Ливень в Нью-Йорке

Находиться в больнице было подобно пытке. Никаких тренировок, никакого постоянного движения которым до этого она жила. Никакого окружения, которое до этого всегда было рядом. Конечно Даниэль навещала её как у той имелась такая возможность, но это было не то. Воспоминания о том, что уже было нельзя вернуться, медленно вилли гнезда прямо в её голове. Твердя одно и тоже. Всё в прошлом. Больше рядом не будет тех людей которые верили в неё и не давали опускать руки со словами, что их дочь со всем справиться. Даже невзирая на все возможные неудачи которые могли ждать её в будущем. Больше в дверь не постучать четыре раза короткими стуками, с перерывом ровно в десять секунд. И следом в дверном проёме не появится макушка светлых слегка волнистых волос, а следом за ней карие глаза, в которых всегда бегали искорки из-за долгожданной встречи, не считая их совместных тренировок. Которые оба не считали полноценной встречей, ведь в те моменты они были сосредоточены на отработку того или иного движения. А потом все их внимание забирали разбросы собственных полетов и наставления от тренера Тит. На которых Митчелл, как всегда, реагировал сквозь пальцы, за частую даже не слушая женщину, заостряя внимание на своей партнерше, которая наоборот вникала в каждое слово. Когда же Амбесса уходила, Эйден и лишь закидывал руку на плечо рыжей, вместе с этим кладя голову на другое плечо закрывая глаза.

***

- Потом расскажешь, что это старая карга хотела от нас. - Эд, не веди себя как придурок. Эта как ты выразился "старая карга" делает всё, чтобы мы, в этом году смогли получить золото. Произнесла фигуристка, шутливо закатывая глаза и скрещивая руки на груди. - Иэтта, я же тебя и уронить могу при поддержке, если не расскажешь. Довольно ухмыльнулся блондин накручиваю на палец локон девичьих волос и слегка потянув его в сторону. - Ты мне сейчас угрожать решил? - Ещё нет. Угрожать буду только тем, что после этого сезона уйду к другому тренеру. - Тогда я ожидаю получить свою моральную компенсацию в виде приглашения на свидание, сегодня вечером. - Высокие у тебя цены, конфетка. Мариэтта помнила как тот же день сидя в уже знакомом ей кафе, она бессознательно листала телефон, ожидая назначенного часа, а вместе с этим своего спутника. Прошло больше двадцати минут, но не ничего не изменилось. Не приходило даже сообщения с банальным извинением и оповещения о том, что Митчелл может опоздать и скоро будет на месте. - Как всегда в своём репертуаре Эд. Пробормотала она, выключая смартфон и следом откладывая его в сторону. Протянув ладонь к кружке с крепким ягодным чаем с неизменным количеством сахара, в количестве пяти ложек, девушка сделала небольшой глоток. Позволяя уже давно остывшей жидкости бордового оттенка обволакивать горло. Холодный чай был подобен яду. Но оставшиеся послевкусие на кончике языка, заставляло сделать новый глоток. Прошёл час. А её партнёр буквально растворился в воздухе. Как будто его и не было никогда, а всё являлась игрой её воображение. Следом за одним воспоминанием шло другое. Эванс никогда не забывала тот момент. Как когда-то несуразно переключаю каналы она наткнулась на выступление одной фигуристки и пропала. Настолько зрелище перед ней казалось завораживающим, что прошло менее пару минут, а девочка уже сидела на полу перед большим экраном с широко раскрытыми глазами. Увиденное, настолько закрепилось в её памяти, что спустя пару дней, рыженькая уже с горящими упрашивала родителей пойти на каток. Достаточно было Мари тогда встать на лёд, для её матери было ясно всё. Её дочь больше не собиралась уходить с него. Несмотря на первые падения, девочка упрямо продолжала вставать и находить баланс в собственном теле, чтобы вновь не рухнуть вниз. Этот поход казалось только укрепил желание маленькой девочки кататься на коньках. Из-за чего открытый каток сменился любительским катанием, не пропуская не одно занятие и даже задерживаясь после. Это всё, было, для того чтобы быть такой же, как и увиденные фигуристки. Быть такой же, гибкой, такой же элегантной, двигаться словно перышко на ветру и привлекать к себе восторженные взгляды и звонки аплодисменты. Быть подобно ледяной фигурой которая будто высеченная из самого льда. На котором проводила всё своё свободное время. Но в скорее даже тех занятий ей стало мало. Эванс упрямо хотела перейти эту ступень любителя, чтобы идти дальше. - Ей уже семь. Миссис Эванс, вы должны понимать, что она будет отставать от других, в группе. Говорил Лоусон, тренер уже сформированной группы, оглядывая возможно новую его участницу. - Да я понимаю, но. Начала было Алекса, прежде чем её прервал голос рядом. - Я догоню их! Подала голос Мари высоко задирая голову пытаясь доказать, что её намеренья были серьёзными. - Я буду делать всё что вы скажете и готова проходить на тренировки каждый день! - Прощу прощения, она у меня настырная. Улыбаясь произнесла женщина поглаживая непослушные волосы своей дочери, что была её маленькой копией. - Что ж, в твоём случае необходимо заниматься каждый день, чтобы начать получать разряды. Требования с каждым годом становятся все жёстче, поэтому никаких поблажек не жди здесь. - Я могу показать, что уже могу. Девочка тут же двинулась в центр катка достаточно было её будущему тренеру кивнуть, как бы соглашаясь на то, чтобы устроить представление. - Сколько вы занимаетесь? - Где-то полгода. - Полгода? Признаю, вы меня удивили. За такое время она довольно не плохо прыгает аксель. - Ага, нам говорят что девочка способная. Да только её никак домой не загнать, всё прыгает и прыгает, пока не получится идеально. Мягко улыбнулась рыжая смотря на свою дочь. Но одного таланта было мало, чтобы добиться должно успеха. Это определённо помогло Мариэтте попасть в группу, но чтобы догнать сверстников, приходилось работать в разы больше. Терпеть насмешки в свою сторону, которых было не избежать. А к тому же слышать слова других тренеров про то что долго ей не продержаться. Но Гай Лоусон считал иначе. Он не давал ей расслабиться ни на секунду и казалось был единственным, кто верил в неё, даже больше чем она сама. А она ни за что не хотела его разочаровать. Не применно девочке приходили мысли об уходе, но это только бросала ей вызов и она лишь твердила одно: - Я не сдамся. Проходить все трудности было тяжело, но все было ради одного. Чтобы гадкий утенок, в один момент превратился в белого лебедя под светом прожекторов. Вместо рыжей крохи теперь на льду стояла другая девушка с высоко поднятой головой облаченная в белое платье с длинными руками, вставками небольшого меха в районе шеи и запястьей, вышитых золотых узоров идущие от шеи и заканчивая грудью.

