Любовь слепа

ЭКСТРА 1. УТРО ПОСЛЕ ХЭППИ-ЭНДА Как только Чосо и Цукумо убедились, что всё в порядке, Сатору вцепился в Сугуру и не отпускал до самого утра. Оставшись наедине, они лежали на кровати в обнимку и почти не разговаривали. Сатору просто вдыхал запах, который всего лишь за неделю стал для него родным, и не мог толком связать двух слов. Сейчас он был готов разрыдаться от облегчения, хотя всё время со дня, когда Сугуру растворился в воздухе, он не то что не плакал, даже малейшей жалости к самому себе не позволял. Утром они расцепились, чтобы принять душ, и Сатору враждебно смотрел на дверь, за которой лилась вода, как будто какие-то недобрые силы могли похитить у него Сугуру прямо из душа. Впрочем, после всего произошедшего он бы даже не сильно удивился, просто встал бы, отряхнулся и пошёл искать Сугуру снова. И так до тех пор, пока не отвоюет его у всего мира. Телефон пиликнул сообщением — Цукумо звала их в ресторан отеля. Когда Сугуру вышел из ванной, Сатору снова повалил его на кровать, смахивая влажные волосы со лба ласковым движением. — Давай никуда не пойдем. Давай я выкуплю этот номер на неделю, и мы не будем из него выходить. Я столько хочу у тебя спросить, столько тебе рассказать. — Успеется, — сказал Сугуру, касаясь лица Сатору с не меньшей нежностью. — Цукумо вернула меня к жизни, хотя её обещание передо мной уже не имело силы. Думаю, меньшее, чем мы можем их с Чосо отблагодарить, это вежливое прощание. Сатору вздохнул, обвёл взглядом комнату, которая, казалось, прятала их ото всех, и встал, чтобы начать одеваться. Сугуру был прав, в конце концов. Попрощаться с Цукумо и Чосо Сатору и сам хотел, но когда-нибудь после примерно месяца в объятиях Сугуру. Грустно звякнула пряжка ремня, на плечи холодком легла рубашка. — Кстати, я так и не спросил. Какое сейчас число? — Восьмое декабря. — Вчера был твой День рождения. — Откуда ты знаешь?.. — спросил Сатору, а потом усмехнулся. — Ах да, магия. — Гораздо проще, — ответил Сугуру, и Сатору мог представить улыбку на его лице, хотя стоял к нему спиной. — Посмотрел твою страничку в Фейсбуке. С меня подарок, получается. — Меня вчера одарили так, что на всю оставшуюся жизнь хватит. Сугуру подошёл к нему сзади и обнял со спины. Сатору защёлкнул на запястье часы и отклонился назад, запрокидывая голову, позволяя целовать себя в шею. Как непривычно, что касания, поцелуи не ощущались больше трагедией, что ими можно было насладиться спокойно, не цепляясь отчаянно за каждое. — Насчёт идеи снять номер. Прошло много времени, разве дети не должны были по тебе соскучиться? Конечно, Сатору ляпнул сгоряча про снять номер на неделю, ему нужно было вернуться домой. Но как же приятно стало, когда Сугуру первым вспомнил про детей. Это в очередной раз доказывало, что Сатору сделал правильный выбор, купив первый билет в Японию. — Мы ещё всё успеем, обещаю тебе, — мягко произнёс Сугуру и развернул Сатору к себе лицом. Ещё непривычнее было смотреть на него и видеть его настоящего, не скрытого за сотней намертво приросших масок. По крайней мере, хотелось в это верить. — Я тебе верю, — произнёс Сатору вслух, подтверждая, закрепляя. Во взгляде Сугуру промелькнуло нечто болезненное, словно он хотел сказать, что верить ему совсем не надо. Но это они уже прошли. Сатору и в первый раз не удалось спугнуть словами и суровыми взглядами, а уж теперь и подавно. Сугуру наклонился, и случился мягкий, осторожный поцелуй. Совсем невесомый и очень быстрый. Сатору коснулся пальцами своих губ в попытке задержать это щекочущее душу, мимолётное ощущение. Один поцелуй, и он превратился в подростка, который переживает первое в своей жизни сильное чувство. Забавно, учитывая, сколько всего между ними уже было. — Пошли, пошли, — торопливо произнёс Сатору. — А то я тебя не выпущу отсюда, пока не начнёшь просить пощады. Сугуру