Диалог Глаз

Рассвет застает лавку не такой, как всегда. Вместо гирлянд из фонариков - полосатая лента, вместо резвящихся детей - толпа сонных миротворцев, недовольных ранним подъемом, вместо музыки и смеха - угрюмое ворчание шерифа. - Ох и подкинули же вы нам работенки... - Мохан, понуро поведя усами, достает папиросу и грозно прикрикивает на молодого помощника, с интересом вертящего в руках хрюкающую мышь: - Положь на место! И перчатки надевай! Обыскать помещение! Целиком! Все - от пола до самой крыши! Миротворцы заполняют дом. Десяток следователей толпится на чердаке, еще столько же обследуют нижние этажи: снимают отпечатки, берут соскобы, собирают улики, опечатывают место преступления и пытаются опрашивать свидетелей. Единственный свидетель в лице миссис Фостер утверждает, что ничего не слышал, и, грозя ружьем покойного супруга, велит им проваливать ко всем чертям. Мохан, выкуривая папиросу за папиросой, ворча вдвое громче и изощренней привычного, раздает указания. Две подруги, неприкаянно восседая на козетке у окна, вяло провожают глазами шастающих мимо коллег. Кейтлин, уже облаченная в форму, по уже въевшейся в жилы привычке поминутно гавкает им осторожней обращаться с вещдоками... и с игрушками, но на все ее попытки принять участие в обыске шериф только махает рукой. - Угомонись, Кирамман. Тебе за ночь впечатлений не хватило? - Могут найтись еще улики, сэр - в доме много потайных помещений. Роджерс мог заниматься и более опасными разработками... - Кирамман... - Он был не тем, за кого себя выдавал, сэр. Речь идет о серийном убийце! - Кирамман, - одергивает он уже суровее. - То что ты мертвого достанешь, я и так уже давно догадался. - Кончики седых усов вяло дергаются в легкой усмешке. - Но поверь мне, девочка, даже тебе не по силам сунуть за решетку призрака, хоть ты тресни. Кем бы он ни был - свое он уже получил. Больше он уже никому не навредит. А ты, Кирамман, думай, лучше, о живых. Вы двое и так остались в их числе только чудом, так что порадуйся хоть этому, и дай другим поработать! Ты тут не единственная отличница, деточка! Радоваться Кейтлин совсем не торопится. Но и возражать тоже. В конце концов - просто нечем. Она приопускает голову, устало растирая лоб ладонью. Мохан, чуть смягчив суровую мину, оглядывает ее почти сочувственно. - Как ты, Кирамман? Я тебя такой бледной даже на первом задании не видел. Кейтлин вздыхает.

- Никак.

- Кажется, я схожу с ума, сэр. - Это бывает, - кивает старик, с готовностью выуживая из-за пазухи флягу, и протягивает ей. - На-ка вот, глотни-ка. Так и быть, разрешаю. - Спасибо, я не... - Тогда - приказываю, Кирамман. На тебе лица нет - выглядишь страшнее моей тещи с утра. Кейтлин покорно отпивает глоток. Внутри, на удивление, всего лишь травяной бальзам. Она соврет, если скажет, что не надеялась на что-то покрепче. Жилистая ладонь старика ложится на ее плечо. Голос обретает почти отческий тон. - Отдохни, Кирамман. Вы вдвоем достаточно натерпелись - хватит с вас подвигов. Возьмите отпуск, сходите к врачу, отоспитесь хоть пару дней. Работа уже никуда не сбежит. Кейтлин, мельком задумавшись, приподнимает вопросительный взгляд к подруге. Она сама не уверена в ответе. А вот Вай, похоже, уверена на все сто.

- Как скажешь - так и будет, кексик.

Кейтлин кажется, один этот взгляд согревает лучше бальзама. - Спасибо, сэр, но нам не нужен отдых. Мы продолжим дело. - Оно вас чуть не угробило, деточка - увесисто напоминает шериф. - Я велел искать похитителя, но не ценой же собственной головы, черт вас дери! Орден на твою могилу, я класть не собираюсь, Кирраман, и соскребать с пола в следующий раз еще и вас двоих у меня желания тоже нету. Вы хорошо подумали, дамы? Дамы вновь встречаются посветлевшими глазами. - Да, сэр, - отвечают в один голос. Мохан, хрюкнув дымом из ноздрей, безнадежно качает головой. - Любит же молодежь совать голову в петлю... Чтоб это был первый и последний раз, Кирамман, - грозно сдвигает он брови. - Если мне опять из-за вас придется срываться среди ночи - с того света достану и сгною на дежурствах. Ясно говорю? - Есть, сэр. - Кейтлин с готовностью протягивает флягу назад, но старик лишь усмешливо хмыкает в усы. - Оставь, Кирамман. Если собралась на мое место, девочка - поверь, тебе пригодится. Затушив папиросу о портсигар, он отступает было на шаг, но притормаживает и поворачивается снова. - Кирамман. - Почти ничего в хмурой физиономии не меняется, но усами он водит так, будто собрался читать целую речь... - Молодец. И ты, стажер, тоже. Кейтлин не припомнит, когда в последний раз из него вылетало что-то подобное. Ровно, как и остальные присутствующие, дружно разинувшие рты. - Спасибо, сэр, - моргает она, глядя в седые потеплевшие глаза. - Мы не подведем. - Если понадобится помощь, Кирамман - дайте знать. Для вас не пожалею. - У меня к вам просьба, сэр, - проговаривает она чуть понизив голос. - Пожалуйста... все, что произошло здесь ночью, должно оставаться в строгом секрете. Все - от начала и до конца. Особенно лабораторные исследования. Я прошу вас, сэр. Никто не должен узнать. - Кирраман, - гаркает Мохан уже привычным тоном, - ты правда думаешь, что мне в жизни не хватает толпы журналюг, головной боли и седых волос? Вы и так мне тут подкинули геморроя на месяц вперед. - Благодарю, сэр. - То-то же. Покончив с первым этажом, следователи уходят наверх, и две подруги, наконец, остаются в лавке одни. Такой тихой и пустой, при всем изобилии забитых полок и витрин, она не казалась еще ни разу. Все краски стали тусклее, фонарики потухли, даже сотни игрушек на полках будто бы в момент погрустнели, оплакивая хозяина. Весь дом без него будто лишился души. Мистер Пушистик, сиротливо обнюхивая пустой прилавок, мяукает так протяжно и надрывно, словно все еще его зовет. Таким тоскливым его хриплый голос не звучал ни разу. - Он не вернется, - долетает до него шепот Кейтлин. - Уже никогда. Кот поднимает на нее единственный здоровый глаз. Впервые - без презрения и без ворчливого фырканья. Долго молча смотрит на нее, словно переспрашивая... - Никогда, - повторяет она. - Больше он никого не тронет. Кот опускает глаз и голову. Сидит минуту или две вообще без движения в полной тишине. Потом встает и мягко подступает к козетке, усаживается рядом с ее ногой, легонько обнюхивает ее сапог, с как никогда беззлобным видом, и впервые на памяти девушек, тихонько потирается о него головой. Вай отваливает челюсть. Кейтлин, дернув невесомой улыбкой, решается нагнуться и погладить. Мистер Пушистик снисходительно позволяет. Шкурка куцая, грубая, неприятная на ощупь, исполосована выпирающими бороздками вдоль и поперек. Кейтлин наконец-то удается рассмотреть их вблизи. Шрамы - полученные явно не в драке. Слишком ровные и прямые. Следы швов покрывают все тело, словно его собрали по кускам. - Он сделал это с тобой... - вздыхает Кейтлин, - а ты все равно по нему скучаешь? Кот снова приподнимает к ней желтый глаз. Моргает. Кейтлин смотрит в него с сочувственной улыбкой - ей кажется, она правда видит в нем поблескивающую влажную полоску - и невольно моргает в ответ.

