А вампиры страшные?

      Сегодня солнце жжет глаза даже сильнее чем обычно, а Ви лишь жмурится и закрывается руками. Ночь вышла не самая приятная, и даже вампира измотали эти раны, но это не мешало ей вернуться в то самое место, чтобы убедиться в том, что это и вправду та самая редкая кровь.       Ви не рассказывала Эн о прошлой ночи, оставив его со своей фантазией и попыткой сложить целую картинку и понять, что произошло с его коллегой. В последнее время вампирша не то что не хочет с ним пересекаться, она разговаривать с ним не желает. Парня это очень напрягает, ибо он думает, что провинился в этом сам. Всё-таки общаться в этой дыре можно было только с Ви и Джей, а Джей вернётся не скоро, аж через неделю, поэтому придется потерпеть.       Вампир поднимается по лестнице и молча наблюдает за своей "подругой", которая опять решила провести день в своей комнате, вместо того, чтобы обсудить что-то. У Эн было что рассказать, к примеру, вчера он приземлился прямо в какой-то двор, где увидел собачку. Бедный пёсик ночевал в будке, а хозяевам, похоже, было все равно на то, что он мог умереть. Эн пустил его в дом, проделав дыру в двери этого дома. Пусть будут благодарны хотя бы за то, что он не зашёл внутрь, чтобы перекусить этими бестолковыми людьми.       Этот вампир был добрее других и с ним даже можно было бы завязать разговор. Конечно, если он голоден, то скорее всего убил бы, а потом извинялся, ведь это была "нужда", а иногда даже отпускал домой живыми. Таких людей было всего несколько, а с одним человеком ему даже удалось подружиться. Разве что потом эта персона пропала и Эн больше ничего о ней не слышал. Неприятное воспоминание было. Он приходил на «их» место и ждал. Ждал долго, иногда он даже голодал, но надеялся, что она придет, а она так и не явилась. Больше никогда. Кровопийца каждую ночь появлялся там и оставлял записки, рисунки и всякие камни, чтобы проверить, приходила ли она на эту поляну вообще. Но всё было тщетно.       Эн до сих пор иногда появляется там, смотря на свои старания, которые никто так и не увидел. Он хотел верить, что с ней все хорошо и она просто больше не хочет видеть этого вампира, но в этом городе это было маловероятно. Скорее всего она тоже стала одной из жертв вампиров.       Парень кладет голову на холодные булыжники и медленно виляет хвостом, смотря в ту же сторону, что и Ви. Его коллега была слишком погружена в свои мысли, чтобы заметить его, так что он не волновался, что его могли прогнать.       Хотя и просидел он там недолго. Через время Эн спустился вниз, чтобы вздремнуть. Он понятия не имел, как Ви могла так долго сидеть на одном месте и смотреть на солнце, от которого было ощущение, что его глаза вот-вот сгорят лишь после пяти минут наблюдения за этой звездой. Да, ему тоже нравились рассветы и закаты. Ему нравилось слушать и знать, что вокруг него есть что-то живое, что пение птиц было настоящим, что некоторые звери не боялись пробежать мимо именно утром. В такие моменты ему не хватало не только общения, но и чего-то и правда живого. Он мог слышать, как бьётся его сердце ночью, когда вокруг была мертва тишина, ведь единственное живое существо он прикончил, чтобы выжить. Иногда он мог слышать свое дыхание.       Бесконечная слякоть, густая красная жидкость и несколько торчащих органов из очередного вскрытого трупа. В эти моменты Эн дышал. Он дышал, чтобы почувствовать запах приятной крови. Вкуса он не чувствует. Просто пьет или понимает, что жует что-то склизкое, от чего его бы вырвало, будь он человеком. Но он не человек. И он уже привык к этому. Он даже не помнит, как умер, как жил, кем он был для этого мира. Он с трудом помнил Джей и Ви, что были с ним рядом даже тогда, когда он не был этой тварью. И сейчас они остались здесь. Но помимо них он помнил ещё двух людей. Размытые фигуры, такие же янтарные глаза, как у него сейчас, одинаковая прическа и бант на голове. Эти два человека были немного похожи, разве что цвет глаз отличался. У второй были голубые глаза, а не жёлтые.       Кто они такие и где они сейчас, Эн и представить не мог. Ему это, наверное, и не нужно было. Если он их не помнит, значит они были не так важны? Хотя он вообще не помнит ничего из своего прошлого. Лишь короткие обрывки воспоминаний, которые никак не облегчали жизнь. По большей части это только снилось ему. На вопросы никто не отвечал. Джей сама говорила, что мало что помнит, а Ви и вовсе в те моменты либо переводила тему, либо агрессировала и уходила.       Вампир чешет затылок и хмурится, смотря на пустую комнату, что служила всем трём убийцам спальней. Только здесь спал Эн и Джей. Ви в последнее время даже не спускается вниз, предпочитая сидеть на одном месте до самой ночи. Она словно нарочно пыталась отдалиться от всех. А что тогда будет дальше? Она совсем их бросит и улетит? Нет, Эн не может так просто оставить своих близких.       Он сжимает руки в кулаки и снова поднимается наверх. Солнце освещало проход к Ви, не позволяя ей выбраться и кому-то другому подойти к ней в комнату. —Ви? – Парень постукивает костяшками пальцев по ступеням, стараясь привлечь к себе внимание. В ответ он слышит короткий и тихий рык, словно один из лесных зверей отвечал ему, но он знал, что его подруга иногда могла издавать подобные звуки. – Что-то случилось? Мы вчера почти не пересекались. Ты сегодня вернулась раньше рассвета, это странно.       Эн садится на ступеньки и складывает пальцы рук в замок, потягиваясь от собственной сонливости. Хвост его ложится рядом с хозяином, изредка постукивая по камням и тем самым привлекая внимание вампира. —Все прекрасно. Я насытилась и вернулась раньше обычного. Человек попался немного дерзкий, вот и всё. – Пять глаз на голове поочередно моргают, а затем совсем закрываются. Девушка вздыхает, обозлённо тыкая хвостом в стену, раздражённая потревожившим Эн. —«Дерзкий»? — Он временно затихает, ибо это слово могло иметь несколько значений. Человек нагрубил Ви? Но как это могло негативно повлиять на ее настроение, если это в основном только веселит её? – Человек дал отпор?       