Вместе: Время Ворона

Когда Соня выходит из ванной, ее в очередной раз подводит собственное тело, и она едва не падает. Олег успевает подхватить девушку до того, как та набьет себе еще пару шишек вдобавок к остальным повреждениям. Поддерживая Соню под локоть, он доводит ее до кровати. Другая его рука многозначительно лежит на рукояти пистолета в открытой кобуре. Не могу его винить, все мы видели в действии Сирим и не можем полагаться лишь на желание Сони отомстить своим родственникам, которые держали ее на цепи. Да и в принципе явно обращались с ней неважно, если судить по тому, что я вижу. Сейчас на девушке моя одежда, комплект, состоящий из зеленой футболки геометрическим рисунком и такого же цвета штанов без принта. Я не угадала с размером, когда заказывала, поэтому все это валялось в шкафу на нижней полке вместе с двумя другими неудачными покупками. Соня выше, поэтому ей вполне подошло. Вот только вся одежда на ней висит, настолько она истощенная. Но суть даже не в том, что ее голодом морили. Одни шрамы на руках чего стоят. Помимо того широкого, что я заметила ранее, есть еще множество от порезов и… укусов? Сложно сказать, я не специалист, но выглядит очень больно. Я переминаюсь с ноги на ногу, пытаясь совладать с волнением. Верный ли выбор был сделан? Или я добавила нам проблем? Сережа подходит ближе и приобнимает меня одной рукой. По крайней мере, я тоже успела переодеться, пока Соня отмывалась. — Ася, помоги-ка, — зовет Тири и ногой подталкивает ко мне свою сумку. Я послушно опускаюсь на пол рядом с ней и начинаю доставать и подавать все, что она называет. Мы провели первичную обработку до того, как Соня отправилась смывать с себя грязь и кровь, но то было лишь начало. Раны на шее нуждаются в более тщательном лечении, чем Тири сейчас и намерена заняться. Она говорит, что позже сделает более эффективную мазь, когда вернется к себе, ведь не готовилась к излечению древней нечисти. К убийству — да. Ведьма многозначительно смотрит на меня, я виновато пожимаю плечами. Вот так иногда меняются планы. Пусть. Если я смогу завербовать сильного союзника, который поможет защитить Сережу с Птицей и разобраться с Кутхом, то все не зря. Я с самим дьяволом готова сотрудничать ради этих целей. — Мы встречались с похожим существом, — осторожно говорю я, когда Тири заканчивает накладывать повязку на шею девушки. — С Сирим, — хрипло констатирует Соня. Разумовский, что до этого стоял в ногах кровати, подходит ближе ко мне, услышав это. — Ой, да успокойся, — закатывает глаза девушка и укладывается на подушки. — Не сложно догадаться. Если бы встретились со Свартжель, мы бы сейчас не разговаривали. — Что за Свартжель? — спрашивает Сережа и подает мне руку, чтобы помочь встать. — Сестрица. Нас трое, Свартжель — самая чокнутая, — любезно поясняет Соня. — Сирим… Ну, что-то между. Я в роли гадкого утенка, потому что большую часть своей проклятой жизни хотела быть как можно дальше от них и от всего этого дерьма с Кутхом. Не вышло. Ловили. — И часто тебя ловили? — уточняю я. — Не знаю. Не помню. В последний раз поймали в девяносто четвертом. Сколько лет прошло? Мы с Сережей переглядываемся. Ох. — Почти тридцать лет, — отвечает Разумовский. — Ну, еще не рекорд, — бормочет Соня, усмехнувшись. За всей этой легкомысленной бравадой я лишь на секунду замечаю промелькнувшую горечь. — Заканчиваем собеседование, — прерывает нас Тири и машет рукой в сторону двери. — Пусть отлежится и не напрягает горло. Я вернусь в магазин и подкорректирую лекарства. Выставьте охрану у двери, не будьте идиотами. Шура, который до этого практически спал в кресле, встает, постанывая, и тащится в коридор, чтобы отдать распоряжения. Олег надевает балаклаву и ждет, пока мы все выйдем. Я задерживаюсь на пороге и спрашиваю: — Тебе нужно что-то еще? Вода, еда? — Ничего, — коротко отвечает