Fyodor's Brilliant Plan

Do the bad thing,

Take off your wedding ring,

But it won't make it that much easier,

It might make it worse.

      Дазай представляет собой человека крайне способного, крайне неординарного и гениального во всех возможных смыслах этого слова. Скорость работы его мозга впечатляет, как и напускная несбалансированность поведения, что далеко не красит детектива, но однозначно придает его личности перчинку.       Но иногда, он возможно и перебарщивает с остротой.       После очередного просмотра видеозаписи, кофе окончательно остыло, поэтому Дазай вылил его в раковину. В голове было много мыслей, требующих немедленного реагирования и осмысления, но в конечном итоге, все они упирались только в обручальное кольцо супруга. На подсознательном уровне, Осаму был готов вскрыть ящик Пандоры, который внезапно обнаружил внутри себя. И ключ к нему звучал примерно так : "Мне однозначно неприятно то, что кольцо не на нём" или же так "Да будь он проклят, если этот демон ушел по-английски."       Причин для негласного развода Дазай вывести не мог. Он досаждал Достоевского только умеренно, не часто пересекая черту, он придерживался странного соглашения оставлять всю работу за порогом, не залезая с ботинками в душу Фёдора, разнюхивая всё про его дела. Детектив даже сдерживал себя от постоянного подначивания, ведь ему от природы был предоставлен дар выводить людей из себя. С Достоевским он предпочитал конструктивные и спокойные диалоги, и в только исключительных случаях он возвращался к натуре прекрасного, но невыносимого мерзавца, с хорошо поставленной речью, языком без костей, с пылкостью и остротой суждений. И даже такого Дазая демон «переваривал» с охотой.       Так от чего ещё распадаются браки? Пьянство, измены и драки. Дазай всю свою жизнь не отказывался от выпивки, но оглядываясь назад, он не может вспомнить, когда в последний раз был пьян настолько, что ноги не сгибались, а перед глазами плыло. В квартире всегда был алкоголь. Но он больше не манил его так сладко, не шептал прикончить за вечер целую бутылку в одно горло. Осаму не считал себя зависимым от спиртного, просто иногда обращался к нему чаще, чем это было нужно, заглушая что-то, что не давало наслаждаться тем, что он имел. Измены? Дазай остановился посередине комнаты, сводя брови к переносице, глубоко задумываясь.       Нет, это было глупо. Кольцо на его пальце не значило ровным счётом ничего. Если бы шатен захотел пойти в разгул, его бы ничего не остановило. Он просто не хотел. Просто даже не задумывался об этом. И всё было далеко не из-за кольца и фиктивной свадьбы в придачу. Дазай позволял себе пустить несколько шуток про супружеский долг, широко улыбаясь Достоевскому, когда он что-то читал в кровати. И на каждую такую шутку Осаму получал очень многозначительный взгляд. Его хватало чтобы приосадить, но при этом и распалить интерес. О том, чтобы добиваться близости силой, детектив сразу поставил табу. Секс был в его жизни переменным звеном. Он не нуждался в нем, и его не терзали сексуальные желания или нужды, которые порой, казалось, сводили людей с ума, или, по крайней мере, расстраивали, когда оставались неудовлетворенными в течение долгого времени. То он был, и далеко не важно, что на утро Дазай не вспомнит ни имени, ни лица того, с кем опустился во грех, то его не было.       Секс можно сравнить с десертом. Это лишь дополнение к ужину, которое может не всегда качественно перебить аппетит, если, конечно, полностью его не испортит. Но может и дополнить замечательную палитру вкуса. Им можно злоупотреблять, совсем себя не ограничивая, но уже давно известно, что много сладкого есть вредно - чревато последствиями. А также, от секса можно и отказаться, как отказываются от сахаров и других интересных вкусовых привычек. Каждый решает для себя сам.       