- Ты и правда хороший кот.

Вай, с трудом веря в то, что делает, тоже протягивает руку - чуть почесывает мохнатую холку. Пушистик и тут не протестует. - Роджерс все-таки ему жизнь спас... как смог. - Он ставил над ним опыты, Вай. Один из них оказался удачным - продлил ему жизнь на несколько десятков лет... вместе со всеми мучениями. - Он накачал его той сывороткой? - Вряд ли. Он разработал ее совсем недавно. Что он творил с Мистером Пушистиком - не хочу даже представлять. Вай соскальзывает рукой на костистый бок - ребра выбирают из него так, что едва не царапают пальцы, а под ними... Она замирает, округлив глаза. - Кекс... - Голос выходит едва не с кашлем. - У него... - Да, - кисло улыбается Кейтлин. - Сердце не бьется. Как я и предполагала... Роджерс сделал из него практически ходячий труп. Ни живой - не мертвый. Вай щупает снова и снова. Продавливает пальцами ребра, вминает подушечки во впадины, но нет - ничего. Ни одного удара. - Это возможно? - Она моргает, словно с похмелья. - Он, что, реально... изобрел бессмертие? Кейтлин пожимает плечами. - Возможно. Он сказал, что отыскал способ остановить разложение тканей - законсервировать все процессы в организме. - Он хотел сделать это с тобой? - вскидывает Вай брови. - Ты... правда могла стать... бессмертной? - И вечно молодой. - Звучит... н-не так уж херово...? Кейтлин хмыкает уголком губ. - Если не брать в расчет "ничтожные" побочные эффекты... Но знаешь... если так выглядит вечная жизнь, - указывает она зрачками на кота, - то, пожалуй, смерть милосерднее. - Ты... не собираешься никому рассказывать? - Ни в коем случае. - Знаю, это жутко, но... разве, это не главный прорыв в истории? - осторожно напоминает Вай. - Вспомни всех самых жестоких деятелей истории, Вай, и представь что было бы, будь у них ключ к бессмертию, - спокойно возражает подруга. - Прогресс идет своим ходом, но... Хеймеридингер прав: любое открытие может обернуться, как спасением, так и катастрофой. Может, когда-нибудь, люди и научатся использовать знания только во благо, а до тех пор... пусть смертное остается смертным. А мертвое... мертвым. Мистер Пушистик тихо мяукает, будто в знак потдврежденя, и сворачивается у ее ноги в клубок. Кейтлин бережно оглаживает его с невесомой улыбкой. Вай безропотно пожимает плечами. - Оставим его здесь, кексик? - Здесь его дом. Миссис Фостер позаботится о нем. И об остальных. - Как думаешь, долго он еще протянет? - Без Родждерса - вряд ли. Может, оно и к лучшему. По крайне мере... теперь он сможет умереть спокойно. Своей смертью, - улыбается Кейтлин. *** Тридцать настенных часов безобразным оркестром тридцати уродливых кукушек рапортуют полдень. Миротворцы, покончив с обыском и допросами, вываливают за дверь - грузить контейнеры с уликами, реактивами, и тем, что осталось от их владельца. Мохан второй раз в жизни хлопает Кейтлин по плечу на прощание и пожимает Вай руку. Девушки еще долго глядят с порога вслед уезжающим автомобилям. День яркий и тихий, как ни в чем ни бывало. Свежий ветерок, мерный скрип лодок у причалов и веселое кряканье чаек над головой понемногу развеивают ужас минувшей ночи; солнце приятно припекает щеки. Набережная снова безлюдна, как и всегда в это время. Правда, теперь уже - совсем навсегда. Только две подруги сидят в тишине на пороге одинокой лавки, подперев друг друга плечами, и считают глазами бегущие в реке волны. - И какой теперь план, кексик? - наконец прерывает Вай молчание. Кейтлин опускает голову, с досадой растирая сонные глаза. - Возвращаемся, Вай. Начнем опросы подозреваемых по списку. Дети все еще не найдены - ни следа, ни тел. Похититель все еще разгуливает на свободе, и мы все еще даже не представляем, ни где искать наводчика, ни сколько времени это займет... Мы что-то упустили, Вай. Что-то очень важное. Я чувствую это. Это не дает мне покоя. - А как же Рут? - удивляется Вай. - Он ведь сам тебе сказал... - Ему нужна была твоя сестра, Вай, - уверенно возражает подруга, - а не "еще шестеро бездарностей". И в этом... я, пожалуй, готова ему поверить. Тем более, даже если он и мог похитить их, чтобы заставить делать игрушки... то почему только мальчиков? Почему одного возраста? Почему только здоровых? Слишком много несостыковок... - Что, если все-таки на органы? - В таком случае, он сделал бы все, чтобы не выдать себя, Вай. А не приводил бы сыщика к себе в дом, чтобы изливать ему душу. Я сказала Мохану задержать его, обыскать все поместье и проверить счета, но... готова биться об заклад - ничего не найдется. Я помню его взгляд, когда крикнула ему обвинения - он был растерян. Он был полностью уверен, что похититель взаправду - Джинкс... Нет. Он не при чем, Вай. Это кто-то другой. - Почему не Роджерс? - оторопело разводит Вай руками. - Ты видела, на что этот псих способен! Что если он ставил опыты не только на кошках? Кейтлин хмурится, опустив смятенные глаза в брусчатку, пролистывая в памяти картины всех проведенных в лавке дней. Причудливые, яркие, странные картины. Но ярче всего - счастливая улыбка йордла на старом фото с полусотней ребят. Действительно счастливая. Страх и гнев пережитой ночи плавно отступают, сменяясь признанием... - Роджерс правда был убийцей, маньяком, конченным безумцем и, по совместительству, редкостным выродком, но... детей он действительно любил, - вздыхает Кейтлин. - Нет. Это был не он. И о прошлых его "проделках", боюсь, мы уже вряд ли когда-нибудь узнаем. - Думаешь он правда Джонни-Слепитель, Шляпник и кто там еще...? - задумчиво щурится Вай. - Правда или нет - это уже не наша загадка, Вай. Оставим ее на совесть истории. Кем бы он ни был - охотником, мстителем, безумным гением или просто безумцем - пускай остается дядюшкой-Роджерсом. Коллекционером, продавцом игрушек и любимцем двух городов. Хотя бы эту память он все-таки заслужил... - После всего, что он сделал? - ворчит Вай. - Он был психом, кекс! - Был, - Кейтлин усмехается самым-самым уголком губ. - Но психом - действительно бесподобным. - Ты будто ему комплемент делаешь, кекс. - Может быть, - нехотя кивает она. - Как ни крути, мы в долгу у него, Вай. Какой бы чокнутой не была его цель, он все равно нам очень помог. Без него у нас не было бы ни одной зацепки. Не было бы и крыши над головой... - Она мельком оборачивает взгляд назад, к окну лавки; глаза подергиваются тусклой улыбкой. - И всего, что под ней было... - Ни криков, ни беготни, ни сна на полу, ни стаи спиногрызов у нас на плечах... - Уже по ним скучаешь? - легонько пихает она подругу коленом. Вай прячет угрюмый взгляд в брусчатку.

- Может быть...

- Отстань. Кейтлин хмыкает, невольно кивнув зрачками.

- Я тоже.

