Вместе: Время Ворона

Гром смотрит на меня крайне подозрительно, и в этом ничего нового нет. Крыша гаража не выглядит так, будто просто обвалилась под Соней, да и на самой Соне нет ни царапинки. Покореженный железный настил навевает мысли о том, что кусок от него отодрали когтями и голыми руками, но на хрупкую, болезненного вида девушку точно никто не подумает, и вменить ей незаконное проникновение вряд ли смогут. Да и кто в здравом уме решит, будто хрупкая Соня способна на подобное? Я. Но я-то знаю про все подводные камни. Булыжники. Вулканы. Даже жаль, что я не придерживаюсь ни одной религии, сейчас бы с радостью просила помощи и терпения у высших сил. Ладно, это все детали. Как Соня залезла на крышу без помощи по отвесной обледенелой стене? Так акробатка же. В цирке выступала. В бродячем. Неофициально. С чего вдруг мы взяли, что надо искать именно в этом гараже? Так мы и не знали! Крыша ведь случайно обвалилась. Да, именно здесь, именно там, где пол в кровавых разводах. И стены тоже. Вот ведь как в жизни бывает, совпадения, а? Мне очень хочется извиниться перед Игорем за то, что мы не смогли остаться в Венеции насовсем. — Сгинь, — коротко бросает он, когда я пытаюсь сунуть нос внутрь гаража. Там как раз эксперты работают, а я так, быстренько пофоткать хотела, чтобы потом рассмотреть. — Есть, командир, — салютую и отхожу. Гром заходит в гараж. Я выжидаю минуту и, вооружившись телефоном, шагаю следом. Порог не переступаю, опасаясь своим топтанием стереть или повредить какие-нибудь улики, и снимаю со своего места. Хотелось бы с закрытыми глазами, но в своем профессионализме я не уверена, поэтому приходится смотреть на бурые пятна на полу и стене. В основном все следы сосредоточены в одном месте, и вряд ли здесь было прямо по колено крови, но то, что много, — факт. Как и то, что случилось происшествие не вчера и не позавчера. Почему тогда Соня учуяла запах? Насколько хорошо обоняние подобных существ улавливает кровь? Возможно, повлияло то, что гараж не отапливается, и кровь просто замерзла? А замерзшая кровь пахнет? Нет, стоп, я не буду спрашивать и знать не хочу. Нет. — Замерзшая кровь пахнет… ну, кровью? — уточняю, когда Соня подкрадывается ко мне сзади. — Еще как, — бодро заявляет она. — Я голодная, кстати. — Полицейских жрать нельзя. — Тогда пойдем туда, где можно сожрать хоть что-нибудь, — легко соглашается она. Мы замолкаем, когда к нам решительно направляется Гром. — Вон, — приказывает он, махнув рукой в сторону улицы. — Обе. Дубин уже взял показания? — Само собой, майор, в первую очередь, — жизнерадостно отвечаю, спрятав телефон в краман. — Ваш напарник — настоящий профессионал, лучший из лучших, очень… — Иди отсюда, а? — с тоской просит Гром. — Считай, что меня тут уже нет, — с самыми честными глазами из всех возможных обещаю я и, подцепив Соню под руку, вместе с ней отправляюсь к машине, припаркованной в начале гаражного лабиринта. В салоне сидит зевающий Шура, которого отослали подальше от места преступления, дабы глаза полицейским не мозолил, и лениво что-то листает в телефоне. Когда мы усаживаемся по местам, он сообщает: — Тут твой дохлик звонил. Ты сообщения не читаешь. — Который? — уточняю, вытаскивая мобильник на свет. — Нормальный. Он там инфу поскидывал, можно проехаться, раз тебе все равно не хрен делать. — Тебе, очевидно, тоже, потому что вряд ли про «проехаться» Сережа предложил. Что, соскучился по движухе с расследованием? — Сначала еда, — безапелляционно заявляет Соня, и я отправляю ее консультироваться с Марго, чтобы выбрала, куда поедем. — Иди ты на фиг, Ася, с такой движухой, — морщится наемник. Пока Шура ворчит про Гречкина, а Соня листает список заведений общепита, я смотрю, что прислал Сережа. От него сложно что-то скрыть, да я и не пытаюсь обычно. Про гараж сразу написала, и пока мы возились с полицией, Разумовский узнал, кому принадлежит это место преступления, а также нашел связь владельца с одной из свидетельниц, проходящих по делу. Отправив Сереже дюжину сердечек, я проверяю время и решаю, что после обеда мы поедем сразу домой к Гольцовой Марии