Детектив стал проще в этих вещах. Флирт он оставил в своем рационе, а вот от телесной близости он временно отказался. В первые совместные ночи шатен замечал, как напряжён его супруг, находясь рядом в одной кровати. Свадьба была свадьбой, а вот сторону постели, кажется и Достоевский проглядел. В интимную жизнь демона Осаму не лез, ведь и своей он не был готов охотно поделиться. Пришлось привыкать к друг другу, стараться получить доверие, чтобы жизнь не пошла под откос из-за развившейся у обоих эсперов бессонницы. И со временем, это дало свои плоды. Сон в кровати с потенциальным врагом неимоверно сближает. И если раньше кровать делилась на два фронта, то сейчас эта граница была размыта. Достоевский иногда тянулся к теплу напротив. И Дазай никогда на утро не заводил разговор на эту тему. Это было сложно назвать объятиями, да и в их лексиконе вряд ли водилось это слово, но это определенно была маленькая победа.       Осаму не замечал за собой подобного, ведь просыпался зачастую в постели один. Но ему спалось однозначно лучше, если в тишине спальни раздавалось тихое дыхание, а его рука слегка касалась чужого плеча, или колено случайно упиралось в чужую ногу. Или когда чья-то рука почти невесомо убирала волосы с лица детектива перед рассветом.       Дазаю подворачивались шансы весело и приятно провести ночь. Никаких обязательств, только погоня за наслаждением и короткими оргазмами. Однако, терять прогресс в физическом общении между собой и демоном шатен не хотел. Такую связь слишком сложно создать и слишком легко разорвать.       — Возможно, стоит встретиться и извиниться, — поймал себя за разговорами вслух детектив, находясь в кабинете Достоевского, выглядывая в окно. — Хотя, извиняться толком и не за что. Но поговорить было бы не лишним делом...       Поцелуй с Накахарой. Но поцелуй – громкое слово, для этого дела. Дазай лишь позволил взять то, в чём так отчаянно нуждался его напарник. Фёдора не было рядом, вряд ли он мог узнать, что такой инцидент и вовсе был. Однако, поцелуи могут высоко цениться в отношениях, поэтому всё же этот угол ещё придётся сгладить, если он внезапно станет решающим. А Чуя... Хоть они и разошлись на добром слове, этого было мало. Работа постоянно подкидывает такие дела, что нити Портовой Мафии тесно связываются с Детективным Агентством. Долго ждать не придется, ещё пара недель, максимум несколько месяцев и Осаму вновь придется где-нибудь пересечься с Накахарой. И в новую встречу хотелось бы не испытывать неловкости. Ведь разговоры и появились только ради того, чтобы словами решать проблемы и обсуждать то, что случилось. И тут явно было, что обсудить!       Что же осталось на повестке... Побои? Драки? Дазай помотал головой и изумился, что вообще подумал о таком. Их не водилось в квартире с демоном. Никогда в этих стенах не происходило сцен с бросаниями на грудь и громкой руганью, здесь не билось в истошных приступах посуды и ножи брались в руки только с целью намазать масло на хлеб, не более того.       Дазай в невеселых рассуждениях вернулся на кухню, задумываясь о том, что он подобен монаху, живущему в воздержании. Нет разврату, алкоголю и глупостям. Он возлюбил своего ближнего и незаметно для себя в корне изменился. Был просто человеком, а стал образцом для подражания. Ещё немного и он оденется в рясу, пойдёт искупать грехи и молиться за своё прощение. Монах тянется к богу, а Дазай... Кажется давно... Начал испытывать что-то глубже, чем желание открыть чуждую тайну и признать себя победителем. Дазай тянется к Фёдору.       И вовсе не из-за работы.       Но именно работа спасет шатена от бессознательного марафона по ходьбе кругами в квартире. Иначе Дазай бы ещё несколько раз нашел себя в разных углах комнаты, стоящим в странной позе или в состоянии транса разглядывающим стены. Детективу просто необходимо проветриться! И раз совсем недавно Анго напоминал ему о том, что Осаму ещё чудом не безработный, самое время вновь стать первоклассным детективом. Чтобы затем, конечно же, вновь устроить себе небольшие выходные. Всё же, работать надо в меру.

