Анатомия страсти

На улице, как не удивительно, ясный день. Настя несется в школу, опять проспала. Не успела съесть даже крошки и поэтому ещё больше на себя злится. Слякоть под ногами издает противные звуки.  Мысли о Кащее проскальзывали только иногда, все таки прошло уже почти две недели с момента их последней встречи. А она не звонила. Хотя что-то внутри умоляло её подбежать к телефону, набрать незнакомый номер и просто говорить, она уверяла себя в том, что это – не правильно. Она не знала что он за человек, а учитывая нынешние происшествия с этими группировками её вообще в пот бросало. Не смотря на то что Диляра настаивала на том чтобы пригласить его в гости, Вова отнекивался и говорил что «Костя» очень занятой человек.  Настя, правда, иногда думала о том, что он сейчас делает, чувствует? О чем думает?  Шатенка быстро скользнула по ступенькам и подбежала к двери класса. Делает глубокий вдох и стучит.  — Входите!  Девушка открывает дверь и заходит. Женщина в очках тут же меняется в лице и кривится. — Суворова, опять опаздываем? – Она повышает голос и стучит ручкой по столу. Это вызывает раздражение и желание выкинуть эту ручку из окна. – Ну? — Простите пожалуйста, Виолетта Степановна, такого больше не повторится. Учительница недовольно цыкнула и пробубнила:  — Садись. Настя села за третью парту. Её подруга, Аленка, и по совместительству соседка по парте уставилась на неё так, будто сейчас начнет хохотать.  — Ты бы видела своё лицо.. – Алена закрывает лицо и начинает смеяться.  Учительница сжимает накрашенные губки и хмурит брови. — Смирнова!  Блондинка тут же кладет руки на стол и из-за всех сил сдерживается, чтобы не засмеяться снова. Эта черта в подруге Настю выводила из себя. Она была серьезной, может даже тошнотиком, но это – был её образ. Её способ защиты от окружающей среды, которая была действительно жестокой. Она изливала душу только старшему брату, оголялась перед ним. Именно он её всегда понимал, невзирая на то, права она, или нет. Он был её опорой, но она начала замечать как отдаляется от неё в последнее время. Его почти не бывает дома, а если он и есть, то хочет побыть в одиночестве. Она догадывается кто является этому причиной.

***

Вова идёт по улице. Настроение до жути гадское. Где-то внутри совесть начинает угнетать. За людей, за родителей, за Настю. Своими делами он оставляет на них грязное пятно, которое уже не возможно отмыть. Хочется сбежать от ответственности, от совести, от чужого мнения. От самого себя. Он уверяет себя в том, что делает это ради их блага, безопасности, но это не так. Он гонится за бесконечным наслаждением и властью. Только он совсем не понимает что от этого счастливым не станешь. Он ещё совсем зеленый, не понимает что делает. Ещё немного, совсем чуть-чуть, и обратного пути уже не будет. Заходит в знакомый ларек и берет пачку сигарет. Продавщица медленно, будто специально, надевает очки и говорит: — 50 копеек. Он кладет мелочь на стол и выметается из магазина. Нервно зажигает спичку о коробок, потом сигарету. Вдыхает никотин. Кажется, его душа уже очень давно измазана этим пепелом и омутом.