рассмеялся, запрокинув голову назад. Хотелось только коснуться губами его кадыка и запустить руку в волосы. Но Сатору сдержался и нашёл его ладонь, чтобы сжать и не отпускать. Щёлкнул электронный замок номера. Порог, за которым ковролин менял цвет, делил мир на их и чужой. Держась за руки, они вышли во внешний мир. В ресторане отеля было почти пусто. По мерному свечению, к которому он уже начал привыкать, Сатору сразу понял, куда им нужно идти. Перед раскинувшейся в кресле Юки стоял бокал с каким-то крепким алкоголем, Чосо скромно пил чай из маленькой пиалы. Они представляли собой интересную парочку, конечно. Цукумо рассказывала историю их знакомства. У Чосо был какой-то страшный-ужасный злодей-отец, который проводил эксперименты по скрещиванию колдунов и нечисти. Что любопытно, он и сам не брезговал принимать в экспериментах самое непосредственное участие. Вероятно, мать Чосо, юная вампирша, была хороша собой, раз товарищ злодей соблазнил её собственной персоной, а не заманипулировал кого-то другого для этих целей. Ну, по крайней мере, Чосо и сам получился вполне симпатичный, если бы не печать вечной усталости на лице. Судьба бедной вампирши была не известна, но явно с ней не случилось ничего хорошего. Чосо, у которого тогда еще не проснулись способности, отец раньше времени посчитал неудачным экспериментом и выкинул на улицу. Нечисть его не принимала к себе, колдуны тем более. Вот и скитался он, пока не встретил молодую, но воинственно настроенную колдунью Цукумо. Та была кем-то вроде стража при Тенген, защитнице всех колдунов Японии, но с Тенген они как раз рассорились. Самое интересное, что расплевались они не из-за кого-то там, а из-за Сугуру собственной персоной. Тенген отказалась защищать Сугуру после того, как тот стер с лица земли деревню, где убили его дочерей. И вот горящая праведным гневом Цукумо притащилась к Тенген за ручку с Чосо, который был нечистым гибридом колдуна и вампирши. У Тенген чуть не прихватило давно отсохшее сердце. Этот ход по силе воздействия был сравним лишь с тем, когда в приличную семью дочь приводит парня-байкера. Что происходило дальше, можно только представлять. Словом, настоящая колдовская Санта Барбара. Сугуру грациозно опустился в кресло. Одежда, которую Сатору купил ему, не совсем подошла по размеру, но немножко колдовства, и рубашка с брюками сидели на нём так, словно шились специально по его меркам. Видеть его в современной одежде было непривычно, но Сатору нравилось. Особенно привлекало, что даже в самом обычном наряде Сугуру источал загадочную, мощную, ни с чем не сравнимую энергетику. По его роскошному лицу, по его тягучим движениям и плавным жестам было очевидно, что он должен быть одет в богатые, тяжёлые, украшенные шитьём ткани, а простая рубашка отчасти даже оскорбляет его красоту. Оскорбляет, но не может спрятать или заставить потускнеть. Запнувшийся взглядом о прекраснейшего из мужчин, Сатору понял, что все на него смотрят и ждут, когда он наконец сядет. Сугуру и Цукумо хитро улыбались, Чосо вежливо смотрел в сторону. — Ну что, рассказывайте! — потребовала Цукумо, когда Сатору наконец-то сел и взял в руки меню. Он больше суток ничего не ел и не отказался бы от парочки десертов с молочным коктейлем. Голова уже ничего не соображала. — Что конкретно тебя интересует, Цукумо? — спросил Сугуру. — Как мы провели эту ночь? Уверяю тебя, волшебно, а подробности я, позволь, сохраню между мной и Сатору. — Да сдался мне твой древний хер, Гето. Что планируете? Куда поедете? — Мы ещё не обсуждали это, — ответил Сатору и отложил меню. Есть, в общем-то, расхотелось. — О. Понятно. Момент стал неловким. Они действительно ничего не обсудили. — Наверное, поэтому в фильмах не показывают первый день после хэппи энда, — продолжила Цукумо. — Возможно, ты захочешь остаться в Японии… — начал Сатору. — Нет, сюда я не вернусь, — покачал