Вопрос свободы воли

Аисаимилле никак не могла понять Илфирина. Этот бессмертный демон приютил человеческую личинку. И ладно бы только использовал в качестве объекта розыгрыша, как он это умеет. Но прошло уже несколько месяцев, а он нянчится с этим выродком, как с собственным ребёнком! Неслыханно!!! Тёмная эльфийка была крайне удивлена, ошарашена и возмущена. Стоило ей снова попытаться убить его в порыве ярости, как он вообще перестал обращать на неё внимание. Он полностью посвятил себя чуть ли не буквальной отеческой заботе над мелким отпрыском лысых обезьян. А про неё и как про женщину, и как про свою нынешнюю спутницу жизни в принципе забыл. Но когда она спросила, почему человечишко всё ещё здесь и всё ещё жив, он впервые за семь с лишним веков стал серьёзен и впервые показал ей свои истинные глаза и пригрозил принять весь свой истинный облик, подумай она снова о смерти мальчишки. Пожалуй, это единственный раз за всю их совместную жизнь, когда она получила подтверждение своим догадкам о его природе. Однако, её возмущение ничего не поменяло. Демон как вёл себя по-отечески к надоедливому насекомому, так и продолжил. Он рассказывал ему о мире вокруг, играл, читал ему самые разные истории из своей библиотеки и, опять же, рассказывал их так, будто написанное в книгах происходило когда-то на самом деле. И ведь уточнял ещё, намекая на то, что авторы сиих произведений делали ошибки, или же описывали это так, как было лучше или хуже, чем в реальной жизни. Что не переставало удивлять эльфийку даже спустя семьсот с лишним лет. Демон был очень древним. Что не мешало ему вести себя совершенно по-человечески. Странно. А ещё он пока ни разу не соврал этой личинке, в отличие от неё. Правда, она крайне редко замечала за ним прямую ложь, как и ложь вообще. Что ещё страннее, для демона-то. Лично её он тоже ни разу не обманывал, хоть и не отвечал на прямые вопросы о собственной природе. Да, он получил сковородкой по лицу, потому что сказал человеческой личинке, что ей уже шесть тысяч лет, и что это уже преклонный возраст для обычных эльфов. Но он помнил, что совсем скоро будет её день рождения. Это радовало бы, не исковеркай он её желание на юбилей. Поначалу Аисаимил думала, что это была действительно шутка. Но человеческий детёныш обживался у них дома и даже не думал покидать его, а бессмертный продолжал играть отца для беспризорника. Это не просто напрягало. Учитывая, что всё его внимание теперь доставалось насекомому, это начинало бесить. Он не мог сказать тогда такое всерьёз! Не было никогда такого! Илфирин прекрасно знал, как она относится к расе бесполезных мотыльков-однодневок! Но, тем не менее… Мелкая лысая мартышка продолжала осквернять этот дом своим присутствием. И сейчас бессмертный демон хлопотал на кухне. Соревновался со своим бесом-поваром в попытке поразить мальца кулинарным искусством прочих рас, населявших Континент. Бес ростом с человека имел наглость в открытую спорить со столь могущественным хозяином по поводу вкусовых предпочтений людей, и при этом выигрывал у него в мастерстве приготовления пищи. Что ж, даже Ведьма Пучины признавала его маэстро в сфере кулинарии. Готовил нечистый лучше любых смертных. И, раз он был достаточно наглым, чтобы перечить демону, превосходящему уже её во всех сферах магии, то к его мнению стоило прислушиваться. Однако Аисаимилле шла сейчас на кухню не за тем, чтобы спросить, что сегодня будет на ужин. Дверь на кухню отворилась. Её на несколько мгновений оглушило одуряющими ароматами готовящихся рыбы, мяса и птицы. Вслед за запахами её оглушила ругань на мёртвых языках, неслышная за пределами кухни. Эти двое, ничуть не стесняясь положения друг друга, вовсю перекидывались оскорблениями, перемежая их летающей сталью ножей и прочей кухонной утвари. При этом успевая проверять и свои, и чужие блюда на вкус. Перепалка несла и практический характер. Летали не только ножи, кастрюли, сковородки и прочее, по воздуху от одного нечистого к другому перемещались и продукты, требуемые для приготовления блюд. И вот уж сколь тёмная эльфийка полагала