Именно так фигурное катание стало её жизнью. Даже переехав в Нью-Йорк она даже не думала о том, чтобы бросить его. Каждый раз выходя на лёд девушка чувствовала предвкушение от предстоящих прыжков. От которых до сих пор захватывало дух. Прочерчивая узоры она ощущала каждую впадинку, каждый выступ на поверхности льда. Несмотря на синяки после длительных тренировок или восстановления после травм, Эванс продолжала заниматься. Ощущая тепло на душе от полученного в итоге результата, она просто не могла остановиться. Зачем бросать то что давало такие яркие эмоции, желание двигаться дальше, покоряя новые вершины и становясь новой, лучшей версией самой себя. Как вообще могла идти речь чтобы от такого отказаться? Многие уходили из-за травм которых лёд не собирался прощать. Подобно людям которые не могли терпеть и единой ошибки, не оправдывая своих и чужих надежд. Нести груз ответственности за всех тех, кто надеялся на твою победу было по слишком тяжёлой ношей чтобы с ней мог справиться каждый. Другие уходили же потому что потеряли ту искру которая была раньше. Лёд больше не манил к себе, а только отталкивал. Смотря на это Мари не могла понять одного. Как можно в одно мгновение разлюбить то к чему так долго шёл? Этот вопрос не переставал мучить, пока в один день не поняла, что перестала испытывать былое искушение. Сердце больше не билось в такт музыке. А зова льда больше не было. «Просто надо отдохнуть. Просто усталость берёт своё.» Пронеслось в сознании фигуристки, пока она выходила со льда, слыша за спиной недовольные возгласы тренера. День за днем, контролировать собственное тело выходило только хуже, оно будто и не принадлежало ей никогда. Но вслед за прежней усталостью подключились навязчивые мысли. Всё не то. Каждый аксель выходил хуже предыдущего, а вслед за этим желание добиться идеала, бурлило в крови всё сильнее. Вечер. В ледовом дворце практически никого за исключением ещё пару тройки фигуристов, что сидели в раздевалке, переводя дух после тренировки. - Ребят там костюмы привезли, идемте мерить. Произнесла Даниэль выглядывая из-за двери с довольной улыбкой. - О, надо ещё Иэтту с собой позвать. А то она до сих пор лёд мучает. Произнесла другая фигуристка, поднимаясь со скамеек вместе с другими. - Давайте я лучше сама не позову, а вы бегите пока. Дианс не верила собственным ушам. Не могла её подруга быть на катке в своей же выходной так ещё и в позднее время. Но выйдя в зал, картина перед ней говорила об обратном. Прямо на её глаза аксель который исполняла рыжая был прерван падением на бок. Но тут же поднявшись на ноги продолжила исполнять свою выученную комбинацию. Поворот одной ноги в наружу круга во время сложение по дуге. Выкрюк исполнен, осталось ещё три элемента. Поворот внутрь круга со скольжением по дуге, меняя ребра при повороте. Тройка. Оставалось ещё немного. Скольжением на правой ноге спиной вперёд, разворот корпуса, левую нога опустилась на лёд, пока одновременно с этим выталкивая себя в прыжок замахом правой, прижимая сложенные руки к груди. А после приземлившись на маховую ногу, вытягивая левую назад. Двойной аксель. Последний элемент. Снова прыжок, но уже однооборотный, как бы связывая последнее движение с прошлыми с помощью ойлера. Звук аплодисментов сзади заставляют прийти в себя - Браво, вы само великие ваше высочество. Тяжело вздыхая произнесла Дианс прекращая аплодировать. И смотря на широко раскрыты зелёные очи и будто бы маниакальную улыбку подруги. - Теперь ты довольна собой? - Да, теперь, да.