головой Сугуру. — Здесь всё пропитано моей болью, даже спустя столько лет. Это уже что-то. Сатору тоже не собирался перевозить детей обратно после того, с какими сложностями они столкнулись, чтобы уехать. Взгляд Сугуру стал напряжённым. До этого момента Сатору не задумывался о том, что готовность расстаться с жизнью не равно желание быть с ним, жить с ним и растить его детей. Он даже не представлял себе иного исхода событий, потому что был слишком увлечён собственной фантазией. Прошёл бы он через то же самое, если бы знал, что ему ничего не светит? Разумеется. Не задумавшись ни на секунду. Но… Подошёл официант, и Сугуру заказал себе кофе. Сатору попросил подойти попозже. — Должно быть, это был сложный выбор, — произнёс он вдруг, сам не понимая зачем говорит это. Ему хотелось услышать какое-то одобрение прямо сейчас, срочно, чтобы ему сказали, что всё было не зря, что он молодец, а дальше, дальше всё будет только лучше, прекрасно, просто волшебно. — Нет, это был самый простой выбор в моей жизни, — серьёзно сказал Сугуру, глядя на него прямо и открыто. И в эту секунду ресторан отеля растворился в пространстве, растворились Цукумо с Чосо, остались только они двое, как ночью, лёжа в объятиях друг друга. Весь мир дрожал и исчезал, рассыпался миражом, когда Сатору смотрел Сугуру в глаза. Цукумо громко поставила на стол пустой бокал и рассмеялась. — Не знаю, как тебе, Сатору, а мне было всё сразу понятно, когда этот начал названивать по фейстайму и жаловаться, что влюбился. — Ты рассказал Цукумо о своём плане? — спросил Сатору. Он и не думал, что Сугуру с Цукумо обсуждали его, что они могли договориться обо всём заранее. За месяц Сатору не подумал, что возможно, Сугуру было и не так уж страшно и одиноко умирать. Сугуру фыркнул. — Нет, конечно, она бы могла мне помешать. И, Сатору, у меня не было никакого плана. Точнее, план состоял в том, чтобы отказаться выполнять условия сделки. Я не собирался возвращаться. Единственной моей целью было подарить тебе свободу. От этих слов в груди разжалась тугая пружина. Сатору поскрёб ногтями меню, потому что не знал, куда себя деть, так ему хотелось стиснуть Сугуру в болезненно крепких объятиях и то ли рассмеяться, то ли заплакать, уткнувшись лицом ему в шею. — Какое счастье, что из нас двоих мозги есть у меня, да, мальчики? — подмигнула Цукумо и жестом попросила официанта повторить ей напиток. — Юки-сан, — сказал вдруг Чосо, до этого молчащий. — Думаю, нам пора. — М-м? Но я только что заказала себе виски. — Гето-сану не повредит выпить после всего, что он пережил. — Эх, ладно, ты прав. Заодно отметь воскрешение, у вас теперь с Годжо Дни рождения друг за другом. Как романтично. — Спасибо вам, — сказал Сугуру. — Надеюсь, однажды я смогу отдать долг. — Ой, да ладно, все свои люди. — Махнула рукой Цукумо, поднимаясь. — На свадьбу только пригласите. ЭКСТРА 2. ЖИЛИЩНЫЙ ВОПРОС Несмотря на отлетевшую от любви крышу, Сатору сразу знал, что если дети будут против, они с Сугуру будут встречаться на нейтральной территории. Если дети не захотят переезжать, а Сугуру не согласится остаться в городе, то он будет тратить на дорогу столько, сколько потребуется. Он уже проявил эгоизм один раз, вытащив из небытия душу умершего человека ради своего счастья. Теперь пришло время для взрослых решений. Мегуми и Цумики уже вернулись из школы, но ещё не успели засесть за домашние задания. — Семья, общий сбор! — позвал Сатору из столовой. Послышались быстрые шаги по лестнице, и скоро дети спустились на первый этаж. — Это по поводу Гето-сана? — спросил Мегуми, присаживаясь за стол. — Какой ты сообразительный, Мегуми. Видишь меня насквозь. — Тебя все видят насквозь. — Это насчёт переезда? — спросила Цумики. — И это тоже верно, — удивился Сатору. — За какие такие заслуги мне достались самые умные дети? Может, мне еще и дополнительных