Вместе: Время Ворона

Я просыпаюсь и тут же сажусь на кровати, зажимаю себе рот ладонью, чтобы крик не вырвался наружу. В спальне полумрак, который Марго поддерживает до утра, но все равно кажется, что в углах собираются тени, ворочаясь и объединяясь в черный туман, который затягивает обратно в пугающий сон. Зажмурившись, повторяю себе, что это не по-настоящему. Несмотря на все попытки не разбудить Сережу, он все равно просыпается, но я эгоистично радуюсь этому. Когда его теплые руки обнимают меня и прижимают к телу, становится легче дышать. — Все хорошо, — тихо говорит он. — Это просто сон, ты со мной. Я мелко киваю, хоть и отлично понимаю, что это не обычный кошмар. Пытаться размышлять о его природе сейчас совсем не хочется. Прильнув к Сереже, я сосредотачиваюсь только на его близости, цепляюсь за одно лишь желание быть с ним рядом, и весь мир сжимается до нашей спальни. — Туман? — спрашивает Разумовский, когда мои руки перестают дрожать. — Да, — отвечаю, закрыв глаза. — Ничего, Тири уже работает над этим. Она разберется. — Само собой. Хочешь еще поспать или сделаем перерыв и сходим на кухню? — Ты не выспишься, — робко возражаю, выпутываясь из его объятий. — Технически, я безработный, — улыбается Сережа, поглаживая мою ладонь. — Могу поспать потом. Идем. Он переползает на край с моей стороны и встает, так и не разорвав прикосновения. Сунув ноги в тапочки, следую за ним. Температура в башне самая что ни на есть комфортная, поэтому никакого холода я не чувствую, несмотря на то, что одета только в Сережину футболку. На кухне Разумовский усаживает меня на стул и не дает разгуляться желанию срочно что-то сделать самой. Вместо этого я наблюдаю, как он суетится возле шкафчиков в поисках ингредиентов, чтобы приготовить горячий шоколад. Зрелище и сама ситуация настолько трогательные, что я, не до конца свыкшаяся с такой заботой в отношениях, готова вот-вот растечься лужицей от умиления. — Насчет того сюрприза, о котором ты говорила, — бормочет Сережа, не отвлекаясь от маленьких весов. — Все в силе? — Конечно, родной. Завтра днем отправимся. Насчет безопасности не волнуйся, я все предусмотрела. — В этом я не сомневаюсь. Просто не хочу, чтобы ты отвлекалась из-за меня. У тебя ведь очень много дел после возвращения. Я встаю и подхожу к нему, улучив момент, когда он отвлекается от своего занятия, обнимаю со спины. Разумовский тут же поворачивается ко мне, чтобы ответить на объятия и прижать к себе. — Сколько бы там ни было дел, я готова их все отодвинуть, чтобы побыть с тобой, — назидательно сообщаю то, что считала непреложной истиной. — Я не хочу, чтобы ты жертвовала нормальной жизнью из-за… наших обстоятельств, — тихо признается Сережа, целуя меня в лоб. — Я ничем не жертвую. Ты — часть моей жизни, огромная часть, так что не переживай об этом. Разумовский улыбается и разрешает нам еще немного постоять вместе, а потом мягко прогоняет меня обратно на стул. Пока он возится с горячим шоколадом, слушая указания Марго, я в уме перечисляю все, что должно быть готово для завтрашнего свидания. Место подобрано отлично, Шура туда сегодня ездил и заверил, что все безопасно, и никто нас там не увидит, несмотря на то, что мы придурки, которым ровно на задницах не сидится. Сомневаюсь, что начальству обычно докладывают о проделанной работе в подобной форме, но отчасти я с ним согласна. И все же я очень хочу сделать для Сережи этот сюрприз, поэтому все продумала. Хорошо бы, конечно, охрану расставить, но есть риск, что кто-то из них увидит Разумовского, а этого допустить нельзя. — Игорь что-то говорил тебе про информацию, которую ты передала? — спрашивает Сережа, не поворачиваясь. — Пригодилась? — Пока не знаю, — отвечаю, поглядывая на чуть сгорбленную спину. — Вы же с Птицей не собираетесь придумывать нового неуловимого мстителя? — Нет. Это слишком рискованно. Можно подумать, Птицу когда-нибудь риск волновал. Впрочем, если он начудит сейчас, то спустит в унитаз собственный план притвориться мертвым. Хотя бы к своим замыслам пернатый относится серьезно, да и ставки высоковаты, чтобы так глупо подставляться. — Держи. — Сережа ставит передо мной кружку с ароматным горячим напитком и становится рядом с такой же. — Вроде бы нормально. — Я и не сомневалась, — улыбаюсь