Её муж

Секреты причиняют боль

•

— Амен, идём в дом, Ливий хороший парень, он довезёт Эву, куда необходимо. Лоуренс при любом удобном случае касается меня, будто мы и вправду счастливые будущие молодожены. С юношеских лет мне вкладывали в голову мысли, что моя невеста будет выбираться не по любви, а по долгу. Я так рьяно сопротивлялся этому, всегда упрекал отца, что тот нашел себе любимую женщину, а мне не даёт, что чуть не женился на своей однокласснице назло… Но после смерти родителей, когда я погрузился частично в наш семейный бизнес, понял, что любви в моей жизни вряд ли будет место. Дядя очень любезно взял на себя основную ношу, пока я горевал и пытался найти убийцу. После он сообщил, что виновные найдены и поплатились жизнью за это. Но слишком большой ворох несостыковок не дает мне покоя по сей день. Долгие годы мне пришлось доказывать, что я должен возглавить семью, потому что Саамон великодушно занял место отца, сказав, что я ещё не готов. Его поддержали близкие партнёры, поэтому мне переворот делать в тот момент точно не нужно было. — Пойдем на кухню или поднимемся наверх? — Лоуренс снова начинает обхаживать меня, словно у нее течка. Да, выглядит она хорошо, и в любой другой день, я бы, может, не отказался засадить в эту задницу, но не сейчас. Серьезного у меня с ней ничего быть не может — ненавижу, когда ко мне липнут женщины. А вот дочурка хороша. Но не настолько, чтобы ради нее рушить планы и отступать от цели. Отхожу от окна, когда Эва уже садится в машину, и продолжаю думать о том, кому здесь можно доверять. — Амен, ты сегодня не в духе? Или это она тебе настроение испортила? Не переживай, она не помешает нашим планам. — Не сомневаюсь. Сажусь на барный стул и ладонью ловлю скользящий по столешнице стакан с виски от Лоуренс. Она нависает рядом, выпячивая свои силиконовые сиськи и заглядывая в глаза. Рука ее сжимает ногу над коленом, идёт с нажимом выше к паху. Мой член ещё не успокоился от «разговора на крыльце с Эвой», и Лоруенс замечает это. — О-о-о… Может поднимемся наверх? — она ладонью проводит по ширинке, а я, голодный, чуть не рычу. Настойчивая женщина, не пойму, как у нее не получается договориться, чтобы местные главари делали то, что ей надо. Настойчивая или просто давно не траханная? Резко встаю, отодвигая ногой барный стул назад. Хватаю ее, наклоняю вперёд, вжимая щекой в прохладный камень покрытия, задираю второй рукой платье и со всей силы бью по заднице. Годы, всё-таки, берут свое. Кожа трясется, выдавая в прошлом разгульную жизнь. Поднимаю за волосы, прислоняя вплотную к себе. — Хочешь, чтобы я тебя хорошенько отодрал прямо здесь, Лоуренс? Она машет головой и чуть ли не скулит, рукой провожу по ноге и чувствую, что уже мокрая. — Течешь, как сучка. Запомни, я сюда приехал помочь тебе и своей семье. Наш брак фиктивный, трахать я тебя не буду. Есть необходимость на людях показать счастливых молодоженов? Окей. Но не нужно пытаться меня затащить в постель. Я сам выбираю, кого трахать. Я отпускаю ее, вытираю палец о ткань платья, отталкивая от себя. Отхожу на шаг назад и наблюдаю мерзкое зрелище. Вроде красивая женщина, но стоит униженная с моей красной пятерней на бампере. — Есть ещё темы к обсуждению? Она вытирает лицо от слез, поправляет платье и говорит стальным голосом, что сейчас вернётся. Мне бы поучиться эмпатии, но к ней даже не хочется пытаться. То, что рассказывала Эва, вместе с данными от информатора создают впечатление той ещё суки. Через минут десять Лоуренс возвращается на кухню с папками и ноутом. Теперь мой интерес возрастает в геометрической прогрессии. Хотя она рассказывает о том, что я уже и так знал: — Когда Грег, отец Эвы, ещё был жив, он тесно сотрудничал с твоими родителями, Амен. Фернандо был надежным поставщиком экзотических