***

Слезы медленно скатываются на экран телефона. На экране воспроизводится последняя откатанная программа фигуристки...бывшей фигуристки. - Здравствуйте, как вы себя...чувствуете. Послышался мужской голос рядом, прежде чем остановился, достаточно было увидеть состояние в котором ему "посчастливилось" застать пациентку во время обхода. Он как чувствовал, что обход в дождливый и серый день точно не сулил ничему хорошему. Но долг был долгом, иначе поступить не может. - Оу, добрый день док. Да всё в порядке, главное жить буду. Слегка дрожащим голосом ответила Эванс, откладывая смартфон в сторону. - Точно? Я могу и попозже зайти - Что-то не так? - Ну вы. Нейрохирург указал на собственные глаза, ясно имея в виду, что в зелёных очах до сих пор оставались не до конца пролитые слезы. Коснувшись собственного лица, Мари ощутила под кончиками пальцев следы слез. Тяжело сглотнув она вытерла следы на щеках, явно не ожидая такой реакции от себя, так ещё и то что такая реакция появится перед Стрэнджем. - Простите. Я...простите за это. - Не нужно извиняться за это, да вышло неловко, но это не изменить уже. Брюнет отошёл в сторону, наливаю из графина воду в стакан и ставля его рядом с койкой. - Что прошло уже не изменить. Эй док, а вы знали, что фигуристы умирают дважды? Пытаясь утихомирить собственные эмоции наконец-то произнесла Мари. - Я слышал такое только про танцоров. - Не только. Нам так часто такое говорили, чтобы мы не и не выгорели перед соре-внований... Последнее словно было подобно последней ниточке, что удерживала все те эмоции которые взяли над ней вверх. По бледным щекам вновь потекли слезы, всхлипнув девушка начала вытерать следы собственной слабости. - П-простите, что-то я совсем расклеилась. Я сейчас успокоюсь, честно. - Нет, всё хорошо. Вы не обязаны сдерживать собственные эмоции. Пробормотал Стрэндж, словно не знал, как ему лучше было поступить. Успокаивать пациентов было не его специальностью. Чаще всего этим занималась Кристина, а сейчас...сейчас он был один на один с девушкой и никто другой не мог бы успокоить её. Палмер умела сопереживать всем и каждому, он же был её абсолютной противоположностью. Наконец найдя в себе силы протянуть руку, чтобы коснуться дрожащего плеча, нейрохирург замер, видя как тихие слезы переросли в горькую истерику. Уткнувшись в согнутую единственную здоровую ногу, Мариэтта пыталась подавить собственные слезы. Но плач лишь стал смешиваться со звуком дождя за окном, растворяясь в нем без остатка. В Нью-Йорке начался ливень.