TGCF React

Глава 53: Кто прав, кто виноват — непросто рассудить. Часть третья Се Лянь выкрикнул: — Ци Жун, сейчас же закрой рот! — Слишком поздно, Ваше Высочество. — сказал Пэй Мин, даже если упомянутый принц в данный момент не присутствовал. — Тайна уже раскрыта. Лан Цяньцю резко повернулся к нему и перебил: — Почему ты требуешь от него закрыть рот? Значит, он говорит правду? К резне во Дворце Чистого Золота причастны оба — ты и Аньлэ, один убил всю мою семью, другой добил отца. Вы все меня обманывали?! — Честно говоря, твой отец хотел убить людей Сяньлэ, так что Его Высочество можно оправдать. — сказал Ши Цинсюань. Се Лянь было начал: — Не слушай… Но Ци Жун насмешливо выкрикнул: — Конечно, все тебя обманывали! Ты настолько глуп, что кого же ещё обманывать, как не тебя? Если бы тогда нам не помешали, люди Сяньлэ забрали бы твою собачью жизнь, когда тебе минуло двенадцать лет! Мы бы не позволили тебе пожить подольше, и тем более — вознестись на Небеса!　 Многие вздрогнули. — Двенадцать? В таком раннем возрасте? Как можно быть настолько жестоким, чтобы хотеть убить ребенка? — нахмурившись, сказал Пэй Су. "Я знаю, кто может". — подумал Хэ Сюань, бросив взгляд на Ши Уду, который ничего не заметил. Лан Цяньцю переспросил: — Двенадцать лет? Но единственная опасность, с которой он столкнулся в двенадцать лет — это похищение разбойниками, когда его спас Се Лянь. Лан Цяньцю добавил: — Так тех разбойников, что проникли в императорский дворец, послали люди Сяньлэ??? — Поздравляю, у тебя наконец-то появились мозги. — Ци Жун усмехнулся. — Смотрите, кто заговорил. — пробормотал Фэн Синь. Ци Жун выплюнул: — Кто же ещё! Ты думал, что какие-то обычные убийцы смогут украсть принца из-под носа у нескольких сотен солдат императорской охраны? Аньлэ не обошёлся бы без моей помощи! — Это правда. — сказала Юйши Хуан. — Без помощи изнутри никто не смог бы приблизиться к тебе. — ...Я знаю. — пробормотал Лан Цяньцю, чувствуя себя глупо из-за того, что доверял кому-то вроде Аньлэ. Лан Цяньцю кивнул: — Твоей помощи… Хорошо, я понял. Значит… значит, дружба была ложью. И для вас, людей Сяньлэ, наша доброта ничего не значила. И ваш князь Аньлэ не имел ни капли добрых намерений, лишь хотел забрать наши жизни. — Однако именно ваши предки начали войну. — прямо заявил Му Цин. Он повернулся к Се Ляню. — Значит, и все твои слова — ложь. Ци Жун состроил любопытную мину. — А ну-ка, скорее расскажи, что тебе наплёл мой святой двоюродный братец? Многим было любопытно узнать, что принц сказал Лан Цяньцю, учитывая, что последний был ребенком народа, уничтожившего Сяньлэ. Лан Цяньцю не удостоил его вниманием, он обращался только к Се Ляню: — Ты говорил, что Юнань и Сяньлэ — народы одного государства, и простых людей не касаются розни правящих домов. Простой народ с обеих сторон всегда был одной семьёй, и наше поколение может всё изменить. Нужно лишь, чтобы простые люди жили в мире. И не важно, что происходит в правящей верхушке, обе стороны смогут преодолеть вражду, смогут снова стать единым целым. Всё это — ложь. Полная ерунда, чушь, враки! — Хахаха, это действительно то, что сказал бы мой божественный братец! — Ци Жун тут же разразился хохотом. — Он действительно слишком наивен по жизни. — со вздохом сказал Ши Уду.