девочек в местный бордель и хорошей наркоты, которую нельзя было обнаружить в крови простым анализом. — Это я и так знаю. Что-то новое скажешь? — Когда произошел тот несчастный случай… — Убийство. — Что? — Не прикидывайся. Если тебе проще думать, что Грег и мои родители случайно подорвались на яхте, то я так не считаю. — Заключение экспертов говорит… Я не выдерживаю, закатывая глаза. Нет, она определенно не дура, зачем строит из себя такую? — В общем, даже мой дядя, утверждавший сначала что это несчастный случай, признал потом, что это был заказ, и принес домой головы ответственных. Да только это мелкие пешки, понимаешь? Уверен, рыба стояла покрупнее за всем этим. Говорю специально импульсивно, чтобы посмотреть на реакцию. Либо она умеет блефовать, либо действительно не знает об этом ничего — на лице не дрогнул и мускул. — Ладно, я хоть и дал предварительно согласие на брак, но хочу от тебя получить пояснения. Почему мне будет выгодно вернуться к схеме поставок через тебя? Что у тебя есть такого, Лоуренс, — подхожу ближе я, почти нависая над ней, — чего нет у твоих конкурентов, которые кинули тебя на немаленькие деньги? — Во-первых, Саамон сказал, что поможет вернуть эти деньги. Во-вторых, у меня появился выход на сенат. В наши бордели будут приходить самые сливки. Это не вот эти мелкие барыги, а настоящие боссы, которые смогут оставлять реальные бабки. Также нужно будет подумать не только о девочках в прайсе. Среди них много желающих отведать попки молодых парней. Я ухмыляюсь, глядя ей в глаза. Когда она рассуждает о работе — выглядит намного приятнее, чем в попытках домогаться. — Почему ты раньше не занялась этим вопросом? — Получить деньги я смогла только два года назад. Без них мне соваться некуда было. А связи не нарабатываются так быстро. — Особенно когда тебе нужно привести себя в порядок и скрыть следы алкоголизма? — я приподнимаю бровь, понимая, что об этой части жизни она не хотела рассказывать. — Я бы посмотрела на тебя. Когда муж, имея статус, бизнес, умирает и оставляет все сомнительному напарнику, а не своей жене и дочери. Семья Берберри нормально так взлетела. — Он оставил вам немало денег. Тебе только нужно было нормально смотреть за дочерью и получала бы их, как зарплату. — К тому же, если бы меня эти самые Берберри не кинули, ты бы мне здесь не нужен был. А так, наш союз покажет, кто здесь сейчас должен стать главным. Она кладет оливку в рот, недвусмысленно проталкивая ту между губ. Сука. — Ну, допустим, наш союз действительно покажет, что игроки смещают силы, но итог-то какой будет? Бизнес мужа ты не заберешь себе. — Мы с Саамоном уже это обсудили… — Ещё раз, здесь я, а не он. Дальше чего ты хочешь?.. Разговор с Лоуренс напоминал игру в теннис, мы обменивались и так известной друг другу информацией. Меня не устраивало, что Саамон решил все за спиной, но я знал одно — союз с ней поможет и мне сместить дядю с насиженного места. Главное продумать, как увеличить прибыль в разы не на словах, а на деле. Звук на телефоне отвлек от четвертого стакана. Беру бесполезный гаджет и вижу уведомление: Evtida_Pal'ma впервые за долгое время опубликовала историю Улыбаюсь, ожидая увидеть там милую мордаху этой неуправляемой, собирающуюся спать или ещё что подобное. Но вместо этого смотрю на то, как она в обнимку со своим доктором пьет на неизвестной мне кухне. Градус раздражения и ревности переплевывает алкогольные промилле в крови. Я резко встаю из-за стола и сообщаю Лоуренс, что мы обсудим все в другой раз. Иду к автомобилю, пока из ушей, разве что пар не идёт. Не знаю, что больше меня разозлило. Что не поехала к себе, как должна была, что она там обнимает левого мужика, или что пообещала найти себе пару на свадьбу. Включаю навигатор, который приведет меня к месту, где