Вампир не отвечает на вопрос какое-то время, а затем громко вздыхает и смотрит на лестницу. —Да, но ничего такого не случилось, к тому же, я его убила. – Ви неуверенно виляет хвостом, который через несколько секунд снова ложится на холодный пол, что совсем не действовал на вампира.       Кровопийцы никогда не одевались потеплее – им это не нужно было, они все равно не чувствуют холода. Им достаточно было той одежды, которую иногда приносила Джей, когда возвращалась обратно в башню. Хоть она и не охотилась за людьми, как делали Эн и Ви, но она тоже пропадала по ночам и иногда даже возвращалась через несколько дней. Если же она улетает надолго, то предупреждает об этом своих товарищей. —Это из-за того человека у тебя плохое настроение? – Эн перебирает пальцы на руках и неловко посматривает в сторону дыры в стене, из которой светило раздражающее для глаз, но поистине красивое солнце. Жаль, что он совсем не помнит, как он мог стоять под яркими и тёплыми лучами, которые теперь сжигают его тело. —У меня всегда такое настроение, идиот. Иди спать, уже утро. – Хвост раздражающе бьёт по стене. Довольно слабо, чтобы не разбить колбу с кислотой и не вылизывать половину башни.       Парнишка кивает и скатывается по лестнице, не вставая с нее. Так казалось веселее. Ви слышала, как он ойкал с каждой ступенькой, но знала, что он просто издает этот звук, потому что ему казалось, что это звучит интересно. Вампирша закатывает глаза и вздыхает, закрывая все свое тело слегка оборванными крыльями, на одном из которых была светло-серая полоса, служившая Ви новым шрамом на теле, коих было немного. До ночи времени ещё много, так что передохнуть ей удастся. Это зимой им придется сидеть в башне чуть меньше половины дня, что является и плюсом, и минусом одновременно. ***       Девушка не могла уснуть оставшуюся ночь. Сильная боль тревожила её тело, и на какой бы стороне кровати, в какой бы позе она не лежала – уснуть у нее не получалось. Лишь к рассвету усталость смогла взять верх и заставить её проспать где-то пару часов, а затем снова пробудиться из-за неприятного и сильного покалывания в боку и руке. Голова совсем разболелась и понять, что происходило вокруг, у нее не было сил и желания.       Узи тянется к телефону и смотрит на время. Без двадцати семь. А во сколько она уснула? Может, в четыре часа утра? Она не смотрела на время, когда обрабатывала раны и принимала душ, но сейчас ей срочно нужно ехать в клинику, чтобы не сделать себе ещё хуже.       Девушка поднимается на ноги, пошатываясь. Рука тянется к подвздошной области, где недавно красовалась глубокая царапина от острых когтей убийцы. Если бы не все эти ранения, то, наверное, Узи подумала бы, что это всё ей приснилось, но одного взгляда на забинтованную руку, прикосновения к синякам и царапинам и сопли после вчерашнего купания в осенней реке, достаточно, чтобы понять, что ей ничего не приснилось.       Она делает несколько шагов в сторону шкафа, чтобы достать теплые вещи, ибо сегодня погода стала ещё хуже чем вчера. Только недавно осень была теплой, а сегодня уже пошел раздражающий дождь. Дорман не придала бы этому значения, если бы ей не нужно было ехать к врачу. Любой выход из дома в такие моменты был особенно трудным. Легче ведь остаться дома, зарыться под одеяло и прочитать какую-нибудь фантастику, или же зависнуть в телефоне. И это были лишь самые банальные варианты, чтобы занять себя.       Девушка старается утеплиться всеми способами. Она всегда была теплолюбивой, но отвратительная погода заставляет ее ещё раз задуматься и ещё раз напялить на себя новый слой одежды. Она вызывает такси, чтобы не идти пешком под дождем, да и до центра города, где и находилась нормальная больница, было не близко.       Бунтарка спешит вниз, но перебирается осторожно. Уж лучше заплатить за ожидание водителя больше, чем ещё и свалиться с лестницы. Тем более ее отец влиятельный человек в этом городе, а значит деньги не будут проблемой, по крайней мере до восемнадцати лет, пока она не поступит в университет.       Куда она будет поступать и что ей было интересно, Узи не знала. Может, она поступит как умный человек и уедет учиться в другое место, подальше от этого ужасного места, но после вчерашнего эта идея внезапно пропала. Осознание того, что она может избавить всех от нежити и кошмара, заставляет её сделать временный шаг назад, ибо безопасность людей была важнее, чем учеба и желание забыть это ужасное место.       Девушка продолжает раздумывать над всем произошедшим уже в автомобиле. Водитель, заметив состояние подростка, стал поторапливаться. Если люди ехали в больницу на такси, то чаще всего это было или от небольших ранений, или чтобы посетить кого-то. Но здесь юная девушка была ранена, причем сильно. Мужчина не станет задавать глупых вопросов и уж тем более лезть к человеку, ибо это было не его дело, но помочь и побыстрее добраться до клиники он считал нужным.       И доехал он и впрямь быстро. Узи, кажется, забывает последние двадцать минут своей жизни и уже оказывается у кабинета травматолога. Именно в этот момент она припоминает, что здесь работает приятель отца. Как будет неприятно, если девушка попала именно в его смену.. —Следующий. – Послышалось из кабинета сразу, после выхода одного человека.       Узи не обратила внимания на раны выходящего, ей на это было плевать. Она поковыляла ко входу и после попадания внутрь нахмурилась. Да, это был он. —Добрый день, мистер Уинстон. – Бунтарка проговаривает это вполголоса, неуверенно подходя к кушетке и садясь на неё.       