— Или же он просто чрезвычайно глуп и не видел истинную сущность своего народа. — Скорее всего, ни то, ни другое. — пробормотал Фэн Синь. — Он, вероятно, надеялся, что это сбудется, и устранил все препятствия на пути этого глупого принца, даже если это его собственные потомки. Больше всего Се Лянь не хотел слышать от него подобные речи, он немедля возразил: — Нет! Это не ложь. Подумай хорошенько, ведь ты действительно смог добиться этих изменений, разве нет? Лан Цяньцю замолчал, грудь его перестала яростно вздыматься. Лан Цяньцю в комнате тоже наблюдал, затаив дыхание, желая услышать из уст своего наставника, что его усилия не были напрасными и что он поступил правильно. В конце концов, что бы ни случилось, его Советник был из тех, кто никогда не лжет, поэтому услышать, как тот хвалит его, было бы все равно что освободить от неуверенности в себе и ненависти. Се Лянь продолжил: — Ты ведь отлично справился с этим! Впоследствии народы Юнань и Сяньлэ гармонично объединились. И распри в следующих поколениях заметно утихли. Разве это можно назвать ложью? Тусклый взгляд Лан Цяньцю немного прояснился, когда он понял, что то, что сказал его Советник, было правдой, и по его лицу побежали слезы. "Советник", — подумал он с разбитым сердцем. "как ты можешь все еще хвалить меня после всего, что я сделал? Я этого не заслуживаю. Я не заслуживаю Вас." Лан Цяньцю долго молчал, а когда заговорил, из его глаз покатились слёзы: — Но… Но как же мои мать и отец? Объединение народов Юнань и Сяньлэ было их самым большим чаянием, поэтому они и даровали последнему из вашего рода титул князя Аньлэ. Их желание исполнилось, но какой конец ожидал их самих? Ци Жун презрительно съязвил: — Вас с моим святым двоюродным братцем будто по одному шаблону выкроили — он тоже, едва встретившись с бедой, так сразу в слёзы, ну что за мерзкая привычка! Если хочешь спросить с нас за жизни своих старика и старухи, погоди, пока я не спрошу с ваших предков за жизни наших. — Значит, даже зеленое бедствие заботится о своей семье. — сказал Пэй Мин, а Ци Жун лишь насмешливо хмыкнул. Что за бредни про чаяние объединения двух народов и дарование титула Аньлэ! Звучит красиво, Аньлэ, Аньлэ, да только Ань впереди, а Лэ — в хвосте плетётся. Ты думаешь, я не разгадал скрытого смысла, который псы Юнань заложили в этот титул? Вы просто хотели всю жизнь попирать ногами головы людей Сяньлэ! Се Лянь в гневе прикрикнул на него: — Ци Жун! Опять за старое! — Мое безумие, ха, похоже, что мой двоюродный братец забыл о своем собственном народе. — горько усмехнулся Ци Жун. Он знал, что его двоюродный брат был миролюбивым человеком, именно поэтому он уважал его в детстве. Но теперь, когда их страна лежит в руинах, тот все еще стремится быть хорошим? Ци Жун наконец понял, что его двоюродный брат вовсе не добросердечный, а просто глупый ребенок, который до сих пор не сталкивался с реальностью. Действительно, реальность должна ударить его по лицу. Лан Цяньцю, обливаясь слезами, с ненавистью уставился на Ци Жуна. — Так это согласно твоим наставлениям были убиты мои родные? В том, что случилось на Пиру Чистого Золота, ты тоже замешан? Ци Жун, посмеиваясь, ответил: — Да. Я, Аньлэ, твой наставник, мы, трое из Сяньлэ, — замешаны все вместе. Ха-ха-ха-ха-ха-ха… Лан Цяньцю вздрогнул, и его кулаки сжались. Он действительно хотел заставить призрака заткнуться, но обнаружил, что не в состоянии пошевелиться. Он обвиняюще посмотрел на Линн, только чтобы понять, что это была не она, а он. Его ноги не двигались, потому что он был слишком потрясен новостями, которые получил. "Черт возьми", — разочарованно подумал он. "Почему я не справляюсь со всеми простыми вещами?" Кто же мог подумать, что его смех внезапно оборвётся — Лан Цяньцю обрушил удар тяжёлого меча, Ци Жун испустил крик боли и оказался разрублен на две половины! — Еще! — кровожадно требовали многие, в то время как некоторые закрывали глаза, не желая видеть кровавую сцену. Ци Жуну было все равно, он просто рассмеялся. — Похоже, Вы не научились терпению у моего братца. "Неужели он забыл, как Его Высочество ударил его?" — подумала Линвэнь, приподняв бровь. Картина вышла весьма кровавая. Две половины Ци Жуна принялись кататься по полу, а верхняя