сейчас находится ее телефон, и с пробуксовкой трогаюсь с места. Посреди дороги торможу, бью себя по щекам, приводя в чувство. Мужик, спокойствие, зачем тебе эта глупая мелкая девка? Даже трахнуть ее нельзя. Разворачиваюсь, скрипя шинами, и еду обратно домой к ее матери. Вот её отыметь сейчас точно можно. Давлю газ в пол, а перед глазами вижу, как Эва ругается, хмурится, смеётся. Девчонка, с которой просто хотел провести ночь, сумела забраться в голову, зацепить своим безрассудством и смелостью, граничащей с глупостью. Нет, ей точно нет места в моей жизни. Ей нужен нормальный мужик. Нормальный. Только не этот педант. Набираю ее номер телефона, чтобы пригрозить и отправить домой, но вместо голоса слышу гудки. Пишу смс, ещё одно, и ещё. Снова разворачиваюсь посреди дороги и натыкаюсь на полицейский патруль. Меня тормозят, пытаются предъявить какие-то права, но десяток стодолларовых купюр решают вопрос достаточно быстро. Я еду снова к Эвтиде, паралельно обрывая ее телефон. Опьянённый мозг подкидывает образы, как Эва скачет на этом копченом друге, как просит его не останавливаться. Стрелка спидометра почти упала, сотрясаясь, когда я оказался у подъезда. Резко торможу, даю последний шанс ей поднять трубку, а дальше поднимаюсь наверх. Звоню в квартиру, открывают не с первого раза, вижу, как в дверном проёме появляется сначала Ливий, а после, чуть дальше, она в чужой футболке, еле прикрывающей зад. Рефлекс срабатывает моментально — ее друг валяется на полу, держась за нос. — И как он тебе? — не выдерживаю, изо рта вырывается «Шлюха», громче продолжаю, — Собирайся. Крики и вопли заполняют пространство, нагружая и так уставший мозг. Эва мечется вокруг своего дружка, то садится, то наклоняется, оголяя свои булки в почти прозрачных черных сетчатых трусах. Ситуация весьма щепетильная, а я только и думаю, как бы сейчас стянуть их с ее задницы, да как надавать по ней, чтобы сидеть не смогла. Пытаюсь оттащить упрямицу от Ливия, но та рьяно сопротивляется, продолжая держать на носу врача уже почти растаявший зелёный горошек. — Эва, я думаю, для разморозки у него есть микроволновка. Я ему ничего не сломал, слегка ударил. Тихие стоны, доносящиеся из-под пакета, и алая струйка на полу говорят об обратном. С одной стороны, Эва смотрит на меня, как на врага, с другой — я был уверен, что этот врач, как бы он не относился к ней, теперь точно будет держаться подальше. — Ты ненормальный! Ты сломал ему нос! — Эва продолжает бегать туда-сюда и причитать. А во мне все больше борются два чувства: первое — как же хорошо она смотрится в большой футболке, второе — бесит, что футболка не моя. — Не драматизируй, я бил вполсилы, — отмахиваюсь и решаю войти внутрь, чтобы забрать ее рюкзак, а потом и Эву отсюда. В гостиной вижу разложенный диван, беру подушку, принюхиваюсь — пахнет Эвой. Спали, всё-таки, не вместе. Настроение даже как-то улучшается, и желание разбить кому-нибудь не только нос, но и голову, стремительно уменьшается. Она врывается в комнату, выхватывая свой рюкзак, и сыплет проклятиями, за ней тащит свой тощий зад Ливий, нос которого распух, но перестал истекать кровью. Эва продолжает говорить, что я не имею никакого права так поступать, но глупышка просто не знает, с кем связалась. — Где ее вещи? — спрашиваю, а потом сгребаю в охапку кучу, на которую указала его рука. Подхожу к Эве, перекидываю ее через плечо, закрывая рукой с худи ее задницу от посторонних глаз, и иду на выход. Та пытается бить меня по спине кулаками, но удары скорее похожи на комариные укусы для слона. Ливий продолжает наблюдать за всем, держась за нос, я разворачиваюсь в дверях. — Контакты доктора давать не буду, ты и сам врач, так что разберёшься, что делать с недоразумением. Подойдя к машине, я открываю дверь пассажирского