Федоровне, семнадцати лет от роду, и попробуем с ней поговорить. Либо подождем у подъезда и попробуем поговорить. В конце концов, со мной люди обычно разговаривают охотнее, чем с полицией. Да простит меня майор Гром, но я чуток обаятельнее, чем он. Совсем немного. Соня определяется с выбором, и мы отправляемся за бургерами, пока Шура аккуратно пытается выяснить, ограничится ли наша новая союзница в ближайшее время только фастфудом или все-таки планирует переключиться на что-то посытнее и погромче. Соня обещает подумать. Наемник бормочет что-то про то, что надо бы подобрать список мест, куда можно выпустить ее на охоту. Да, я об этом тоже думала. На крайний случай, конечно. Меня не сильно прельщает скармливать ей людей, но если это нужно для того, чтобы она помогла спасти Разумовского… Такое себе, знаю. В конце концов, можно попытаться найти очередного Гречкина младшего-старшего, за тех совесть будет жрать чуть поменьше. Тьфу ты. Пока Соня с Шурой уминают за обе щеки бургеры, картошку и прочую снедь, я жую сырную палочку и просматриваю информацию про остальных подростков, которые проходят по делу свидетелями. Всего их пятеро, троим уже есть восемнадцать. Изначально я собиралась докопаться до парня со связями, из-за которого Грома отстранили от дела, но Птица решил проблему быстрее и в присущей ему манере. Конечно, это не исключает то, что надо пообщаться с парнем. Осталось только понять, на кой оно надо. Философски рассудив, что у вдов миллиардеров свои причуды, я откладываю телефон и берусь за свой поднос, пока не осталась есть в одиночестве. — Я, кстати, с Иришкой виделась недавно, когда к Славику на поклон ездила, — сообщаю, прожевав. — Она разошлась с тем придурком? — деловито уточняет Шура, зачем-то размешивая лед в стакане с газировкой. Старается выглядеть незаинтересованно, но я-то вижу блеск в глазах. — Ага. И нашла очередного. — Кто бы говорил, мать. — Мой на меня хотя бы кредиты не оформляет, — резонно замечаю я. — Это да, он поинтереснее способы находит. — О ком речь? — интересуется Соня, и мы, перебивая друг друга, рассказываем ей печальные истории любви секретарши моего агента. Девушка хмурится, поправляет шарф, скрывающий все еще не до конца зажившие раны, и уточняет: — Так она его бросила или нет? — Да бросила, только нашла еще веселее, надо полагать, — закатывает глаза Шура. — Непризнанный гений, — киваю я. — Уличный художник, недооцененный талант. — Где взяла-то? — уточняет наемник. — Так у Славы и встретились. Талант топнул ножкой и хлопнул дверью его кабинета, заявив, что процент грабительский. — А он грабительский? — А он нормальный, Славик не за еду пашет, но зато пашет. — Сколько вы друг друга знаете? — спрашивает Соня, задумчиво рассматривая нас. Мы с Шурой переглядываемся. — Скоро будет год, — заключаю я. — Еще скорее, если примем в учет то время, когда я за тобой шпионил. Шура показывает красноречивый кулак с оттопыренным пальцем какой-то компании, которая пытается нас сфоткать. Я пинаю его под столом и напоминаю про репутацию и гнев Ангелины, а потом кратенько объясняю Соне, что Шура не маньяк какой-то, а просто работу работал. Звание маньяка у нас прочно занято. — А с этим вашим творческим объединением встречалась? — спрашивает Шура, на что я киваю. Он откидывается на стуле, двигает к себе стакан с газировкой на манер ведра попкорна и, ухмыльнувшись, требует: — Рассказывай. Кто, кого, куда, как. Тебе я по ходу дела объясню. Последнее обращено к Соне, которая явно не в курсе шипящих сплетен в нашей змеиной творческой среде. Зато Шура за все время работы со мной втянулся и самых запоминающихся героев помнит по именам. Мы продолжаем перетирать кости несчастным людям, пока идем в машину и едем к дому свидетельницы, находящемуся в одном из новых районов. Я кое-как паркуюсь возле здоровенных новостроек, после чего еще раз проверяю адрес. Так, если я правильно понимаю, нам нужна вон та, правая. Включив навигатор на телефоне на всякий случай, я веду своих спутников к подъезду. Зайти в дом получается очень легко благодаря женщине с коляской, которая открывает дверь, даже не