Врач сразу расцвел. Он взглянул на фиолетовую и улыбнулся ей, немедля став забрасывать ее сотней вопросов, ведь он «помнит он ее ещё крохой». Так, наверное, говорили все знакомые отца, да и матери тоже. —Ох, Узи, что же с тобой случилось? На тебе лица нет! – Мужчина стал осматривать раны и с позволения Дорман снял бинты. Он молча ужаснулся от увиденного укуса, сразу поняв, в чем дело, но задавать вопросов о произошедшем не стал, все было понятно, а подробности Узи вряд ли захочет рассказать. —Ничего.. Не умру ведь.. – Девушка потирает больную руку, не дотрагиваясь до укуса. Это даже на укус похоже не было. Словно несколько десятков лезвий разных размеров проткнули руку подростка. Помимо неприятного зрелища это было ещё и больно. А Уинстон, кажется, понятия не имел, как Узи смогла сбежать и выжить, ибо видно, что эти раны были вызваны нападением вампира.       Врач задавал ещё пару вопросов, на которые Узи неохотно и сонно отвечала. Ее пытались отвлечь от боли и даже немного разузнать про ее жизнь на данный момент, лишь бы она не думала о ранах и о том, что ей пришлось пережить. Почему-то мужчине казалось, что подростка травмировали ещё и морально. Возможно так и есть, но хуже расчлененного котенка на балконе она пока вряд ли могла увидеть.       Девушка отвечает на некоторые вопросы, а некоторые игнорирует или показывает, что ей не очень комфортно на них отвечать. Это понимал и сам травматолог, продолжая оказывать помощь. В конце концов он выпрямляется и молча идёт к столу, прежде чем произнести фразу, что разозлила и напугала Узи одновременно. —Я позвоню твоему отцу. Он должен знать о произошедшем. – Уинстон садится за стол, став черкать что-то на бумагах, на что Дорман совсем не обращала внимания, ибо ее мысли сконцентрировались на отце и том, что будет ждать ее дома.       Оправдываться не хотелось ни перед кем, тем более перед ним. Узи просила не говорить ему, но "таковы были правила" – как сказал Уинстон. Либо же он просто желал сделать на зло.       Домой бунтарка ехала уже в отцовской машине, смотря в пол и слушая, постукивания колес автомобиля по дороге. Запах в салоне, теперь уже непривычный, бил в нос, от чего ее немного укачивало, ведь вестибулярный аппарат у нее хромал. К этому придется привыкнуть, но и ехать до дома было недолго. —Узи... – Хан наконец разрушает тишину, заставив дочь напрячься и отвернуться в сторону окна с характерным рыком. – Я же просил тебя не заходить слишком далеко с твоими играми. Тебе это не нужно. —Нужно! – Прокашлялась девушка, чуть ли не вскакивая с сиденья, но останавливаясь и снова опуская взгляд в пол. Помимо боли она чувствует, что ее сердце бешено колотится внутри. – Это не игры... Вампиров можно убить, Я нашла способ.       Их последний разговор с отцом был около двух месяцев назад, с тех пор она его почти не видела и даже не пыталась с ним заговорить, а очередная ссора после этого не нужна никому.       Конечно, и Хан тоже не хотел ругаться с дочкой. Они не могут даже провести время вместе, и вряд ли бы он вообще смог поговорить с ней в ближайшем будущем, если бы она не ввязалась в эту ситуацию. —Нори не хотела бы этого. – Мужчина потирает переносицу двумя пальцами, проговаривая эту фразу таким тоном, что казалось будто бы мать Узи ждёт ее дома и уже готова отругать ее за произошедшее. —Откуда бы тебе знать, чего она хотела. – Подобное поведение отца и упоминание того, кто, как думала Узи, ее бы точно поддержал в этом плане, начинает немного раздражать. – От вампиров все хотят избавиться.       С переднего сиденья слышится выдох, после чего в машине снова повисла тишина, только в этот раз бунтарка чувствовала не стыд, а разочарование. Спустя пару месяцев отсутствия в доме ее отец мог лишь сказать, что мама была бы недовольна. —Она тоже не хотела, чтобы ты возводил купол. – Процедил подросток, вжимаясь всем телом в кресло автомобиля. —Так безопаснее. – Хан не желал спорить, но продолжал. Чем дальше это заходило, тем сильнее ему казалось, что его дочь начинает ненавидеть его. Жить без родительской ласки и без друзей нормально не сможет никто. Человек ведь существо биосоциальное, не так ли?       В этот раз Узи не ответила, продолжив смотреть на утренний город из окна. На улице уже было светло, люди ехали и шли на работу или учебу. Но сегодня и в ближайшие несколько дней она знает, что никуда не пойдет и, возможно даже будет наказана.       Бунтарка выходит из машины, как только та останавливается во дворе. Она прихрамывает, но идёт быстро, не слушая наказы отца и его новую ругань. Будто бы ему есть дело до этого. —Такого никогда не было! Узи, что ты с собой делаешь!? Ты же понимаешь, насколько это было опасно! А если бы ты не смогла выбраться? А если бы там был ещё вампир!? – Мужчина продолжает идти за дочерью и кричит ей вслед, даже тогда, когда она уже поднимается по лестнице. – Я не хочу потерять тебя так, как я потерял твою маму!       Он продолжал высказывать что-то подобное, но лишь после того, как он затронул Нори, Узи остановилась и повернулась к отцу лицом. Она стояла на одну ступень выше, но все равно, кажется, была чуть ниже отца. —Узи... – Взгляд мужчины быстро смягчается, когда ему удается заметить гнев дочери. Все же ей сейчас было больнее. —Ты можешь хоть сейчас не говорить про нее! Каждый раз, каждый чертов раз, когда я в чём-то провинилась, ты сразу упоминаешь её и говоришь, что она была бы очень разочарована! – Кулаки она сжимает сильно, несмотря на боль. Физическая боль оказалась слабее моральной. – Но я уверена, что она бы поддержала меня!       Узи делает несколько глубоких вдохов, а руки прячет в карманы. Она молчит ещё несколько секунд, заодно отводя взгляд в сторону. Хан старался подобрать слова, оправдаться и хотя бы попытаться закончить на позитивной ноте, но в голову не шло ничего.       Он ведь знает, что Нори и впрямь не хотела бы, чтобы Узи закончила так, как и она.       «Она уже в опасности.» – Фраза, которая въелась в голову мужчины, была произнесена почти сразу после рождения девочки. Он ведь знал почему. Он ведь знает, что чем дальше Узи будет копать, тем больше шанс на то, что она либо погибнет, либо погубит. И сейчас, смотря в пурпурные глаза своей выросшей дочки, которая не воспринимает его как отца, он понимает, что скоро может потерять и её. —Она не хочет, чтобы ты лезла в это. – Добавляет старший Дорман, стараясь установить с дочерью зрительный контакт. Она не любит прикосновения и он это знает, поэтому не трогает, а лишь ждёт, чтобы она ответила. —А мне кажется, что хочет. – Бунтарка не упоминает про дневник. Если Хан так не любит семью Долл и говорит держаться подальше от Евы, то он не был бы рад услышать новость о дневнике и ее походе к подруге матери.       