сиденья и закидываю туда плачущую Эву, а сверху ее вещи. Ничего, по пути поговорим и успокоится. Сильный порыв ветра распахивает куртку, стараясь охладить тело, а я смотрю на небо и улыбаюсь: мелкая дуреха напомнила мне то, о чем я мечтал — беззаботно дурачиться с девушкой, от которой мне ничего не надо. Подхожу к водительской двери, дёргаю ручку и понимаю, что авто закрыто, приближаюсь к стеклу, всматриваюсь: из салона в темноте появляется лицо Эвы и рядом фак. Понимаю, что я так сильно бежал наверх, что оставил ключи внутри, а эта чертовка решила воспользоваться ситуацией. — Ты хоть водить-то умеешь, — кричу, усмехаясь. Эва приоткрывает немного окно и отвечает: — Естественно, а ты обещал мне дать порулить! Вспоминаю, что она пила, прыгаю перед авто, чтобы не дать ей уехать, но она резво сдает назад, разворачиваясь, и уносится со двора, дымя шинами. Тронутая. Такая же, как и ее папаша. Тот всю свою жизнь рисковал, шел ва-банк, делал это филигранно… Но все равно сдох, унеся за собой ещё и моих родителей. Хлопаю руками по карманам брюк и понимаю, что телефон я бросил в машину вместе с вещами — такси не вызвать. Закуриваю, наполняя дымом лёгкие, никотин расслабляюще разносится по венам, снимая напряжение с мышц. — Такси? — немного гнусавый голос отвлекает от наслаждения ядом. Я только повернул голову с приподнятой вопросительно бровью. — Видел, как тебя мартышка бросила здесь, — он ухмыляется и разговаривает так, будто не я ему около часа назад чуть нос не сломал. — Молодец она, так и нужно с тобой. — Ливий, уверен, что сейчас с тем человеком разговариваешь? — Да. Что ты мне сделаешь? До этого ты, видимо, подумал, что мы переспали. После понял, что не было ничего… За мной косяков нет, в отличие от тебя. — Много ты знаешь. Затягиваюсь снова, расправляя плечи. Несмотря на морозную погоду, холода не чувствую, внутри кровь бурлит от переизбытка эмоций. Слишком все странно и стремительно развивается. — Конечно, много. Эва в жизни такого дерьма повидала… Не хочу, чтобы ты стал очередным дерьмовым обстоятельством. Ливий достает электронку и тоже начинает дымить. Дальше мы стоим молча, каждый, видимо, погруженный в свои мысли. Я размышлял о далёком прошлом, о желании завести нормальную семью, чтобы домой хотелось возвращаться к любимой женщине, а не к картонке. Вспоминал рассказ отца о первой встрече с мамой. Он понял, что она та единственная спустя пятнадцать минут общения. Активная, разговорчивая, веселая мама была так не похожа на серьёзного, порой угрюмого отца. Но стоило ей появиться в радиусе нескольких метров — лицо менялось, его озаряла улыбка, а глаза светились. Это ли не любовь? С Эвой все не так. Я не мог влюбиться, мне просто интересно, как далеко, и куда она может зайти в своей смелости и безрассудстве. А Ливию дал в нос, потому что она должна найти себе нормального достойного мужика. У нее нет отца, который бы мог фильтровать ухажеров, а мать — сама проститутка и пыталась ее ещё подложить под какого-то мужика. Я бы, возможно, продолжил погружаться дальше в нерадужные мысли, если бы не услышал знакомый рев мотора. Эва ворвалась во двор на всех парах, с визгом затормозив в полуметре от меня с Ливием. — Подружились уже, смотрю? — она вышла из машины, хлопая ее по кузову. — Нормальная тачка, но слишком большая, не люблю такие. Эва проходит мимо, бросая мне ключи. — Я накаталась, теперь вези меня в общежитие, раз уж ты не дал спокойно поспать здесь. Ливий, как твой нос? — она тянет свои тонкие пальчики к его распухшему лицу и получает по рукам. — Не лезь, прошу. Пройдет. Валите уже отсюда… По лицу Эвы было видно, что ей неловко перед Ливием, но я был абсолютно спокоен, завел автомобиль и решил начать воспитательную беседу: — Ты понимаешь вообще, что это было слишком