стыд недостойным даже упоминания, прямо сейчас, переведя у себя в голове слова, которыми эти двое крыли друг друга, у неё кровь прилила к щекам, а уши заполыхали. — Так, а ну заткнулись оба!!! Нечистые недоумённо оглянулись на хозяйку дома, застыв в смешных позах, замахиваясь друг на друга осетром и раскалённой сковородой с овощами в масле. Демон в человеческом обличии безукоризненно вежливо спросил: — Что-то случилось, милая? Что тебя беспокоит? Просто мы немножко заняты. — Меня беспокоит твоё отношение к человечишке, Илф. Тёмный поставил сковороду на плиту и посмотрел на беса. — Грека. — Да? — Я сам пока тут похозяйничаю. Он кивнул ему на дверь. Чернявый красавчик чуть поклонился, положил неразделанную рыбину на доску и быстро удалился с кухни. Бессмертный переключил всё своё внимание на кучу своих и его блюд, метаясь между ними по огромной кухне со всей своей сверхъестественной скоростью. При этом не забывая о своей пассии: — Я тебя внимательно слушаю, Аиш. Эльфийка прошла к стульчикам у стены напротив центральных плит и села, изящно положив ногу на ногу. — Почему он вдруг стал тебе дороже меня? Илфирин спокойно ответил вопросом на вопрос: — С чего вдруг ты это взяла? — Ты даже разговаривать со мной перестал. Всё учишь его, играешь с ним, как с нормальным ребёнком, а не как с личинкой смертного… — Так, милая, не оскорбляй его, пожалуйста. Он и есть нормальный ребёнок. Просто ему не повезло оказаться ребёнком праведников среди людей, когда ангелы вдруг захотели увеличить свою численность. Аиша иронично хмыкнула. — Когда я говорю «нормальный», я имею ввиду эльфийских детей. И чего это ты вдруг такой добрый? Помнится, за семь веков к ряду ты ни разу не проявлял такого сочувствия, тем более к низшим существам. Демон попробовал суп, досолил немного и переключился на рыбу, которую его подчинённый не успел разделать. Его тон опасно понизился: — Точно то же самое я могу сказать про тебя. Помнишь? Кажется мне, что за эти семь веков это первая наша с тобой серьёзная ссора. Давай-ка не выяснять, кто кому кажется низшим существом. Лично я не делаю разницы между одними разумными и другими. Аисаимил фыркнула. — Я заметила. Просто думала, что ты любишь меня. Илф рассмеялся, не разжимая губ. — Одна наивная эльфийская девочка решила, что демоны способны на любовь. Как иронично. Аиша тоже опасно понизила тон: — Я всего-то попросила тебя о том, что у тебя и так получается лучше всего. А ты взамен извернулся ужом на сковородке и приволок мне человечишку! А сам всё твердишь, что ты за справедливость… — Ага, то есть, мой человеческий облик тебя не смущает, а маленький мальчик в комнате отдыха — очень даже. Понятно. Ты просто такая же двуличная сволочь, как и все мои бабы до тебя. У эльфийки задёргалось веко. — А ты и ко мне столь же справедлив, как к ним, да? — Объясни мне, зачем тебе от меня дети. Если это ради династии бессмертных могучих полудемонят, то да. Я настолько же справедлив к тебе, как и к остальным. Если ты просто хочешь испытать материнское счастье, то не вижу смысла в тяготах зачатия, вынашивания и выращивания собственных детей. Это крайне трудно, уж поверь, я мно-ого раз слышал от эльфиек странный вопрос о том, зачем вообще они соглашались на беременность. А им ведь ещё предстояло выкармливать своих отпрысков, убирать за ними испражнения, а потом воспитывать, чтобы они выросли хорошими эльфами. Ведьма Пучины прошипела: — Я не просила тебя упрощать мне жизнь, я просила ребёнка! Осётр отправился в духовку. Тёмный вытер руки полотенцем и пожал плечами. — Вот тебе ребёнок. Он ничем не отличается от эльфийского детёныша. Растёт только раз в пять быстрее. Аиша захотела возмущённо возразить. Это дети-то эльфов и людей ничем не отличаются друг от друга?! Но он обернулся к ней, скрестив руки на груди и испытывающе глядя прямо в глаза. Пронзительный взор горящих алых демонических глаз, внутри которого клубилась тьма, заставил её заткнуться. Да, он не принимал свой истинный облик. Но одной угрозы ему хватило, чтобы она превратилась в метафорического кролика перед удавом. Ей было