заголосила: — Не больно, не больно, ни капельки не больно, до подзатыльника от моего царственного братца тебе ещё ооой как далеко! Ха-ха-ха-ха-ха-ха! — Конечно, ему далеко. — Хуа Чэн насмешливо хмыкнул. — Он слабак по сравнению с Гэгэ. — Все по сравнению с Его Высочеством. — сказал Пэй Су, заслужив одобрительный кивок красного бедствия. Лан Цяньцю без слов схватил его за голову и оторвал от земли, пока Ци Жун продолжал сыпать насмешками. Се Ляню выражение лица Лан Цяньцю показалось странным, он предостерёг: — Ци Жун, если жизнь дорога, мой тебе совет: болтай поменьше. Ци Жун упрямо игнорировал внезапную боль в сердце. Похоже, даже после долгих веков пустоты в его душе, в нем все еще была жива любовь к ... братцу. Се Лянь всегда обращался ко всем мягко и вежливо, но к такому как Ци Жун невозможно было отнестись согласно общепринятым нормам приличия. Принц прекрасно это понимал, и потому каждый раз, когда говорил с Ци Жуном, откладывал вежливость в сторону и невольно проявлял грубость. — О, я чувствую себя особенным. — сухо сказал Ци Жун. — Тебе лучше ценить это. — мрачно сказал Хуа Чэн. Лан Цяньцю потащил верхнюю половину Ци Жуна прямо к бурлящему котлу. Он сказал: — Так значит, ты из этого котла пожираешь людей? Ци Жун оставил на всём пути к котлу широкий кровавый след. — Ага, и что? — Ты что, дурак? Разве не очевидно, что он собирается бросить тебя туда? — недоверчиво спросил Инь Юй. — И что? — ответил ему Ци Жун. Но стоило ему ответить, как Лан Цяньцю ослабил пальцы. — Аааааааааахахахаха… Не совсем понятно, был это страдальческий крик или громкий хохот, но когда Ци Жун упал в котёл, его тут же ошпарило кипятком так, что кожа лопнула и мясо обварилось. Многие были удивлены тем, что Лан Цяньцю хватило мужества жестоко бросить кого-то, пусть даже призрака, в котел. Впрочем, это было вполне объяснимо, если учесть, что творил этот призрак. Се Лянь не ожидал, что на самом деле произойдёт что-то подобное, его зрачки мгновенно сузились, с губ сорвалось: — Цяньцю! — Тц. — Му Цин нахмурился, не понимая, как принц мог заботиться о таком отвратительном человеке, как живом, так и мертвом. Если это так, был ли у него шанс быть принятым принцем даже после всего, что он сделал? Лан Цяньцю резким тоном ответил: — Что? Это же Лазурный Демон Ци Жун, сколько народу он пожрал! Неужели я не могу заставить его на своей шкуре испытать, что значит быть сваренным в кипятке? Он уничтожил мою семью, я что, не имею права заставить и его страдать?! — Смотрите на кого направляете свой гнев, Ваше Высочество. — Фэн Синь, Му Цин и Хуа Чэн одновременно произнесли это мрачно глядя друг на друга. Конечно, он имел право. Поэтому Се Лянь ничего не мог возразить, не мог подступиться ни с какой стороны. И всё же, Лан Цяньцю никогда не совершал подобных поступков, ни в бытность наследным принцем государства Юнань, ни являясь Богом Войны восточных земель, чиновником Верхних Небес. Он всегда убивал, когда собирался убить, но считал ниже своего достоинства прибегать к столь жестоким методам. Сейчас он слишком сильно отличался от того Лан Цяньцю, которого знал Се Лянь. — Неужели он забыл о том, что Лан Цяньцю буквально похоронил его "заживо"? — нахмурившись, спросил Му Цин. — Если честно, он, наверное, верил, что Его Высочество умрет меньше чем через неделю. — сказала Юйши Хуан. — Но это не оправдывает того, как жестоко он поступил с Его Высочеством! — в гневе добавил Ши Цинсюань от имени своего друга. Всего через пару мгновений погружения Ци Жуна в кипящую воду его выудили снова, но уже лишённого человеческого облика. Демон превратился во что-то бесформенное, словно его плоть расплавилась, а кожа слезла, в некоторых местах виднелись белоснежные кости — картина поистине ужасающая. Вот