Соня и поворачивается ко мне спиной. — Будет отлично, если не грохнете меня, пока я сплю. Волков кладет мне руку на плечо и подталкивает к выходу. На сей раз я слушаюсь. Олег переступает порог последним и закрывает дверь, кивком головы указывает наверх. Мы отправляемся к лифту, и когда двери уже почти закрылись, я вижу, как мимо проходит Шура с четырьмя до зубов вооруженными людьми. Для полного комплекта им не хватает только тащить за собой ракетную установку. Впрочем, на ум опять приходит образ Сирим. Ракетная установка была бы нелишней. Когда мы уже почти преодолеваем коридор, ведущий до офиса, Сережа вдруг останавливается и некоторое время смотрит в одну точку. Я, крадучись, пробираюсь Олегу за спину и спешу скрыться от птичьего гнева еще хотя бы на пару секунд. Успеваю добраться только до дивана, когда в офис врывается злющий Птица. Я замираю со своей плюшевой совой в руках и в одном тапочке. Медленно скидываю второй и оседаю на диван, частично спрятавшись за игрушкой. — Душа моя, — ледяным тоном протягивает Птица, неспешно приближаясь. Олег швыряет балаклаву на стол и деловито интересуется: — Ася, тебе понадобится помощь? — Пошел вон, пес, — рявкает Птица, пронзив того своим фирменным убийственным взглядом. — У тебя была простая задача: держать ее в безопасности, пока меня нет! — Она жива, — пожимает плечами Олег и направляется в сторону жилой части. — И цела. — И в безопасности, — решаюсь добавить я. Пернатый теряет интерес к Волкову и вновь смотрит на меня. Стоит он теперь очень близко, почти нависает, и я с трудом подавляю желание съежится и окончательно закрыться совой. — А у нас теперь есть информатор и, возможно, сильный союзник, к тому же… — К тому же, — перебивает Птица и наклоняется, взявшись рукой за спинку дивана, — ты отправилась черт знает куда с толпой дилетантов, даже не зная, сколько там может оказаться врагов. Скажи мне, мышка, ты решила сдохнуть? Напоминаю тебе то, что говорил уже не единожды: я весь этот город сравняю с землей, если ты погибнешь, и по улицам негде будет ступить из-за гор трупов. Я не пощажу никого, и думал, что ты достаточно хорошо меня знаешь, чтобы понимать: я тебе никогда не вру. — Я жива, — робко пищу, вжав голову в плечи. — Ты жива, — повторяет Птица еще более зловещим тоном, хотя казалось, что это уже невозможно. — И ты притащила в наш дом смертоносную тварь. — Она не… — Ах да. Я забыл. Ты связала себя с отродьем Кутха! Ты!.. — Я делаю это ради вас! — вспыхиваю, не выдержав, и швыряю в сторону игрушку. Зло уставившись в желтые глаза, выпрямляюсь, и Птице приходится отстраниться, чтобы не получить лбом в нос. — И сделаю еще раз и гораздо больше, если это даст мне хотя бы призрачный шанс защитить вас! — Я защищаю вас! — рычит пернатый и снова пытается нависнуть надо мной, но я не даю этого сделать и встаю. — И все было бы прекрасно, если бы вы с Сережей не вмешивались постоянно! — Если бы я не вмешивалась, ты бы уже опять сидел в психушке! И ты это знаешь. Птица мрачно смотрит на меня, я не менее мрачно смотрю в ответ. Конечно, я понимаю, что тут мы оба правы. Я иногда действую безрассудно, он бы сто процентов был уже заперт в дурдоме. Снова. Или хуже. И все же мне кажется, что сегодняшняя вылазка пойдет нам на пользу, осталось только донести Птице, что эта польза сильно превышает риск, который был возможен. — Подумай, — прошу я, чуть снизив градус злости в голосе. — Дочь Кутха, такая же, как Сирим, и на нашей стороне. Птица, да это же джекпот! Соня в разы увеличит наши шансы на победу, на то, чтобы просто пережить столкновение с этим психом. — Я запрещаю тебе рисковать своей жизнью из-за нас, — тихо и очень серьезно произносит он, и эти слова так разнятся с гневом, который пылает в нем и вокруг него, что я даже не пытаюсь спорить, только настороженно киваю и бормочу: — Ладно. Птица вздыхает