страшно. И она не верила этому. Она вот уже четыре тысячи лет является Ведьмой Пучины, с отличием окончившей женский институт Тёмной Магии! А тут какой-то демон одним взглядом заставляет её беспокойно ёрзать на стуле, как трёхсотлетнюю старшеклассницу из обычной школы прикладного чародейства. Однако страх никуда уходить не собирался. — Хочешь узнать, почему я привёл сюда человека вместо того, чтобы зачать тебе ребёнка? Или хочешь и дальше думать, что я просто не желаю быть отцом? Аиша, поджав губы, чуть кивнула. Он моргнул, и его очи вернулись в нормальный человеческий вид, став светло-карими. Илфирин посмотрел в сторону дверей. — Грека! Бес осторожно заглянул обратно. — Твоя очередь. Я на сегодня всё. И гляди, чтоб парнишке всё понравилось. Нечистый фыркнул и, зайдя на кухню, поспешил к духовке с огромной рыбиной внутри. А демон снял фартук, метнулся к вешалке, повесил его и, махнув своей пассии, вышел в коридор. Эльфийка, шумно выдохнув носом от такой наглости, встала и быстро пошла за ним, чтобы отоварить его за этот жест по затылку. Но не смогла, так как он, опять без предупреждения, переместил их в одну из спальных комнат. Кажется, это были именно её хоромы. И вот теперь в затылке кольнуло у неё. Мальчик стоял за дверью. Вот же демон, расчётливая сволочь! Он что, всеведущ, что ли? Илф приглашающе указал рукой на кровать. — Садись. Аисаимилле не поверила себе, что подчиняется. Хотя он не применял никаких заклинаний власти, она села на кровать, сложив руки на коленях. Бессмертный облокотился на её стол с зеркалом. — Я не понимаю, чего ты устраиваешь мне тут истерику, Аиша. Да, я помню, как ты кричала мне в лицо, что хочешь от меня детей. Ты не сказала, что хочешь их рожать. Ты прямо сказала, что хочешь детей. От меня. Но это даже близко не причина, почему я привёл сюда Витю. Дело в тебе. Тёмная эльфийка обиженно отвела взгляд и спросила на родном языке: — И что же со мной не так, скажи на милость? — По-русски, милая. Я не люблю этот язык. Её жёлтые глаза загорелись, но сразу же потухли, стоило ей опять наткнуться на демонический взгляд. Она повторила свои слова на самом распространённом наречии в этих землях. Бессмертный ответил: — Ты жестокая. Высокомерная. Слишком властная и беспощадная женщина, думающая исключительно о своих прихотях. Не спорю, это важные качества для того, чтобы просто выжить во дворце Вечного Города, не говоря уж об Институте Ведьм Пучины. Кстати, он не задумывался как нынешний гадюшник, эта магическая школа предназначалась для изучения тёмной магии, а не игры в политику. Но не суть… Если бы она сейчас не была сосредоточена на том, почему он не хочет следовать её желаниям, она бы обязательно обратила внимание на то, как он высказался об Институте. В котором она училась всему, что умеет, кстати. Но она сделала у себя зарубку в памяти. Судя по этим словам, демону не меньше пары десятков тысяч лет, если он видел основание Института Ведьм Пучины. И, возможно, знает, почему это учебное учреждение находится на дне Великого Центрального Моря. — …И вдруг ты захотела стать матерью. Мне надо объяснять тебе, какая это ответственность? Надо ли говорить, что любая мать обязана сочувствовать? А ты не умеешь сочувствовать, милая. Всё, что тебе было нужно от меня за эти семьсот лет, это получить как можно больше удовольствия. Да разгадать загадку, которую я тебе даже не задавал. С первым ты справляешься и не видишь в этом ничего плохого. И почти разгадала мою тайну. А о банальном праве каждого существа на жизнь и на разум ты не просто забываешь. Ты думаешь, что такого вообще не должно существовать. Что люди — это короткоживущие насекомые, ничтожней грязи под ногтями. Что любые другие расы, кроме эльфийских, это всего лишь кандидаты в рабы. — И это всё? Ты просто решил преподать мне урок?! — Вся жизнь преподаёт тебе урок за уроком в моём лице, Аисаимилле. Я говорю, что другим тоже больно. А ты мне отвечаешь, что важна только ты и твои желания. Только твоё личное счастье. И вот оно, прямо перед тобой. Всего-то надо стать чуть добрее, чтобы принять его… — Но