***

      Для зимы, в Йокогаме ещё однозначно тепло. Небо немного хмуриться, но с него не упало ни одной снежинки. Дазай достаточно бодрым шагом движется по улице, растворяясь среди таких же суетливых и везде снующих пешеходов. Его маршрут предельно прост, но не сказать, что он ходит по нему часто, сбиться с него невозможно, ведь всё что требуется для идущего – просто идти прямо. Прямо настолько, пока впереди не покажется здание из сырого красного кирпича. Вот и Детективное Агенство, в котором детектив должен был появиться ещё часа три тому назад.       Но вряд ли кто-то будет его ругать за опоздание. Куникида и Рампо ещё не вернулись из своей деловой поездки, директор занят своими делами, Ацуши может ловко уколоть и высказать своё недовольство, правда потом он все же улыбнётся, возможно, даже будет рад тому, что шатен явился на своё рабочее место. Кёка и Йосано только-только будут приступать к работе, наконец-то имея возможность выйти из тени. Теперь им ничего не угрожает. А остальные всегда встречали радушно и крайне тепло, чтобы беспокоиться о таких мелочах, как время прихода.       Дазаю везёт, ведь он встречает Ацуши стоящим на крыльце. По его лицу можно предположить, что Осаму опоздал на какое-то крайне приятное действие. В руках юноши было кофе, а он с какой-то нежностью во взгляде провожал кого-то в след. Улыбнувшись, Дазай подходит ближе, пряча руки в карманы пальто.       — Плодотворная работа с Портовой Мафией преподносит свои плоды?       Детектив слегка играет бровями, а затем кивает головой на кофейный стаканчик.       — Вы повторились в своём каламбуре, — услышав знакомый голос, Ацуши выходит из благотрепетного оцепенения. — А это, — мальчик-тигр возносит руку с кофе над уровнем глаз. — Просто кофе.       — Я вижу, что это, — Дазай пристально смотрит на эспера, но при этом щурится, продолжая говорить с более лёгкой улыбкой. — Мог бы ещё сказать, что в том кафе вы с Акутагавой просто ужинали, а не находились на свидании.       — Дазан-сан, вы иногда невыносимы, — но Ацуши говорит это не с упрёком, а с добротой, которая свойственна его природе. — И я предпочел бы не посвящать вас в свою личную жизнь.       — Какой жестокий ответ, Ацуши! Он разбивает мне сердце!       Дазай вынимает из карманов руки, театрально возводя их к небу, а затем прикладывая к сердцу.       — Но... — детектив возвращает себе более спокойную позу, а улыбка становится сдержаннее. — Это мне хотелось бы посвятить тебя в свою личную жизнь. Кажется меня посетило, это... Это страшно сильное чувство, и оно самое светлое и прекрасное, что может быть в этой жизни... И возможно... Получить совет на этот счёт?       Несколько секунд Ацуши неуверенно смотрит на своего наставника, словно выискивая подвох в его словах или хоть малую тень от шутки. Но Дазай выглядит слишком серьезным для человека, который сейчас резко изменит своё мнение и начнет всё склонять к нелепому анекдоту.       — Совет... От меня?       — Да, Ацуши, всё именно так.       — Чем... — Накаджима сглатывает, в душе уже напрягаясь. — Я могу вам помочь?       — Для начала расслабься, — детектив кладет свои руки на плечи парня. — Я просто поделюсь с тобой своими личными наблюдениями, а ты скажешь мне, что думаешь на этот счёт.       — Просто высказать свой взгляд со стороны? — неуверенно переспросил юноша.       — Абсолютно точно! Да, взгляд со стороны, этого мне и не хватает. У тебя особое видение ситуации, как и мира в целом. Твой взгляд не замылен и не искушен, а это очень полезно!       — Вы... Сейчас мне льстите, Дазай-сан.       — Возможно, только слегка и лишь для того, чтобы наш разговор с крыльца перешёл во внутрь здания. Кто-нибудь сейчас есть в офисе?       Ацуши задумался.       — Сейчас обеденное время. Там никого нет.       — Ситуация складывается как нельзя лучше, — Дазай распахивает дверь, жестом пропуская парня перед собой. — Не будем тратить время, мне очень нужны ответы, попрошу зайти внутрь. Вперёд.