и отворачивается, подходит к окну. Мы оба знаем, что я вру, и никакие его угрозы и увещевания не изменят этого. Сначала хочу пойти к нему, но потом решаю дать пернатому остыть. И себе заодно. Я сажусь обратно на диван и чувствую себя очень уставшей. Не только от сегодняшней вылазки, а вообще. В вертолете я поделилась с Тири одной интересной идеей, и она пообещала обдумать, можно ли ее осуществить, и если можно, то как именно. Если все получится, то Птица опять не обрадуется, но придется ему потерпеть. Обещаю, когда мы разделаемся с Кутхом и его шайкой, я буду белой и пушистой, засяду в студии, буду рисовать картины, печь пироги и вести домашнее хозяйство. И тренироваться с Олегом бить людей. На тот случай, если кто-то еще решит покуситься на мое чистое и светлое счастье. Счастье, только мрачное, возвращается к дивану и садится рядом, с каменным лицом перетягивает меня на себя, заставляя его оседлать. Ничего больше обсуждать я не хочу, поэтому сразу жмусь к нему, обнимаю и пристраиваю голову на плече. Если хочет продолжать ругаться, то пусть ругается с воздухом. — Когда из нее можно будет получить информацию? — спрашивает Птица, пробираясь горячими ладонями мне под футболку. — Пусть хотя бы поспит. Ее сильно потрепало все это. После обсудим, как именно будем работать вместе. — Совсем забыл, — виновато бормочет Сережа, и я выпрямляюсь, чтобы посмотреть на него. — Дубин звонил, пока вас не было. По поводу расследования. Марго приняла вызов, но ей он, само собой, подробности не сообщал. Сильно нагло будет перезванивать ему ночью? Решив пощадить доблестный полицейский сон, сначала диктую Марго сообщение. Дубин реагирует мгновенно, и уже в телефонном режиме мы договариваемся встретиться завтра утром и кое-что проверить. Все время, пока я общаюсь с Димой, за мной наблюдают прищуренные желтые глаза, в которых ясно можно прочитать отношение Птицы к моей инициативе в целом и к Дубину в частности. — Отложи нотации до утра, — устало прошу, повесив трубку. — У меня трещит голова, и я спать хочу. Птица недовольно кривится и закрывает глаза, а я, улучив момент, сползаю с него и становлюсь на ноги. Сережа тоже поднимается, приобнимает меня за талию, и вместе мы идем в спальню, где я сразу валюсь в кровать. *** Утро наступает, судя по ощущениям, на меня. Будильник честно звонит в восемь, несмотря на мое желание его прибить, и я со стоном умоляю Марго выключить все, что может потревожить остатки сна. ИИ деловито интересуется стоит ли ей отменить тогда встречу с Дмитрием Дубиным, и только после этого я вспоминаю, на кой черт решила встать так рано. Ладно, повод важный, придется отдирать себя от кровати. Я сражаюсь с коварным голосом внутри, который советует послать все в задницу, еще несколько минут, потом все-таки встаю и босиком шлепаю в ванную. Мельком замечаю, что вторая половина кровати пустует, что не особо удивляет. Выйдя в коридор, заглядываю в серверную, ожидая увидеть Разумовского там, но нахожу все ту же пустоту. Я, зевнув, отправляюсь на кухню и едва не влетаю носом в Сережу, который оттуда как раз выходит. Он ловит меня за талию, предотвращая столкновение с дверным косяком. — Доброе утро, любимая, — улыбается Разумовский и наклоняется, чтобы поцеловать. — Я думал, ты еще пару часов поспишь. — Служу закону, а закон не дремлет, — ворчу я, повиснув на нем. — Будешь завтракать? Идем, я приготовлю. Пока Сережа ковыряется в холодильнике, мы с Марго сортируем почту, а заодно записываем вежливый отказ на все приглашения, призывающие провести завтрашний день рождения в сомнительной элитной компании. На середине процесса со мной связывается Ангелина и взволнованно сообщает то, от чего у меня натурально отвисает челюсть и волосы на загривке дыбом становятся. — Ты шутишь, — с надеждой говорю, почти прошу, я. — Нет, Ася, — мрачно отвечает Ангелина. — Хольт