставаться незамеченным, поэтому спустился во двор, к конюшням, миновал их, и зашел на кухню оттуда. Он нашел на столе среди прочей снеди, которую он за еду не считал, явно начатый кусок прожаренного мяса. Но какое это препятствие для голодного человека? Забрал с собой целое блюдо, а ещё початый кусок сыра и ломоть хлеба. Он уже вышел, как вдруг услышал скрип двери с другой стороны кухни. Каллен не успел захлопнуть за собой дверь, и усмотрел в этом удачный шанс заглянуть в щелочку и проверить, кто там ходит так поздно. Честь честью, а любопытство сгубило даже самых лучших из нас. А там была она. Белоснежная галла. Совсем нагая, босая, в одной рубашке на голое тело, просеменила от входа до стеллажа. Искала что-то попить, очевидно. Волосы её, каштановые, вьющиеся, были распущены. Она никогда не распускала волосы на людях, и для командора это было чем-то новым. И когда она потянулась за кувшином на верхней полке, Каллен чуть было не выронил тарелку из рук — рубашка приподнялась, и открыла его вынужденно целомудренному взору бёдра Вестницы Андрасте. Каллену вдруг стало очень стыдно и за то, что он подглядывал, и за то, что именно он увидел. И за то, что на ней была рубашка Соласа. Все догадывались, а Сэра утверждала, что знает «стопудняк». Но Лавеллан начинала выходить из себя каждый раз, когда кто-то даже косвенно намекал на её с отступником связь. Взрослая вроде, а стеснялась как юная девушка. Наверняка за её нездоровым к этому отношением что-то крылось, и тогда бывший храмовник и не подозревал об этом. Эллана прервала воспоминания мужчины, коснувшись кончиком пальца его губ, и сказала: — Я надеюсь, он ей подавится.

***

Ему снилось, что он жил с Элланой. Не так, как сейчас, будто он надзиратель, а она — пленница, а по-семейному. У них был дом у самого леса, дети, собаки, кошки, и всё было хорошо. А потом она сказала что-то по эльфийски, и ушла в рощу. И больше никогда не вернулась.

***

После посиделок во дворе, двое ещё какое-то время провели у Элланы в комнате за ностальгической беседой, лёжа на кровати, а потом Каллен заснул. Лавеллан не стала ему мешать и тихо сидела в кресле, читая одну из своих многочисленных книг. Чтение наскучило. Командор мирно посапывал в её постели, а Эллана накинула на плечи легкий халатик, зажгла свечу в переносном подсвечнике, и села читать письма. Пока она разбирала корреспонденцию, многочисленные письма от Варрика, Жозефины и Вивьен, многие из которых она даже не открывала, она наткнулась на одно, которое уже читала. Взгляд снова изучал знакомые строчки, пальцы бережно сжимали кончик замызганной бумажки, а сердце — воспоминания.       Дражайшая Эллана!       Прости, что я не писал тебе так давно. Хочу кое-чем поделиться с тобой, белоснежная галла! Помнишь, ты спросила меня, чего хочу я? Я не ответил, и ты решила за меня.       И я искренне этому рад.       Представляешь, на днях я побывал в красивейшем месте: обрыв, а внизу долина с лесом и рекой, и простирается она на многие мили вперед. Помнишь, когда мы были в Изумрудных могилах? Так вот, я увидел нечто подобное, но много прекраснее. Я решил остановиться там ненадолго, и сделал привал. И случайно заметил какого-то странного парня.       Стоит прямо на краю обрыва, дрожит, как осиновый лист. Ну я и окликнул его. Малой так вздрогнул, что чуть не упал. Не заметил меня сразу. Я предложил ему присесть со мной, и выпить чаю с сахаром. Парень так смотрел на меня так, будто бы я порождение тьмы, вылезшее из Бездны чтобы пригласить его на наш Огонёк. Я думал, что не подойдет — он колебался... Но я ошибся. Подошел... Нет, подплелся, сел рядом и уткнулся взглядом в костер.       Я так и думал, что парнишка — самоубийца. Он так горько зарыдал... Рассказал мне свою историю, что мать умерла, а отец давно ушел из семьи. Что брат и сестра, совсем маленькие, голодают. А сам он вынужден браться за любую работу, чтобы прокормиться.       Я не знал, как его утешить. Единственное, что бы мне пришло в голову раньше, так это посоветовать ему присоединиться к храмовникам или Серым Стражам, или к ордену Искателей Кассандры. Но мне вдруг показалось, что ему сейчас это не надо. Мальчонке было лет пятнадцать, может чуть больше. Да и на кого он оставит родственников? Я просто сказал ему, что из жизни по своей воле уходят только слабые. Что надо бороться, как бы тяжело ни было. В общем, попытался воззвать к самолюбию, к чувству самосохранения, к смыслу нашего существования. Мальчишка утирал слезы, и кивал, слушая меня.       Когда я проснулся, то почувствовал себя очень странно. Я вдруг подумал о том, какой была бы моя жизнь, не стань я Серым Стражем... Она была бы неплоха. Я бы жил, помогая людям.       Но я счастлив и сейчас, и безумно рад, что ты — мой друг, ловкая галла.       Эллана, ты собираешься оставаться в Скайхолде? Что там с планами борьбы? И вообще, как ты себя чувствуешь? От него что-нибудь слышно?       Я думаю, что скоро смогу тебя посетить. Сейчас я далеко, но хочу вырваться ненадолго. Держись там!       С теплотой в сердце,       Блэкволл Эллана иногда перечитывала это письмо, и чувствовала гнетущую пустоту внутри. Ведь она отправляла ответ, и долго ждала от него словечка... Но вестей от него всё не было. Женщина отложила письмо и посмотрела в окно. — Нет, Блэкволл. От него, как и от тебя, не слышно ничего.