опрометчиво? Садиться за руль пьяной, уезжать куда-то. Ты могла попасть в аварию. — Ты хоть понимаешь, что это было слишком опрометчиво, Амен? Вот так садиться пьяным за руль, ехать к чужому человеку и бить ему лицо?! Ну естественно, она будет отвечать мне тем же. Какой-то сплошной раздражающий фактор. — Эва, это не смешно. — Амен, не пытайся меня воспитывать, ты мне не папочка. Она злится, разве что головой не бьётся о приборную панель. Достает из сумки электронную сигарету, вдыхает, закрывая глаза. — А ты бы хотела, чтобы я стал твоим папочкой? Пытаюсь перевести все в неуместную шутку, но она двигается ближе к двери, вжимаясь в стекло, забравшись с ногами на сиденье. Такая невинная, хорошая. А рядом я: мужик, собирающийся отбирать и поставлять таких же юных и нетронутых в местные бордели. Ничем не лучше ее мамаши с моральной точки зрения. Мы едем дальше почти всю дорогу молча, съедая каждый себя изнутри. Пускаю в голову воспоминания, как будто прошлой жизни: беззаботные прогулки, веселье, поцелуи. А потом звонок Саамона, что нужно уже действовать, что люди ждать не могут и не хотят. Как и я. Желание сместить его с главного кресла слишком велико, мне нельзя отвлекаться, не сейчас. — Что у тебя с моей матерью? — Эва произносит вопрос на выдохе, дрожащим голосом. — Ничего не изменилось за несколько часов. Наш брак все так же фикция. — Я не о браке спросила. Я спросила, что между тобой и ней. Что между вами? Вы спали? Пу-пу-пу… Вопрос со звёздочкой. Она красивая, но мне не интересна, слишком прилипчивая, слишком доступная, слишком мерзкая в своем желании. Стоит ли Эве говорить, что ее мать чуть не отсосала мне в первый же день знакомства и очень хотела, чтобы я ее трахнул три часа назад? Думаю, эта информация ее неопытному уму точно не нужна. Ограничусь коротким: — Она мне не интересна как женщина. — Зачем тебе этот брак? Что тебе может дать моя мать? Она вся в долгах. — Гражданство. — Что? — градус возмущения слишком высок, Эвтида аж придвинулась, вглядываясь в мое лицо. — Не ври. Я может и наивная девочка, но не идиотка. К тому же, почему мать себя ведёт так, будто вы действительно счастливы вместе, говорит другие даты вашего знакомства? — Эва… — Не ври, не нужно пытаться меня убедить в том, что ты решил жениться на тётке из-за вида на жительство. Я молчу, пока Эва закипает и накручивает себя, словно белка из тупого видео-мема. Посвящать в бизнес ее точно не нужно, если она действительно думала все это время, что отец просто занимался недвижимостью, пусть так и будет. Трасса прямая, машин вокруг нет, я поворачиваюсь к ней, кладу ладонь на бедро и, поглаживая, вожу в стороны. Она не убирает руку, не сопротивляется, но смотрит в одну точку, будто обдумывает что-то очень тщательно. — Почему тебя удивила фамилия моя? — Просто интересно стало, почему разные. — Не-е-ет, Амен. Ты сказал возле дома матери, что разберёшься с этим. Почему это так важно для тебя было? — Эва, — рука сжимает ее ногу сильнее, — Я перед тобой честен — я не спал и не собираюсь этого делать с твоей матерью, наш брак — удобная и выгодная для нас обоих партия. Остальное — это ненужные детали. Веду пальцами к ее паху, надавливая, но ткань джинсов слишком плотная, что безумно раздражает. Эва такая послушная и чувствительная к моим ласкам, что хочется ее стоны записать и прослушивать, как самый лучший трек. Может казаться, что я совсем рехнулся, но это не так. Имея мое положение в Италии и привлекательную для женщин внешность, самые сочные красотки готовы были ночь напролет скакать на моем члене и заглатывать его полностью, лишь бы добиться расположения. То же самое я встретил в Штатах. Жажда денег, власти или просто желание оторваться здесь ощущалась ещё яснее. Все более менее симпатичные мордашки знали себе цену и охотно