человека?! Демон в человеческом облике прошипел: — Какая разница?! Он такой же живой, такой же маленький и тёплый, как эльфёныш! — Но… — И это твоя благодарность? За всё, что я старался делать для тебя все эти семьсот сорок лет? Я прошу тебя быть немного добрее… Он указал на дверь в коридор второго этажа. — …Всего к одному человеку. А ты и слышать ничего не хочешь. У него больше нет матери и отца. Отца я, как мог, ему заменил. Хотя я не то что не человек, а даже не смертный и не светлый, каким был его родной папа. И если ты не хочешь мне помогать… Он жестоко усмехнулся. — …Что ж. Тогда я найду другую женщину, которая сможет стать добрее. Тёмная эльфийка всхлипнула. Его слова попали ей в самое сердце. Это было страшнее, чем его гнев. А Илф отошёл от стола с зеркалом, дав ей увидеть собственное отражение. Что ещё за жалкое зрелище? Она попыталась вытереть непрошенные слёзы. Ха… надо же… это что же, она впервые за последнюю тыщу лет заплакала? Как тогда, в первый раз, когда она полюбила? И это что же, она полюбила снова? В третий раз? Почему он так жестоко над ней насмехается? Аиша сквозь горькие слёзы посмотрела на безучастно стоящего рядом с зеркалом любовника и прошептала: — Я ненавижу тебя. Ты знаешь? Ненавижу… А тот чуть приподнял брови. — За что? Я прошу от тебя невозможного? Или что, я могу от тебя так просто уйти, в отличие от всех предыдущих твоих фаворитов? Ему точно так же больно, как тебе сейчас. И ему семь лет, Аиша. Это как эльфёнку остаться сиротой в тридцать. Я устал это видеть все эти тысячи лет. Устал встречать таких вот жестоких надменных сук вроде тебя. С чего я должен потакать тебе, если ты не хочешь исполнить всего одно моё к тебе желание? Я в первый раз тебя о чём-то серьёзно попросил. И услышал категоричное «нет». А теперь ещё и слышу, что меня за это ненавидят. Пожалуйста, Аиша, я могу предоставить тебя самой себе. У меня есть множество других мест для уединения и тех же огородов, чтобы было чем отвлечься. Решай. Ты, кстати, дольше всех продержалась вместе со мной. Я думал, ты лучшая. А ты такая же, как все… Он развернулся и медленно вышел из её покоев, сложив руки за спиной. Она проследила за ним взглядом, тупо прокручивая в голове последнюю его фразу. Эта мысль резала сердце не хуже скальпеля. Ведь этот демон никогда не врёт. Он правда думал, что она — лучшая. И это безмерно льстило. Пока он не сказал, что она такая же, как все. Она — королева! И она заткнула за пояс всех своих соперниц среди прочих Ведьм! И её сравнивают со шлюхами с улицы? С кровососущей дрянью из вампирских княжеств?! Да как он… А… да. Ещё как смеет. Во имя самой Тьмы, как же это больно… Она же действительно куда лучше любой другой женщины! Но в его глазах… Сейчас… И что же, ради того, чтоб немного подняться в его глазах, надо проявить сочувствие к лысой макаке вместо отвращения? Не могут быть дети двух разных видов одинаковыми!!! Он же уродливый, как… как… Как человек! Но… А если она не будет видеть, кто это? Заметит ли отличия? И если ненадолго забудет, что это смертное насекомое… Шорох? Аисаимилле через силу сказала: — Мальчик… постой. Шорох за дверью остановился. Прислушался. А она добавила, снова пересиливая себя: — Иди сюда… Мне плохо… Когда он вошёл… тёмной эльфийке многого стоило взглянуть на это лицо. И ведь у людей такие лица считаются красивыми. Но она всё равно зажмурилась и отвернулась. Это был не её ребёнок. Однако стоило признать, что она опять влюбилась. Разве иначе бы она просила у демона детей? И он был в шаге от того, чтобы исполнить своё слово. Он уйдёт… и мальчика с собой заберёт. А подобного ему она вряд ли сможет найти, особенно среди своего народа… Поэтому, дрогнув, она вытянула руку к человеческому детёнышу. Нет! Забудь, что это человек! Думай, что это эльфийское дитя… Вот он взял её руку. Дрожит, как осиновый листик. Боится. — Не бойся… мне правда плохо… Иди сюда… Мальчик шагнул к ней, и она обняла его. Ха… и впрямь тёплый и живой, как Илфирин и говорил. А она ощутила бы разницу? Тот ещё вопросец… Аиша легла, осторожно положив его рядом с