Ладонь ее мягко ложится на бедро подруги, голова - на голову. Они замолкают на время, невесомо ластясь виском о висок, как две кошки, забвенно купаясь в теплых лучах и свежем ветерке. - Значит, все... домой, кекс? - улыбается Вай. - В нашу тихую берлогу? - Домой, Вай, - кивает Кейтлин. - Я уже забыла, что такое спать на кровати... и как звучит тишина. - Как бы со скуки не спятить. - Боюсь, не успеем. Слежка закончена, но вот работы прибавилось втрое - от головной боли нам все равно не сбежать. Теперь мы лишились не только главного подозреваемого, но и свидетеля, - сетует она, устало потирая лоб. - Черт, меньше всего мне хочется жалеть о Роджерсе, но, надо отдать должное: без его помощи... дело рискует встать на месяцы. Хоть мне и жаль, что я не придушила его собственными руками, его гибель для нас все равно - потеря. Как и для многих... - Кроме Фостер, - дергает Вай вялой ухмылкой. - Она-то сейчас, небось, от радости прыгает - весь дом теперь в ее распоряжении - ни нас, ни Роджерса. - Ты бы видела ее лицо, когда Мохан ей сказал... - флегматично подтрунивает Кейтлин. - Я и не представляла, что она умеет так улыбаться. Подозреваю, она - тоже. - Ты уверена, что она никак не замешана во всем, что было? Она уводит задумчивый взгляд в голову, прикусив губу. - Роджерс усыпил ее ночью - думаю, она правда ничего не слышала. Я говорила: они - кто-угодно, но не сообщники. Мохан обыскал всю ее квартиру, но - ничего. Из обвинений предъявить ей можно разве-что браконьерство... в особо злостной форме, но и то - срок давности уже прошел. Большего из нее не выбить. Она прожила с Роджерсом шестьдесят лет - вряд ли ее можно хоть чем-то напугать. Но ты права... она - единственная, кому его гибель обернулась выгодой. - В отличие от ее внучки, - подмечает Вай осевшим тоном. - Рената за Роджерса с нас шкуру сдерет. Она узнает, что мы здесь были. - Узнает, - кивает подруга без видимой опаски. - Стоит быть начеку. Но, все же, подозреваю, весь ее гнев обернется на твою сестру. Как и гнев всего Зауна - Роджерс был его главной легендой и героем. Уверена, уже завтра слухи просочатся в каждую щель, и все охотники за головами снова кинутся по ее следу - ловить новую легенду Зауна... убившую старую. Уверена, какой-нибудь идиот непременно сочинит об этом песню...* - Что если все-таки поймают? - тревожится Вай. - Я съем собственную шляпу. - Черт, звучит заманчиво... Ауч! - Шею коварно ущипывают: Кейтлин, окинув подругу лисьим взглядом, мягко качает головой. - Не волнуйся. Если я что-то и выучила о безумцах и призраках, это - что гонятся за ними - чертовски неблагодарное занятие. Твоя сестра даст фору любому. - А что насчет нас, кексик? Мы не собираемся ее искать? - с надеждой приподнимает Вай брови. Кейтлин уползает взглядом куда-то в сторону, а потом... поднимается на ноги и сворачивает голову куда-то к самой крыше, словно что-то ощутив. Вай торопливо следует примеру. Нет... конечно, крыша пуста; только пять медных флюгеров тихо поскрипывают на ветру. Но они все равно почему-то смотрят, словно все еще ждут. Словно действительно хотят увидеть. - Она сама нас нашла, - тихо роняет Кейтлин, усаживаясь обратно. - Я подозревала, что рано или поздно это случится, но... не думала, что так вовремя. Кто бы мог представить... наше самое страшное проклятье в кои-то веке обернулось удачей... - Только - не для Роджерса, - подтрунивает Вай, пристраиваясь рядом. - Одного не могу понять... если она наблюдала за нами... то, почему не помешала ему с самого начала? Кейтлин отзывается пространным смешком. Что-то в ее глазах упрямо отдает ноткой дегтя, но в голосе она все-таки ее сдерживает. - Что-то мне подсказывает... что мешать ему она не собиралась. До твоего прихода. Однако... по счастью для нас обеих... похоже, она действительно все еще тебя любит. Даже больше, чем ненавидит меня, - уголки губ легонько дергаются в беззлобной усмешке. Почти что теплой. - Теперь и ей пришлось сделать выбор... Не думала, что когда-нибудь буду ей за это благодарна. Вай сама не знает, может ли радоваться, но ощущение такое, словно с сердца упал ошейник. Кейтлин замечает, как посветлел взгляд подруги, и волей-неволей смягчает свой.

- Она простила тебя, Вай. Прости и ты себя.

Белая ладошка проскальзывает к забинтованной руке, нежно оглаживает подушечкой пальца. Вай накрывает ее своей, благодарно сжимая. Вздыхает, безнадежно покачав головой, и откидывается на спину, загоняя глаза к куда-то к небу. Чайки беззаботно выписывают в нем круги. - Почему, каждый раз, когда я оставляю тебя одну, твориться какая-то дичь, кекс? - Почему каждый раз, когда я пускаю тебя за порог, тебе разбивают голову? - парирует Кейтлин философским тоном. - Серьезно, кекс, я могу хоть на час от тебя отвернуться? - Серьезно, Вай, ты свой затылок видела? - Шишка - как шишка. - Размером с мою ладонь? Вай украдкой ощупывает - убеждается. Кейтлин бережно растирает. - Сколько раз тебя били? - Забыла посчитать, кекс. - Больше без меня - ни шагу. - Кто бы говорил, - кривляется Вай. - Я на три часа отбежала - тебя чуть не пристрелили. О чем ты вообще думала, когда сунулась в дом Рута? - Я все предусмотрела, - дуется Кейтлин. - Ага. Кроме его жены, - буркает Вай, насупив плечи. - В следующий раз привяжу тебя к кровати, чтоб не никуда сбежала. - Вай... - И не подлизывайся. Я все еще злая. Злиться долго у нее не получается - у Кейтлин слишком нежная ладонь. Боль исчезает под ее касанием, как по волшебству - Вай с запозданием ловит себя на том, что льнет к ней, как ручной кот, и не может увести голову. - К кровати все равно привяжу, - ворчит она в нос, ощутимо порозовев. - Напомни мне, когда вернемся. С этого дня я с тебя больше глаз не спущу. - Вай... я не ребенок, - бодает Кейтлин ее носом. - Если бы я опоздала - сейчас была бы куклой. - А кое-кто был бы у Ренаты подушкой для иголок, - передразнивает она, боднув сильнее. Вай открывает было рот, вздернув палец, но не находит, чем парировать, и, насупив брови, уводит побежденный взгляд в сторону. Кейтлин, хитро сощурив уголки глаз, зарывается носом в лиловый висок и смягчает обиду поцелуем. - Я так испугалась, Вай, - шуршит в волосах ее преданный шепот. - Я думала, что больше тебя не увижу. Вай обвивает рукой ее талию, прижимает изо всех сил. - И не мечтай, кексик. Я тебя на другом конце земли достану. Никуда ты от меня не денешься.

- Я знаю, - улыбается Кейтлин.