называли ее. Но не Эва. От меня ей не нужно ничего, только само наличие рядом. Такие детские наивные рассуждения, несмотря на то, сколько всего она пережила. И, знай я сразу, чьей дочерью является, может и не затормозил бы тогда на дороге. Но мы имеем то, что имеем. Влюбленная обиженная девчонка и совершенно не подходящий ей я. Задумавшись, проезжаю поворот в сторону общежития, на замечание Эвы не реагирую — у меня появилась мысль. — Ты же явно не хочешь туда ехать? — Но и с тобой оставаться не вижу смысла. В твоём шкафу слишком много скелетов, о которых ты предпочитаешь молчать. К тому же… Даже говорить смешно, — ее голос приобретает истеричные ноты, — ты скоро станешь моим отчимом. И дело не в фиктивности брака. А в принципе в том, что это ненормально. Не хочу идти по стопам Лолиты. — Она была ребенком. — Ну и что. Это аморально. — Но сейчас я ещё не отчим, правильно? — Эва недоверчиво косится на меня. — Подари нам остаток этой ночи, давай забудем о вынужденных обстоятельствах и просто побудем вместе? Сам не понимаю, что несу, но мне действительно хочется сегодня побыть с ней. А завтра… разберемся потом. — Куда мы едем? — Ко мне. Я снимаю апартаменты на Манхеттене. Слышал, ты говорила Ливию, что хочешь жить там? Идеальное совпадение, не находишь? Эва неоднозначно пожала плечами, но не сопротивлялась. Груз недосказанностей тяготит ее не меньше, чем меня, но открыть даже часть я не могу. Каждое откровение потянуло бы за собой следующее, а затем ещё, погружая ее все глубже в мрачную действительность моей жизни, разрушая ее принципы. Я не могу сказать, готов ли бороться за нас, скрывать истинный род занятий за ресторанным бизнесом длительное время. Но здесь и сейчас я хотел, чтобы она была рядом. В холле первого этажа Эва как ребенок смотрит по сторонам, восхищаясь уникальностью узоров на каждой мраморной плите. Мои же мысли все крутятся вокруг ее узкой талии и шикарных бедер. Каждый раз я одергиваю себя: не за этим мы поднимаемся ко мне. Я не хочу просто воспользоваться ей и выкинуть, как ненужную куклу, нет. Мне будет достаточно всего лишь упасть рядом на диван и посмотреть немного сериал «Как я встретил вашу маму», о котором она мне прожужжала все уши. Я заказываю нам филиппинской еды, а пока ждём курьера, предлагаю ей сходить в душ, выдав белый махровый халат и полотенце. Я разбрасываю подушки с дивана на пол, раскладываю еду и приборы на кофейный стол, ищу первую серию к просмотру, а Эва все никак не выходит из ванной комнаты. Решаю проверить, все ли в порядке. Открыв дверь, вижу, как она стоит в клубах пара, пока вода льется ей на голову. Просто стоит, оперевшись плечом о стекло и плачет. Черт, невыносимо смотреть на ее слезы. Не то чтобы меня было легко разжалобить… Хоть я не отсекал конечности с улыбкой на лице, но и на женские истерики не вёлся никогда. Они всегда показушные, театральные, направленные вызвать чувство стыда, жалости… Здесь же, напротив… Тихие, молчаливые горькие слезы, которые пускает девочка, оказавшаяся случайным образом не в то время, не в том месте. Отодвигаю створку матового стекла и сгребаю ее в объятия. Стараюсь не думать о том, что идеальное тело под руками голое. Что ж она делает со мной… — Амен, ты же в одежде, весь мокрый теперь… Эва обвивает руками шею и тянется своими губами к моим. Ее соски трутся сквозь мокрую ткань футболки, напоминая мне, что любая ткань сейчас лишняя, я хочу чувствовать ее тело полностью. Быстро избавляюсь от верхней части одежды, бросая ту под ноги в воду, и набрасываюсь на нее сам. Эва целует меня не нежно, как делала это обычно. Она смело проникает языком в рот, ведёт им, пытаясь меня подчинить. Такой я её ещё не видел… Отрываясь от губ, перехожу на шею, разбрасывая по ней свои метки, сжимаю одной рукой грудь, второй