вопросов не надо задавать, а вы всё решили за меня? — Мы говорили о переезде, — продолжила Цумики. — У нас какое-то нехорошее ощущение от этого города, Сатору-сан, как будто здесь случилось что-то очень дурное. — О, да? И вы..? — Да, мы бы хотели попробовать где-то в другом месте. Мегуми кивнул, соглашаясь с сестрой. — Хорошо, а Сугуру? Он вам нравится? — Конечно! — Цумики сложила руки в молитвенном жесте, глаза её зажглись обожанием. — Он такой интересный собеседник. И столько всего знает! Беседы у них, конечно, были действительно интересные. Однажды Сатору зашёл на кухню, где Цумики и Сугуру жарко обсуждали скандал, который недавно разразился в японской части твиттера. Твиттер они оба любили какой-то нездоровой любовью. Точнее, вполне здоровой для ученицы средней школы и немного странной для двухсотлетнего колдуна. Итак, история. Обычная японская домохозяйка убила своего мужа, расчленила, запихнула в холодильник, а потом варила из него бульончик и угощала им знакомых, причитая, что муженек никак не вернётся из командировки. Суть спора заключалась, конечно, не в том, насколько правильно расчленять своих супругов. Нет, люди спорили о том, хотели бы они узнать, что хлебали бульончик из Хашимото-сана или предпочли бы остаться в сладком неведении. У Сатору тогда глаза на лоб полезли. Он уж не знал, все шесть или только видимые два. Так что мнение Цумики Сатору в принципе уже знал, чего нельзя было сказать о Мегуми, который свои чувства предпочитал не демонстрировать. — Мегуми? Тот поморщился от необходимости говорить вслух о своём отношении к кому бы то ни было. — Нормально. Не Нанами, но нормально. Это была высшая оценка. Серьёзно. Сам Сатору точно болтался где-то на уровне «неудовлетворительно», если не «плохо, но могло быть хуже». Поразительно, но даже милашка Хайбара тоже был «нормально», а его все окружающие только и хотели потрепать за румяную щёчку. С Нанами, понятное дело, никто не мог сравниться. Два стоика нашли друг друга. — И чего же моему дорогому Сугуру не хватило до «хорошо»? — Чтобы ты на него так не смотрел, — ответил Мегуми и показал язык в гримасе отвращения. — Эх, вот однажды ты вырастешь, тоже на кого-нибудь так начнёшь смотреть, всё поймёшь и тебе станет стыдно, — снисходительно сказал Сатору. — Я отказываюсь вырастать и понимать это. Цумики улыбнулась и потянулась, чтобы обнять нахохлившегося Мегуми. Сатору подбежал и обхватил руками их обоих, не обращая внимания на то, как Мегуми мучительно простонал. В минуты отчаянной нежности Сугуру говорил, что детям повезло с Сатору, но это всё была ерунда. Вот ему с ними действительно повезло! ЭКСТРА 3. ДОБРОСОСЕДСКИЕ ОТНОШЕНИЯ У Сатору выдалось прекрасное настроение. Коробки уже были почти собраны, перевозка оплачена, билеты заказаны. Просторная двухэтажная квартира в Нью-Йорке снята и ожидала их заселения. Он вышел на кухню, насвистывая заевшую в голове мелодию, взял конфетку из вазочки, разорвал упаковку и забросил себе в рот. Полученная доза шоколада запустила все мыслительные процессы разом. — А где Сугуру? — У миссис Пинкертон, — ответила Цумики, которая уверенными движениями делала себе и Мегуми сэндвичи. — Что он там забыл? — спросил Сатору скорее сам у себя. Цумики пожала плечами и вернулась к слайсам индейки, которые ровно легли на подушку из салатных листьев. Намазала тосты соусом и уложила сверху, а потом разрезала свои творения на две части. Сатору потянулся за ещё одной конфетой, развернул её рассеянно и чуть не кинул мимо рта. — Сделать вам сэндвич? — Спасибо, милая, не надо. Я отойду ненадолго. У миссис Пинкертон, значит? Это настораживало. Как бы старушку не нашли потом прикопанной у себя на заднем дворе. Сатору не сомневался, что Сугуру не причинит вреда ему или кому-то из его близких, но не был столь в уверен в отношении всего человечества в целом, особенно жителей