***

      — Давайте подытожим, — Дазай пусть и пытается выглядеть вальяжным и спокойным, но всё же, что-то выдает в нем беспокойство, когда Ацуши начинает говорить. — Ваш муж, Фёдор Достоевский, по всей вероятности совершил убийство из-за мести, чтобы отомстить человеку, организовавшему покушение на вашу жизнь.       — Это не вероятность, это очевидность, — вставил шатен, бросая быстрый взгляд на парня. — У него есть особый стиль, словно почерк. Его сложно подделать, а узнает только тот, кому он о нём расскажет.       — И вас этот поступок не оставил равнодушным.       — Этот поступок оставил меня живым! — Дазай сам немного удивился, поймав себя на мысли, что он слишком эмоционален сегодня. — Точнее, я уверен, что даже к моему спасению была приложена его рука. А убийство организатора... Как бонус и финальная точка.       — Хорошо... После этого Достоевский исчезает из вашей жизни, словно его никогда и не существовало. Он оставил вам всё, что вы имели во время брака, а также не ограничил свои счета. И за всё время вы не получили от него ни одной новости.       — Всё верно, Ацуши, продолжай.       — Вы... Поймали его на камеру в собственной квартире, — слегка замявшись сказал Ацуши. — Ночью он был с вами в одной комнате и не один. С ним был компаньон.       — У многих взрослых людей есть свои секреты. Камера не такое уж и преступление... — Дазай пожимает плечами. Он отчего-то уверен, что мальчику-тигру никогда бы и в голову не пришла мысль об установлении камеры слежения в доме. — Я частично знаком с его компаньоном. Он был на нашей свадьбе, затем подыгрывал в роли таксиста..       — Но вы все же не очень рады тому, что Фёдор был не один.       Дазай замолчал, словно был глубоко уязвлён этими словами. На что это ему намекает Накаджима? Это был просто факт, то, что уже произошло. Хотя, чем дольше это заявление блуждало по извилинам детектива, тем он сильнее о нём задумывался. Ведь он был рад лишь наполовину. Супруг объявился и что-то подсказывало Осаму, что очень скоро они встретятся. А что же до второй половины? Это...       — Это... — шатен смотрит в потолок, собираясь с мыслями. — Хорошее замечание, Ацуши. За наблюдательность ставлю тебе высший балл. Возможно, я действительно не совсем рад узнать об этом, — Дазай быстро зыркнул на эспера, встречаясь с его взглядом. — В чём дело? От чего твоё лицо выглядит так, словно ты узнал тайну экипажа "Марии Целесты"?       — Вы ревнуете.       Ацуши говорил в лоб, отвечая на все вопросы с предельной честностью. Чего-то такого и ожидал детектив. Признаваться себе в том, что мимолётная страсть, запал и желание спасти друзей, а также разгадать загадку привели его к новым горизонтам своих чувств, далеко не так просто. Отнекивание путём пренебрежения и ведения пустых разговоров о том, что Дазаю интересна лишь игра с её результатами уже не работают. Он и сам переставал верить в правдивость своих доказательств. Самое страшное – озвучить это вслух. Гораздо проще либо согласиться со словами того, кто дошел до истины, либо не соглашаться с ними вовсе.       — Хорошо, полагаю, тебе виднее. — протянул Дазай, ухмыляясь и подмигивая, и было совсем непохоже, что он признает поражение.       Тем не менее Накаджима удовлетворенно кивнул. Ему и правда виднее.       — Сегодня вы также узнали о том, — продолжил разговор Ацуши. — Что... Вы разведены.       — Возможно, я обнаружил кольцо слишком поздно, если конечно, оно не было подкинуто в эту ночь... Ацуши, от чего распадаются браки?       — Неверность своему супругу...       — Стоп-стоп-стоп, — перебил парня Дазай, резко присаживаясь на диван, сидя поразительно ровно для человека. — С этим я разобрался. Измены, расхождение мировоззрения, вредные привычки, драки и насилие, отсутствие понимания, бытовые проблемы. Этого у нас не было. Я ожидал, что пора́ после моего замужества будет гораздо хуже, чем это оказалось в итоге. Я был вполне даже счастлив.       — Романтическая часть?       Накаджима высказал это внезапно и даже резко, на что Дазай даже удивился. Ацуши смотрел на него слишком невинно и заинтересованно, чтобы в его вопросе закрадывались крайности интимной жизни Дазая и Фёдора. Скорее, он спрашивал о чем-то другом, что возможно не менее важно в сохранении брака.       — О чём ты сейчас конкретно меня спрашиваешь?       — Обычно... Когда оба партнёра чувствуют взаимность, то появляется больше душевных разговоров, появляются милые и особые слова, которые характеризуют любимого. Дальше возникает период ухаживаний... — Ацуши немного покраснел, но быстро вернулся в строй. — Разве вы ничего не знаете об этом? Вы же постоянно флиртовали с женщинами! Или вам просто нравится заставлять меня говорить такие вещи?       — Это разные понятия. И чтобы было понятнее... Представь себе спортивную охоту. Её красота в том, что охотник получает удовольствие от процесса. Подготовка, продумывание стратегии, начало действий, а дальше – ликование момента победы. Конец охоты, заяц уже в его руках. Но охотник его отпускает, чтобы в следующий раз поохотиться ещё, — Дазай выдыхает, облокачиваясь на спинку мягкого дивана. — А теперь обычная охота. Делается всё то же самое, только пойманного зайца нужно убить. Знает ли о том, как правильно его нужно убивать тот охотник, который всегда занимался спортивной охотой? Нет. Заяц в его руках, но что с ним делать дальше, он не представляет ума...       — Вы выходили замуж без любви, поэтому вряд ли думали о том, что придется работать над романтической стороной отношений. Но с вашей свадьбы прошло уже достаточно времени...       — Эти "отношения" никогда не вписывались в стандартном обществе. Даже дома. Не думаю, что мы были холодны или игнорировали друг друга... — Дазай запрокидывает голову на изголовье дивана. Правда ли он был настолько слеп, настолько недалёк, что не заподозрил настолько очевидное? Ему придется много думать, вспоминая, была ли вообще в его жизни с Фёдором так называемая романтика. Ему казалось, что у них уже были Отношения. Это слово тоже его беспокоило: всё что угодно можно назвать отношениями, так что оно совершенно непригодно для обозначения романтической связи. — Так, ладно. Что мне нужно сделать, чтобы разобраться? Как показать то... Что мой муж мне не безразличен?       — Ладно, во-первых... Это могло бы значить, что вы больше не будете скрывать то, как много он значит для вас. Выражать это, делать что-нибудь приятное, без необходимости оправдываться, почему вы это делаете.       — Относительно, но я тебя понимаю.       Дазай же уже делал подобное. Не выражая ясного мотива, он старался сделать что-нибудь приятное и ненавязчивое, будь то укрытие одеялом раскрывшегося за ночь супруга или задерживание своего взгляда на несколько секунд дольше, чем то было нужно.       — Во-вторых, вы можете устроить свидание. Выбрать особое место, составить план на вечер, устроить сюрприз, проявлять больше знаков внимания и тактильности.       Дазай на мгновение закрывает глаза, погружаясь в воспоминания. Однажды, под конец осени, в Йокогаме давалось представление в театре. Играли что-то по пьесе Шекспира, но шатен уже не помнит подробностей. Что-то про драму и про трагичную влюбленность двух молодых людей...       — Ромео и Джульетта.. — еле двигаются его губы, выбивая из воспоминаний фактическую точность.       Из-за абсолютной неспособности Осаму сидеть ровно в каком бы то ни было кресле, он вскоре улёгся на подлокотник между ними, а его длинные ноги неудобно вывернулись в ограниченном пространстве между сиденьями. Достоевский не говорил ни слова, наблюдая за актерами на сцене. Было ли это их свиданием? У его супруга горели глаза, читался намек на ностальгию в мягком взгляде. Дазай воспользовался этим, немного наклонившись к подлокотнику, что привело к тому, что их плечи оказались прижаты друг к другу.       И хотя ранее Дазай был совершенно неспособен сидеть спокойно какое бы то ни было время, он оставался совершенно неподвижным в течение всей пьесы. Достоевский не отстранился. Детектив искренне считал это признаком оглушительного успеха. На неожиданную близость Федор задавал меньше вопросов, чем ожидалось, — он вообще их не задавал.       В любом случае, после спектакля Достоевский выглядел словно разбитым, чтобы отказаться от этой близости, и в его взгляде чувствовалась глубокая уязвимость. Он скрыл её через несколько секунд, но шатен всё равно успел её разглядеть. — Тебе понравилось? — спросил Дазай, выходя из зала, придержав за собой дверь. — Пьесу немного изменили, — сказал Фёдор. — Шекспир был бы в ужасе, не узнав своего творения. — А вы были знакомы?       Дазай улыбнулся Достоевскому, наслаждаясь еле заметным румянцем на его щеках. — Возможно... Это же бессмертная классика.       — Дазай-сан, — Ацуши привлёк к себе внимание. Шатен даже со ступором уставился на него на несколько секунд. — Вы меня слушали?       — А, да, само собой. Так... — Дазай зачёсывает упавшие на лицо волосы рукой. — Нам не подходит классическое проведение свиданий. Нужно что-то неожиданное, то, что впечатлит всестороннего гения и надолго останется в его памяти.       — Займитесь чем-нибудь активным, дружеское соперничество сближает, — Ацуши слегка улыбнулся. — Мы с Акутагавой сегодня будем играть в бильярд в клубе Darts＆Sports Bar... Просто обычно и непринужденно. И уже не первый раз.       — Бильярд... — повторяет детектив, пробуя это слово на языке. — Бильярд! Это просто замечательная идея! — шатен вскакивает с дивана, явно воодушевляясь этим предложением. — Насколько же светлая у тебя голова!       — Дазай-сан, последнее и самое важное, — Накаджима встаёт перед своим наставником. — Слушайте свои желания и желания вашего партнёра. Это основа всех основ. Вы справитесь с этим.       Дазай кивает на эти слова. Если Ацуши не стал бы членом Вооружённого Детективного Агенства, то он бы здорово вписался в коллегию штатных психологов, которых распределяют для работы в школах и на различных предприятиях. Его индивидуальная мягкость и чувственное сопереживание, довольно легко позволяли Накаджиме примерять на себя "чужую шкуру", вникая в суть проблемы без особых на то усилий.       — Кстати, Дазай-сан, сегодня с утра к нам позвонил Куникида. Им с Рампо удалось выбить билеты на ближайший рейс. Через четыре дня они должны вернуться домой. Они раскрыли дело.       — Это просто чудесно! Но я наслышан о нём и с обратной стороны медали. Тоже как-то побеседовал с Куникидой, — шатен поглядывает на время, чуть ослабляя галстук. — Следственные органы решили не искать убийцу, а списать всё на самоубийство, ведь место преступления было обставлено как раз под него. Рампо нашел несколько зацепок, опровергающих эту возможность, но в заключении о них решили не упоминать.       — Такое разве законно?       — Хм...Тут как посмотришь. Если закон – это ты, то и тебе его писать.

