Ромашковый гербарий

             Снег скрипит под её ногами хрустко и зло — Нюша вся переполняется гневом, и тот вспыхивает в ней коротко и ярко, точно спичечная головка, а после остаётся тугим клубом обиды, выбивающим из глаз противные слёзы и замедляющим резкость шагов — словно сопротивление снега усиливается, разрастаясь желанием остановиться, а затем и вовсе лечь в сугроб, предлагая жизни протекать мимо, с кем-то другим, сворачивать в неожиданные стороны и соединяться маленькими случайностями.       Именно такая сегодня и запускает этот механизм — на скорую руку сколоченная табличка путает клубок судеб, развязывает две нити, завязывает узлом в другом месте, становится камнем преткновения, яблоком раздора и пройденный Рубиконом: злые слова оседают между ними завесой, навсегда изменяя их пути — когда-то позже всё забудется, конечно, сколько же раз они уже ругались? но всегда найдется последняя капля и тогда как прежде уже будет вряд ли.       Издали, через толщу снежных баррикад, кажется, словно происходящее сейчас этой каплей и становится — слова Бараша наполненные ядом и взгляд опустелый, Нюша бросает вместе с санями остатки понимания и сочувствия, уходит к домику разочарованно и задето, на последних силах, — Лосяш хмурится досадливо: безобидный эксперимент оказался нежеланно жестоким и слишком резко результативным.       Совунья у левого плеча указывает на это яро и осуждающе, выплёвывает обвинения и смотрит на рассорившихся с внутренней болью узнавания — Лосяш вопросов не задаёт, и без этого всё понимает, натянуто-бодро придумывает идею по разрешению конфликта, обещает всё исправить, подготавливает целый план действий, и не хочет признавать, что где-то в омертвело-запертой части души желает, чтобы эта ссора так и осталась между Нюшей и Барашем висеть поднятой секирой, не давая настойчивому щенку приближаться к порогу повзрослевшей принцессы.       Причину этих мыслей Лосяш тоже отгоняет настойчиво.       И покорно идёт осуществлять задуманное — у них с Совуньей там придумалось что-то до ужаса банальное: внезапное столкновение с лепестками роз и разговором по душам под снегопадом — Лосяш скептически хмыкает, но кивает и не оспаривает, потому что чем хуже сработает их план — тем довольнее внутри будет урчать что-то тёмное и коварное, замаскированное за улыбкой первооткрывателя и имитацией бурной деятельности.       Нюша дверь открывает с четвёртой попытки, только после того, как он зовёт её по имени ласково и спокойно — она заплаканная и смущённая, с уже угасшей злостью, но затопившей душу обидой; она пропускает его без лишних слов, шмыгает носом незаметно и привычным движением ставит чайник — учёный в её доме давно уже гость нередкий, удивляться не приходится; Лосяша хлёстко ударяет чувство вины — не будь у него этой жестокой задумки с управлением чужими судьбами, девочка перед ним не отворачивалась бы досадливо и не прятала бы в карман промокший носовой платок: они у неё забавные, кружевные и белоснежные, расшитые вручную, словно что-то напоминающее о детских забавах с принцессами и рыцарями…       — Он меня свиньёй назвал, — Нюша жалуется негромко, будто бы даже случайно роняет признание, но поднимает к Лосяшу раскрасневшееся лицо и хмурится задумчиво и серьёзно, ожидая его слов: обиженная крепко, задетая основательно — Бараш точно знает, куда ударить больнее: всё же столько лет общения, дружбы и того искреннего, что так просто использовать во вред — не зря же он злится, когда она в пылу спора называет его бараном? и так же легко задействует главных козырей против неё — точно ведь знает, какие слова останутся осадком надолго, омрачат зимние праздники, обижая и раня ту, которая так много времени тратит на принятие себя.       И будь Лосяш проклят, если станет содействовать перемирию и исправлять спутанные нити судеб, только чтобы упрямый мальчишка стоял с конфетами под этими окнами с видом победителя — может быть, неожиданно возникший на заснеженной дороге указатель был наилучшим стечением обстоятельств для того, чтобы показать настоящую гнилостную сущность недавнего друга? и уберёг от чего-то более нехорошего когда-нибудь после, когда будет уже поздно что-то менять?       — Ну и дурак, — Лосяш отзывается мрачно, недоброжелательностью и неприязнью в сторону Бараша удивляя даже обиженную на того Нюшу — она смотрит на угрюмого учёного сначала недоверчиво, а затем расцветает признательностью в ответ на поддержку и понимание, светлеет лицом и улыбается несмело, но благодарно, встречая заступничество и участие.       — Знаете, милая моя, у меня на сегодняшний вечер планировался занимательный эксперимент с тиоцианатом ртути, — Нюша бросает на него хитрый взгляд и делает вид, что задумчиво размышляет. — А завтра думал на лыжах прокатиться, но самому как-то неохота… — забавно наблюдать, как Нюша из последних сил прячет загоревшиеся глаза и скрывает желание присоединиться, но последний довод склоняет чащу весов в нужную сторону: — И ещё кое-кто должен мне две... три банки варенья.       К чёрту Совунью и его вмешательство в судьбы других — Лосяш признаёт, что доволен тем, как всё сложилось, ведь Нюша смеётся с ним легко и звонко.       А с Барашем они, конечно же, помирятся.       Когда-нибудь потом.