того самого города, в заложниках у которого он так долго находился. Стараясь нацепить на лицо самое безобидное и легкомысленное выражение, Сатору пошёл на разведку. Миссис Пинкертон резво открыла дверь. Живая, здоровая и очень довольная. На её дряблых щеках горел прямо-таки девичий румянец. — Ох, Сатору, здравствуйте, проходите, проходите. Мистер Гето не говорил, что вы тоже зайдёте. — Да вот как-то так неожиданно получилось, — улыбнулся Сатору. С ним женщина никогда так не смущалась и не краснела. В гостиной на диване сидел Сугуру с маленькой чашечкой в цветочек, источая ауру искрящейся доброжелательности. Чисто ангел, который не то что человека, букашки в своей жизни не обидел. — Сатору! — Он расплылся в очаровательной улыбке. С точно таким же выражением лица он когда-то обещал вырвать Сатору глаза. — А я тебя обыскался, — максимально буднично сказал Сатору. — Зашёл к миссис Пинкертон, чтобы поблагодарить её. — Поблагодарить? Улыбка Сугуру стала ещё более чарующей. Он склонил голову, скулы порозовели, а глаза трогательно сузились. По нему плакал Голливуд, но где Сугуру и где Голливуд? Слишком мелко для такого таланта. В кино всё ненастоящее, а реальные гении развлекаются в реальной жизни. — Конечно, за то, что повлияла на нашу с тобой встречу. Как раз рассказываю ей историю нашего знакомства. — М-м, правда? Историю их знакомства не то чтобы легко пересказать постороннему человеку. Её даже Нанами и Сёко знали в достаточно общих чертах. — Да, про то, как она посоветовала тебе сходить в местную церковь, где ты и встретил свою судьбу. То есть меня, тихого, богобоязненного католика. — Богобоязненного католика, разумеется, — как идиот повторил Сатору. Учитывая, что в обычное время Сугуру выглядел как воплощение греха, интересное заявление. Если уж говорить христианскими терминами, то ему больше бы подошла роль суккуба, который поднялся из ада, чтобы совратить ничего не подозревающего священника. Но это мысли для ролевой игры когда-нибудь потом, а не для того момента, когда со стен печально смотрят многочисленные Иисусы. Впрочем, сейчас Сугуру действительно выглядел не так вызывающе: в уютном бежевом кардигане, с забранными в пучок волосами, очки в роговой оправе где-то достал. Хороший мальчик, ну право слово! Библию в руки — и на воскресную службу. — Очень мило с вашей стороны, мистер Гето, — сказала миссис Пинкертон, очевидно жалея, что в своё время церковь не свела её с таким же «тихим, богобоязненным католиком». — Присаживайтесь, Сатору, ваш… жених любезно угощает меня печеньем, которое сам приготовил. Очень интересно. Не отравит же он старушенцию? Или отравит? Сатору вопросительно посмотрел на своего «жениха». Давно ли они, кстати, обручились? Он что-то запамятовал об этом знаменательном событии, а хотел бы запомнить его на всю долгую и счастливую жизнь. Лицо Сугуру осталось непроницаемым. Ладно, Сатору просто возьмёт печенье и, если Сугуру его не остановит, то проглотит. Не упускать же возможность вкусно поесть. Готовил Сугуру великолепно. «У меня было много свободного времени», — сказал он однажды, комментируя свои таланты к кулинарии. — Угощайся, Сатору, — произнёс он наконец. Сатору послушался и взял печеньку. Песочное тесто рассыпалось от одного прикосновения, рот окутало сахарно-лимонный вкусом. Сатору чуть не застонал. Если яд настолько сладкий, то можно и отравиться немножко. В этом была вся суть их истории, пожалуй.