- И ты - от меня. - Она снова целует - прямо в ушиб - долго, бережно, вдыхая родной, любимый запах так, словно надеется им напиться, и снова ложится головой на лиловую макушку, как на теплую перину. - Но как тебе удалось вырваться? - Крыс помог. - Кто-кто? - оторопело поднимает она брови. Глухое попискивание просачивается откуда-то из складок красной куртки - Вай дергается, хихикнув от легкой щекотки. - Ну, вылезай, не бойся. Ты цел, приятель? Кейтлин, разинув рот, таращится, как маленький черный крысенок выползает из ее рукава на свет, бордо запрыгивает ей на плечо и торжественно попискивает что-то, привстав на задние лапки. - Это же... - Он самый, - улыбается Вай, почесывая ноготком пушистую макушку. - Это он перегрыз мне веревки. И привел меня к тебе. Без него я бы не успела. Крысенок, весело пискнув, скромно пожимает лапкой в ответ. Кейтлин, застыв глазами, медленно, словно под гипнозом, протягивает к нему руки - на этот раз даже без дрожи, берет зверька в ладони, подносит почти к самому лицу и пялится прямо в черные глазки-бусинки с таким видом, словно перед ней - сокровище. Даже в обморок не падает.

- Это был ты...

- Вай... Пообещай, что никому не расскажешь... - О чем? - уточняет Вай и замирает с одуренной улыбкой, глядя как подруга прикладывается поцелуем прямо между двух лысых ушек. Их хозяин, судя по выражению мордочки, впечатлен не меньше. - Прости, кексик... я все-таки расскажу. Зверек, смущенно протерев макушку, перескакивает ей на бедро. Кейтлин чешет кончиком пальца его брюшко с благодарной улыбкой. Вай наблюдает за сказочным зрелищем с таким блеском в глазах, словно только что спятила и чертовски этому рада. - Возьмем его, кексик? - Тебе так не хватает по утрам моих криков? - мягко усмехается Кейтлин. - Ночью - стоны, утром - крики. Надо же чем-то оживить квартиру... - А ты что скажешь? - с любопытством переводит она зрачки вниз - крысенок отзывается бодрым кивком и довольным писком. - Хмм... надо бы дать тебе имя... - Крыс? - предлагает Вай. - Может, что-нибудь пооригинальней? - Может... Мистер Крыс? Снова одобрительный писк. - Он согласен, кекс. - А Мистер Крыс не будет грызть нам мебель, провода и трубы, и забираться к нам в хлебницу? - наседает Кейтлин соловьиным голоском. Зверек категорично мотает головой. - Ваша взяла. Пусть живет, - снисходительно кивает она. - Только, спрячь его к себе, пока Мистер Пушистик не учуял... Беззаботное посвистывание долетает до них издалека. Кейтлин вздергивает голову, едва услышав, и, кажется, расцветает заново. Одинокая фигурка рыжеволосого мальчонки со сдвинутой набекрень кепчонкой и утопленными в карманах руками, подступает к ним неспешной походкой, таща что-то подмышкой. - Че это вы тут делаете? - приподнимает он удивленные бровки. Пара юрких зеленых глазок украдкой цепляются за миротворческий китель на плечах девушки. Его вид паренька явно озадачивает, но все же не отпугивает. - Джим... - Глаза Кейтлин при виде него светлеют, как небо после дождя. - Ты пришел... Я так волновалась... - А че мне? Вы ж это... сами звали, - пожимает он плечами. - Я тут это... Роджерсу принес кое-че. Он у себя? Неуютная тишина застывает на пару секунд. Цветущая улыбка в лазурном взгляде плавно смывается горечью. - Мне очень жаль, Джим... лавка сегодня закрыта. Боюсь, что уже навсегда, - вздыхает она, опустив голову, словно только теперь по-настоящему ощутив всю тяжесть этих слов. Особенно дня него. - Случилось несчастье... Мистера Роджерса... больше нет. - Че... совсем? - оторопело уточняет мальчонка. - Боюсь, что так, Джим. Совсем. Джим опускает нос, тихонько пришмыгнув. Огорчения не выдает - почти ничего в его личике не меняется, но Кейтлин видит, как тускнеют его зеленые глазки. - Значит... все, получается, - уныло кивает он, приподняв робкий взгляд из-под кепчонки. - Вы это... тоже... уходите? Вопрос звучит, будто невзначай, но даже Вай чувствует в нем горчащую изнанку. Кейтлин и вовсе смотрит так, словно сейчас заплачет. Растроганная улыбка, печальная и нежная заволакивает всю лазурь ее радужек. - Хочешь мороженого, Джим? - спрашивает она вместо ответа. - В соседнем квартале есть ларек. Тут недалеко. - Да у меня в карманах... - Я угощаю, Джим. Мальчонка, приподняв бровки, одобрительно пришмыгивает носом. - Ну... это можно. - Пойдем, Вай? - оборачивается Кейтлин.

- Ты не отпустишь его, да, кекс? - подкалывает прозорливый взгляд исподтишка.

Она виновато прячет свой в брусчатку. Ответ отдает в груди горьковатым скрипом.

- Только не так...

Вай прихватывает ее руку за кончики пальцев.

- Как скажешь, кексик.

- Мне, чур, с орехами. *** Они пристраиваются на лавочке в небольшом сквере. Вкус миндального пломбира приятно тает на языке, понемногу развеивая тоску. Джим, кажется, и вовсе забывает обо всех проблемах в один миг - легко, как и все дети. Зеленые глазки снова жизнерадостно сверкают, веснушчатые щеки бодро чавкают, смакуя угощение. Мороженое он даже не лижет, а скорее грызет, распределяя по подбородку щедрым слоем. Вай, что характерно, ест примерно также. Капли сиропа симметрично оседают на носу у обоих - Кейтлин заботливо стирает их платочком - оба смешно морщатся, смущенно уводя мордашки в сторону. Блаженная тишина, прерываемая только упоенным чавканьем, висит довольно долго, но Джим, нехотя оторвав рот от лакомства, все же решает поинтересоваться: - Чего это он вдруг крякнулся-то? Здоровый был вроде, да и йорлд же все-таки... Две подруги, застряв зубами в пломбире, встречаются вороватыми взглядами.

- Сказать ему?

- Ни за что.

- Сердечный приступ. / Упал с лестницы, - врут они хором, и симметрично одергивают друг-друга глазами. - Чего? - морщится Джим. - Это Роджерс-то упал...? - Он... - У него... был сердечный приступ... - ... И он упал с лестницы, - кое-как договаривают они друг за другом. Паренек, судя по выражению мордашки, не особо-то верит, но и не особо задумывается. - Ясно, - чавкает он, вернув глаза и рот к мороженому. - Жаль его. Хороший был дядька. Единственный наших пускал. Еще и кормил бесплатно. Кейтлин кивает, сочувственно прикрыв веки.

- Единственный, кто заботился о них...

- Не единственный, кексик, - мягко подталкивает ее Вай бедром.