в Санкт-Петербурге, и он хочет встретиться с тобой. Как с руководителем компании. — Да пошел он в!.. — Ася, — прерывает меня женщина, а Сережа беспокойно оборачивается. — Я понимаю твою злость, и я сама бы хотела отправить его туда. Но мы… Мы не можем, Ася. Компания закупала у «Holt International» товары, которые… слабо можно объяснить безопасностью здания. Мы не можем рисковать. Нужно узнать, что ему понадобилось. — Твою-то мать, — шепчу я, осознав масштаб проблемы. — Ладно, назначай ему время. Здесь. И Шуре передай. Он будет просто в диком восторге. И сама встреча пройдет просто феноменально. Надеюсь, Августу будет удобно вести беседу под прицелом десятка стволов. — Что случилось? — спрашивает Сережа и ставит передо мной чашку с кофе. Я неуверенно смотрю на него. Хотела бы скрыть, да все равно не получится. Вздохнув, отпиваю немного кофе и выкладываю как на духу. Разумовский отходит от меня, чтобы выключить плиту, с леденящим душу спокойствием раскладывает омлет по тарелкам и приносит его к столу. Я заглядываю ему в глаза и замечаю, как синий заволакивает опасная желтизна. — Хольт, значит, — протягивает Птица, подцепив нож из ящика с приборами. — Я думала, что вы устроили ему веселую жизнь. Раз все равно там стоишь, то дай вилку, пожалуйста. — Устроили, мышка, и очень веселую. — Он рассеянно ворошит приборы в отсеках. — Не учли одного. — Того, что в России его проблемы, видимо, не будут таковыми считаться, — добавляет Сережа и кладет рядом с моей тарелкой вилку. Повернувшись, слушает, что говорит Птица. Мне в такие моменты хочется потребовать, чтобы пернатый воспользовался печатью. — Да. Нужно понять, что ему нужно. И… Нет, мы не можем просто взять и выкрасть его. Нет, не можем. Если он заявился так открыто, значит, у него есть козырь, и он его использует, стоит нам сделать лишь один неверный шаг… Нельзя рисковать. Мы выясним, что ему нужно и только тогда… Нет, Птица, слишком опасно. Я понял, что ты хочешь закатать его в бетон по шею, но мы должны быть уверены, что нам это не повредит. И нет, мы не будем никого закатывать в бетон, даже Хольта, боже, откуда ты вообще это взял?.. Я рассеянно наблюдаю за тем, как Сережа спорит сам с собой, и потихоньку ем, чувствуя себя на сеансе в кинотеатре. Нет, ну про бетон, конечно, перебор. С другой стороны, если Август будет козлить и представлять угрозу, то я могу и согласиться с Птицей. К тому моменту, как я ухожу одеваться Сережа со своим двойником все еще не договорились. Поцеловав Разумовского, смываюсь, чтобы и меня в дискуссию не вовлекли. Мое мнение однозначно: до тех пор, пока Хольт не угрожает Сереже с Птицей, я не собираюсь закатывать его в бетон. В остальном сам виноват. Перед тем, как отчалить к Дубину, заглядываю на свой студийный этаж и, миновав суровую охрану, приоткрываю дверь в спальню. Соня спит. Или притворяется. Я выскальзываю обратно в коридор. Порог разрисован черными символами, и я даже могу определить, что именно они делают. Время, проведенное с Тири и гримуаром Джосет, не пропало даром. Что ж, Соня не выйдет отсюда без меня, так что я могу смело лететь на помощь. Воровато оглянувшись, иду к лифту. Шуры нигде нет. Да и вряд ли мне сегодня понадобится телохранитель или помощь, Дубин ведь хочет просто обсудить детали. Как выяснилось, Дубин хочет не только обсудить детали. — Дим, ты живой? — громко спрашиваю, направляя луч фонарика в крошечное подвальное окошко. — Максимум, что ему грозит, — кошачьи блохи, — замечает Пчелкина, брезгливо отряхивая джинсы на коленях. Как назло, именно в этом месте снега нет, есть только грязь. — А вдруг он там споткнулся, упал и потерял сознание? — бормочу я, подползая к окошку ближе. — Не видно ни зги. — Мы бы услышали, — возражает Юля. — А вдруг… — Здесь пусто, — жизнерадостно заявляет Дубин, напугав меня до чертиков. Его лицо