***

      За угловатой дырой в разбитом стекле ворочалось равнодушное ночное пространство. Стоило лишь на пару часов покинуть квартиру, как детектив получает новый камень в свою сторону. Довольно простое для его понимания послание, если конечно отправитель не рассчитывал обычным камнем преподнести угрозу ему или Достоевскому. В этом читалось что-то детское, даже наивное. Дазай как-нибудь объяснит, из-за чего в конечном итоге было испорчено их общее имущество.       Тянулись минуты. Окна уже стали сиреневыми, а шатен был безвозвратно заражён мыслью, что именно сегодня случится их встреча.       Кареглазый разбирал несколько сценариев возможного воссоединения. Мыслительная деятельность держала его в тонусе, позволяя довольно быстро убивать время, находясь в раздумьях. Главным для него сейчас было терпение. Терпеливо ждать, держать себя в руках, не прибегать к необдуманным поступкам и импульсивности.       Дазай убрал все осколки от пепельницы, привел в максимальный порядок всю квартиру. Специально залез в гардероб, выискивая что-нибудь по случаю. Он не хочет развода. Либо не хочет узнавать о нём так, как узнал об этом утром. В нагрудном кармане осталось кольцо Федора, он неосознанно забрал его с собой, а теперь не пожелал расставаться. Он не бросится с ним, как только увидит своего супруга. Оно будет лежать до более подходящего случая.       Костюм цвета горького шоколада, прекрасно сочетающийся с его темными глазами. Неплохой вариант для особенного вечера. Детектив берет стул и ставит его в коридоре перед входной дверью. Садится в лёгком раздражении, закидывая ногу на ногу. И ждёт. Ему осталось только ожидание...