***

Уроки, наконец-то, закончились. Подруга предлагает Насте дойти до остановки вместе, но она отказывается и говорит что пойдет пешком. Она надевает своё пальто и берет портфель в руки. Ни сказав не слова покидает класс. Глаза болели от недостатка сна. Руки были холодные, будто ледышки. Она стучала каблучками по деревянному полу, и, наконец-то, выйдя на порог школы тут же застыла. Через несколько секунд нахмурилась и прикусила губу.  Возле лестницы, неподалеку, стояла черная Волга. Раньше её здесь никогда не было. Набравшись духу, она постаралась обойти машину, но её окликнул знакомый голос. — Настя!  Она обернулась. В машине сидел Костя. Из окна висела рука с сигаретой между пальцев. Он подозвал её этими же пальцами, и она, на удивление, подошла.  — Что ты здесь делаешь? – Холодно спросила шатенка.  — Даже не поздороваешься? – Ответа на вопрос не последовало. Он бросил сигарету в снег, Настя отодвинула свою ногу чуть влево убедившись в том что та не задела её новые сапожки. – Негоже девушке одной ходить. Садись, подвезу.  Она покачала головой. — Не поеду. – Отрезала она. Поправила платок на макушке. – Негоже девушке к незнакомцам в машину садится. — Ты ж меня на порог пускала, а теперь я резко незнакомцем стал?  Она выпятила свои глаза. Оглянувшись, закрыла своей холодной рукой ему рот. Кащея это поведение забавило. — Не смей больше это упоминать! – Зашипела Настя опуская ладонь. – Если будешь меня и дальше преследовать, то я тебя и на порог не пущу!  И хотя внутри, она наверное, очень хотела сесть в эту машину, совесть ей не позволяла. Он ей казался очень мутным типом. Если бы кто-то увидел, то явно бы поняли все совершенно не правильно.  — Тут идти далеко, подвезу тебя и ты меня не увидишь больше.  Настя пару секунд так и стояла на этом же месте, но потом обошла машину и села на переднее сидение. Портфель расположился у ног.  Она смотрела в окно и молчала. Постепенно начало приходить осознание того, что эта дорога не ведет к их дому. — Куда мы едем?  — В кино.  Она ничего не ответила. Спорить было бесполезно. Внутри девушка даже радовалась, кажется.  Когда они приехали, перед ней действительно был кинотеатр. Сейчас крутили какой-то новый фильм, очень интересный говорят. Он открыл той дверь и она выскочила из машины. На лице даже появилась улыбка.  Кащей прекрасно понимал, даже, наверное, ощущал как Вова к этому относится, но так же понимал что в его руках – он не сделает ничего, потому что сам был в уязвимой ситуации. Кащей – эгоист? Возможно. Большинство людей и есть эгоисты. Они бегут за собственным удовольствием, всегда. Даже если она длится всего мгновение, это ощущается как вечность, новый глоток воздуха.  — Два билета, пожалуйста.  Девушка за кассой взяла деньги и дала два билетика. Тогда он взял Настю пошел в сторону зала.  В зале уже темно. Они подходят к четвертому ряду и садятся. Пока Суворова жадно поглощает взглядом экран в надежде не упустить ни одной малейшей детали, он смотрит на неё. Ему нравится смотреть на её естественные действия, когда она не защищается. Она кажется ему такой неприкосновенной, ещё совсем не тронутой этим кровожадным миром. Длинная, бледная шея, как у лебедя и невинные распахнутые глаза, как у олененка идеально балансировали между собой.  Во время фильма она плачет, смеется, смотрит ему в глаза и ищет тех же эмоций. Он тянется своей рукой к её щеке, заправляя прядь волос за ухо. Настя застыла. Она дает ему это делать.  А он делает. Когда они выходят из кинотеатра, на улице оказывается уже почти темно. Она снова садится на переднее сидение и снова смотрит в окно, пытаясь скрыть смущение. Ей льстило его внимание к ней, но она не была уверена в том что это правильно. Она знала, что нет. Десять минут в тишине. Она выходит из машины захватывая свой портфель. Уже собирается зайти в подъезд, но он её выбегает из машины и подходит к ней. — Настя, – Он замолкает. Думает, как сказать. – После завтра будет дискотека в Доме Культуры. Я заеду за тобой. В восемь. Настя отводит взгляд в сторону. Смотрит в холодный, белоснежный снег, который медленно превращается в слякоть, что-то на подобии лужи, совсем жалкое и обреченное, как и она рядом с ним. Потом возвращает его к мужской фигуре. Смотрит прямо в эти глаза. Такие же темные как у нее, но более скрытные, алчные. Эти глаза, она уверена, успели поведать многое. И жизнь, и смерть, и кровь, которая проливалась по его вине. И она кивает.