Первая любовь

В суматохе будней было кое-что, что Калеб ценил особенно сильно. Моменты, которые отбрасывали его на десяток лет назад, в спокойное и беззаботное детство, когда вы двое не особо думали о будущем, беспокоясь только о том, чтобы бабуля не заметила конфеты, которые вы умудрились стащить незадолго до обеда. Калеб ценил спокойствие. Странники доставляли немало хлопот не только Хантерам, но и военным, поэтому время, проведенное с единственным близким человеком - тобой, сокращалось в разы. Вы росли, дни сменялись неделями, а затем месяцами, прежде чем ему удавалось приземлиться у стен Линкольн Сити, и Калеб солгал бы, если бы сказал, что не скучает. За улыбчивой маской старого друга всегда томилось нечто большее, что он всегда так тщательно скрывал, и всякий раз, видя тебя вновь, эта маска давала внушительную трещину, грозясь и вовсе развалиться на мелкие куски. — Итак, что сегодня в меню? – потянувшись, Калеб развалился в небольшом кресле посреди комнаты, изо всех сил напуская на себя усталый вид. Искрящееся веселье в глазах выдавало его с головой, но он продолжал упорствовать, забавляясь твоими потугами совладать с переменчивым настроением старого друга. Калеб щурился, наблюдая за тем, как ты суетишься у кухонной стойки, и улыбка сама собой расползлась по его лицу. Даже если постараться, он бы не смог скрыть то чувство удовлетворения, согревающее сердце от того, как беззаботно и спокойно ты чувствуешь себя в его присутствии. Это было так…правильно? Калеб не знал, как правильно назвать то, что творится на душе всякий раз при виде тебя, да и не хотел. В конце концов это не имело никакого значения, пока не меняло сути вещей. Темный взгляд то и дело останавливался на хрупкой фигуре так, будто видел её впервые. Несмотря на то, что вы оба росли под чутким надзором твоей бабули, Калебу казалось, что за все это время он так и не смог привыкнуть к тебе. Ты как диковинный цветок, с каждым годом все сильнее раскрывалась, становилась прекраснее и приковывала к себе взгляды, а друг детства так и оставался в стороне, немым наблюдателем триумфа. — Не думай, что я хоть пальцем пошевелю. Тебе пора бы уже научиться самой о себе заботиться, мышонок. — Ворчишь, как старый дед. – за раздраженным вздохом ты пыталась скрыть улыбку, потому что знала – Калеб чертовски прав. Готовить ты не умела, да и не любила. Даже самое самое простецкое блюдо в твоих (не)умелых руках превращалось в совершенно несъедобное нечто, которым можно было бы выкосить бóльшую половину странников, в то время как он с удовольствием баловал вас обоих чем-нибудь вкусным всякий раз, когда удавалось оказаться в городе. — А ты просто маленькая негодяйка, – бросив мимолетный взгляд в сторону окна, Калеб, как бамбуковая трость, внезапно вырос за твоей спиной, с любопытством рассматривая скудный набор продуктов. В его тоне чувствовался легкий укор, но это не было в тягость, потому что ты всегда знала, что он не тот человек, который стал бы осуждать за такую оплошность. Калеб был добряком. Милым парнем, который в свое время стал жилеткой для слез, подружкой-сплетницей, с которой можно было поделиться чем угодно, и близким человеком. Поэтому рядом с ним ты никогда не чувствовала смущения или дискомфорта, только безграничное спокойствие. Вы умели наслаждаться обществом друг друга. Ценить то время, что удается украсть между заботами, работой и кучей взрослых, никому не интересных обязанностей, чтобы на несколько часов снова почувствовать себя детьми. — Займись овощами, а я поставлю вариться рис. — Хорошо. Я покажу тебе, как хорошо умею нарезать овощи. Уверена, что тебе даже не снились такие навыки. – легкомысленный ответ был простым и естественным, так что, вооружившись кухонным ножом и жухлой морковью, ты отошла в сторону, уступая место истинному шеф-повару. — Уверена, что сможешь справиться с ножом, не отрезав себе кусок пальца? На ужин планируется стейк с кровью, и я надеюсь, что не с твоей. Калеб любил дразниться. Глупая привычка из детства проследовала за ним и во взрослый возраст, уселась и пустила корни, плотно переплетаясь с каждым острым углом его характера. Он хорошо знал, что ты не настолько беспечна, как иногда кажется, но удачно подвернувшаяся возможность зацепить больную мозоль никогда бы не ускользнула мимо него.   Встав позади, Калеб опустил твердую руку на твою, удерживая нож в идеальном расположении и направляя так, чтобы острие лезвия не зацепило бледную кожу.   — Смотри, мышонок, – легким движением нож скользнул по неровной поверхности овоща, тонким лоскутом срезая ненужную кожицу, – видишь? Так все твои пальцы останутся с тобой.   — Угу. – он бы никогда не подумал, что такая глупость может настолько увлечь тебя. Но глядя на то, как сосредоточенно ты морозишь нос в попытке подражать его действиям, Калеб не смог сдержать усмешки.   Эта близость была для вас простой и понятной. Не было в ней ничего двусмысленного или напряженного, потому что ближе у вас никого не было. Маленькая семья из года в год, под тяжестью времени только сильнее скрепляла узы, напоминая о том, как важно ценить и заботиться друг о друге.   Опустив подбородок на твое плечо, он устало вздохнул. В голову плавным потоком лились совершенно будничные мысли: о делах, работе, предстоящем вылете и скором двухнедельном отпуске, но среди этого тонкого ручейка настойчиво билось о камни что-то совершенно иное.   Калебу нравилось шаткое чувство совершенства этой картины. Его руки осторожным кольцом обвились вокруг тонкой талии, а ты и бровью не повела, будто так и должно быть, только сильнее подбрасывая дров в разгулявшийся костер мужских эмоций. Еще одна искорка и будет взрыв, поэтому сухие губы касаются мягкого изгиба шеи. Он шумно выдыхает, наслаждаясь тонким ароматом, исходящим от бархатной кожи, и улыбается, пока ты, как котенок, льнешь к его рукам.   Маленький пунктик, еще один шажок навстречу будущему, в котором у вас все обязательно будет хорошо. А пока Калеб составит для себя список мест, которые идеально подойдут для вашего первого свидания. Как мужчины и женщины. Как пары. Как двух влюбленных друг в друга людей.