***

      В замочной скважине провернулся ключ. Дазай испытал восторг от этого звука. Ведь дверь открылась, а на пороге стоял Достоевский. Явно немного удивленный внезапной засадой у двери, но вроде бы, в самой глубине его аметистовых глаз, промелькнуло и удовольствие.       — Ты ничего не хочешь мне рассказать? — вместо приветствия, самым сладким голосом произносит Дазай, поднимаясь со своего стула.       — Смотря, что и как ты хочешь у меня спросить, — отвечает Фёдор, останавливаясь от снятия пальто.       — Я оцарапан, — шатен подходит ближе. — Яд разливается по телу. Надо говорить и говорить, — с необычной для него заботой, Осаму помогает снять с супруга пальто, чувствуя ноту сладкого перца и ванили. Где-то в душе рвется тонкая струна, накатывая волной подозрения. Это однозначно женский парфюм. И очень свежий, ещё яркий и крайне притягательный. — Чем я обязан удовольствием видеть тебя этим вечером?       — Ты готовился, — заявляет Достоевский, слегка улыбаясь. — И я признаюсь, что успел соскучиться по твоей компании, за всё время нашей разлуки. Говорить? Превосходная идея.       — Ничуть не лучше твоего нового парфюма, дорогой.       — Говорить правду уверенно и в позе – вызвать агрессию, говорить правду мягко и тёплым голосом – не поймут, спокойный тон в подаче правды – вообще не уместен, — Достоевский смотрит в глаза детектива, не реагируя на его колкое замечание про явно не случайный аромат на его коже. — А сказать и уйти – похоже на бегство.       — Бегство уже было. А объяснений нет. Ты не повторяешься дважды на одном и том же.       — Планируя убийство, мне нужно было уйти в затишье, дабы не собрать хвост по своему следу.       — Наркобарон был первым, но с каким ветром тебя занесло в Великобританию, это загадка, — Дазай, скрестил руки на груди. — Я изменяю своим принципам. Ведь узнал твой почерк на том деле. Всего один звонок, чтобы мир узнал о настоящем убийце, который сейчас на свободе. Я ведь имею полномочия арестовать тебя прямо на пороге квартиры, предъявляя обвинение... И ты забыл про винные бокалы, Рампо был расстроен, что экспертиза вынесла вердикт "Самоубийство". Он, как никак, был очень близок к разгадке.       — В твоей руке нет телефона, а также тебе было вовсе не обязательно дожидаться меня, чтобы передавать в руки правосудия, — Фёдор приподнимает брови. — И ещё более не обязательно встречать меня в этом костюме.       — О, мне совсем не идёт?       — Напротив, вызывает во мне гордость. Услаждает мой взор, — взгляд эспера действительно прошёлся по фигуре детектива. — Ты покрываешь меня. Каждое твоё слово... Ты ставишь перед фактом, с которым...       — С которым смирился. Прискорбно, ведь я был хорошим детективом, но никогда не был хорошим человеком, — Дазай разводит руками по сторонам. — Но мне ведь всё сойдёт с рук. И я знаю, что ни одна тюрьма тебя не удержит. В конечном итоге, для всего мира уже были оглашены "истинные" убийцы, которые понесли наказание. Поэтому не стоит рвать эту картинку, вылавливая правду со дна.       — Все они получали предупреждение. Я никогда не был извергом, способным убить голыми руками. Но ты не хочешь обсуждать убийства, — Дазай закусывает изнутри щеку, крайне внимательно слушая демона. Фёдор быстро приходит к догадке. — Твой мозг заточен под что-то другое. Ты не совсем со мной сейчас.       — Прекрасно, Фёдор Михайлович. Вы поймали меня. Но смею нарушить все ваши ожидания, — Осаму подходит максимально близко, довольно неожиданно накрывая губы демона своими. Короткий, не самый нежный поцелуй. Но и его было достаточно, чтобы почувствовать лёгкий намек на взаимное влечение со стороны демона. — Разговор продолжится не здесь.       Дазай отстраняется, возвращая в руки демона пальто.       — Рябина слаще, когда её тронет морозом, — совсем незаметно, но Достоевский слегка облизывает нижнюю губу после поцелуя, набрасывая на худые плечи пальто. — Что на твоём уме? Я столько оставил, столько раз намекнул, показал тебе суть свою и всю человеческую. Нет бы уже схватить меня за горло, устраивая линчевание, в тебе ведь уже есть догадки.       — Именно с этими догадками я и буду проводить работу. Но место выберу более непринужденное...