собой, не прерывая объятий. Даже прижала к себе, старательно напоминая себе, что это не низшее создание. По крайней мере, тот же демон нянчился с ним и общался без какого-либо дискомфорта. А почему… почему ребёнок становится теплее? И почему он обнимает её так, словно его страх перед ней растаял без следа? А в голове образ не её лица, а светловолосой человеческой женщины… «Мама…» «Всё хорошо, солнышко. Она правда хорошая. Просто не хочет признавать.» «Вам там с папой хорошо?» «Да, мой маленький. Будь сильным. Я люблю тебя…» «Мама…» Образ испарился из разума эльфийки до того, как он в мыслях произнёс это слово. И она приняла это на свой счёт… — Мама… О-о… вслух это ещё более… Аиша погладила его по волосам, вздрогнув от того, как он её обнимает. Присутствие светлой сущности покинуло её, но менее тёплым от этого ребёнок не стал. И прав ли был Тёмный? Эльфийское дитя бы ощущалось в руках точно так же? Ну… больше хотелось бы дочку. Её можно было бы научить быть женщиной. К тому же это бы открыло огромное пространство для поддёвок в сторону этого странного демона. Но… другого ребёнка нет. Впрочем, что мешает развести демона на родных детей? Но это потом, а сейчас… Прямо сейчас у неё в руках тёплый комочек жизни, который назвал её мамой. Да, не совсем родной, и, может, даже не эльф, но… То, как он проводит руками по её спине, когда обнимает. То, как он улыбается, закрыв глаза. Надо же, а ведь и совсем не уродливый, очень даже милый ребёнок. Стоп, она что, смотрит на него? Тогда какого чёрта он ей кажется красивым?! Потому что назвал её мамой? А какого чёрта он так сказал?! Потому что его родная мать решила вдруг вселиться в неё? Но это в принципе невозможно, в своё время один архидемон пытался подчинить её, и она чуть не скрутила его в бараний рог за это! Однако присутствие светлой сущности было чётким, но… не в её теле и даже не внутри её разума. А рядом. Сущность родной матери этого ребёнка обняла своё чадо со спины, а не вселялась в Аишу… «…Ты просто хочешь испытать материнское счастье…» «…Я просила ребёнка!» «…Вот тебе ребёнок. Он ничем не отличается от эльфийского детёныша…» «…ты захотела стать матерью… любая мать обязана уметь сочувствовать… другим тоже больно…» «…твоё личное счастье. Вот оно, прямо перед тобой. Всего-то надо стать чуть добрее, чтобы принять его…» «…Быть немного добрее… Всего к одному человеку…» «…Ему точно так же больно, как тебе сейчас. И ему семь лет… Это как эльфёнку остаться сиротой в тридцать…» «Я думал, ты лучшая.» «…Она правда хорошая. Просто не хочет признавать.» «Мама…» И чем этот ребёнок хуже родного, а? Особенно этот его вздёрнутый носик… Аиша закрыла глаза и прижала мальчишку к себе опять. Вот прямо сейчас она чувствует то, что она и просила у Илфирина. А детали… так ли уж они важны? Да и потом, это будет неплохая практика в воспитании, и в будущем, уже со своими детьми она не совершит тех же ошибок, что и с этим. Как там Илф говорил? Что он обязан дать мальчику хотя бы азы выживания в их мире? О, но этого мало! Катастрофически мало! Жаль, что мальчик — не маг, и что у него отродясь не бывало дара. Но это не значит, что ему нельзя дать хоть что-нибудь, что преподнесло бы всем сверхъестественным для него противникам множество неприятных сюрпризов. Однако к его человеческому виду ещё предстоит привыкнуть. Правда, теперь это уже не казалось такой большой проблемой. Кажется, тот же Илф всегда был добр только к отдельным личностям, а не ко всем расам в целом. И тех же людей он тоже недолюбливает. Так, а почему этот ребёнок вообще ему попался на улице? Вроде же людишки снова пошли в науку и технологический прогресс, только что инквизицию не возродили. Неужели их общество ничуть не эволюционировало за пять, чтоб их, тысяч лет? У того, что этот сирота оказался на улице, да ещё и наверняка очень далеко от родного дома, есть причина, и она, скорее всего, тривиальна донельзя. Виновных в его бедах следует покарать… когда-нибудь. И уж, если получится принять мальчика за своё собственное дитя, то Аисаимилле не забудет отомстить. И отомстить жестоко.

***