Узи делает несколько шагов в сторону комнаты, поворачивается спиной к отцу и торопливо поднимается наверх, слыша в ответ последнюю фразу отца, сказанную уже более мягким тоном, словно он волновался и даже боялся чего-то. —Если ты продолжишь заниматься этим, то это плохо закончится для нас всех и в первую очередь для тебя. – Хан же делает шаг назад. – Я хочу тебя защитить.       Хлопок дверью заставляет мужчину дрогнуть и устало вздохнуть. Все же работы у него было много, как и стресса, а после этой информации ему становится боязно за дочь. Он не спал сутки и был вымотан, работал, чтобы Узи была в безопасности, а та в ответ пыталается сделать хуже.       Хан заходит внутрь гостиной, осматривая мебель и зашторенные окна. По слою пыли на полках он уже может понять, что Узи почти не заходит в этой комнате и она может появляться лишь в трёх локациях: в ванной, на кухне и в своей комнате. Больше ей не было смысла идти в какую-либо из комнат. Никто давно не заходит в спальню Нори и Хана, даже сам мужчина; в дом она никого не приводит и смысла сидеть в гостиной нет. Офис отца ей вообще не сдался! Да, она все ещё живёт за его счёт и, несмотря на то, что она уже заботится о себе сама, она все ещё ребенок и даже после восемнадцати будет им. В ее голове нет никаких планов на ближайшее будущее, кроме как продолжение бесконечного изучения вампиров, а теперь ещё и бесполезные, как казалось Хану, попытки убить хотя бы одного из них.       Мужчина, явно расстроенный, подходит к шкафу с перевернутой рамкой. Узи перевернула эту фотографию, не желая даже краем глаза взглянуть на нее ещё один раз. Он поднимает семейное фото, видя на нем маленькую трёхлетнюю девочку с русыми волосами, висящую на руках обоих родителей. Разве что на фотографии отсутствует лицо Нори. Сложно смотреть ей в глаза после того, что он натворил. ***       Кровь всегда пугала Хана, но сегодняшний день усилил этот страх до предела. Когда на твоих руках была кровь уже было не по себе, но когда эта кровь принадлежит твоему близкому человеку, ты понимаешь, что теряешь рассудок. К горлу подходит ком, а рвотный рефлекс не заставляет себя долго ждать, когда взгляд падает на кислоту, что разъедала кожу и органы без всякого труда. Брюшная полость уже была вскрыта, но Нори ничего не чувствовала. Никакой боли не было, по крайней мере для нее.       Но мужчину не вырвало. Он взял сердце, которое вырезал из груди жены, но лишь после того, как разбил её голову молотком. Это было жестоко, тем более для того, кто ужасно боялся крови. Хан прижимает к себе сердце Нори, шепчет, что любит её, что он не хотел причинять ей боль, что это было ради её блага. Разве что маленькая девочка, стоящая за углом, в темном коридоре с любопытными сиреневыми глазками, не считала, что ее любимый папа сделал что-то хорошее. Она не видела весь труп, но отец, освещенный лунным светом, прижимающий к себе сердце матери, что, как казалось со стороны, все ещё билось, и ее голова, торчащая из-за дивана, позволяла ей примерно понять, что Нори не встанет и не обнимет ни плачущего папу, ни свою дочурку.       Узи никогда не испытывала такой дикий страх, когда отец поднял глаза и посмотрел четко на нее. Они были выпучены, будто бы вылезали из орбит. На щеке его красовалось пятно крови, а он не двигался и не говорил ни слова.       Так эти гляделки и продолжались. В раннем возрасте Узи не могла понять, что такое могло произойти с ее матерью, но она уже имела предположение о том, что такое «смерть». В мире, где каждая ночь может стать твоей последней, даже самый невинный ребенок поймет, что это не игра.       В конце концов шокированная девочка убежала по лестнице обратно в свою комнату, надеясь, что отец не последует за ней. Он так и сделал. Ему не стоило беспокоить Узи, он понимал это, либо же просто боялся напугать дочку ещё сильнее.       Хан молча сжал в руке её сердце, сдавливая его и превращая в кровавую кашу. От трупа избавляться не придется. В конце концов эта кислота разъедает человека полностью, поэтому мужчина и облегчил своей возлюбленной смерть. Ей теперь не будет больно так, как больно ему.       Так он и просидел, смотря на то, как все конечности и органы разъедала неоново-желтая кислота, не оставляя после себя ничего, что когда-то напоминало бы Нори. ***       Узи, плюхнувшись на кровать, болезненно застонала. Присутствие отца в доме совсем ее не успокаивало, как хотелось бы. Это же родня. Он должен был успокоить её и поговорить с ней нормально, а не так, словно это она покалечила кого-то. Даже если этот кто-то и был вампиром.       Это чертовски обидно. Она старается впечатлить отца и заставить его гордиться дочерью. Она ночами не спала, изучая этих тварей, пусть и по стереотипам. Она изучала их физиологию, зная, что может превратить человека в вампира, почему они нуждаются в крови и почему продолжают жить, будучи «мертвецами». Узи, кажется, знает о них даже больше, чем они знают о себе, но всем на это плевать. Они живут в городе, которому угрожает такая опасность и ещё никто не додумался попытаться противостоять этим тварям? Они лишь верят в то, что их никто не тронет, если они плотно закроют шторы и выключат свет.       Да, может в этом они и были правы, ведь освещённая комната манит упырей больше, нежели однотипные здания без света и с одинаковыми плотными шторами, через которых даже не увидеть силуэт своей жертвы. Но это все равно было очень глупо, ибо когда-то кровопийцы перестанут выбирать дома и начнут врываться в каждый из них, поочередно. Они могут в любой момент уничтожить каждого человека в этом городе, но медлят.       Это было то, что не давало девушке покоя. Почему они не убивают всех сразу и не уходят к следующей деревне? Что держит их здесь? Может, что-то конкретное?       