истязаю ягодицы. У меня натурально сносит башню от моей девочки, заставляющей сердце ломать ребра и изводиться в аритмии. Потоки воды, льющиеся из тропического душа, кажутся прохладными в сравнении с нашими разгоряченными телами. Возбуждённый член болезненно трётся через мокрую ткань боксеров и домашних штанов об нее. Касания рваные, сильные, плавящие ее тело, превращающие в извивающуюся змею. Я опускаюсь на колени, прислоняя Эву к плитке, чтобы вода попадала лишь мне на спину. Внутренняя сторона бедер уже вся в ее смазке, не удерживаюсь, слизываю, закрывая глаза. Я точно рехнулся, если так помешался на ней. Расставляя ноги шире, я сразу же, с нажимом, провожу языком по мокрым мягким складкам, раздвигая их и щекоча кончиком. Эва не удерживается на ногах, сползая по черно-серой плитке вниз, но я подхватываю руками бедра и держу ее так. Губами всасываю клитор, слушая какофонию стонов и частого шумного дыхания. Я двигаю ее таз на себя, закидывая одну ногу на плечо для устойчивости, и продолжаю ласкать мою вкусную малышку. Сменяю язык на пальцы, провожу ими вдоль губ, а сам смотрю, как Эва, закатив глаза, закусывает губу и пытается произносить что-то нечленораздельное. Ввожу во влагалище сначала одну фалангу, потом ещё, облизываю клитор, она сжимает свою грудь, мечется, вертит головой из стороны в сторону. Я ускоряюсь, заставляя ее задыхаться и стонать все громче. Голова идёт кругом от возбуждения, свободной рукой, я освобождаю член из трусов и начинаю водить по нему ладонью, снимая напряжение, Эва насаживается на пальцы и просит у меня ещё большего. Чувствую, как ее мышцы напряглись, ускоряюсь, чтобы мы кончили вместе. Но вдруг на выдохе говорит: — Стой… Отстраняюсь, не понимая, что не так, Эва продолжает: — Амен, давай не так? Я… — она мнется, будто решается на какой-то шаг. — Я хочу тебя. Давай сделаем это? — голос дрожит, не так я себе представляю желание, но, продолжая, она объясняет. — Я не знаю, что будет дальше, что будет с нами… Но я хочу сейчас этого с тобой. Я хочу, чтобы моим первым мужчиной стал ты… Я ещё раз провожу языком между ног, слизывая ее сок, поднимаюсь и целую. Глубоко, медленно. — Попробуй, какая ты вкусная, — знаю, что уже говорил так, но я готов повторять это вечно, пока ее тело готово принимать меня, поддаваться мне и так сильно меня желать. Я подхватываю ее под ягодицы, обвивая длинными бронзовыми ногами торс, и несу в спальню. Свет не включаю, но из панорамного окна достаточно огней города, чтобы видеть ее ещё более привлекательной. Хотя, казалось бы, куда ещё? Сажусь на край кровати, а Эву ставлю перед собой, развернув к себе задом. Блики фонарей подчёркивают формы, я медленно, сильно сжимаю ягодицы, рассматриваю их, кусаю. Веду руками вверх по изгибу к талии, большими пальцами задевая ямки под поясницей. Она, как экспонат в Лувре. Хочется бесконечно смотреть и страшно трогать, чтобы не сломать. В сравнении с ее хрупкими изящными линиями ладони кажутся огромными. Веду ими выше, перемещая вперёд, пальцами очерчиваю контур круглой груди, сжимаю ее и после надавливаю на соски. — Не томи-и-и… — умоляюще шепчет, прогибаясь в пояснице. Я знаю, почему торопится, понимаю, что боится передумать. Потому и медлю. Даю возможность отказаться, пока ещё я в силах хоть как-то себя сдержать. Не хочу быть последним подонком. Для кого угодно, но не для нее. Эва разворачивается и садится сверху на меня, целует, шепчет признания. Я снова ввожу в нее пальцы, подготавливаю, растягиваю, чтобы могла принять меня полностью. Эва стонет, двигает бедрами, смачивает ладони языком и кладет их на член. Мы снова растворяемся в удовольствии, теряя гравитацию и улетая куда-то далеко. Она шепчет, что готова, что хочет большего, и придвигается ближе. Одной рукой я поддерживаю ее