только сам он и не думал унывать и всё так же злодейски смеялся: — Братец, прими мои поздравления! Посмотри на своего драгоценного ученика, он отрастил крылья и стал совсем самостоятельным, даже научился применять жестокие пытки, научился мучить людей! — Фу! — Баньюэ с отвращением посмотрела на экран, а Пэй Су прикрыл глаза. — Не стоит смотреть эту часть. — сказал он, и девушка кивнула в знак согласия, послушно прикрыв глаза. Лан Цяньцю снова ослабил хватку, и Ци Жун опять упал в кипяток. На этот раз, кажется, даже его скелет разварился в кипящем бульоне, и Ци Жун больше не всплыл на поверхность, остались лишь обрывки его бирюзово-зелёных одеяний, плавающие в котле. Се Лянь, так и не дождавшись его появления, не сдержался и выкрикнул: — Ци Жун! Никто больше не реагировал, зная, что Его Высочество всегда будет не все равно. У него было большое сердце, слишком большое, по мнению других людей. Младший двоюродный брат принца раньше во всём преклонялся перед ним, боготворил и несравнимо превозносил его личность, только и слышалось — мой царственный брат, да мой царственный брат. Однако когда государство Сяньлэ пало, он окончательно превратился в самого настоящего безумца. В первых рядах жёг храмы, рушил дворцы и устанавливал коленопреклонённые статуи да пороги в виде наследного принца. Он шёл на что угодно, платил какую угодно цену, лишь бы заставить Се Ляня страдать. Подобное его отношение к себе Се Лянь всегда сносил спокойно и всеми силами пытался помешать лишь в том случае, если это затрагивало посторонних людей. В конце концов, его терпение иссякло, и принцу оставалось надеяться лишь на то, что они больше никогда не встретятся. Многие снова уставились на зеленое бедствие. — Наглость. — разочарованно сказал Цюань Ичжэнь. — Надо было просто сражаться лицом к лицу, вместо того чтобы быть трусом и использовать коварные методы. Впоследствии они и правда не виделись долгие годы. Се Лянь считал, что Ци Жун давно отправился к праотцам. — Формально да. — бесстыдно сказал Ши Цинсюань. Он и подумать не мог, что спустя столько лет снова встретится с ним. Увидев это лицо, так похожее на его собственное, принц не мог точно сказать, шевельнулась ли в его душе хоть малая толика тёплых чувств. Всё-таки они являлись единственными оставшимися в живых потомками императорского рода Сяньлэ. Но вскоре после встречи Се Лянь стал свидетелем внезапной и весьма жестокой смерти Ци Жуна, да к тому же от рук Лан Цяньцю, который раньше отказывался прибегнуть даже к избиению бамбуковыми палками. За столь короткое время случилось такое множество неожиданных перемен, что Се Лянь не мог сразу понять, как следует реагировать, его мысли совершенно спутались. Ци Жун упрямо отказывается показывать, насколько глубоко слова на экране повлияли на него, поскольку он начал испытывать легкое сожаление о том, что сделал своему двоюродному братцу. В конце концов, что бы он ни сделал, братец никогда не пытался его убить. Более того, он даже просто молча терпел это. "Какой глупый человек!" — подумал он, и его обычная злость исчезла. Лан Цяньцю стоял у края огромного котла в молчании, опустив голову. Как вдруг раздался голос Хуа Чэна: — Не умер. Лан Цяньцю поднял на него взгляд. Хуа Чэн добавил: — Ты же не думал, что вот так просто сможешь отомстить? Ты всего-то уничтожил созданного им двойника. Если хочешь окончательно избавиться от него, тебе придётся отыскать прах Ци Жуна. "Правда, Градоначальник?" — подумал Инь Юй, чувствуя, что его босс мелочен по отношению к зеленому призраку из-за того, что тот все еще был привязан к Его Высочеству. Лан Цяньцю холодно бросил: — Спасибо за напоминание. Я непременно отыщу и лично принесу его прах в жертву, как подношение душам матери и отца. А