Огненный снег. Проект «Фатум»

Учебная база ВВС Полара. 736 год от начала Колонизации. Нэш никогда не задумывался над тем, что его имя может звучать так по-разному. Сколько оттенков, интонаций, сколько эмоций сконцентрировано в одном коротком слове, если его произносит тот, дороже кого в целом свете нет. Тайлер — когда Оливеру нужно непременно вести себя прилично. В компании близких — тех, кто хотя и вхож в императорский дом, но все же не в личные покои императора. Тай — если рядом отирается Марк. Эта дружба, с давних пор сложившаяся между дядюшкой и племянником… Нэш был уверен, Оливер ценит ее куда больше, чем готов признаться. Со стороны Марка никогда не было того особого чванства, которое нередко можно встретить по отношению к детям. Айсберг никогда не пытался быть принцу наставником. Хотя — Нэш был уверен — Оливер кое-какой опыт от Марка вполне мог перенять. Маркус не пытался учить. Он словно говорил — смотри как я могу, и у тебя тоже так получится. А мальчишки… С фразы «смотри как я могу» начинается каждое второе приключение, разве не так? Майор Нэш… Вот так, по фамилии, да еще и звание присовокупив, Его Высочество принц Оливер называл Тайлера совсем уж редко. Если им приходилось держать лицо — и держаться друг от друга подальше — на великосветских приемах. Майор Нэш… От этих слов веяло поларской стужей. Впрочем, в том ледяном безразличии, с каким его имя слетало с любимых губ, Тай тоже видел некое очарование. Только ему, Оливеру Льюису Адлеру присущее. Майор Нэшшшш… Олли как будто специально подольше тянул последнюю согласную, и в этом шипении слышалось что-то такое… Словно шампанское пузырится в холодном бокале. И поэтому официальное обращение Таю не казалось таким уж обезличенным. — Та-ай-лерррр… Это перекатывающееся «р»… Оливер весь словно вибрировал, когда Тай целовал его. Он ластился… Совсем не по-кошачьи, нет. Ему вообще не подходили все эти сравнения с милыми домашними животными. Принц Оливер… В нем чувствовалось что-то дикое, что-то настолько своевольное, что не позволяло использовать по отношению к нему все эти обращения типа «котенок», «малыш» и прочее подобное. Да, он мог быть игривым. Мог быть настолько нежным, что от этой нежности сердце замирало, и Тай не был уверен, что в следующую секунду ему не понадобится реанимация — чтобы запустить замершее сердце. Но если бы Тайлера попросили ответить, на кого из семейства кошачьих похоже его личное проклятье, он выбрал бы сервала — грациозного пустынного кота, завезенного когда-то давно на Этну прямиком со Старой Земли. Такого нельзя почесать за ушком или приманить на колени этим дурацким «кис-кис-кис». Такой сам решает — достаточно ли хороши твои колени. Ну или они годятся только на то, чтобы ты мог их преклонить. — Тай-да-блядь-Тай! — заполошно, сорвано, задушено. Последнее «ай» тонет где-то в подушках, куда Олли прячет лицо в то время как Нэш втрахивает его в кровать. Он кричит, стонет и снова кричит. И это его «Тай-да-блядь-Тай»… Прежде чем сорваться в оргазм, когда оба они, замерев на самом пике, знают, что вот еще одна секунда… еще полсекунды, и их накроет лавиной удовольствия. Что эта лавина погребет под собой все то человеческое, что было у них двоих, и останутся одни только нервы. Эмоции. Ощущения. Останется только пульсация тугих мышц, что сжимает естество Тая. Останутся только отметины на гладкой бледной коже — Нэш с такой силой стискивает попку Его Высочества, что после еще долго с нее сходят следы, оставленные жесткими пальцами. Останется только «Тай-да-блядь-Тай», а после они долго будут лежать, переплетая тела, и Нэш станет думать о том, что это погибель — вот так каждый раз утопать в удовольствии. А его принц начнет укорять. За то, что