приходится долбиться в домофон. На тринадцатом этаже Соню с Шурой я прошу отойти подальше, чтобы сделать вид, будто одна заявилась, и жму на кнопку звонка. Дверь передо мной открывается довольно быстро, даже без такого нужного вопроса «Кто там?». Пару секунд мы с невысокой брюнеткой смотрим друг на друга, потому она заявляет, что ничего не покупает, и пытается уйти обратно. Я быстренько заявляю, что пришла по делу об убийстве, и Мария застывает, будто вмиг льдом покрылась. Я улыбаюсь, стараясь сгладить эффект. Не помогает. Девушка отступает на шаг, чуть не оступается, зацепившись за широкую штанину пяткой, поправляет оранжевый топ. — Родителей нет, — заявляет она, затравленно глядя на меня. — А я не к ним. Меня зовут Ася, и я не из полиции. — С журналистами не разговариваю, — тут же щетинится Мария, приободренная отсутствием погонов. — Разве что заплатите. — Да не вопрос. Только я и не журналист. Я помогаю полиции с расследованием. — Так кто вы все-таки такая? — интересуется девушка, рассматривая меня теперь уже придирчиво, страх улетучился. — Про Vmeste знаете? — Ну знаю, — отвечает она, привалившись плечом к косяку. — Все-таки статью пишите для какой-то группы? — Нет, я теперь ими владею. Так вот… — Вы же… — шепчет Мария, прищурившись. — Подождите, вы с Разумовским были? — Была. И все же… — Я ничего не делала! — истерично взвизгивает девушка и захлопывает дверь. — Шик, мать, — бормочет Шура, я машу на него рукой. Странно, в прошлый раз помогало. Одно упоминание Чумного Доктора пару раз неплохо так сэкономило мне время. Конечно, тогда люди были не виноваты, наоборот, они искали своих близких и были рады любой помощи, потому что полиция не сильно-то горела желанием этим заниматься. Я задумчиво смотрю на дверь. — Вы что-то знаете, Мария? — уточняю, надеясь, что девушка все еще стоит рядом, а не пошла заниматься своими делами. — Поэтому не хотите со мной разговаривать? — Я шагаю вперед, чуть ли не щекой к двери прижавшись. — Боитесь Чумного Доктора? Ответом мне служит тишина, а Шура, вздохнув, многозначительно смотрит на Соню, одним взглядом давая понять, что она связалась с двинутой семейкой. — Я смогу вас защитить и от Чумного Доктора, и от кого бы то ни было другого. Кто-то из ваших друзей вам угрожал? Послушайте, если у вас есть, что рассказать, то лучше с этим не затягивать. Давайте так, я оставляю под дверью свою визитку, можете позвонить мне, когда соберетесь поговорить. Хорошо? Можете даже не звонить, а сразу приходите в башню Vmeste, я предупрежу охрану и администраторов. Обещаю, как только вы переступите порог башни, вас никто больше не тронет. Надеюсь, мы еще поговорим. Я направляюсь к своим спутникам и вместе с ними к лифту. Шура уже в кабинке озвучивает: — Не позвонит она тебе. — Почему? — уточняю, отправляя Сереже сообщение о том, что еду домой. — Боится, — за него отвечает Соня. — Ты не слышала, как у нее сердце заколотилось перед тем, как она дверь закрыла? Я отрываюсь от экрана и сообщаю: — Не все мы тут обладаем суперспособностями. — А, ну да, — бормочет Соня. Спасибо, что хоть не говорит о том, какие мы скучные. — Да и так видно, что боится, — говорит Шура. — Попробуй с родителями перетереть. На девчонку давить незаконно. — Я и не собиралась на нее давить, елки-палки. Но если она боится, значит, что-то знает или замешана. Свидетели долго не живут. Наемник печально вздыхает, возводит глаза к потолку и произносит: — Подумаю, что можно сделать. — Ты лучший, — с благодарностью сообщаю, и мы дружно идем к машине. В башне все спокойно, ничего ужасного не происходит даже после того, как я забегаю к Ангелине. Правда, она говорит, что звонил мэр и назначил встречу. Причем, царь к холопу, то есть ко мне, являться не намерен и зовет к себе челом бить. Я открываю рот, чтобы отказаться, но Ангелина очень строго смотрит на меня. Приходится захлопнуться и согласовать расписание. С четким ощущением, что Каменный не с днем рождения собирается запоздало поздравлять человека с космическим банковским счетом, я отправляюсь в офис, где застаю привычную картину: Сережу за рабочим столом. Несколько