настолько внезапно возникло прямо передо мной в окошке, что я чуть не стукнулась головой об нижнюю часть балкона, под который заползла. — Идем дальше. — Иди ты, — шепотом советую я и бочком выбираюсь наружу. Встав, со стоном тру спину и застегиваю пуховик. Когда Дубин сказал о том, что нужно обшарить всю округу в поисках возможных улик, он не уточнял, что будет ползать по подвалам, а мне придется караулить его снаружи вместе с Пчелкиной. Да, между мной и журналисткой сейчас хрупкий мир, потому что цапались мы в основном по поводу Разумовского, но это все равно не та компания, в которой я бы хотела светить своим счастливым лицом. Помня об этом, стараюсь быть мрачнее. Ветер, пригоршня снега в морду с ближайшего дерева и косые взгляды прохожих очень помогают. — Следующий дом… — Дубин сверяется со своим списком и указывает в сторону серой пятиэтажки. — Вон тот, двадцать седьмой. — Я видела статьи о тебе и Хольте, — говорит Пчелкина, когда мы, перебираясь через сугробы, двигаемся в сторону расчищенной дорожки. — Занимательно. — Раздули историю из ничего, — бормочу я. — Он, кстати, в городе, — продолжает она. — Это как-то связано с тобой, Ася? — Его компания наши деловые партнеры. Конечно, связано. — Неоднозначные партнеры. — Однозначно не твое дело. — Не злись, — усмехается Пчелкина. — Я лишь ищу материал. Хольт — личность специфическая, замешан во многих нелицеприятных делах. — Если у меня что-то на него будет, я тебе передам, — пожимаю плечами и догоняю Дубина, который идет чуть впереди. В следующий подвал я уперто лезу за ним. Лучше я буду тусоваться с крысами и блохами, чем пытаться делать каменное лицо, пока Пчелкина рассуждает о мотивах визита Хольта в Питер. Знаю я, что за мотивы, Август хочет просить моей руки. Отдельно от всего остального и явно не для себя. Неслыханное оскорбление для женщины. — Что мне нужно искать? — уточняю я, зачем-то шепотом. — Что угодно, что покажется тебе странным, — отвечает Дубин. Тоже шепотом. — Тут все странно. — По-другому странно. Здорово. Я свечу фонариком и осматриваюсь. Нам повезло напороться на тот тип жилья, где свой отсек подвала есть у каждой квартиры. Соответственно, места тут тоже завались. И страшновато. Я останавливаюсь возле одного из отсеков, где отсутствует дверь, и свечу внутрь. Обломки полок, пыль, грязь. Ничего интересного, поэтому иду за Дубиным. Интересно, что скажет Птица, если узнает, где я гуляю? Впрочем, кого я обманываю. Когда. Ничего, переживет. Я сильная и независимая, взрослая и… — Дим, — шепотом говорю, вцепившись в его плечо, и указываю в сторону очередного открытого отсека. — Там что-то шуршит. — Тихо, — кивает он с суровым видом и достает пистолет из кобуры. Мы медленно крадемся и оба замираем, когда звук раздается повторно. Крыса? Наверно, крыса. Дубин собирается пойти дальше, но я торможу его, с ужасом вспомнив, что еще может обитать в темных подвалах. После знакомства с Тири сказки уже не кажутся такими уж выдуманными. Да нет, там просто крыса. Крыса — это не страшно. Страшно, если не крыса. Мы все-таки идем дальше, а в отсеке опять что-то шебуршится. И тут раздается протяжный стон, от которого все внутри обрывается. Дубин отшатывается, задвигая меня себе за спину, а я кое-как умудряюсь направить луч света в отсек. Вдруг получится ослепить нечисть?.. Нечисть матерится. Услышав суть претензии, я опускаю фонарик, а Дима достает удостоверение. Бомж Валера нашему визиту совсем не рад, и еще больше расстраивается, узнав, что мы представляем правоохранительные органы. С тоской говорит, что не хотел воровать, но чертова стерва Анька из соседнего магазина отказалась продавать бутылку белой в долг. И вообще Валера не бомж. Это его отсек, он тут отдохнуть прилег, когда накануне вечером спустился за банкой с огурчиками. Пьянющий всмятку. — Бутылку простим, Валер, — говорю я, пихнув