и, зацепив за пояс пижамных штанов, подтягиваю его ближе. Разумовский перемещает обе кружки подальше от края, чтобы они не свалились на меня, и послушно двигается ближе. — Я заранее знаю ответ, но все равно спрошу, — говорит Сережа, когда я обнимаю его. Он заключает мое лицо в ладони и выполняет свою угрозу: — Что бы ты хотела в подарок на день рождения? Стереть древнее истеричное божество с лица земли. Туда же отправить всех, кто всерьез ему поклоняется, и дочурок вдогонку. Закончить этот фарс, из-за которого меня все считают счастливой недовдовой. Убедиться, что ни одна сволочь больше не будет покушаться на жизнь моих мальчиков. Заставить сестру понять мою точку зрения. — Воздушный шарик, — вздыхаю я, потому что все, что за долю секунды пронеслось в голове, Сережа выполнить не в состоянии. — Ася, ты вынуждаешь меня придумывать самому, — очень серьезно предупреждает Разумовский. — Так, давай только не возвращаться в те времена, когда ты скупал все, о чем я заговорю, и все, что кину в корзину на маркетплейсах. — Если я подарю тебе кольцо с бриллиантом размером с куриное яйцо, ты тоже не обрадуешься, — мрачно говорит Сережа. — Поэтому подумай над моим вопросом. — Подумаю, — обещаю, за что получаю нежный, но очень короткий поцелуй. — А еще? — Я люблю тебя, — ласково произносит Разумовский. Он гладит меня по щекам и наклоняется, чтобы коснуться губами скулы. — Я так безумно боялся, что ты уйдешь от меня, что оттолкну тебя любым своим действием. Но ты здесь. — Я здесь, — киваю, прикрыв глаза. — Надеюсь, больше в твоей голове такие мысли не водятся. — Почти, — чуть слышно признается он. Нахмурившись, отстраняюсь, чтобы посмотреть на него. — Скажем так: в какой-то момент я понял, что если ты не сбежала от нас после всей истории с печатью и Кутхом, то вряд ли на твое решение быть со мной как-то повлияет прошлое, неловкость или что-то в этом роде. — Никак не повлияет, — подтверждаю, глядя в эти невозможно красивые синие глаза. — Ты чудо, Сереж, и я очень люблю тебя. — Хорошо, — шепчет он и наклоняется вновь, останавливаясь в паре миллиметрах от губ. — Я не знаю, что бы я делал, если бы ты не появилась в нашей жизни. Я сокращаю расстояние и целую его, решив считать этот вопрос риторическим, потому что ответ на него будет звучать слишком страшно. Он и Птица и сами это, скорее всего, понимают, поэтому незачем лишний раз тыкать их в тот факт, что они смогли договориться только из-за того, что в их жизни появился кто-то еще, вставший посередине. Если бы не то столкновение с моей машиной, закончилось бы все плохо, возможно, за решеткой или в стенах проклятого Форта. Или статус «мертв» мог бы стать настоящим, причем не только для Разумовского, но и для многих других, кого Птица неизбежно втянул бы в свою месть Грому и всему миру. Нет, думать об этом я не хочу, и уж тем более не хочу произносить подобное вслух. — Уже остыл, — говорит Сережа, отстраняясь. Он ставит кружки обратно и двигает свой стул поближе. Я устраиваюсь поудобнее, закидывая ногу на ногу, из-за чего она прижимается к его колену. На мое тут же опускается его ладонь. Такие прикосновения нужны ему как воздух, даже случайные, они помогают успокоиться, служат символом безопасности и заботы, а также лишней возможностью проявить ласку. Поставив кружку на стол, двигаюсь ближе и накрываю его руку своей, засматриваюсь на легкую улыбку. Я готова дать ему все это, и даже больше, лишь бы он чувствовал себя хорошо. Неоспоримый плюс в том, что мне самой хочется того же. В коридоре раздаются нарочито громкие шаги. Сережа прячет тихий смех в кружке, а я, закатив глаза, кричу: — Ничем таким мы не занимаемся, Волков, елки-палки. За кого ты нас принимаешь? — Ты не хочешь этого знать, — заявляет Олег, заходя на кухню. — Просто на всякий случай. — Там еще есть, — говорит Разумовский, указав на плиту. — Ну да, — бормочу я. — Голубая мечта: чтобы ты застал нас на кухне со спущенными штанами. — Я заставал вас и в более странных ситуациях, — фыркает Олег и припечатывает меня взглядом к стулу, когда я дергаюсь, чтобы помочь ему налить напиток. — Сидеть. — Нашелся командир, — бурчу я, но о возмущении тут же забываю, потому что Сережа, пока Волков стоит к нам спиной, сгибается и целует мою коленку.