секунд пользуюсь тем, что он моего появления не замечает, и с обожанием и дикой ностальгией по относительно спокойным временам смотрю на него. Потом все-таки подхожу, разок громко топнув, чтобы оповестить о вторжении. Разумовский поднимает взгляд и улыбается: — Привет. — Люблю тебя, — счастливо сообщаю и целую в лоб. — Ты не просто передала информацию Игорю, но и ввязалась сама? — понятливо интересуется Разумовский, обнимая меня за талию. — Ага. Я чуть-чуть, не переживай. — Я не переживаю. — Сережа гладит мою поясницу, пока я проверяю на прочность подлокотник его кресла. — Ладно, немного переживаю, бери с собой Шуру, когда будешь заниматься этим. — Шура теперь начальник, — грустно вздыхаю и оставляю еще один поцелуй на рыжей макушке. — Я буду Соню таскать, если что. — Вот теперь я переживаю сильнее, — серьезно говорит Разумовский. — Любимая, я понимаю, что ты легко доверяешь и привязываешься к некоторым людям, но… — Но она не может мне навредить, — напоминаю, демонстрируя руку, где прибавилось символов со времен Рубинштейна. — Все будет хорошо, солнышко. Тебе еще долго? — Не очень. Птица потом хотел взять контроль. А завтра мы с тобой останемся вдвоем. — Идет. Тогда свидание, — предлагаю я и добавляю: — В пределах разрешенной территории. Я бы предложила на речку, там мавки прикроют, но они в спячке. Так что будем тусить здесь. — Извини, — тихо говорит Сережа. — Я знаю, что… — Ты знаешь, что я безумно вас с Птицей люблю, и тут как раз подходит райский шалаш, а у нас вообще далеко не шалаш, и я рада просто быть с тобой. Ты ведь это собирался сказать? — Почти, — бормочет Сережа, уткнувшись куда-то мне в бок. По голосу слышу, что улыбается. — Работай спокойно. — Я встаю и целую его в третий раз, только уже нормально. — Хочешь кофе или еще чего-то? Я притащу, а потом почитаю немного. Уйти сразу мне не удается, потому что покинуть настолько шикарного мужчину без хотя бы еще одного, двух, трех, пары десятков поцелуев, — задача невыполнимая. Кофе я Сереже все-таки приношу и, прихватив чашку для себя, иду в спальню, чтобы и правда немного разгрузить мысли и почитать что-нибудь легкое. Примерно через две главы я понимаю, что промахнулась, и это вот вообще не легкое, и вряд ли к концу книги все герои доживут целыми и невредимыми. Вряд ли просто доживут. К счастью, мои страдания прерывает Птица своим появлением. Он заходит в спальню и сразу стягивает футболку, я же заинтересованно наблюдаю за его приближением поверх книги. — Было сегодня что-то интересное, душа моя? — спрашивает пернатый, забираясь на кровать. — Будто ты не знаешь, — закатываю глаза и швыряю книгу в сторону. — Я могу притвориться, — предлагает Птица, по-кошачьи подбираясь ближе. Втиснувшись между моих ног, он опускается на меня сверху, прижавшись щекой к животу. Я обнимаю его, зарывшись одной рукой в волосы, и говорю: — Нет, спасибо. Лучше обсудить со мной все это. — Девчонка что-то знает, родственник вряд ли, но я могу надавить на него, если хорошо попросишь. — Сначала сама попробую. Птица, усмехнувшись, вжимается в меня сильнее и расслабленно выдыхает, перебирается чуть выше, чтобы улечься на плечо. Куда только делись все шипы, которые он старательно выставлял когда-то между нами. Раньше к нему прикоснуться было страшно, смотрел так, что все желание съеживалось и отпадало, и сложно было поверить, что ему может понравиться нечто подобное. Сейчас мне иногда кажется, что порой он еще более тактильный, чем Сережа. — Я соскучилась, — доверительно сообщаю, пальцами расчесывая мною же спутанные волосы. — Сильно. — Что, стало не так интересно с Игорем Громом? — насмешливо уточняет Птица. Я сгибаю ногу и легко толкаю его ступней в бок. — Если хочешь драться, идем в тренировочный зал, мышка. Он сейчас пуст. — Ты отлично знаешь, чем это закончится. И, скорее всего, в процессе явится Олег. — Возможно. — Птица приподнимается и смотрит на меня с ухмылкой. — Так что? Не хочешь? — Слезь с меня, надо форму взять. Покажу тебе, где раки зимуют. Птица смеется, переворачивается вместе со мной на бок, бессовестно облапав в процессе мою пятую точку.