после вернусь, чтобы окончательно разобраться с тобой. Советник, даже не думай снова сбежать! — Я уверен, что не причиню ему вреда. — заверил Лан Цяньцю с горящими глазами — Скорее всего, я просто хотел сказать, что нам нужно поговорить и понять всю историю, потому что она все еще не закончена. Количество глаз, устремленных на него, уменьшилось, но несколько осталось. "Он начинает становиться препятствием для Сяньлэ". — подумал Цзюнь У. Договорив, он взмахнул мечом, разрубил пополам котёл, развернулся и направился прочь из пещеры. Кипящая вода хлынула наружу, разливаясь по земле вместе с костями и останками со дна котла. Се Лянь хотел было броситься следом, но в душе понимал — в этом уже нет смысла. — Да, не идите за мной, Советник. — согласился Лан Цяньцю. — Мне нужно время, чтобы успокоиться. Принц застыл на месте, не зная, что сказать. Хуа Чэн подошёл к нему со словами: — Он только что узнал правду, пусть немного остынет в одиночестве. Се Лянь растерянно проговорил: — Но почему непременно нужно было рассказывать ему? Неужели настолько важно знать, каково истинное положение вещей? — Важно. — ответил Лан Цяньцю, хоть и знал, что Советник его не услышит. — По крайней мере, теперь я знаю, кто на самом деле убил моих родителей и в чем мой грех перед тобой. — Ты знаешь, что извинений недостаточно. — сказал Хуа Чэн. — Знаю. — сказал Лан Цяньцю, склонив голову. — Я готов сделать все, чтобы заслужить его прощение. "Помоги мне сойтись с ним, и я прощу тебя или исчезни с наших глаз навсегда". — подумал Хуа Чэн, но промолчал, понимая, что это не его дело. — Важно. Он должен был понять, что именно ты сделал, а чего не делал, и почему ты так поступил. Се Лянь резко развернулся и холодно выговорил: — Какой прок о того, что он узнал всё до конца? Неужели теперь, когда открылось, что на моих руках меньше крови, мне найдётся больше оправданий для очистки совести? — Конечно, это все меняет. — сказала Юйши Хуан. — Ты не заслуживаешь того гнева, который он испытывал к тебе. Хуа Чэн безмолвствовал. В душе Се Ляня внезапно поднялась волна гнева, только он не понимал, на кого именно злится. С его губ сорвалось: — Какие мне, к чёрту, могут быть оправдания? Его отец всем сердцем желал объединить два народа, а я убил его! Князь Аньлэ был последним отпрыском моего рода, и его я тоже убил! Как бы там ни было, а я заслужил всё то, что получил. Так почему бы не взвалить всю вину на меня одного? Чего мне бояться? Даже если бы все они ополчились против меня, я бы всё равно не умер! Сперва все считали, что это лишь моя заслуга, что я один навлёк беду на Юнань, а теперь оказался виноват и князь Аньлэ, и Ци Жун заодно, и все остальные люди народа Сяньлэ. Не лучше ли ненавидеть кого-то одного вместо целой оравы? Ну неужели правда было так необходимо доказывать, что все те вещи, которым я его учил когда-то — всё это ложь, пустышка, нелепый вздор, не стоящий упоминания?! Многие вздрогнули от его слов, почувствовав, как они эхом отозвались в их сердцах, когда они осознали глубину ненависти принца к самому себе и насколько самоотверженным он может быть. — Что с ним случилось, что могло сделать его таким? — Ши Цинсюань ни к кому конкретно не обращался, из его глаз потекли слезы, прежде чем он наклонился ближе к Хэ Сюаню в поисках утешения. — Эй, Мин И, не слишком ли он жесток к себе? — ...