- Ты будешь скучать по нему, Джим? - Наверно, - пожимает он плечом. - По конфетам - так точно! Подруги встречаются потеплевшими глазами. Вся злоба за прошедшую ночь, вопреки рассудку, улетает куда-то далеко на зданий план - какой-то нелепой, бредовой байкой, над которой, хочется верить, они вдвоем еще посмеются на старости лет. - Мы тоже, - улыбается Кейтлин. - Без него... лавка не была бы такой... какой была. - В картишки теперь на газировку не перекинешься, - сетует Джим, сквозь полные щеки. - Накрылась лавочка. А выгодное было дельце - пилтошки-то вообще играть не умеют. Хотя, и ставки из них потом хрен выбьешь... Чуть проиграют - так сразу вопить: "Мама, мама, меня тут грабят!" А какого я грабил? Да не никого не грабил! А играть не умеешь - так нехер и ставить, а поставил - так и нехер вопить! Карточный долг - это вам - не это! - поучительно вздергивает он палец. - А предки-то, че, разбираться что ль будут? Как заслышат, что у их детяти леденец отобрали, так давай сразу - за шиворот и пинка под зад. Роджерс-то хоть не давал, а тут и он накрылся... Весь бизнес псу под хвост. Кейтлин хихикает, украдкой поправляя ему козырек кепчонки. - Игорный бизнес всегда полон рисков, дружок... - Уж я-то знаю, - поддакивает он. - Был один такой - Генри звать - так он вообще мне полтинник торчит! Повадился, раз, у меня в долг играть: "Я тебе с карманных все отдаамм!", говорит, "Да еще сверху накииину!"... ну я, дурак, взял и повелся! Думал, ну пилтошки-то слово держат... Ага! Хрен там! Проиграл мне семь партий и пропал куда-то, гнида; две недели уже - ни его, ни деньжат. Кейтлин, чуть не давится на середине укуса. - Ты сказал: Генри...? - Ага, Генри. Жмот щекастый, - буркает Джим. - Пусть только теперь попадется мне - носопыру начищу - хрюкать громче Роджерса будет! Ничего, я-то помню, где он живет, - довольно стукает она себя кулачком в лоб. - Откуда? - осторожно уточняет она. - Сам рассказал. Че я, совсем дурак, что ль, в долг играть, не зная, с кем и откуда. Был еще пижон один - Сэм зовут - надутый весь такой, разодетый, так тот вообще мне часы продул - тоже до сих пор не отдал! - Сэм... Сэмуэль Баккер? - переспрашивает Кейтлин, забегав зрачками. Вай настороженно приподнимает брови. - Ага, он самый. Баааккер, - кривит Джим нос, словно фамилия смердит. - Индюк напудренный. Тоже слинял куда-то: ни его, ни часов - как сговорились! С голым задом меня оставить решили! Ничего, и к нему приду - живет-то он рядом - доплюнуть можно! Будет знать у меня, как честных людей лошарить! Рауля чего-то тоже давно не видно... Озаренная вспышка застывает в голубых глазах. Рожок выпадает из пальцев на землю. Кейтлин медленно поворачивает голову. - Вай... - голос выходит выдохом. Страшнее него Вай не слышала ничего.

- Это он.

Джим, почуяв неладное, рвет с места пулей. - Держи его! - вопит Кейтлин и, хромая, сама кидается вдогонку. Не так-то просто! Улепетывает мальчонка - точно от голодных волков - только пятки сверкают, и, не сбавляя темпа, швыряет за собой все, что подвернется под руку: мусорные баки, ящики, доски, бутылки, а, прошмыгнув мимо овощной палатки - еще и овощи и фрукты - Вай чуть не поскальзывается на баклажане. Добежав до рынка, они чуть его не теряют - толпа непроглядна, ларьки пестрят в глазах, повозки с товаром ползут взад-вперед. Спасает интуиция Вай - она прекрасно помнит, по какой улице сама удирала после неудачных краж. - Туда, кекс! Память ее не подводит. Знакомая кепчонка мелькает за рыбной палаткой на входе в узкий переулок. На другом конце будет сливной люк - оттуда уже никого не достанешь. - Беги за ним, я - в обход! - командует Вай. - Ты успеешь? - оглядывается Кейтлин на бегу. - Верь мне! Козырек травной лавки - решетка на балконе - водосточная труба - несколько секунд, пара ловких прыжков - и Вай на крыше - ведет взгляд за серой кепчонкой с парой мелькающих внизу удирающих ног. Их обладатель хорошо приноровился убегать от миротворцев, вот только - не от миротворцев из Зауна.

- Вверх смотреть надо, парень.

Переулок петляет. Паренек тоже. Вай скачет с крыши на крышу, с конька на конек, проворней и резвее, чем в лучшие годы. Только б успеть до поворота... Успевает. Джим же успевает только слегка удивленно вздернуть голову, уловив странный шум над макушкой - Вай ловит его прямо в прыжке. Хватает за плечи, прижимает к земле. - Попался! Не тут-то было. Мальчишка сдаваться упорно отказывается - борьба длится около минуты. Брыкается и бодается паренек при своем-то росте, как полноценный горный баран - Вай успевает получить с десяток хороших пинков, прежде чем все-таки вздернуть его за шкирку и вжать затылком в стену. - Уймись, шкет! Молоко на губах не обсохло! - Больно! - Уймись, а то хуже будет! Униматься мальчишка даже не думает - барахтает пятками в воздухе, словно все еще надеется по нему убежать, трепыхается, как карась в сетях, еще и вопит, как поросенок: - На помощь! Люди добрые! Убивают! Средь бела дня!

- Только этого не хватало...

- Замолкни! - Вай зажимает ему рот ладонью. Черт с два - кусаться мальчонка тоже умеет. - Вот же гаденыш... - Джим! - окликает подоспевшая Кейтлин. - Слава богам... - Порядок - держу, кекс! - Пустите! - воет Джим, все еще тщетно вырываясь. - Че прицепились! Я ниче не делал! - Не делал? - рычит Вай, прижав крепче. - Ты хоть знаешь, что натворил, сопляк? - Ниче я не знаю! Не знаю, ясно! Пустите! Больно! - Не дергайся - больнее будет! - Осторожнее, Вай, - сердобольно просит Кейтлин. - Осторожнее!? Он мне зуб чуть не выбил! - А че она на меня налетела! Шею чуть не свернула! Скажите ей, теть, пусть отпустит! - Щас! Так и отпустила! - Тише, Джим, не сопротивляйся, - уговаривает Кейтлин надломанным голоском. - Не бойся, мы не причиним тебе вреда... - Ага! Все так говорят! - крякает Джим в новом пинке - Вай едва уворачивается. - Мы только хотим задать тебе несколько вопросов... - Нечего задавать! Не знаю я ничего! Не знаю, слышите! - Ты ведь общался с теми ребятами, верно? С Генри, с Сэмом, Раулем и... - Да прощу я им их долги! Прощу, честно слово! Не буду я ни к кому приходить! И вообще не играл я с ними! Не играл, слышите! - стонет жалобный голосок скороговоркой. - Дело вовсе не в картах, Джим... - Не было никаких карт! Ниче вообще не было! Ниче, ниче не докажете! Кейтлин подступает ближе на шаг, смерив голос до утешающе-бережного: - Никто, ни в чем не винит тебя, Джим, не бойся нас. Мы только хотим узнать о тех ребятах, и нечего больше. Это очень важно, Джим. Пожалуйста, ответь мне: ты рассказывал о них кому-то еще? Вай глухо фыркает.

- Так он и сказал, кекс!

- Никому я ниче не рассказывал! Не рассказывал, слышите! - ретиво мотает Джим головой. - Нече рассказывать! Не знаю ничего! - Тебя, щенок, по-хорошему спрашивают! - рявкает Вай, тряхнув его посильней. - Игры кончились, сопляк! Выкладывай все, что знаешь, или я тебе все твои молочные зубы... - Вай, - обрывает железный тон, - ты не будешь бить ребенка! - Вот, на хрена ты это вслух сказала? Джим отвлекает ее новым толчком, чуть не выскальзывает из пиджачка; Вай приходится вдавить его в стену всем телом. Кейтлин пробует подойти еще на шаг, осторожно протягивает руку к кудрявой макушке, но мальчонка дергается от нее, словно в ней зажат нож. - Джим, прошу, послушай меня, - мягко проговаривает она, опустив ладонь. - Никто тебя не тронет, я обещаю. Ты в безопасности, Джим. Ты можешь нам доверять. Я прошу тебя, Джим, скажи нам честно: кто-то спрашивал тебя о тех мальчиках? - Никто, - сухо шмыгает он носом. Она наклоняется чуть ближе - пытается выловить его взгляд, но мальчишка, стянув губы в жгут, упорно прячет его в брусчатку. - Может, ты рассказывал о них своим друзьям, Джим? - Нет. - Кекс, дай-ка я... - Вай! Вай выдувает ноздрями струю воздуха, насев корящим взглядом.