***

Когда они вышли на крыльцо, Сугуру потянулся и стёр крошки с щеки Сатору. Лица их оказались близко-близко, и захотелось поцеловаться прямо перед дверью несчастной миссис Пинкертон, которая и так переживала, что столь обворожительный мужчина достался кому-то другому. Сугуру отвернулся и взял Сатору за руку, чтобы пойти домой, точнее в то место, которое домом им так и не стало. — Как-то она подозрительно радостно говорила о том, что ты мой жених, — сказал Сатору, когда они отошли на достаточное расстояние. — Я, может, чего-то не понимаю, но обычно, по моему опыту, пожилые и религиозные люди не фанатеют по гей-бракам. — О да, я освободил её от пут гомофобии, — легкомысленно ответил Сугуру. — Эта дама теперь свободна душой от ненависти. — От чего ты её ещё освободил? — Сатору, я слышу в твоих словах скепсис. Мне кажется, я достаточно постарался, чтобы заслужить твоё доверие. — Ты прав. Извини… Слушай, всегда хотел спросить: что ты попросил взамен у патрульного? Молодого такого, рыжего. — Хах, он мне ужасно нахамил, помнится, и я наколдовал, чтобы он каждый раз перед тем, как кончить, представлял на секунду клок волос в сливе душа. Сатору согнулся от смеха. — Ну ты, конечно, демон во плоти. — А то, — довольно подтвердил Сугуру, подставляя улыбающееся лицо зимнему солнцу. ЭКСТРА 4. ВЗГЛЯД СО СТОРОНЫ Юу всё ещё не слишком привык к жизни в новой стране, да и язык он знал не очень хорошо, но главное, что он был не один. Вместе со своим дорогим и чудесным Кенто он был готов отправиться хоть на край света. Вот только сам Кенто в последнее время стал нервным и недовольным, то есть ещё более нервным и недовольным, чем обычно. И Юу безумно хотел помочь, но не знал, как и чем, потому что, казалось, что происходящее совершенно ему не подвластно. Можно даже сказать, что происходящее таило в себе следы какого-то тёмного колдовства. Они уже собирались ложиться спать, когда Кенто вдруг отложил книгу и сказал: — И он мне говорит… Нет, ты только представь! Он мне говорит: «Спасибо, что берегли Сатору, пока в его жизни не появился я». Это как понимать? И хотя Кенто не уточнил, о ком идёт речь, Юу понял. В последнее время их разговоры очень часто возвращались к этому человеку. Точнее, как Кенто пытался его убедить, не человеку вовсе. — Я думаю, он хотел сказать, что благодарен тебе. — Юу, ты слишком наивен, ничего нового. Это значит, что во мне больше не нуждаются. Можно было попытаться зайти с другой стороны. — Ты знаешь, я отлично отношусь к Сатору, но ты сам всегда говорил, что работать на него невыносимо. Может, это возможность… — Какая ещё возможность? Юу, это была бы возможность, если бы Годжо взялся за ум и вёл себя как разумный взрослый человек, а оставить его в руках этого проходимца я не могу. Мой долг — его защитить. Хочет он того или нет. И вообще, ладно бы он, но дети! — воскликнул Кенто так, словно он лично этих детей родил и воспитал. — Любовь зла… — Юу примирительно положил руку Кенто на тяжело вздымающуюся от гнева грудь. — К тому же, может, этот Гето не так и плох. Я же говорил про своего деда, так вот он отличный мужик был. Вся деревня его ценила… Он, правда, от бабки погуливал к соседке, но в остальном… — Ты не помогаешь. — Боишься, что он будет изменять Сатору? — Нет, я боюсь, что он перепишет на себя всё имущество, а потом подсыпет Годжо что-то в чай. И Годжо пьёт чай с таким количеством сахара, что он даже лошадиную дозу яда не заметит, — сказал Кенто с какой-то уже совсем нескрываемой нежностью. — То есть ты всё-таки заботишься о Сатору? — улыбнулся Юу. Он, конечно, и так знал ответ на этот вопрос, но услышать его произнесённым вслух было бесценно. — Разумеется, я забочусь об этом идиоте! — Кенто всплеснул руками. — Ты только ему не говори. — Дорогой, я, конечно, не самый умный человек, но могу тебе точно сказать, что он догадывается. Кенто ничего не ответил на это, устремляя напряжённый взгляд в потолок. — А ещё, — продолжил Юу. — Я уверен, что как бы Сатору ни влюбился, он бы никогда не подверг опасности Мегуми и Цумики. Если он позволил им познакомиться, значит, он точно знает, что Гето можно доверять. — Если это приворот? Если Сатору не в себе? — Я общался с ним. Кажется, он никогда прежде не был настолько в себе. Тебе так не кажется? — Возможно, мне