***

Утром я еще опасалась, что синоптики меня подвели, и погода все-таки испортится, но к середине дня снег все еще лежит на месте, а в приложении до сих пор обещают его легкое пополнение. Что ж, в конце концов, когда-нибудь удача должна и мою улицу посетить. Дождавшись, когда Шура отрапортует, что внизу все чисто, я сую Сереже в руки теплую куртку и вместе с ним направляюсь к лифту. Тут недавно заменили часть конструкции, которая представляла собой прозрачную стену. Я совершенно и абсолютно случайно разбила ее. Шаром для боулинга. Сувенир такой подарили. Пришлось срочно менять на непрозрачный материал, чтобы не ждать новое стекло. Волков говорит, что отмазка получилась странная, а мне кажется, что подобное вполне в моем духе. И вообще, он просто зудит из-за того, что его дома сегодня оставили, доктор еще не разрешил ему активность. — Куда собрался? — деловито интересуюсь у Сережи, который как раз открывает дверцу машины. Он недоуменно смотрит на меня, а я указываю на заднее сиденье и напоминаю: — Спереди стекло прозрачное. Будешь светить своей симпатичной мордашкой на всю улицу. — Забыл, — понуро признается Разумовский и захлопывает переднюю дверцу, плетется в сторону задней. — Я-то не против, — заверяю его, улыбнувшись. — Но Птица нас потом обоих вздернет, если накроем медным тазом его план. Сережа согласно мычит и садится в машину, а я лезу за руль. Выезжая с парковки, попутно запускаю навигатор, где с помощью Марго заранее построила маршрут, дабы избежать риска свернуть не туда. Ее новые алгоритмы без труда анализируют наиболее доступные сейчас пути, поэтому я надеюсь, что доберемся мы быстро. Недавно, еще во время моего пребывание в Венеции, компания приняла на работу нового программиста в отдел разработки, Александра Воронова, который будет усердно трудиться удаленно. Он внезапно выкатил несколько замечательных идей и дополнений к уже существующим и сам их прописал. Этого человека так легко оформили благодаря моим личным рекомендациям. Шутку о том, что «Ася Воронова» звучит неплохо, Сережа не оценил. Из города, следуя указаниям Марго, мы действительно выезжаем довольно быстро. Разумовский несколько раз пытался узнать у меня, куда хоть едем, но я загадочно отмалчивалась, не желая портить сюрприз. Сам все увидит. В место, которое я выбрала, проехать на машине не удастся, поэтому я паркую ее на обочине и отстегиваю ремень. Взяв рюкзак с пассажирского сидения, вытаскиваю оттуда шапку и шарф и кидаю назад Сереже. Пока он возится с ними, выхожу на улицу, застегиваю скорее черный пуховик, чтобы внутрь не успел пробраться ветер, и надеваю уже свою шапку, белую, с кошачьими ушками. Разумовскому она еще вчера вечером понравилась, когда я вернулась из магазина, и сейчас он с улыбкой поправляет ее. Последним штрихом для нас обоих служат перчатки. Перед тем, как надеть их, я разворачиваю Сережу спиной к дороге. Да, нас закрывает машина, но мало ли что. — Пойдем, — говорю я, взяв его за руку. — У меня есть хоть один шанс узнать, что ты задумала? — уточняет Разумовский. — Ни единого. Сережа не спорит и просто идет рядом, переведя тему на грядущее обновление Vmeste. Я просила его не светиться особо в процессе подготовки, надеюсь, он мою просьбу выполнит. — Здесь красиво, — восхищенно шепчет Разумовский, осматривая окрестности. — Ты дальше немного пройди, там еще лучше, — сообщаю и подталкиваю его вперед. На самом деле, мы почти