- Ты ничего этим не добьешься.

- Мы не можем его допрашивать! - шипят сапфировые глаза.

- Еще как можем! Я - злой легавый, ты - добрый! Мы расколем его!

- Он мальчик, Вай!

- Этот мальчик отправил шестерых других под нож!

- Он ведь не знал...

- Ты думаешь...?

Кейтлин вздыхает, тяжело покачав головой. - Послушай меня очень внимательно, Джим. - Она снова поднимает к нему глаза; голос хрупко подрагивает, но все еще сохраняет всепрощающую нежность. - Нам очень нужна твоя помощь. Тех детей похитили две недели назад - прямо из собственных спален. Мы ищем их, Джим. И хотим спасти. Для этого нам очень нужно узнать, кто мог их похитить, и как он узнал о них. Нужно узнать, как можно больше и как можно скорее. Ты понимаешь, Джим? - А я-то тут причем? - гаркает он, недоверчиво сверкнув глазенками в ее сторону. - Не я ж их стащил! - Мы знаем, что не ты, Джим, - успокаивает Кейтлин. - Но ты ведь общался с ними как раз перед тем, как это произошло, верно? Ты знаешь, где их дома. Пожалуйста, вспомни, Джим, кому ты мог рассказать об этом? - Никому, - отрезает Джим.

- Это не сработает, кекс.

- Помолчи.

Кейтлин чувствует, как остатки терпения дают течь; голос ломается, хоть и удерживает вкрадчивый тон: - Они в страшной опасности, Джим. Каждая минута на счету, и только ты можешь помочь нам спасти их! Если ты не скажешь правду - мы опоздаем! Взгляд паренька на секунду дает слабину - он задумывается, но тут же надувается снова. - Ну и... ну и что! - упрямо крякает он. - Все равно ничего не знаю, ясно вам! Не при делах я тут! - Их убьют, Джим, - не выдерживает Кейтлин. - Всех шестерых. Шестерых девятилетних мальчиков - таких же, как ты. Это может случится в любую минуту, Джим! Их некому спасти, кроме нас! Неужели не понимаешь? Паренек, судя по реакции, наконец, понимает - притихает на время; сощуренные глазки испуганно мечутся в осознании. Вот только вину принимать не хотят. - Ну и... ну и пусть! - выпаливает он, снова брыкнув ногами. - Туда им и дорога - индюкам надутым! Генри меня помойным псом называл! Рауль вообще сказал, что в зоопарк меня сдаст! Больно надо мне за пилтошек впрягаться! Ничего не скажу! Даже вам не скажу! Пускай себе сгинут! Все до единого! Чума на пилтовцев! Кейтлин замирает губами на полу-слове и сама застывает, как изваяние. - Ты правда так думаешь? - слова выходят из нее шелестом. - Посмотри на меня, Джим... Он бросает взгляд исподлобья. Глаза горят, как у волка, попавшего в капкан - страх и желчь разъедают зрачки. Кроме них - ничего. - Все вы - на одну харю! Все до единого! Я-то думал вы это... А вы-то - такая же! Такая же, как они! А эта - вообще! - зыркает он на Вай. - Крыса продажная - заделалась псиной в погонах! Своих теперь продает! Че, глухарей на меня навешать решили? За этим я вам был нужен? Правду о вас болтают - из ваших драных ртов только вранье вылетает! - Все не так, Джим... - Хер вам обоим! Ниче вам не скажу! И ничего вы не докажете! И пытать вы меня не сможете! Хер вы от меня че дождетесь! - Он сплевывает. Кейтлин опускает голову. - Ты, сопля мелкая, страх вместе с совестью потерял? - вспыхивает Вай, перехватив его за грудки и нависнув грозовой тучей. - Она пригрела тебя, змееныша, защищает тебя даже сейчас, а ты к ней жопой повернулся! Поучить тебя уважению? - Вай... - окликает хрупкий голос. - Ты шестерых детей под нож сунул, сопляк! Шестерых! Таких же мелких пацанов, как ты! Их порежут на куски из-за тебя! И кто из нас теперь крыса? - Вай. - Кейтлин медленно поднимает поблекшие глаза. - Хватит. Он ничего нам не скажет. Вай вскидывает голову и брови.

- Мы можем дожать его, кекс.

- Бесполезно. Он знает, что мы ничего с ним не сделаем.

- Ты, что, сдаешься(!)?

- Да, Вай.

- Ну уж нет! Не теперь!

Вай медленно сдувает горячую грудь воздуха. Ставит мальчишку на ноги с донельзя спокойным видом, чуть оправляет свободной рукой ему ворот. - Что ж, ты прав, парень. Мы не можем пытать тебя. - То-то! - задирает он веснушчатый нос. - Эх, облом. Мы-то надеялись, что сможем помочь тебе... если ты поможешь нам. Но, раз по-хорошему до тебя не доходит... Тц, что ж делать... у нас не остается другого выбора... - скорбно изрекает она и втягивает обреченный вдох. - Кейт, доставай наручники. Тащим его за решетку. Наглая ухмылочка вмиг спадает лица мальчонки. - Чего? - выкатывает он глаза. - Как за решетку? - В тюрьму, дорогой. В холодную, темную и сырую, - пропевает Вай невозмутимым тоном, хитро щурясь. - В Тихий Омут, приятель. Ты наверняка о нем слышал. Паренек, судя по побледневшим щекам действительно, слышал. И очень много. И скрыть это у него не получается. - Да вы чего, бабоньки! С дуба рухнули! С чего это меня - за решетку? - Ну, ты ведь отказался сотрудничать со следствием, - сочувственно сюсюкает Вай. - Значит, ты намеренно помогаешь похитителю скрыться, а значит(!)... - Глаза ее хищно сверкают в дюйме от его лица. - ... Ты стал соучастником, парень! А это у нас лет на десять потянет, а то и на все пятнадцать! Игры кончились, приятель! Не волнуйся, тебе пойдут наколки... - Чего!? Да каким еще соучастником!? - пищит мальчонка сорванным голоском. - Не делал я ничего! Нет у вас правов меня за решетку кинуть! И доказательств нет! - Делал - не делал, - качает Вай головой, - всем плевать, приятель. Чтоб кинуть нижнего за решетку, доказательств не требуется, уж мне можешь поверить. Думаешь меня по статье сажали? И без суда вполне обойдемся - нашего слова хватит. - Да мне ж девять лет! - вскрикивает Джим не своим голосом. - Нельзя меня в тюрьму! Не по закону это! - Не беда - припишем годок-другой. Ты вон здоровяк какой - на все четырнадцать потянешь! - ухмыляется Вай, небрежно взвесив его за шиворот. - А то, пожалуй, и на все пятнадцать... Что скажешь, Кейт? Поднять глаза у Кейтлин выходит не сразу. Два взгляда сходятся на ней клином. Один - собранный, уверенный, и упрямый, как никогда...

- Верь мне, кекс.

- Вай...

- Все получится. Только подыграй.