Узи поднимает голову, через растрёпанные волосы смотря на стену, оклеенную всякими пугающими рисунками. Она всегда рисовала так, словно у нее протекала ручка. Постоянные перечеркивания, неприятные глазу наброски, она даже рисовала внутренности человека. Но, к сожалению, пока только по макету. Трупы убирали достаточно быстро, либо же там оставалась лишь лужа крови, что в последнее время происходит чаще, нежели вскрытие брюхо у мертвеца.       Тот котенок, конечно, был исключением. То, как та вампирша терроризировала её, и уже второй раз оставила в живых, напрягает лишь сильнее. Узи старается не думать об этом, хотя след клыков, ссадины и синяки на теле позволяют ее разуму самовольно вернуться к этой теме и задаваться вопросами лишь сильнее.       В голову приходит мысль о дневнике матери. Она вскакивает с кровати, игнорируя боль, ковыляет к портфелю и вытаскивает объёмную тетрадь, уже старую, ведь этим записям около тринадцати лет, а может и больше.       Узи перелистывает изученные страницы, натыкается на новые зарисовки органов, хвостов, крыльев. Даже клыки. Она настолько хорошо описала мутантов, что это настораживало. Как ее мать могла знать столько о них?       А ведь если Узи сможет прикончить их, то ответов на вопросы не узнает. Любопытность у подростка возрастает с каждой минутой, с каждым более глубоким погружением в эту тему. Раньше она даже не задумывалась об этих дополнениях.       Да что уж там, Узи впервые увидела мутанта из окна только сейчас. Но она точно не ожидала, что в скором времени ей придется встретиться с ним, вернее, с ней, лицом к лицу. Странная, однако, вышла встреча. Ее снова пощадили по неизвестной причине. Её пообещали не трогать. Разве они так делают? Это первый раз или было ещё несколько таких людей?       Снова раздражающие вопросы прилетают в голову, выбивая все остальные мысли и отталкивая от реальности. Она окунается во вчерашнее воспоминание, чувствует покалывающую боль в руке от сильного укуса, словно несколько ножей вонзились в мягкую кожу. Им, наверное, легко пытать людей, если нужно, но Узи надеется, что она не станет жертвой таких пыток. Она надеется, что это снова её воображение издевается над ней. Тот котенок точно повлиял на это.       Стук в дверь выталкивает ее из своих фантазий так же резко, как её затянул туда дневник. Девушка растерянно пихает тетрадку под кровать, крича в ответ: "Входи!" Но когда внутрь зашёл не её отец, а Тэд, она насторожилась. —Тэд? Ты чего тут... —Ты боролась с вампиром? – Парень перебивает её, закрывая за собой дверь и удивлёнными глазами смотря на знакомую. —Как ты узнал? — Узи хмурится в ответ.       Она была уверена, что приехала домой максимум полчаса назад, а эта новость уже дошла до Тэда. Может, её отец рассказал об этом коллегам и взял отгул на сутки или больше, чтобы наконец провести время с родным человеком, а не с чертежами и переговорами? —Об этом уже почти вся школа знает, Зи! — Все ещё удивленный возглас, но уже с усмешкой.       Парень подходит ближе, смотря на место на кровати рядом с бунтаркой. Получив в ответ кивок, он присаживается рядом и поправляет кепку на голове. —От кого именно ты узнал? — Спокойная реакция на эту новость, ведь Узи прекрасно понимала, как быстро слухи расползаются в этом месте. —Лиззи.       Конечно, это была она. Она — дочь классного руководителя Узи, а его поставили в известность в первую очередь. Лиззи достаточно было подслушать разговор или услышать эту новость от родителя. А в контактах у нее, наверное, половина школы.       Она знала, что Лиззи и Тэд все ещё поддерживают связь друг с другом. Все же они были близки, пусть и платонически. Относились друг к другу как брат и сестра. Когда-то самый популярный парень в школе и такая же популярная девушка, которая все ещё обучается здесь, пусть и последний год. —Значит об этом знает уже весь город, Тэд. — Она усмехается, опуская глаза в пол и пихая руки в карманы своей худи, —Так... Зачем ты здесь? Проведать меня решил что ли? —И да, и нет, — Блондин заводит руку за голову, почесывая красную кепку и неловко улыбаясь, ведь он и правда никогда не приходил сюда до этого. Даже если Узи болела или была травмирована. — Короче, мы всей группой решили устроить вечеринку у Чада. Повода нет, но она будет на следующих выходных. За это время ты поправишься, верно? —Ты прекрасно знаешь, как быстро я встаю на ноги после травм. — Узи ждала примерно такое. Обычно она не принимала эти приглашения, ведь звал ее только Тэд и она знала, как к ней бы отнеслись там, но она понимала, что ей нужно избавить свою голову от излишних мыслей, даже если это подразумевает употребление алкоголя. — Но, так уж и быть, Я приду. Просто ради приличия.       Кажется, она услышала тихое "Есс" со стороны приятеля. Тот вскочил с кровати и с улыбкой на лице бросил Узи небольшой конверт. Тэд побежал к выходу, с улыбкой на лице махая рукой на прощание бунтарке. Он давно пытался затащить её куда-либо, но она всегда отказывала. Не любила она эти развлечения, тем более, нечто похожее на вечеринки с кучей подростков или поход в клуб. Но все же развеяться ей нужно было.       Она машет в ответ, но как только дверь закрывается, улыбка снова превращается в расслабленное выражение лица. Да, она была зла на отца, но тот все ещё был дома и она не могла наорать на стену или избить подушку, в общем, закатить истерику и выругиваться самой себе, как она делала всегда, когда злилась. Это уже вошло в привычку, дома ведь никто не бывает, а значит она может ругаться столько, сколько душе угодно.       Бунтарка снова плюхается в кровать, доставая тетрадку и начиная вычитывать ещё несколько страниц. Кажется, лежа под одеялом, когда все раны обработаны, а сама она расслабилась спустя столько времени, её наконец начало клонить в сон.       