Так и есть. — неловко согласился Хэ Сюань, изо всех сил стараясь не обращать внимания на жар тела Цинсюаня. Некоторые действительно хотели знать почему и что заставило принца стать таким, принять на себя вину, когда он был невиновен. Хуа Чэн и не собирался опровергать его речи, лишь спокойно взирал на принца. Они какое-то время смотрели друг другу в глаза, и вдруг Се Лянь закрыл лицо руками. — Прости. Сань Лан, прости. Я, наверное, сошёл с ума. Прости. Взгляд Хуа Чэна смягчился. "Ты ни в чем не виноват, Гэгэ. Я очень рад, что смог помочь тебе выплеснуть свои чувства, которые ты так долго держал в себе". — Ничего. Это моя вина. — Они очень похожи. — заметила Баньюэ. — Оба бескорыстны и готовы винить себя за то, чего не совершали. — Нет, ты ни при чём. Это всё я. Он уселся на землю и обхватил голову руками. — Я запутался. Я всё испортил. Лан Цяньцю снова почувствовал себя виноватым за то, что заставил своего учителя страдать, и поклялся больше не вести себя перед ним как грубиян. Постояв секунду, Хуа Чэн опустился рядом с ним и возразил: — Ты не виноват. Се Лянь молчал. Хуа Чэн продолжил: — Убийство государя Юнань спасло жизни людей Сяньлэ. Убийство князя Аньлэ предотвратило новые конфликты между двумя народами. В конце концов, убийца получил по заслугам — принял казнь от рук Лан Цяньцю. Три человеческих жизни в обмен на мир, продлившийся многие века. Более выгодную сделку и представить сложно. На твоём месте я бы поступил так же. Послушай меня. Его голос звучал столь уверенно, что не допускал сомнений: — Ты не виноват. Никто не смог бы сделать лучше. Фэн Синь и Му Цин, которые оба хотели найти недостатки в призраке, снова растерялись от того, насколько... идеальным он был для Се Ляня. Эти двое посмотрели друг на друга и, впервые за целую вечность, согласились заключить перемирие, чтобы узнать, заслуживает ли он быть... воз... возлюбленным Его Высочества или нет. Спустя долгое молчание Се Лянь ответил: — Мне просто кажется, что так не должно было быть. Он медленно оторвал лицо от ладоней. — Мне кажется, что это неправильно, когда кто-то совершает добрый поступок, но итог его ждёт совсем безрадостный. "Иронично слышать это от него", - подумала Линн. Даже если это неправда, я всё равно хотел, чтобы Цяньцю помнил — если он будет хорошо относиться к народу Сяньлэ, то и народ Сяньлэ ответит ему тем же. Чтобы он всегда бесстрашно двигался по пути правильных поступков, не боясь трудностей. А не как сейчас, чтобы он думал, что все мои слова, в которые он раньше верил — всё это ложь, враньё и обман. Полнейший, мать его, вздор! Я просто… Лан Цяньцю тяжело вздохнул, слезы все еще текли по его лицу. "Я действительно не заслуживаю того, чтобы стоять рядом с тобой". — с горечью подумал он. "Не слишком ли поздно мне уйти?" Он поднял правую руку и, глядя на неё, сказал: — … Сам достаточно настрадался, и не хотел, чтобы кто-то проходил через это снова. Многие сосредоточились, гадая, узнают ли они что-то из того, что пережил принц. Хуа Чэн просто слушал его. Се Ляню показалось, что последняя его фраза вновь прозвучала как глупая поговорка, и добавил: — Прости. Но только посмотри на то, как всё вышло, разве не смешно? Несколько предыдущих поколений Юнань делали наоборот, и всё у них было прекрасно. А стоило только родителям Лан Цяньцю решиться на благой поступок, на великое дело, и вот какой конец их постиг. — Генералу Хуа действительно следует посмотреть в зеркало и увидеть, что его слова должны быть сказаны и ему. — сказала Баньюэ. — Я никогда не видела никого, кто был бы так добр, как он, но он так долго страдал. Затем она пристально посмотрела на Цзюнь У. — Вы, люди, не заслуживаете его... Пэй Су тут же прикрыл ей рот, не желая, чтобы она оскорбила императора и была убита. — Я прошу прощения, Ваше Величество. — серьезно сказал Пэй Су с поклоном. — Она не это имела в виду. — Все в порядке. — Цзюнь У отмахнулся от этого, выглядя добрым. — То, что она сказала, было правдой, небеса не заслуживают Сяньлэ. "А ты думаешь, он заслуживает тебя?" — насмешливо подумала Линн. Государь Юнань назначил его советником и на протяжении пяти лет относился к нему с большим