Второй же - испуганный и жалобный; столько мольбы в нем не было еще ни разу. Вот только ни нотки сожаления в нем так и не проскальзывает. Кейтлин втягивает носом воздух и цокает языком. - Тц... я бы дала и все семнадцать.

- Браво, кексик.

- Чего? - разевает рот Джим. - Это мне-то семнадцать? Вы че, шутите? Бабоньки, не шутите так! - Шутки кончились, родной! Допрыгался! - наседает Вай. - Посидишь теперь годочков двадцать в бетонной клетке на плесневелом хлебе и воде! Прости, конфеток не будет - будет гнилая похлебка и профилактические побои от начальства - на завтрак, на обед, и на ужин - ничего, привыкнешь, никуда не денешься! В картишки будешь теперь играть с сокамерниками... О, они будут тебе рады! Знаешь, что делают в тюрьме с хорошенькими мальчиками...? Глянь, как глаза выкатил - он знает! - ехидно трясет она в руке его воротом. Кейтлин, натянув зловещую ухмылку, выуживает из-за пояса наручники. - Ты арестован, Джим. Имеешь право хранить молчание. Только оно тебя не спасет... - Да вы чего, бабоньки... - лепечет Джим осевшим голоском. - Не надо в тюрьму! Не хочу в тюрьму! Невиновен я! - Виновен - не виновен - будешь сокамерникам рассказывать, - хмыкает Вай. - Раньше думать надо было. Раз больше сказать тебе нечего... давай сюда ручонки, сынок. - Я скажу! - пищит Джим на грани с всхлипом. - Все-все скажу! Все, че хотите! Не вяжите, бабоньки! - Так говори же, - скалится Вай, задрав ему голову за волосы. - Кто подослал тебя в лавку? Только попробуй соврать! - Да никто не подсылал, - хнычет мальчонка, теперь шмыгая на каждом слове. - Кореша мне шепнули, что есть дядька один - у реки ошивается, который за болтовню платит щедро. - Что за дядька? - вскидывается Вай. - Как выглядит? Как зовут? Выкладывай все, что знаешь! - Ну старый такой, уродливый, костлявый. Рожа обожженная - вся в бинтах. Голос такой еще хриплый, противный, но деловой такой... Говорит еще тихо, по-умному так... - Имя! - рычит Вай. - Да не знаю я! Не назывался он! Пацаны, вроде, Мясником его обзывали, хотя он не мясник ни разу - вообще не похож! Тощий, как кость, еще тоще меня будет!

- Мяс/ник? - переглядываются девушки.

- И ты к нему пришел? - уточняет Вай язвящим тоном. - Ничего тебя в нем не смутило...? - Ну пришел, - оправдывается Джим, - сказали ж: платит щедро. А он тихий такой, спокойный... Спрашивает такой: знаешь лавку Роджерса? Я говорю: а кто ж не знает-то! А он мне, такой: сходи, говорит, к Роджерсу, отнеси ему старую игрушку - конфет получишь, а заодно, поиграй, говорит, с ребятами, поболтай о том, о сем, разузнай о них побольше, только тихонько так, подальше от взрослых, а потом вернешься и мне расскажешь, а я тебе, мол, пять(!) серебряников отсыплю! Целых пять-то! Просто так, считай, за здорово живешь! - И ты согласился. - А че я, дурак, что ль? Да кто б не согласился!

- Дурак, каких поискать...

- Что он велел спрашивать? - нажимает Вай. - Да ниче, - отмахивается мальчонка. - Болтай, говорит, о чем хочешь. Узнай главное, далеко ли живут, и как часто одни остаются. - Что еще? - стискивает она кулак. - Все выкладывай, говорю! Все, что помнишь, шкет! - Да че еще-то? Ай! - Хватка на вороте крепчает. Паренек, сдавленно пискнув, заводит глаза в голову, спешно припоминая: - Про здоровье велел узнать еще. Спроси, говорит, часто ли болеют - чем и когда, и про родителей, тоже, мол, поинтересуйся, только осторожно. А у самых здоровых, говорит, свистни что-нибудь и мне принеси... - Что свистнуть? - торопливо вступает Кейтлин. - Да что-угодно, говорит: салфетку, платок, трубочку от газировки - да хоть волос! Что-то, говорит, что их касалось. Она хмурится, озадаченно забегав глазами. - И... что ты ему принес? - вскидывает она брови. - Карты из колоды отдал - несколько штук, - ворчит Джим, болезненно потирая шею под воротом; Вай сжимает только крепче. - Новую потом у кореша выменял. - Сколько карт? - допытывается Кейтлин. - Да там... штук двенадцать что ли... - почесывает он макушку. Девушки встречаются страшными глазами.

- Двенадцать!?

- Он выбирал...

- Он велел спрашивать, - Кейтлин сглатывает, - только мальчиков? - Не только, - шмыгает Джим носом. - Но к девчонкам я не совался - с ними играть не на что. Выбирай, говорит, ровесников только - чтоб не старше десяти, и про них только рассказывай - про других не надо. И только ему, говорит, никому больше. - А ты, дурень, взял и рассказал, - мрачно хмыкает Вай. - Даже не задумался, зачем? - А че я-то? Мое какое дело? - разводит он руками. - Если б на своих сказал стучать - так хер ему в рыло, а тут - на пилтошек-то - че мне, жалко чтоль? Да и дело - всего-то: узнай - расскажи, да еще за пять серебряных-то! Да я у фонтана за неделю столько не собираю! - А ты взял и повелся! - гавкает Вай. - Не слышал, где халявный сыр водится...? - Так он честно же отсыпал! Все пять серебряных! Так, мало того, он еще мяса мне сверху дал вяленого(!)! - вздергивает Джим указательный палец. - Я и сам охренел! Думаю: во поперло на лоха нарваться! Я и кореша к нему отправил - так он и ему заплатил! Тоже пять серебряников! - Пять серебряников... - роняет Кейтлин так тихо, словно про себя, но мальчонка все же слышит. - И мяса еще дал, говорю! Она закрывает глаза с бесшумным долгим вздохом. Проговаривает чуть слышно, едва ли не по слогам - словно все еще не может поверить: - Жизни шестерых девятилетних мальчиков... стоили пять серебряников... и кусок мяса. - Вяленого! - добавляет Джим. Кейтлин сжимает губы. Открыть глаза удается не с первой попытки. Даже не со второй. Вай не помнит, было ли хоть раз так больно просто смотреть на нее. Она обняла бы ее, вот только придется тогда выпустить мальчонкин ворот. - На что потратил хоть? - уточняет она, не повернув головы. - Скажи уж теперь. - Продул, - угрюмо шмыгает он носом. - Все? - Все. Кейтлин выдыхает. Бездвижно, почти беззвучно, но Вай улавливает во вздохе холодную дрожь. Спрашивает за нее: - Сколько раз ты приходил к нему, шкет? - Да это... того... раз пять где-то. - А потом? - Потом он сказал - не надо больше. Ты, говорит, в лавку походи еще просто так - помелькай неделю-другую, а если миротворцев вдруг увидишь, то мне приходи - докладывай. Ну, а я-то не видел, так и докладывать нече. - А твой кореш...? - настороженно взводит Вай брови. - Еще ходит к нему? - Не знаю, - пожимает он плечами, - давно его не видел. - Совсем? - Совсем. Вай втягивает воздух зубами, безнадежно качая головой. - Ты - самый везучий дурень, из всех, кого я видела, шкет... - Че это? - удивляется Джим. Она мельком приподнимает глаза к подруге.

- Сказать ему...?

- Не надо.