Дубина локтем в бок. — Часто квасишь-то в этом районе? Дядька хмурит кустистые брови, поправляет шапку и возражает: — Мы культурно… — На вопрос отвечайте, — строго перебивает его Дубин. Валера угрюмо смотрит на него. Я решаю вмешаться до того, как кто-то получит в глаз. Гром как-то упоминал, что его хилый на вид напарник занимался единоборствами чуть ли не с детства, так что стараюсь на благо общества. — Валер, тут дело такое, — понизив голос, сообщаю я и выхожу вперед. Запах грозится вот-вот сбить меня с ног. — Важное. Государственное. У вас в районе недавно нашли труп. Девчонка, молодая совсем. — Да что ж за ирод-то такое сделал? — шепчет мужчина, нахмурившись. — Это которая за гаражами? — Да. Вот мы и ищем ирода. Так вот, Валера, без твоей помощи никак. Квасите-то часто? В ту ночь тоже отдыхали? — Я нет, я работал, — важно заявляет мужик, а мой интерес к нему стремительно падает в район плинтуса. — А вот Степаныч… Ну-ка, пойдемте наверх, сейчас все выясним. — Дядя Валера, ты лучший, — с чувством говорю, улыбнувшись. — Ничего что я так фамильярно? Ну и славно. Нам любая информация про тот день нужна, пригодиться что угодно может. Потихоньку забалтывая мужчину, я вместе с Дубиным иду за ним к выходу. Ну, что поделать, если в детстве такой вот «Валера» в каждом подъезде был, а иногда и не один? И закона о запрете распития алкогольных напитков на детских площадках не было. Повезло, что мужичье это в основном безобидное было. Пчелкина нашему появлению не сильно рада, отступает подальше и взглядом указывает на кряхтящего Валеру. Я тихо-тихо сообщаю, что все под контролем. А буквально через час у нас появляется десяток свидетелей с ворохом информации. Вот только про ее качество даже упоминать не хочется, но что-то вычленить все же получается. Мы опрашиваем их, все записываем и отправляемся в участок, чтобы уже спокойно отсортировать мусор от возможных важных зацепок. Пчелкина к нам не присоединяется, и я могу наконец расслабить лицо, и не показывать вселенский траур. Проницательность Дубина ничем не уступает Громовской, так что держать театр и перед ним нет смысла. *** Домой я возвращаюсь к вечеру с гудящей головой, но Дима утверждает, что мы что-то точно нашли. Осталось понять что. Мне за его работу не платят, поэтому я ретируюсь, пообещав вернуться завтра. У меня тут своя вечеринка будет. Едва зайдя в лифт, нажимаю кнопку студийного этажа. Сразу на выходе влетаю в Шуру, который стоит, скрестив руки на груди. — Ты, — угрюмо говорит он. — Решила пощадить твои нервы, — с кристально честным взглядом сообщаю ему и улыбаюсь. Шура осматривает меня с ног до головы, выразительно приподнимает бровь. Ну, пыльная немного. Ничего глобального. Пока мы идем к спальне, я снимаю пуховик и отряхиваю его, уточняю, кормили ли нашу гостью, как она вообще себя чувствует. Шура говорит, что не нанимался заботиться о монструозных дамочках. Но да, кормили. Я сую ему в руки пуховик и деликатно стучу, только потом открываю дверь. Соня останавливается посреди комнаты и настороженно на меня смотрит. — Привет, — говорю я и пытаюсь закрыть дверь, несмотря на сопротивление Шуры. — Как ты? Девушка молча наблюдает за нашим противостоянием. Мне хитростью удается победить, и я быстро поворачиваю барашек. Итак, мы здесь только вдвоем, если не считать матерящегося Шуры, который грозится вынести дверь. — Давай сменим повязку, — любезно предлагаю и иду к столику, где Тири оставила вчера все необходимо. — Моя подруга звонила и сказала, что завтра у нее будет готово лекарство посильнее, так что потерпи еще чуть-чуть. Я разворачиваюсь и дергаюсь назад, вписавшись задницей в столик, потому что Соня стоит теперь прямо передо мной. Она наклоняет голову, рассматривая меня, неровно обстриженные черные волосы падают на лицо. Я стараюсь дышать ровно и не отводить взгляда от темных, ничего