под ягодицы, чтобы помочь, пальцами второй глажу клитор, расслабляя ее. Головкой члена ощущаю влажное жаркое лоно, еле сдерживаюсь, чтобы не потерять контроль и не причинить боль. Эва берет его в руку и медленно начинает садиться сверху. Она немного морщится, шипит, но продолжает. Головка уже внутри, тело прошибает вибрация. Я целую грудь, все так же стимулирую клитор, чувствуя, как все больше погружаюсь в нее. Эва стискивает зубы, выдыхая через них шумно, тело ее каменеет. — Тише, тише… Расслабься, — шепчу я срывающимся на хрипы от удовольствия голосом. — Можем остановиться, — говорю и сам себе не верю. Я уже точно не смогу. Эва расслабляется, и я понимаю, что уже почти полностью вошёл в нее, стон вырывается из груди. Так узко, мокро, горячо. Она покрывает поцелуями мое лицо, шею и просит немного дать времени привыкнуть. Аккуратно поднимается, а после так же медленно садится. Я вижу, что ей тяжело, но не могу совладать с собой, со своим наслаждением. Пытаюсь сдерживать стоны, но они хрипотой вырываются сами. Видит это и шепчет, едва касаясь меня губами: — Я понимаю, что тебе хорошо. Не сдерживай себя. Мне нужно всего лишь немножко привыкнуть. Она полностью впустила меня в себя, я закатываю глаза, зажимаю кожу, вдавливая ее в себя, возможно, делая ещё больнее. Выдыхаю, расслабляю пальцы, перевожу взгляд на нее и вижу в уголках глаз застывшие слезинки. Предугадывая мой вопрос, она обнимает лицо, снова целует и говорит, что счастлива сейчас. Мы начинаем двигаться плавно, заданным ей ритмом, от желания вдолбиться в Эву немеют пальцы. Когда движения стали смелее, предлагаю поменять позу. Я кладу ее на живот, поднимая бедра кверху, от вида круглой упругой задницы и набухших мокрых губ, жаждущих почувствовать меня в себе, я чуть не срываюсь. Бью её по заднице, сжимаю. Снова бью, кусаю, облизываю губы и места шлепков. Завожу руку вперёд, играю с комком нервов, толкаюсь вперёд, потом ещё раз. Стенки пульсируют, обхватывая член, я готов кончить в эту минуту, но замедляю себя. Движения становятся глубокими, размашистыми, Эва вжимается щекой в постель, руками сдавливает одеяло. Сквозь стиснутые зубы слышно тяжёлое дыхание, но она не просит остановиться, подаётся бёдрами назад и шепчет что-то схожее с «ещё». Я поднимаю её, покусывая шею и плечи, вижу, как кожа покрывается мелкими мурашками, ускоряю движение пальцев на клиторе. Эва стонет в унисон со мной, выкрикивая «Амен» вместе с мольбой не останавливаться. Если бы я был поумнее, сразу бы подумал о защите, но в этот раз нам не получится достичь оргазма одновременно. Её тело бьёт лёгкими конвульсиями, влагалище сжимается на члене, она хватается руками за воздух в попытке не упасть, но обмякает в моих руках, расплываясь в блаженной улыбке. Ещё несколько моих толчков, и я выхожу, изливаясь на её круглые ягодицы. — Там еда, наверное, уже остыла, но, я думаю, подкрепиться стоит. Эва не смеётся над шуткой, обессиленная, лёжа на кровати. Я целую ее в лоб, шепчу на ухо: "Не только первым мужчиной, единственным твоим". А после довольный собой оставляю в покое, ей действительно нужно отдохнуть, а сам иду в душ. Пока прохладные струи остужают моё тело, я продумываю в голове план, как сделать так, чтобы Эва осталась со мной и не узнала тёмные секреты. Выйдя из ванной комнаты, обнаруживаю, что в спальне никого нет, выхожу в гостиную и вижу её, дрожащую, с моим телефоном в руке. — Прости, пожалуйста, я думала, это мне уведомление пришло, а там твоё. Не нужно было мне наверное это видеть. Её голос дрожит, она трясущимися руками передаёт мне ненавистный гаджет, на котором я вижу фотографии голых молоденьких девушек и парней, а ниже подпись: Смотри, какой улов. Ваши толстосумы будут довольны. Привезём их в штаты через неделю. Будет подарок на свадьбу