Тай зовет его своей погибелью. Тайлеру казалось, что он мог бы составить целую коллекцию форм, нот, оттенков… Целую симфонию, сотканную из звуков собственного имени, написанную Оливером Льюисом Адлером. Написанную — и виртуозно сыгранную. Для одного единственного слушателя. Но бывали моменты — вот как сейчас — когда его имя звучало до больного обыденно. И когда Олли произносил его совсем буднично — Тай — пилот готов был подозревать самое плохое. — Что случилось, солнце? — спросил он юного принца, разворачивая голограмму сразу же, как только принял вызов. — Ничего, просто хотел тебя увидеть… Врет. Тай понял это еще даже раньше, чем Оливер закончил свою короткую фразу. Для того, у кого ничего не случилось, у принца слишком много всего в глазах. Удивительных. Русалочьих. Меняющих оттенки так быстро, что и запомнить не успеваешь — а какого же цвета эти глаза? Слишком много всего. Усталость. Досада. Гнев. Обида. — Что с тобой, солнце? — обеспокоенно спросил Тайлер, внимательно разглядывая любимое лицо. Пытаясь понять — что там, за этим деланно безразличным «ничего». — Тай, я… — принц прикусил губу, как будто никак не решился озвучить то, о чем думал давно уже. — Это малодушно, я знаю… Нэш откинулся на подушки — довольно жесткие: здесь, в учебке, казенная постель не располагала к тому, чтобы на ней праздно валялись и предавались приятным беседам. Он стремился домой, на Полар. И совсем не потому, что дома его кровать можно было назвать гимном сибаритству. А потому что на этой кровати он станет любить Оливера. И слушать, как всегда по-разному принц произносит его имя. — Малодушие… — мягко улыбнулся Нэш. — Знал бы ты, как часто мне приходилось испытывать это чувство. — Я хочу отречься! — выпалил Олли, и Тайлер резко сел на кровати, подтягивая ноги ближе к груди. Отречение? Если майору Нэшу не изменяет память, единственный из Адлеров, кто отрекся от престола, был семь раз прадедушка Оливера, принц Дэсмонд, но у того, вроде как, были не все дома. — Ненавижу! — Тайлеру показалось, что в уголках любимых глаз — мертвые болота и зыбучие пески! — блеснули слезы. — Ты говорил с Его Величеством? — догадался Тайлер. Ох, он должен был догадаться! Рано или поздно мальчишка задаст отцу вопросы, на которые Ксандр должен был ответить давным-давно. И тогда грянет буря. Собственно… Уже грянула. И то, что видит Тай — напряженные плечи, заострившиеся скулы, легкая испарина на чистом высоком лбу — это лишь первые ласточки. Это первые капли дождя, после которого — лишь потоп. Это первый тихий шепот бури. Тай знает — за этим шепотом последует рокот грома и рев стихии. Эта буря сметет на своем пути если не все, то многое. Самому бы уцелеть. И вот этого мальчишку вытащить. Отречение. Слово было сказано. То, что посеяло бурю. Слышал ли это слово Ксандр? Или Его Высочество только с Тайлером такой смелый? — Расскажи мне все, солнце, — попросил Тайлер, жалея о том, что не может быть сейчас рядом с любимым. Не может прижать его крепко-крепко — со всеми его сомнениями, с той ненавистью, что плещет через край. Тайлер не может прижать к себе свое чудо так, чтобы защитить от бури. И Оливер рассказывает. И плевать ему, что линия может прослушиваться. Тайлеру тоже плевать — не бог весть какими секретами хочет поделиться с ним наследный принц. Если разговор этот сможет предотвратить бурю — какая разница, чьи еще уши его услышат? Отречение… Его Высочество повторял это слово сначала про себя, а после прошептал, как будто пробовал на вкус. Через пару минут он смог произнести это вслух, и слово прокатилось по зубам, оставив странное, навязчивое послевкусие. Отречение… Именно о нем думал юный принц, следуя дворцовыми коридорами до отцовских покоев. С той