- ...Неважно. Когда ты приходил к нему в последний раз? - Да это... того... - Ну! - Недели три где-то назад. - Куда? - Она наклоняется к самому его лицу, пригвождая к месту взглядом. - Ты был у него, шкет? Ты знаешь, где его логово? - Да какое там логово... - ежится Джим. - Что это за место? Как выглядит? Где находится? - выпытывает Вай, скрипя зубами. - Вспоминай все до деталей! - Да там, под скалами, на речке... - Что за речка? - Да эта... ну... эта... ну, все ж ее знают! Мы все там купаемся! - Меня очень раздражает отсутствие конкретики, пацан... - Чего? - Подробнее! - Ну это... там, недалеко от урановых шахт - два шага всего. Там говорят, еще водяные водятся... Заводь там такая возле дамбы, и скалы еще такие черные, здоровые... Стальной Оазис ее называют! - Стальной Оазис...? - Вай мельком припоминает. - Ты уверен, пацан? - Ага, - кивает он, пришмыгнув носом. - Ручей оттудова отходит мелкий такой, и под скалы течет, а там, под скалами - пещера. Вот в ней этот хрен ошивается! - Пещера... - подает голос Кейтлин. - Ты был там внутри? - Да че я, бессмертный, что ль? Говорят же: водяные там водятся! И вой оттудова по ночам страшный, дикий вообще! Я и носа туда не совал - у входа этого хрена выжидал каждый раз! - И он выходил оттуда? Ты видел это? - выспрашивает она. - Видел, как вас сейчас! Своими глазами видел! Во, думаю, двинулся дед - шкура лишняя, походу, или крыши, небось, вообще другой нет! Но так он при бабках же! Шахтер, может, какой... Кейтлин хмурится, закусив губу - на этот раз сосредоточенно. - Нет... Не думаю... - Вы это... бабоньки... тоже не лезьте туда, - вырывает ее тоненький голосок из размышлений, - мало ль че там водится... - Сам бы лучше об этом думал, сопляк, - гаркает Вай, отвесив сорванцу звонкий щелбан. - Говори, что еще знаешь? - Да ничего! - канючит он, схватившись за рубаху на груди. - Честно слово, ниче больше не знаю! - А если подумать? - угрожающе протирает она кулак о штанину. - Да клянусь я, бабоньки! Чем-угодно, клянусь! Да хоть мизинец отрежьте! - Поверим ему, кекс? - оборачивается Вай. Кейтлин, стянув губы в жгут, приподнимает бровь с ноткой сомнения, но все-таки снисходительно моргает. Вай ослабляет хватку; паренек рвет было с места, но его тут же дергают за ухо назад. - Ай! Больно же! - Слушай сюда, пацан, - грозно понижает Вай голос, - сунешься еще раз к той пещере, расскажешь о ней хоть одной душе, или о том, что здесь было - из-под земли достанем, закуем в цепи, и будешь до конца жизни играть в карты на сухпаек за решеткой! Ты меня понял, шкет? - Да понял, я понял! - хнычет Джим. - Не надо за решетку! Никому ниче не скажу! Да, чтоб у меня язык отсох! Пустите меня, теть! Я ж честно вам все ответил! Вай вздергивает вопрошающий взгляд к подруге. Кейтлин, скрипя душой, моргает. - Пусти его. - Скройся, пацан. - Вай разжимает пальцы. Пара удирающих пяток скрывается за углом даже раньше, чем она успевает бросить им вслед прощальный взгляд. Кейтлин и вовсе не поворачивает головы. Стоит без движения, считая пустыми глазами трещины в плитке. Вай кажется, она сама сейчас треснет. - Как ты, кекс? - Она пробует протянуть руку, но, почему-то, впервые не решается ее коснуться. Кейтлин медленно вдыхает, глуша в горле влажный хрип.

- Мне... жутко.

- Я дура, Вай. Слепая дура. - Перестань, кекс... - Ответ был прямо у нас под носом... Ребенок. Кто еще мог быть также незаметен в лавке игрушек... Как дерево в лесу. Все было настолько просто... - Это не твоя вина, кекс, - отверзает Вай. - Я была с тобой все это время, и тоже ни черта не поняла. Даже Роджерс(!) не заметил, кекс!

- Он был прав...

- Я... даже не заподозрила... - Кейтлин всхлипывает - почти беззвучно; поджатые губы дрожат вместе с глазами. - ... что ребенок может быть способен... на это. Неужели, дети правда... могут быть так безжалостны...? Вай роняет свинцовый взгляд в ноги; голова склоняется под его весом.

- Могут.

- Я видела, на что способен один ребенок, кекс, - выговаривает она, скрипя горлом. - Я должна была догадаться. Она видит, как задрожали пальцы подруги. Дрожь шелестит и в голосе - кажется, с таким звуком должен крошиться фарфор. - Девятилетние дети... желают друг-другу смерти... просто за то, что родились на разных берегах реки. - Она сглатывает, стиснув губы, так словно сдерживает вой. Слова выходят чуть слышным шепотом: - Как все дошло до этого...? Когда мир успел настолько прогнить...? Вай стискивает кулаки. Собственные руки предательски норовят дрогнуть.

- Тебе лучше не знать.

- Так и было, кекс, - глухо выдавливает она. - Ничего не изменилось. Тишина застывает на время. Чертовски неуютная. Давит, душит. Вай с запозданием ловит себя на том, что просто боится поднять глаза. Но поднимает. Влажные полоски дрожат в глазах напротив. Голубые радужки трескаются, как лед. - Пожалуйста, Вай... скажи мне честно... - От этого сломанного, шуршащего голоса сердце скручивается в жгут. - Ты и Паудер... и ваши друзья... думали также о нас? О верхних... Вай поджимает губы. Язык пересыхает.

- Ты правда хочешь это услышать?

- Просто скажи.

Вай набирает в грудь воздух. Больше всего на свете ей хочется просто соврать. Но она отвечает. - Да, кексик. - И не может вовремя заткнуться. - Даже хуже. Кейтлин закрывает глаза. Слезы соскальзывают ей на щеки - уже без всхлипов. Вообще без звука. Вай бережно провожает их зрачками, но даже не пытается их стереть. Не сейчас. Она справится. А пока пусть плачет. Ей нужно время... Забинтованная ладонь ложится на ее плечо. Преданно, уверенно, твердо. - Все еще можно изменить, Кейт, - шепчет Вай, соединяясь с ней лбами. - Еще не поздно. Никогда не поздно. Ты сама доказала мне. Уже много раз. Кейтлин приподнимает веки. Слезы замирают на кончиках ресниц.

- Ты... веришь в это?

- Не сдавайся, кексик. Я с тобой.

Она жмурится - слезы высыхают, не успев сорваться.

- Не сдамся.

И распахивает глаза во всю ширь - пронзительно-ясные, как небесное пламя. Боль и отчаяние сметает решимость. - Выдвигаемся в корпус. Доложим Мохану все, что знаем. Собираем отряд - поднимаем всех до единого - и идем по следу. Если понадобится... я лично разнесу по кусочкам эту пещеру. - Голос набирает силу - чистая сталь. Глаза вспыхивают - полыхают - огонь мешается в радужках с громом. - Будем готовится к штурму. Я ослеплю этого выродка... Клянусь всеми богами, Вай... я его ослеплю. От этого взгляда кровь кипит в венах, а в животе оголтело порхают бабочки. Вай сама не знает, чего сейчас хочет больше: убежать от нее подальше, или взять на руки и прижать к себе всем телом и душой, но, черт возьми, она прыгнет за этой бестией в хоть саму горящую Бездну. - Так точно, офицер-кексик, - кивает Вай.