не выражающих глаз. Не страшно. Тири говорила, что она не сможет причинить мне вред, бояться нечего. Но не могло ли столь могущественное существо разнести ее чары одной левой?.. — Что с тобой не так? — задумчиво говорит Соня, выгнув бровь. — У тебя вечер свободен? Ответ будет долгим. Может… ты отойдешь и дашь мне заняться твоими ранами? Девушка не двигается еще секунд десять, каждую я отсчитываю в уме. Затем отходит и забирается на кровать, укладывается на подушки, сцепив руки на животе. Я сгребаю со столика все, что понадобится для перевязки, и сажусь рядом. Сразу начинаю говорить, потому что только болтовня помогает справиться с трясущимися поджилками. — Расклад у нас такой: Кутх охотится за человеком, которого я люблю, и я собираюсь убить твоего отца. Или запечатать где-нибудь понадежнее, там посмотрим. Суть одна. Насколько я понимаю, ты со своей семьей и культом не сильно ладишь, если вспомнить, что они держали тебя на цепи. Отсюда у меня предложение: помоги мне убить Кутха. — А если нет? — спрашивает Соня, хмыкнув. Я осторожно снимаю крепления с бинта на ее шее. — У тебя два выбора: либо ты помогаешь, либо сидишь здесь, пока все не закончится, и идешь потом на все четыре стороны. — И что, ты не допускаешь мысли о том, что я буду пытаться вам помешать? — усмехается девушка и тут же морщится, когда я начинаю протирать раны тоником, который оставила Тири. — Сомневаюсь. Все твои шрамы оставили они? — Не только. — Выглядит ужасно больно. Разве ты не хочешь отомстить и жить свободно? — Не пытайся мною манипулировать, — мрачно требует Соня и послушно меняет позу, чтобы я могла обработать раны на задней части шеи. — Это не манипуляция. Мне правда интересно. Но ладно. Повторю: твой отец нацелился на мою семью. Я убью его, чего бы мне это ни стоило. Если у тебя есть условия сотрудничества, то выкладывай. Я выполню их, насколько смогу. — Убьешь божество? — фыркает Соня. Пожав плечами, сыплю в ступку какие-то листки и припечатываю их тяжелым пестиком. — Ради кого стараешься? — тихо уточняет девушка. — Ради того рыжего парня, что приходил вчера? — Да. Так что скажешь? Соня переводит взгляд вверх и некоторое время рассматривает потолок. Я смешиваю растолченные листья с мазью и аккуратно наношу ее на раны. Пахнет мятой. В такие минуты очень хочется благодарить Тири за ее увлеченность ароматами, иначе воняло бы это средство за три версты. Соня все еще молчит, только приподнимается, чтобы я могла забинтовать ее шею. — Какие у меня гарантии? — спрашивает она, когда я отхожу к столу, чтобы вернуть лекарство на место. — Мое слово. Можем заключить договор. Я не сильна в этом. Что там делают? Дают обещание на крови? Непреложный обет, как в «Гарри Поттере»? — Какой еще Поттер? — хмурится Соня. — Потом расскажу. Так что, на крови? У тебя есть нужный обряд? Или позвать Тири? Можем прямо сейчас все сделать и… — Ты совсем, что ли? — удивленно произносит девушка и садится на кровати в позу лотоса. Вертит пальцем у виска, уточняя, что именно имеет в виду. Я поправляю баночку на столе, беру ступку, чтобы помыть, и смотрю на свою гостью. Честно отвечаю: — Мне нужно защитить его, Соня. Любой ценой. Если придется заключить договор с самим чертом, я заключу. Ты хотя бы посимпатичнее. Помоги мне, и я сделаю все, чтобы ты получила свободу, чтобы никто больше не оставил тебе такие шрамы. Кивком головы указываю на ее руку. Она касается рваного рубца ладонью и усмехается. — Это Свартжель, — говорит она, обводя пальцем его края. — Она выгрызла кусок мяса из моей руки, когда мне было семь. Я сцепляю пальцы крепче, чтобы не выронить ступку. Какой кошмар. Это же… Тряхнув головой, заставляю себя смотреть на Соню. Вряд ли ей нужна моя жалость. — Помоги мне, — повторяю я. Девушка падает назад и накрывается подушкой. Глухо бормочет: — Договорились. Есть пара условий.