самой минуты, как он покинул «Струну» майора Нэша, что доставила его на Полар из лаборатории, где Кай — еще вчера незнакомый, сегодня ставший близким, — спас его от верной гибели. Не зря, видимо, Тайлер именно так и называл про себя Оливера… «Моя погибель» — так думал Тай, и за эти мысли — ненароком подслушанные — бестолковому майору хотелось настучать по его бестолковой голове, чтобы не думал так больше о нем, Оливере Льюисе Адлере. Отречение… Странно, как это слово возникло после мыслей о Тайлере Нэше. Или же юный принц как никогда ясно вдруг понял — не быть им с Таем вместе до тех пор, пока Оливеру грозит примерить императорскую корону. Он ведь и раньше это знал, не так ли? Не мог не понимать — отец никогда не позволит ему сочетаться браком с адъютантом дяди Марка. Кто такой этот Нэш? Простой пилот, и пусть отец его дослужился до министра иностранных дел… Нет, тут без шансов. Поэтому… — Отречение! — выпалил Его Высочество, как только переступил порог отцовских апартаментов. Ксандр, словно не слыша — или же делая вид, что не расслышал, — кинулся к сыну, обнимая того крепко, целуя курчавую макушку, повторяя заполошно: «мой мальчик», да «мой родной», да все твердил, как он, Оливер, напугал его. Хорошо еще, что матери нет — подумал тогда Олли. Ее причитаний он бы точно не вынес. — Я не желаю царствовать, — заявил Олли, как только отец выпустил чудом спасшегося сына из объятий. — Если это то, что мне придется делать после восшествия на престол — издеваться над людьми — то я не желаю короны. — Вот, значит, как… — взгляд Ксандра — сейчас слишком уж суровый для того, кто минутой назад причитал над спасенным дитятей, — словно предвестник той самой бури, что начала уже сгущаться над Поларом. — Я не понимаю, — принц сокрушительно покачал головой и тут же поднял на отца полные боли — или же нового знания? — глаза. — Я не понимаю, — повторил Олли. — Чего ради нужно было держать Кая в этом… Этом жутком месте. Ты выстроил целый секретный город, все жители которого занимались тем, что в течение десяти лет препарировали доверившееся Марку живое существо… Зачем, отец? Неужели только ради того, чтобы я мог жить? Но зачем… Зачем ты вообще создал химеру? Зачем позволил мне родиться? У тебя было двое сыновей — зачем понадобился еще и я? Неужели дело только в твоих амбициях? Неужели люди для тебя так мало значат, отец? — Закончил истерить? — в голосе Ксандра слышалась легкая брезгливость. — Или желаешь продолжить истерику? Ну так у меня нет времени стоять здесь и слушать твои зачем да почему? Ты давно не ребенок, Оливер. Так приучайся вести себя как взрослый. Приучайся думать, как будущий император, а не как сопливый клерк, подписанный на блог заштатного правозащитника. Оливер… Если и ожидал он реакции отца, то уж точно не такой. Чего угодно — что Ксандр повысит голос… Может быть, даже влепит пощечину, хотя отец сроду никогда руку на сына не поднимал… Но вот это… Брезгливо-безразличное высокомерие… Это было хуже всего. Это означало — Олли был прав. Во всем — прав. Даже в том, что отец позволил ему появиться на свет не потому, что хотел иметь еще одного сына. А чтобы получить в свои руки химеру. Идеальную во всех отношениях химеру. — Да, я создал лабораторию и поместил туда Кая, чтобы ученые Полара смогли понять — как помочь таким, как ты. Как сделать так, чтобы химеры не умирали. Как дать человечеству шанс. Ускоренная регенерация… Выживаемость после опаснейших травм… В два, а то и в три раза большая продолжительность жизни… Все это позволит Полару не просто процветать… Это поставит Полар над всеми остальными девятью планетами Зодиака. И ты — мой сын, а не просто какая-то химера — однажды возьмешь на себя управление этим миром. Мы - Адлеры Поларские. Мы сделаем этот мир таким, как… — Замолчи! — выкрикнул юный принц с ужасом. — Ты… Отец, то, что ты говоришь… — Ужасно? — усмехнулся Ксандр. — Беспринципно? Чудовищно? Ну же! Не стесняйся. Его Высочество замолчал, не в силах вымолвить ни слова более. Он, выросший при дворе, не мог не понимать, насколько грязной может быть политика. Его семья вела войны — а может ли быть что-то более грязным, чем война? Оказалось, что может. Оказалось, Оливер совсем не был готов к тому, что придется окунуться в эту грязь. — Будем считать этот разговор оконченным, мой мальчик, — Ксандр поспешил смягчить собственный тон, понимая, что переборщил с откровенностью. Его сын… Молодой человек слишком уж чувствителен. Это все дурное влияние студенческой среды. Слишком уж они — эти юные умы — прекраснодушны. Слишком либеральны и безответственны. Ну ничего… Оливер перебесится. Поймет, как это важно — развивать те идеи, что вынашивал Ксандр долгие годы. — Я не смогу… — Чего ты не сможешь? — спросил Ксандр с той заинтересованностью, с которой обычно беседовал с сыном. Как будто речь шла не о будущем правлении, а о чем-то простом и банальном. Как будто его сын не мог склеить деревянный кораблик и расстраивался по этому поводу неимоверно. Оливер обнял себя руками за плечи. Как будто бы в отцовских покоях было холодно. На самом деле личные комнаты императора и императрицы всегда хорошо протапливали, и замерзнуть здесь было попросту невозможно. Однако, Его Высочество мерз. — Я не смогу стать таким… — Таким как я? — в голосе Ксандра не было обиды. Лишь принятие — он разочаровал сына. Но и сам император в сыне разочаровался. Он думал, Оливер крепче. Он думал, мальчик не расклеится, поняв, что мир куда более жесток, чем ему рассказывали. Впрочем… Он сам виноват — слишком уж мягким было воспитание наследника. Слишком жалел он свою идеальную химеру. Вот и результат. — Таким как ты, отец, — кивнул Олли. — И знаешь, это даже комплимент. Ты и впрямь замечательный правитель. Может быть, даже лучший из тех, кого знал Полар…. — Лучшим будешь ты, мой мальчик, — Ксандр приобнял сына, видя, что того познабливает. И если он думал, что встретит сопротивление, то его не было. Он и правда станет лучшим — его Оливер. Станет, когда начнет вникать в государственные дела. Когда выкинет из головы эту дурь — что не сможет прожить без своего любовника, Нэша. Станет, когда примет свою сущность химеры, когда поймет, что химеризм не проклятье — дар. У Полара не будет правителя лучше, чем император Оливер. Когда тот осознает, что нужно восстановить лабораторию и вернуть туда Кая. Нужно продолжить изыскания. Хорошо бы найти мальчишке супруга, такого… Такого, чтобы не позволял раскисать. Такого как Паук. Совсем скоро Ламберт станет свободен… Ксандру было жаль Марка, но участь того предрешена, и он сам виноват в том, что так вышло. Так вот Джейсон скоро вновь станет свободен. И он по-прежнему будет заинтересован в союзе с Поларом… А наследник... Всегда можно вырастить новую химеру. Задумавшись, Ксандр не заметил, как Оливер вырвался из его полу-объятий и теперь стоит, в ужасе уставившись на отца. — Ты же это несерьезно? — голос принца звенел от негодования, когда он задал отцу этот вопрос. — О чем ты, сын? — не понял Ксандр. — Ты же не можешь так думать? — принц отступал, шаг за шагом, пятясь к входной двери. — Ты не можешь так с Марком… — Кто говорил о Марке? — Его Величество не понимал, с чего бы вдруг Олли заговорил о дядюшке. Мысли, что ли, подслушал? Глупость какая! — Я должен идти, — совладал с собой наследник. — Ты должен успокоиться и понять, наконец, что мир не состоит из розовых пони и радужных единорогов, — строго сказал Ксандр. — Я готов списать