пришли. Деревья здесь растут не густо и в основном это здоровенные ели, поэтому добраться до небольшой, засыпанной снегом, поляны не составило труда. Здесь нет ни горок, ни каких-либо других развлечений, неизбежно генерирующих толпу людей, только лес, и сейчас это очень на руку. Единственное, чего я действительно опасалась, — что мы завязнем по дороге. Когда я сюда приезжала накануне, то снега было не очень много, но ночью досыпало, хоть и не особо критично. В любом случае, пока нам везет, и я очень надеюсь, что удалось выторговать у судьбы сегодняшний день. Пока Сережа стоит ко мне спиной и завороженно разглядывает поляну, покрытую ровным белым полотном, которое в редких местах прерывается следами животных, я наклоняюсь и зачерпываю снег. — Это невероятно красиво, — тихо говорит Разумовский и начинает поворачиваться. — Здесь так… Закончить свою мысль он не успевает, потому что прямо в грудь ему влетает небольшой снежок. Сережа моргает, растерянно смотрит на след от моего снаряда на пуховике, поднимает взгляд на меня. Я уже леплю новый комок и воинственно улыбаюсь. — Как-то раз ты говорил, что хотел бы поиграть со мной в снежки, — напоминаю, отступая назад, поближе к дереву. — Тогда мы этого сделать не могли. Зато можем сейчас. — Уверена в своем решении? — деловито интересуется Сережа, стряхивая снег с пуховика. — Еще как. Не забывай, кто меня тренирует. — Не забывай, кто всегда рядом со мной. Я, усмехнувшись, швыряю в него новый снаряд и сразу же прячусь за деревом. Довольно быстро наша битва переходит на поляну, и там разворачивается в полную силу. Мы закидываем друг друга снежками, изредка даже попадаем, хотя и не особенно стараемся. Становится жарче, когда радостный Сережа, отсмеявшись, передает контроль Птице. Несмотря на азарт, блеснувший в желтых глазах, пернатый гоняется за мной и вполовину не так ловко, как мог бы. Если б хотел, я бы уже в снегу закопанная лежала. Они с Разумовским периодически меняются, сбивая меня с толку, и в итоге это заканчивается тем, что я, намереваясь слепить еще один снежок, не успеваю увернуться, и Птица роняет нас в сугроб, умудрившись при этом оказаться снизу. Все мои попытки оказать сопротивление пресекаются, поэтому я просто лежу на нем, пытаясь не смеяться слишком сильно. Мне говорили, что от этого на морозе может горло заболеть. — Живой? — спрашиваю я, все-таки приподнявшись немного. — Да, — выдыхает Сережа, прижимая меня к себе. — Ты не поранилась? Я сметаю снег с его съехавшей шапки и поправляю ее. — Все хорошо, — говорю, улыбнувшись. — Силенок у вас маловато, чтобы… Разумовский резко переворачивает меня на спину, нависая сверху и целует, поэтому закончить свою мысль я уже не могу. Впрочем, не такая уж она и важная. Обняв его за шею, отвечаю, временно забывая о том, что нам стоило бы вернуться в машину, потому что снег набился везде, куда только мог. Ветер сегодня слабый, и мне слишком хорошо. Мы давно никуда не выбирались вдвоем, и не можем себе этого позволить в городе, зато здесь свобода на нашей стороне. — Я люблю тебя, — шепчет Сережа, отстранившись. Проводит носом по моей щеке и уже с другой интонацией добавляет: — Сильно. — И я вас люблю. А теперь подъем и марш в машину. — Зачем спешить, мышка? — мурлычет Птица и касается губами моей щеки. — У меня снег, кажется, даже в лифчике, — терпеливо объясняю, но вопреки словам продолжаю его обнимать. — Заболеем. — Нет, слушать