Дневник падает из рук на кровать, оставаясь в открытом виде, прямо на странице с рисунком этой самой вампирши. Может, она скоро доберется до Узи и во снах, точнее, в кошмарах. Эта здоровенная тварь, в прямом смысле, ведь рост у нее, кажется, был под два метра уж точно. Да, Дорман была низкая, всего 156 сантиметров, но она никогда не видела никого настолько высокого, как этот упырь. Конечно же ее без труда прижимали к тому дереву и земле. Как она ещё обошлась одними ссадинами и синяками, если такое существо может сломать ей позвоночник одной рукой. Неужели кровопийца сдерживала себя и там? Тот нож ведь и впрямь не мог напугать ее. Да, навредить мог, но отпугнуть вампира. —Черт... — Сонно проговаривает Узи, понимая, что снова забивает голову этими мыслями, что не позволяли ей сосредоточиться даже на чтении. Хотя даже так она перечитывала одну строчку уже десятый раз, ведь перед глазами уже плыло от недосыпа.       И уснула она быстро. Стоило ей прикрыть глаза на секундочку, так она уже не смогла их открыть, только если приложить усилия, но кто захочет делать это в таком состоянии? Впереди ее ждут выходные, а затем отдых и лечение. *** —Узи? — Мужчина стучит по двери, но не слышит ответа. Он заглядывает в комнату, замечая спящую дочь и её «книгу».       Она не первый раз засыпает за книгой, а сейчас это было даже неудивительно. Хан подходит ближе и смотрит на страницы. Его мягкая улыбка тут же меняется на хмурое выражение лица, когда он видит зарисовку вампирши. Он не решается притронуться к тетради и оставляет ее так, как она лежала, делая несколько шагов назад. Кажется, он понимает, откуда Узи взяла эту тетрадь и зачем.       Если её интересы и желание убить вампира никогда не заходили так далеко, то из-за этого дневника все может пойти наперекосяк.       Она полетит вниз, испортит себе жизнь, или ещё хуже — умрет, если продолжит это дело.       Он знает, что прав, знает по себе и своим знакомым. Сейчас забирать тетрадь смысла не было, ибо Узи закатит скандал, а нервировать её после такого Хан не рискнёт. Мужчина выходит из комнаты, потирает переносицу пальцами. Зрачки в его глазах сужаются от страха. В голове появляются мысли о том, что история может повториться. Она может закончить как Нори. Она бы закончила как Нори, если бы ей не повезло. Что именно она сделала, чтобы освободиться?       Хан более чем уверен, что вампир, который пытался прикончить его дочь, все ещё жив. Подросток не может прикончить такую тварь, даже если она знает о вампирах больше, чем любой другой. За исключением ее матери, конечно.       Дорман хватает телефон, набирая старый номер, который он почти позабыл. В ответ он слышит глухое: «Алло», произнесённое таким тоном, словно у этой женщины была ухмылка на лице. Она сделала это специально. Она специально отдала тетрадь Узи, сказав, что это была просьба Нори. Но он помнит, что в тот день, в день, когда умерла Нори, она возвращалась именно от ее подруги, не страшась вампиров, отчего и погибла. —Ева. — Он ещё никогда не звучал так строго по отношению к ней. Очередной смешок со стороны женщины. Мягкий, явно не желающий зла. —Ты не звонил сюда несколько лет. У тебя сохранился мой номер? — Проговорила Ева, хотя понимала, что эти пустые вопросы лишь разозлят ее старого друга. —Она просила тебя не отдавать... —Узи сделает больше, чем могла Нори. — Перебивает она, кашлянув в трубку и зашастав по дому, что было слышно даже со стороны Хана. —Ты подвергаешь её опасности. — Мужчина спускается по лестнице, сдерживая крики, чтобы не разбудить дочь. — Нори отдала тебе это, потому что передумала. Ты должна была спрятать или уничтожить дневник и клинок. —Хочу напомнить, что твоя дочь может спасти весь этот город. И, в отличие от Нори, ей не будет жалко этих тварей.       Хан сжимает челюсти, раздражаясь ещё сильнее, чем раньше. Он сел на диван, схватился рукой за голову, продолжая негодовать. Ему стало страшно. Да, его не было очень долгое время и его дочь осталась без должного воспитания, но он пытается ее защитить. Кто бы знал, что его «друзья» захотят повести Узи неправильным путем. —Тогда почему ты не сделаешь это? Или твоя дочь? Почему Узи? —Ты помнишь, как они относились к Нори. Они не убьют её, если это не будет их лидер. —...Я приду к тебе домой. — Понимая, что разговор будет долгим, Хан встаёт с места и бросает трубку, прежде чем он мог услышать какой-либо ответ.       Вот почему он больше не желал иметь с ними никаких связей. Они сведут Узи в могилу, и он знал об этом. Ева пыталась уговорить его и отдать Узи дневник, когда та повзрослеет, но в ответ она получила строгое «нет», после которого ей и запретили пытаться заговорить с Узи ещё раз. Неважно было, как сильно этого хотела сама Узи, как сильно о ней заботилась Ева, она могла убить ее или же подтолкнуть к смерти, что она уже и сделала, а теперь усмехается.       Хан выходит из дома и торопится к машине, теперь уже точно понимая, что ему придется взять отгул из-за всего происходящего. *** —Агх... — Узи издала приглушённое рычание, всё так же сонно смотря на рисунок, на который уже не падало света.       На улице стемнело и проспала она аж до самого вечера. Стоило девушке высунуть ногу из-под одеяла, так она тут же почувствовала, насколько сильно проветрилась комната. Она подскакивает с кровати и торопится закрыть его, чтобы не замёрзнуть. Закрывать шторы желания не было, тем более когда она знала, что теперь ее не должны тронуть, но перестраховаться все же нужно.       Узи взглянула на окна, на которых было несколько царапин и надпись. Голова раскалывается, но она вновь вспоминает и понимает, что это нужно исправлять. Руки ложатся на темные и плотные шторы, а бунтарка в последний раз смотрит на темно-синее небо, на котором все ещё не было ни единой звёзды, разве что...       До чёртиков знакомое неоновое сияние.       Девушка вздрагивает, нервно дергая слегка разорванную штору от когтей, закрывая ею себя, а затем вновь выглядывая, чтобы понять, та ли эта вампирша, или ещё кто. Их было трое, если судить по дневнику матери, а попасть к кому-нибудь, кто правда может ее разорвать, не хотелось. Хотя, ей в принципе не очень хотелось, чтобы здесь была даже та тварь, которая вчера её запугала, а затем, черт возьми, отпустила, словно кошка, что поиграла с мышкой.       