твой порыв на полученную травму и некоторые… новые знания. Но впредь… Я не желаю более слышать слово «отречение». — Ваше Величество, — Оливер отдал честь, прощаясь с отцом и, покинув покои, со всех ног кинулся в свою комнату, мечтая только об одном — как можно скорее связаться с Тайлером. Но, оказавшись в одиночестве, не сразу отправил вызов. Не хотел отвлекать Тая от пилотирования — его «Струна» наверняка еще не достигла учебной базы. Не поговорил Олли с Нэшем и на следующий день. И через день. Все думал над тем, как расскажет он Тайлеру о разговоре с отцом. Не хотелось предстать перед любимым человеком мальчишкой, обиженным на папочку. И еще не хотелось, чтобы Тай видел его таким… Что-то случилось на следующий день после их с Ксандром объяснения. Олли с самого утра почувствовал легкую дурноту и чем дальше, тем сильнее эта тошнота ощущалась. Принц не мог есть — тут же хотелось бежать в ванную и исторгать из себя съеденное. Не мог пить — ему казалось, что даже простая вода словно царапает горло изнутри тысячами маленьких лезвиий. Он не мог сосредоточится на чем-то, все валилось из рук, принц постоянно хотел спать и однажды задремал прямо во время беседы с императрицей. Ксандр, видя, что с наследником не все ладно, догадывался о том, что именно является причиной плохого самочувствия Оливера. Потому и не торопился отправлять сына назад, в Академию. Лучшие врачи Полара были готовы явиться во дворец по первому зову императора. А ученые — те, кому повезло выжить после бойни, устроенной Каем, день и ночь трудились над формулой сыворотки, жизненно — и это не было метафорой — необходимой Его Высочеству. В тот день, когда принц все-таки нашел в себе силы поговорить с Тайлером, он чувствовал себя более-менее сносно. И поделился с Нэшем всем тем, что не давало покоя. Черт его знает, что хотел Олли услышать в ответ. То, что он поступает малодушно, размышляя об отречении, было и так ясно. И Оливер вовсе не думал, что Тай примется его укорять за это самое малодушие. Тай вообще никогда и ни в чем не способен был его укорить. Вот только… — Может, ты удивишься, солнце, — ответил Тай после того, как принц Оливер высказал все свои сомнения, — но я не перестаю удивляться той мужественности, с которой ты принимаешь свое будущее. И нет, не спеши мне возражать… Тай замахал руками, увидев, как Оливер приготовился дать отпор. — Я много лет провел бок о бок с Марком, ты знаешь, — продолжил Тайлер. — Я служил твоему дяде. Я был ему другом. И мне ли не знать, какие порой сомнения одолевали Марка. А ведь он даже не наследник престола. На нем и десятой доли той ответственности нет, что выпала тебе. Я бы на твоем месте, может, сбежал бы… Нэш мягко рассмеялся. Нет, вряд ли он стал бы бежать. Но мысли о побеге наверняка преследовали бы майора, будь он первым в очереди на императорский престол. — Это чертовски сложно. Это невыносимо. И это… Это твоя судьба, мой принц. Ты можешь поддаться малодушию. Можешь сложить с себя полномочия. И я поддержу тебя. Я всегда и во всем на твоей стороне, помни это… Тай помолчал. Не хотелось звучать слишком уж пафосно, но, видимо, так он и звучал. Набрался от Марка, дери его через колено… — Ты не знаешь… — Олли прикрыл глаза — закружилась вдруг голова. Капелька пота — Тай увидел, как она стекла с виска. — Что такое? — с тревогой спросил Нэш. — Что с тобой, солнце? Оливер не торопился сообщать Таю о том, какие планы вынашивает император о его будущем. О том, что хочет во второй раз с Пауком породниться. Олли только хотел сказать, как сильно он скучает без Тайлера. Как не может дождаться того дня, когда тому будет позволено пилотировать личный флаер Его Высочества. — Олли! — голос Тая доносился до принца как сквозь