почтением. Даже в последний миг жизни в его глазах всё ещё читалось не успевшее угаснуть доверие. — Потому что он не знал, кто ты на самом деле. — сказал Пэй Мин. — Если бы ты раскрыл себя раньше, неужели думаешь, что Государь был бы так же добр? — Конечно, не будет. — ответила Линвэнь. — Никто не станет, если узнает, что наследный принц их врага жив. Се Лянь невидящим взглядом уставился вдаль и тихо произнёс: — Я никогда не смогу забыть… то выражение, с которым он смотрел на меня, когда я пронзил его сердце. — Разве этого наказания недостаточно? — сказала Юйши Хуан. Хуа Чэн бесстрастно ответил: — Забудь. Это вина Ци Жуна и князя Аньлэ. Все закивали в знак согласия. Се Лянь покачал головой, зарылся лицом в колени и утомлённо проговорил: — … А ведь всё было так замечательно.　 — Как говорится, правду не спрячешь навсегда. — сказал Хэ Сюань, почувствовав удовлетворение, когда увидел, как Ши Уду слегка вздрогнул. Как только отец Лан Цяньцю взошёл на престол, он немедля свернул с курса подавления народа Сяньлэ, которому следовали предыдущие поколения. Люди Сяньлэ и Юнань с таким трудом прожили в худом мире несколько десятков лет, и вот появился шанс всё изменить, появилась перспектива объединения и надежда на прекращение раздоров. И надо же было князю Аньлэ именно в такой момент вмешаться и омыть кровью Пир Чистого Золота. — Настоящий мир никогда не наступит, особенно если в двух странах будут свои королевские особы. — сказала Линвэнь. — Единственное решение - заставить врага подчиниться силой или править бок о бок друг с другом. — Я знаю, мы были глупцами. — самоуничижительно сказал Лан Цяньцю. Скрываясь от погони, в ту ночь он нашёл князя Аньлэ, чтобы предостеречь от последующих преступных действий, но кто же мог представить, что последний отпрыск его рода, увидев его настоящее лицо, радостно вцепится в принца и станет упрашивать присоединиться к армии отмщения, чтобы завершить великое дело возрождения государства? Лан Цяньцю опустился еще ниже на землю, услышав, что его друг на протяжении стольких лет даже не колебался в мысли причинить ему вред. Похоже, что их дружба была только односторонней, и он был дураком, что поверил в него. Его взгляд горел таким восторгом, а речь звучала столь волнительно, что мурашки бежали по коже. После омовения кровью Пира Чистого Золота он намеревался убить Лан Цяньцю, тем самым устроив переворот в Юнань. И пускай из-за этого рухнет мир между простыми людьми двух народов, которые уже начали с добротой принимать друг друга, пускай из-за этого погибнет весь оставшийся народ Сяньлэ, они не пожалеют ни о чём, лишь бы низвергнуть в преисподнюю императорский дом Юнань и весь их народ вместе с ними. — Он сумасшедший. — сказала с отвращением бывшая принцесса, Юйши Хуан. — Как он может добровольно разрабатывать план, который может легко убить невинных простых людей? Да еще из своей собственной страны. — Месть сводит человека с ума. — сказал Хэ Сюань. Но убийство есть убийство. Какие помпезные оправдания ни придумывай, сколько ни рассуждай об отсутствии иного пути, а факт останется фактом — он своими руками убил просвещённого правителя, который искренне желал призреть чужой народ, а также последнего оставшегося в живых отпрыска собственного рода. Поэтому… он заслужил то, что получил. — Нет, ты убил сумасшедшего, жаждущего мести, и осторожного короля, который был готов убить невинных только из-за пары человек. — поправил Цинсюань. — Вздох, я бы хотел, чтобы Его Высочество был здесь и услышал, как мы говорим ему это, вместо того, чтобы он спал и все еще винил себя. — О, насчет этого, не беспокойтесь, я записала ваши слова и дам ему послушать, когда он проснется. — заверила Линн. — Давайте просто дадим ему пока отдохнуть.