Она видит, как эта тварь делает резкий рывок в сторону балкона, приземляясь на все четыре конечности, а затем встаёт на ноги и выпрямляется. Да, это она.       Серые волосы и бегающие жёлтые глаза на голове, которые в один момент останавливаются четко на Узи.       Нежить подходит ближе и стучит по стеклу. Несильно, но громко. Достаточно громко, чтобы разбудить человека, если бы тот спал, но Узи только встала и, похоже, наблюдали за ней уже какое-то время, терпеливо ожидая ее пробуждения.       Бунтарка не понимает, что побуждает ее открыть дверь, но она делает это и хмуро смотрит на двухметровую убийцу, что не спешит заходить, а лишь смотрит на Дорман с балкона.       Они обе молчали. Одна держалась за ручку двери, крепко сжимая её и не желая отпускать. Ее переполняли страх, недоумение и злость. Как же, черт возьми, пугает наличие упыря, причем если вас отделяет лишь дверной проем. А дверь была открыта.       Ви же нелепо завиляла хвостом. Это было незаметно, да и в целом больше напоминало раскачивание. Она не улыбалась и выглядела серьезно, пока её клыки торчали изо рта, упираясь в нижнюю губу и оставляя после себя след. Она снова пришла сюда лишь после того, как насытилась. Она не собирается есть Узи. Наверное. —Что тебе нужно? — Давящую тишину разрезает этот вопрос, прозвучавший цинично. Узи и не пыталась скрыть своего презрения и дискомфорта лишь от того, что убийца находится прямо здесь, перед ней. —Ты. — Коротко и спокойно отрезала садистка, наклонившись к лицу девушки, от чего та отпрыгнула в сторону. Она не выглядела напуганно, но Ви слышала учащенное сердцебиение девчонки, что выдавало все её эмоции. —В... В смысле? — Она запнулась, делая ещё один шаг назад и зашастав в карманах. Черт. Нож остался под подушкой.       Ви, приняв это действие как пропуск в комнату, бесцеремонно заходит внутрь и улыбается, вновь осматривая комнату, идеально подходящую стилю бунтарки. За исключением бардака на столе, конечно. Все пять глаз снова бегают по комнате, а убийца легко пинает разорванную сеть на полу в сторону. —Мне нужна твоя кровь. Я хочу убедиться в том, что вчера мой разум не игрался со мной и ты действительно сладкая. — Ви все ещё отвечает спокойно, прямо говоря, что он хочет, но прежде, чем бунтарка может что-то сказать, она решает продолжить, — Всё же так будет справедливее. Я не могу отпустить тебя просто так и не получить взамен ничего. Так что я хочу указать свою часть сделки.       Узи хмурится и теряется, когда эта тварь заходит к ней так просто, а затем, словно за долю секунды, оказывается перед ней, когтями хватаясь за обе ее руки так, что та прижала их к бокам. Дорман не может понять, что она должна говорить прямо сейчас, поэтому молчит и слушает, раздумывая над своим ответом и этой наглостью. —Ты позволишь мне забирать часть твоей крови, если, конечно, она мне понравится сейчас. — Ви без труда поднимает подростка, впиваясь когтями в ее спину, но не настолько, чтобы сильно навредить ей. — Ну... Только в этом случае я оставлю тебя в живых.       Девушка не шевелится и ее опускают на пол. Вампир вытягивает одну из ее рук вперёд, ожидая увидеть какую-либо реакцию со стороны Узи, помимо шока, но она ничего не дождалась.       Клыки входят в плоть, заставляя Узи чувствовать новую боль, словно в нее воткнули несколько игл. Она закрывает глаз от неприятного ощущения и смотрит на убийцу, чей хвост раскачивался в стороны. Вчера она не казалась такой спокойной, хотя даже так она ужасно пугает Узи, а ей не хотелось бы признавать этого.       Кровь медленно вытекает из раны, а Ви высасывает её, явно не стесняясь этого и издавая звук, схожий с хлюпаньем. Она отпрянула и облизнулась, горящими глазами смотря на Узи. Её зрачки словно плыли, меняя форму на кресты. Сладкая, но не приторная кровь, что отличалась от любой другой, заставляет Ви желать большего и с трудом сдержаться, чтобы не выпить осушить тело девчонки.       Бунтарка вновь сделала шаг назад, схватившись за руку, пока из раны вытекала ее кровь. Такая теплая, приятная на вкус, заставляющая почувствовать себя бодрее. Ей даже показалось, что внутри что-то забурлило, будто бы Ви почувствовала себя живой на долю секунды. Этого количества ей даже больше чем хватило для получения сил, но желание лишь возрастало, пока убийца сдерживала своего «хищника» в себе. —Ну так что по поводу сделки? — Хвост стал раскачиваться активнее, чем раньше, пока Узи все ещё молчала, ощупывая очередной след от клыков. Она кивает, ведь выбор между смертью и периодическим "донорством", пусть и с укусами, был очевиден. —Я... Ладно... — Она неуверенно пятится назад, ближе к стене, и замолкает. Куда ушла вся смелость? Но любопытство никуда не делись. —Какая у тебя группа крови? Насколько редкая? — Ви склонила голову на бок и выпрямилась, смотря на девчонку сверху вниз. —Четвертая отрицательная... Ты только поэтому оставила меня в живых? — Бунтарка выдыхает, делая несколько шагов вперёд и обходя Ви. Она старалась не поворачиваться к ней спиной. —Что-то типа того. Таких людей редко встретишь. Если я тебя убью, то просто потрачу всю эту кровь за раз. — Ви скалится, обнажая кровавые огромные клыки и усмехаясь от того, как девушка отходила от нее, — Почему ты так боишься? Ещё вчера ты мне угрожала так, словно я там была жертвой. Ох, и поверь, такой пристальный взгляд только привлекает вампиров. Мы не тупые хищники. Уж поверь, Я могу смотреть в глаза тому, кого разрываю на мелкие куски.       Узи, кажется, дрогнула от такого замечания, раскинув руки в стороны и удивлённо посмотрев на садистку, что решила не пугать ее сильнее и не подходить еще ближе. Ви ухмыляется, рассматривая подростка на расстоянии. Она очень сильно напоминает кого-то. Она помнит того, кого ей напоминала эта девчонка и чем больше она разглядывала Узи, тем больше она напоминала ей умершую. Имени она уже не помнит, но внешность, характер и стиль были чертовски схожи с ней. —Я уже говорила, что ты напоминаешь мне кое-кого? — Она расположила руки на талии и, склонив голову на бок, словно любопытный зверёк, рассматривает низкорослую. —Ну... Ам... Да. — Девушка обходит Ви стороной, направляясь к кровати за клинком. Вампирша понимала это, но делать ничего не стала.       