просто сложно это признать. Как сложно признать, что твой дурной младший брат по-взрослому влюбился, и пусть Сатору вообще-то был старше и приходился Кенто работодателем. Юу понимал, он рос в большой и шумной семье. А ещё он понимал, что если его драгоценный Кенто на чём-то зациклился, полезно попытаться его расциклить. — И вообще, Сатору уже так прочно поселился у нас в постели. Не знаю, что и думать. — Ты прав… Завтра же идём на свидание, — сказал Кенто и сжал его руку у себя на груди. — Я обязательно заглажу свою вину и выгоню Сатору из нашей кровати, ему тут действительно не место. Но в мою защиту, ты его знаешь, хрен прогонишь, если он уже куда-то проник. — Я в тебя верю, — рассмеялся Юу. — У тебя получится. ЭКСТРА 5. ПОЦЕЛУЙ Дети поехали с Нанами и Хайбарой покупать подарки, чтобы сделать взрослым сюрприз, и Сатору посчитал это прекрасным шансом провести время наедине. Они сделали попкорн и закуски, открыли вино и «Шанмэри», которое прислала Сёко из Японии. Разложив всё это на журнальном столике, включили камин и уселись на пушистом ковре. На фоне шёл фильм про вампиров, который смотреть с Сугуру оказалось невозможно. Он комментировал каждую фактическую неточность, особенно наседая на то, что вампиры вообще-то не могут заниматься сексом, поскольку не являются живыми. Сатору зачем-то, сам виноват, спросил, как же тогда родился Чосо, на что получил ещё одну душную лекцию на полчаса. Сатору сначала слушал, раскрыв рот и просто любуясь на то, какой Сугуру красивый, но потом ему внезапно стало очень интересно, может ли по такой логике заниматься сексом сам Чосо. Своими мыслями он решил поделиться с Сугуру, потому что делился с ним всеми мыслями без исключения. — Сатору, ты меня вообще слушаешь? Ну так, не особо на самом деле. — Чосо манипулирует кровью, а не пьёт её. Тем более тело у него вполне человеческое. Так что уверяю тебя, у него с этим всё в порядке. Сатору отпил сладкую шипучку из своего бокала и усмехнулся. — У тебя такое лицо, как будто ты знаешь об этом гораздо больше, чем хотел бы. Взгляд Сугуру вдруг потемнел, он отодвинул от себя ведро с попкорном и потянулся к Сатору, цепляя его подбородок пальцами. — Знаешь, о чём я бы хотел на самом деле знать гораздо больше с тех самых пор, как мы заселились в эту квартиру? — О чём же? — О том, каково будет трахнуть тебя на этом диване. — Сегодня у тебя есть все шансы проверить. Прошло точно не меньше часа, но до дивана они пока так и не добрались. Фильм давно закончился то ли победой добра над злом, то ли торжеством любви, Сатору не особенно следил. Потому что как только губы Сугуру накрыли его собственные, все вампиры обратились пылью, как от удара осиновым колом в сердце, и перестали существовать. За окном уже стемнело. В отблесках камина Сугуру снова казался чем-то неземным, таинственным и непостижимым, как будто Сатору не видел его сонным и помятым каждое утро в своей кровати, как будто не выучил наизусть каждую недовольную физиономию. Ресницы отбрасывали глубокие тени на щёки, фиолетовый туман в глазах притягивал и манил, заставлял раскрывать рот, стонать в поцелуй, стискивать руки на спине крепче. Они целовались и целовались, не отрываясь друг от друга, не заходя дальше, даже не трогая себя там, где очень сильно хотелось потрогать. Словно всё это было впервые, словно они не успели изучить друг друга вдоль и поперёк. Голова кружилась, губы сладко немели, но Сатору не собирался останавливаться, пока не получит признания. Он на секунду оторвался от Сугуру, чтобы запыхавшимся голосом спросить: — Когда уже ты чистосердечно раскаешься в том, что не хотел целоваться? Я прилагаю все усилия тут, между прочим. И я точно знаю, что никто не целуется лучше меня. Сугуру резко отстранился, но тут же взял лицо Сатору в ладони и серьёзно произнёс, не отрывая взгляда, в котором звенело сожаление: — Сатору, я раскаялся ещё до того, как отпустил тебя в последний раз, но я правда думал, что так будет правильнее. Что так тебе будет менее больно. Сатору снова притянул его к себе и коснулся губами его лба. — Как говорит про меня Мегуми, столько лет прожил, а ума не набрался. — Давай, научи меня жизни, — сказал Сугуру, заваливая Сатору боком себе на колени. — А лучше снова поцелуй. И он с радостью послушался. ЭКСТРА 6. ТЕПЕРЬ УЖЕ ТОЧНО ФИНАЛ Сначала Сатору непросто давалась жизнь в Нью-Йорке. В отличие от провинциального городка, здесь он каждый день сталкивался с проявлениями сверхъестественного, и не замечать их больше не получалось. Многочисленные потомки колдунов здесь жили обычной жизнью, спешили по делам, а некоторые и сами не подозревали, что чем-то отличаются от других людей. Нечисть тоже почти не таилась: мерцала в туннелях метро, укрывалась в городских парках, хаживала по менее благополучным районам в поисках лёгких жертв. А иногда и вовсе красовалась у всех на виду: в свете билбордов, у центральной ёлки, в Бродвейских переулках, в витринах дорогих магазинов. Инстинкт говорил: «Сделай что-нибудь!». Инстинкт убеждал, что Сатору рождён для войны, рождён оружием против нечистой силы. Ему не помогали очки, стёкла в которых теперь стали совсем непрозрачными, но он больше и не стремился к незнанию. Сугуру рассказывал ему истории, делился знаниями, и постепенно он начинал чувствовать себя своим в этом мире. В конце концов, он принадлежал ему по праву. А что до войны, что до роли оружия… У Сатору была семья, и обязательства перед ней для него стояли первее каких бы то ни было веками завещанных клятв. Поэтому он время от времени читал лекции в Колумбийском университете, сыскав обожание студентов, открыл своё додзё, а также как на работу ходил в школу отстаивать право Мегуми бить морды тем, кто обижает слабых. Цумики очень быстро организовала в новой школе читательский клуб, и Сатору присутствовал там однажды приглашённым гостем. В общем, жизнь бурлила. Сугуру же не собирался оставлять свои занятия колдовством. Для него это было всё равно что перестать есть или дышать. И то, Сатору подозревал, что без еды Сугуру мог бы обойтись достаточно долго, да и без воздуха тоже. Тем более Нью-Йорк открывал огромные возможности. Новую лавку Сугуру обставлял сам, не позволяя Сатору вмешиваться, заказывал кучу дорогущих вещей и мотаясь по стране в поисках антиквариата. Ругался с продавцами, выдающими новодел за старину, торговался, как завсегдатай рынка. Смотреть на него было одним удовольствием и слушать, как он с горящими глазами говорит о скором открытии, тоже. Его планы простирались куда дальше обычной колдовской лавки — он хотел помогать юным колдунам, которые только искали свой путь, защищать тех, кто мог попасть в немилость оставшихся охотников. Они стояли у витрины, за которой располагался миниатюрный мрачный лес с клубящимся по мшистой земле туманом. За одной из коряг проскочила вёрткая лягушка, в кроне деревца промелькнуло блестящее крыло птички. Настоящее логово лесной ведьмы, скрытое за массивной, кованой дверью. Сугуру рассматривал своё детище с нескрываемой гордостью. — Что, теперь будешь помогать добропорядочным гражданам бескорыстно? — подколол его Сатору. — Не буду, — серьёзно ответил Сугуру. — У меня есть опыт, чем это может обернуться. — Хм-м, вот как. — Да, теперь я буду брать с них деньги, — сказал он радостно, как маленький ребёнок. — И немаленькие! Хочу «Ягуар»… Теперь, когда я могу ездить куда захочу, могу себе позволить. — Я могу купить тебе «Ягуар». — Можешь, но в чём тогда веселье? — сказал Сугуру и толкнул дверь. Сатору улыбнулся, впервые осторожно заглядывая внутрь. Могло ли быть что-то лучшее, чем слышать от Сугуру, что после всего пережитого он всё ещё находит в жизни веселье и так яростно стремится к нему? Пожалуй, что нет.