плотный слой снега. — Оллиииии!!! Нэш так и не понял, что произошло. Принц говорил с ним, устроившись в ворохе подушек, нагроможденных на широкую кровать, как вдруг принялся валиться на бок. Тай видел, как того колотит, словно в ознобе. Как падают на лоб слипшиеся от пота кудряшки. — Помогите! — заорал Тай, понимая, что кричит в пустоту. Отсюда, из его тесной каморки в учебном кампусе, он не сможет вызвать помощь принцу. И тогда он набрал номер. Личный номер Паука. — Понял, — одно короткое слово, произнесенное спокойно и деловито. Уверенность Джейсона передалась Тайлеру. Он как будто питался этой уверенностью, заряжался ею на расстоянии. Паук понял — с наследником беда. Значит, он сможет беду отвести. Следующие сутки прошли, словно в тумане. Мучимый тревогой, Тай не мог сосредоточиться на учебном задании, и как только налетал положенные часы — помчался к себе в комнату, игнорируя призывы сокурсников оттянуться после учебы в «Крыльях». Он хотел тут же набрать Паука, как тот — словно знал, что вот-вот последует вызов от Нэша — сам поспешил связаться с поларцем. — Новости знаешь уже? — спросил Джей, не тратя время на приветствие. Тай покачал головой — не было времени заходить в межпланетную сеть. — Марк сбежал. Олли при смерти. Поларский двор стоит на ушах… — Что?! — заорал Тайлер. — Прежде чем ты начнешь истерить и заламывать руки, — Паук был все так же собран и деловит, словно и не шла речь о пиздеце галактического масштаба. — Твой друг — и мой муж — он сейчас в безопасности. Твой принц — тут все не так хорошо. После того, как Кай сбежал, неоткуда стало брать нужную для Оливера сыворотку. Я виделся с беглецом. Как и ты. Кай дал мне образец сыворотки, но… — Паук, если ты скажешь, что он не помогает, я… Я не знаю… — Нэш метался по комнате, даже не глядя в голографический монитор. Достаточно было того, что он слышит Джейсона. — Но я отдал сыворотку ученым. — Что ты сделал? — Тай резко затормозил. — Ты. Оставил. Оливера. Умирать. — Без сыворотки он и так умер бы, — ни на йоту не разнервничался Джейсон. — Того количества, что оставил Кай, хватило бы на раз. Максимум на два. После — все. Конец. Мои умники работают как проклятые, и я надеюсь, что им удастся, используя записи моей жены, синтезировать количество, достаточно для того, чтобы поддерживать жизнь принца на постоянной ооснове. — Сука! — вызверился Тайлер. — Какая же ты гребаная сука, Паук! Вы все! С вашими гребаными тайнами! Вы о людях вообще думаете? Или вам насрать на всех, только бы заполучить в свои лапы ебучую химическую формулу? — Химическую формулу, которая спасет не одну сотню таких вот Оливеров, — не обращал внимания на его вопли Паук. — Собственно, я все сказал. Можешь поспешить на Полар. Если тебе повезет — Ксандр позволит тебе сидеть с принцем и держать его за руку. Но я бы на твоем месте разыскал Кая и притащил бы его на Полар. — Кай не вернется на Полар, — проронил Тайлер. — Так заставь его вернуться, — проговорил Паук и отключился. Чертова этнийская сука! «Заставь Кая вернуться», — повторял про себя Тайлер, добегая до верной «Струны» и открывая люк. Если он все правильно понимал, Кай просто отправит его в открытый космос без скафандра, стоит только Нэшу сунуться к нему с подобной просьбой. Даже ради Олли Кай не вернется туда, где над ним издевались целых десять лет. Есть только один шанс спасти Оливера… Раз уж нет возможности притащить Кая на Полар, придется… Придется самому стать Каем. Застегивая ремни безопасности, Тайлер вводил в свой браслет код для связи с синтетом. И как только услышал знакомый голос, произнес, отринув всяческие сомнения. — Плакса? — вспомнилось давнее прозвище Кая. — Это Тайлер Нэш. Как быстро ты сможешь меня обратить?