Все же ей не нужно было запугивать бедняжку до смерти. Хотя она идёт следом за Узи, она всем видом показывает, что идёт не по ее душу.       Она подходит к кровати и смотрит на подушку. Открытая страница с её портретом попадается на глаза. Она ухмыляется и смотрит на Узи, что уже растерянно рылась под подушкой.       Лезвие упало на пол, а она даже не заметила. Ви подхватила его хвостом и дотронулась до плеча Фиолки, привлекая внимание. Та снова дергается и упирается руками в кровать, когда разворачивается к ней лицом и видит, что ей предлагают взять её клинок. Выражение лица девчонки быстро меняется на более спокойное, ибо даже с такой маленькой вещицей она чувствовала себя безопаснее.       Узи кашляет, выхватив нож и отвернувшись в сторону. Дневник все ещё был открыт, привлекая внимание убийцы, пока бунтарка не пытается вымолвить и слова. Она думает, стоит ли снова рискнуть и напасть, или ее в эту же секунду разорвут, даже несмотря на то, что ее кровь такая редкая? Это же единственная причина, по которой она сейчас жива... Или нет? —Откуда у тебя эта тетрадь? — Ви снова разбивает тишину своим спокойным и грубоватым голосом, указывая когтем на раскрытую на подушке тетрадь.       Ответа не последовало. С ней вообще собираются говорить? Это ее немного разочаровало. Ещё вчера эта мелкотня была такой храброй, даже огрызалась, а сейчас... Это выглядит жалко. Может, дело в ее ранах? Обычно люди, когда болеют, мало говорят. А боль, какую она недавно почувствовала, была неприятной. Да, она садистка, но далеко на мазохистка. Кому вообще это может нравится? Что это за псих? Но, конечно, не ей судить, она ведь точно такая же, даже хуже. Те причиняют боль сами себе, а она вредит всем вокруг и ее это не волнует. —Она... Принадлежала маме. — Вымолвила девчонка, вздыхая и прыгая на кровать. Она подняла глаза на вампиршу, что все ещё казалась ужасно высокой, хотя она такой и была. 156 сантиметров и правда мало для семнадцатилетнего подростка, но это не меняло ситуации, ведь Ви была около двух метров. Настолько эти твари огромные...       Вампирша встрепенулась, услышав о том, кому принадлежит тетрадь. Она хватает её, пролистывает несколько страниц, подняв хвост с колбой и светящейся жидкостью на конце, но затем успокаивается. Такая реакция заставляет Узи вздрогнуть ещё раз. Она все ещё не привыкла к тому, что вампир не пытается ее убить. —Как тебя звать? — Прозвучал обычный вопрос, но его странно было услышать от вампира. —Узи... — Девушка смотрит, как убийца откладывает дневник обратно на подушку, пихнув руки в карманы и стараясь расслабиться. Ее не должны тронуть, верно?       Ви кивает в ответ, начинает ходить кругами, старательно пытаясь вспомнить что-то. По ней видно. Почему она так реагирует на подобные вещи? Она знает что-то о ее матери? —Узи... Узи, Узи, Узи... — Торопливо повторяет убийца, виляя хвостом и ходя по сторонам.       Это уже не напрягает, а наоборот смешит. Минуту назад она снова пыталась ее убить, а сейчас ходит и нашёптывает себе под нос её имя. —Не напрягай так извилины, вдруг у тебя ещё и мозг прекратит работу. — Узи щурится и сжимается, вытаскивая раненую руку из кармана. Кровь все ещё вытекает из раны, но не струёй. —Заткнись... — Рычит в ответ Ви, в один момент останавливается и щелкает пальцами, словно наконец догнав мысль. — Дорман? Дочь того, кто эту стену построил?       Она сказала не все, что знает о её семье, но этого было достаточно. Получив в ответ утвердительный кивок, вампирша выпрямляется, а её глаза на голове вновь забегали. Теперь они ещё и пульсировали, что Узи смогла увидеть только вблизи. —Какие-то проблемы? — Бунтарка смирно ждёт ответа. Она видит, что вампирша стала вести себя немного странно. Она не похожа на ту, кто ещё вчера старалась вырвать ей голосовые связки.       Вампирша не отвечает, раскрывает крылья за спиной, достаточно резко, снова заставляя Узи вздрогнуть, но теперь ещё и разозлиться за такие резкие действия. —Можно было это делать не у меня в комнате!? — Крикнула девушка, спрыгнув с кровати и посмотрев на Ви снизу вверх, на что в ответ она получает слабый оскал. —Я вернусь завтра, мне нужно... — Убийца не договаривает, выдыхает и хмурится, ибо эта фиолетовая дрянь смотрела на нее так, словно старалась прожечь в ней дыру. — Что? —Что это только что было? Ты знаешь моего отца? Почему ты стала вести себя так? — Узи задаёт первый ряд вопросов, а за это её затыкают, накрыв ее рот рукой. Она фыркает, но взгляда не отводит. —О твоём папаше каждый вампир знает. Построил бесполезную стену и думает, что обезопасил город. — Убийца закатывает глаза, убирая руку с чужого рта и делая шаг назад. — Мне пора. Вопросы задать можешь завтра. —В смысле завтра? Ты что, собираешься возвращаться!? — Возмущенный возглас бунтарки заставляет Ви неосознанно ухмыльнуться и кивнуть.       Она нашла того, кто ей нужен. И, возможно, с этой девчонкой все будет в порядке. —Да. Жди меня в это же время. — Ви выходит на балкон, тянется и шире расправляет крылья. Под лунным светом видно шрам в виде вертикальной полосы на двух крыльях. Первый понятно откуда, но второй... —Я не собираюсь тебя ждать! — Узи бежит следом, но на улицу не выходит, решив остаться стоять в дверном проёме. В комнате уже было достаточно холодно, а одеяло на полу согреть теперь не сможет. — Если ты вернёшься сюда, то я..! Договорить она не успевает, её прерывает мощный и холодный поток ветра. Вампирша взлетела, оставив её на месте и не позволив договорить. —Выкуси! — По привычке огрызнулась Узи, показывая той вслед средний палец. Теперь эта тварь будет сюда прилетать каждый день? Такого счастья ей не нужно было. Завтрашний день будет ужасен.