ваше нытье потом я не согласен, — бормочет пернатый и встает. Руку мне протягивает Сережа. — Ты сильно замерзла? — Не очень. — Я цепляюсь за него и поднимаюсь на ноги, отряхиваюсь. — Не хочу, чтобы вы простудились. Мы тут уже довольно долго. — Здесь хорошо, — мечтательно протягивает Сережа, оглядываясь. — Красиво и тихо. — Я подумаю, куда еще можно вас позвать, — обещаю я и, легко дернув его за шарф, целую, когда он наклоняется. До машины мы добираемся без происшествий, и там я сразу включаю печку. Кинув мокрую шапку и шарф на пассажирское место, оборачиваюсь, чтобы глянуть на Сережу, который как раз делает то же самое. Улыбнувшись мне, он двигается вперед, чтобы еще раз поцеловать, и ласково растирает раскрасневшиеся щеки. Кое-как вернувшись в реальность, я завожу машину и включаю навигатор. В башне нас ждет очень мрачный Олег, который с порога заявляет, что переселит обоих в подвал, если ангину подхватим. Я робко уточняю, что будет, если просто простуду, за что в меня кидают моей же плюшевой совой. Пуховики мы с Сережей оставляем в ванной, туда же кидаем и всю остальную одежду, которая по дороге домой из просто прохладной стала отвратительно мокрой и липнущей к телу. Отпихнув кучу подальше, я утаскиваю Разумовского под горячий душ, дабы побыстрее согреться… разными способами. Выбираемся мы оттуда только спустя минут сорок, и ноги у меня дрожат далеко не от усталости после игры в снежки, потому что Птица в какой-то момент решает вновь появиться и взять реванш. — Посиди здесь, — говорит Сережа, провожая меня к кровати. — Я сделаю какао и вернусь. — Зефирки, — напоминаю я и закутываюсь в одеяло, попутно расправляя полы халата. — Помню, — улыбается он. Я некоторое время сижу в своем коконе, а потом вспоминаю, что телефон оставила в рюкзаке в гостиной. Приходится просить Марго проверить, что там по звонкам и сообщениям, и пока Сережи нет, диктовать ей, что и кому написать. Никаких переговоров я сейчас вести не намерена, и к моему счастью, ничего важного нет, справятся и без меня. Сережа появляется, когда я разбираюсь с последним сообщением, и заходит в комнату с двумя дымящимися кружками, в каждой видно горку маршмэллоу. Прервавшись, распутываю кокон, чтобы Разумовский мог в него забраться, и с наслаждением жмусь к теплому боку. — Спасибо, — счастливо протягиваю, взяв кружку. — Я не стал добавлять твои специи, — признается Сережа, быстро чмокнув меня в макушку. — Не уверен, что смог бы правильно сделать с ними. — Мне и так нравится, солнышко. Посмотрим что-нибудь? Там вроде выходил какой-то новый фильм про космос, хочешь? — Хочу, — кивает он и смотрит на другую сторону кровати. Я высвобождаю из-под одеяла руку с печатью. Сделать это в лесу мы не решились, опасаясь, что кто-то все-таки может нас увидеть. Объяснить, почему Разумовский не мертв, проще, чем пытаться растолковать, почему их сразу два. Сейчас пернатый пользуется приглашением. Едва появившись, сползает вниз и устраивает голову у меня на бедре, игриво царапнув его когтями. Я располагаюсь поудобнее рядом с Сережей, запускаю свободную руку в рыжие волосы Птицы и пытаюсь вспомнить, как назывался тот фильм. Все настолько хорошо, что едва верится, но я все равно рассчитываю провести спокойно хотя бы несколько дней. Увы, планы летят в Тартар уже следующим утром, когда мне на телефон приходит сообщение от Дубина: «Игоря отстранили от службы за превышение полномочий».