Чистый свет любви

Где-то в Новой Зеландии, 1990 год Звёздная ночь была тихой или настолько тихой, насколько вообще бывают ночи, то есть слышались звуки ветра, насекомых, сонных овец, а в данном случае - ругательства и мольбы. - Развернись, просто, чёрт возьми, развернись, ты, тупая овца, я... С неба пролилось сияние. Пульсировал золотой свет, звучали трубы, нарастала хоровая музыка. Спустился ангел с распростертыми белыми крыльями, протянутыми руками и лицом, скрытым сиянием, слишком ярким, чтобы на него смотреть. - НЕ БОЙСЯ. - Чёрт, чёрт, чёрт... - пастух, если это был он, в панике попятился назад, совершенно не в силах не бояться, - послушай, не сердись, я вижу, что ты занят, я пойду своей дорогой, вернусь в Ад, не нужно ссориться. Великолепный ангел хихикнул. Отчетливо хихикнул, когда сияние померкло и он принял более обычную, хотя и безупречную, человеческую форму. - Азирафаэль, - Кроули колебался, разрываясь между облегчением, яростью, радостью и весельем, и остановился на последнем. Он запрокинул голову и смеялся, смеялся и смеялся, - о, ты сволочь. Иди сюда. Он бросился вперёд и обнял ангела, и только когда Азирафаэль перестал хихикать и внезапно застыл, Кроули понял, что никогда раньше его не обнимал. Он отшатнулся во второй раз за этот вечер, и они уставились друг на друга. Не найдя ничего другого, что не было бы слишком откровенным, Кроули повторил: - ты сволочь. В конце концов они обнаружили, что сидят бок о бок на бревне, уставившись на овец. - Ты действительно сволочь, - сказал Кроули, - я думал, ты Гавриил, пришедший объявить о следующем мессии. Или Сандальфон, объявляющий о первом. Ты когда-нибудь получал твердое подтверждение из штаб-квартиры по этому поводу? Азирафаэль поджал губы, нахмурил брови и выглядел несчастным, что Кроули хорошо знал и истолковывал как "Она больше не говорит с нами о таких вещах". Он почувствовал лёгкое угрызение совести из-за своего желания продолжать давить, продолжать подталкивать Азирафаэля к расспросам, продолжать... продолжать что? На самом деле он не хотел, чтобы его ангел пал. Просто чтобы составить ему компанию. Это было бы большим злом, чем мог себе представить даже демон. Он хотел извиниться, но не мог. Вместо этого он продолжал нести чушь. - Или Михаил. Ты не представляешь, как это было бы ужасно. - Почему Михаил? - Азирафаэль с любопытством посмотрел на него искоса из-под идеальных длинных ресниц. Кроули хотел, чтобы он не смотрел, и хотел, чтобы смотрел, и никак не мог понять, чего же он хочет. - Ты, кажется, всегда был к ней неравнодушен. Она немного строга, но на самом деле она не так уж плоха. - Представь, что ты сидишь в загоне, полном овец, и тут появляется твой Отец. Особенно если она прямолинейная зануда. - О, - эти красивые ресницы моргнули, - не знаю, почему это меня удивляет. Тебя ведь как-то создали. Родили из слёз, да? Кроули сделал бы всё, что угодно, лишь бы Азирафаэль не смотрел на него с такой нежностью и сочувствием. - Так что ты здесь делаешь, ангел? Я думал, ты ненавидишь эту глушь. Азирафаэль что-то пробурчал себе под нос и не ответил. - На задании? Азирафаэль уставился на свои пухлые пальцы, сплетающиеся и расплетающиеся, и по-прежнему молчал. Кроули очень хорошо видел в темноте и был почти уверен, что на шее Азирафаэля проступает румянец. "Это для меня? Ты пришел навестить меня? О, ангел, прошло двадцать три года. Скажи, что ты скучал по мне. Скажи, что это было достаточно медленно. Скажи, что ты искал меня. В Новой Зеландии, из всех мест". - Что ты делаешь? Кажется, ты кричал на каких-то овец. - О, да. Что ж, это была отличная идея, - просиял Кроули, - это была тренировка. Ты знаешь, что здесь тридцать девять миллионов овец? Представь, какой ужас и хаос воцарятся, если однажды утром люди проснутся и все овцы будут смотреть в другую сторону. - Блестяще, мой дорогой, - вежливо сказал Азирафаэль. - Да. Только они упрямые, как овцы. И, очевидно, не боятся демонов. Или, по крайней мере, меня, - Кроули вздохнул, с привычным мастерством подавив желание взять Азирафаэля за руку, и откинулся назад, глядя в небо. - Я уверен, что ты очень устрашающий. - О, заткнись, - Кроули чувствовал себя невероятно счастливым. Здесь, под звёздами, под мычание и блеяние спящих, в тёплом присутствии своего ангела рядом с ним. Он почувствовал прилив смелости. - Давай устроим завтра пикник, - небрежно сказал он. Азирафаэль рядом с ним напрягся, и он поспешил дальше. - Сыр здесь изумительный, тебе нужно его попробовать, - каждый раз, когда он пробовал его, он думал об Азирафаэле, о том, как он будет выглядеть и звучать, когда возьмет в рот соленую сливочную массу, - и у них есть такой кофе - флэт уайт. Ристретто с самым нежным, самым бархатистым на вкус молоком. Они думают, что изобрели его. - Разве они этого не сделали? - Австралийцы думают, что они их изобрели, - ухмыльнулся Кроули про себя, - одновременно. Но каждый считает, что он был первым, а другая страна пыталась присвоить себе это изобретение. Ты не представляешь, сколько споров и неприязни это вызывает между странами. - И кто их придумал, или мне действительно нужно спрашивать? - вздохнул Азирафаэль. - Я всегда любил кофе, - ухмыльнулся Кроули, - и бессмысленную вражду и обиды между дружественными в остальном странами. Как-нибудь спроси меня о торте "Павлова". Азирафаэль бросил на него подозрительный взгляд. - Никаких ароматизированных сиропов в флэт уайт? - Кем ты меня считаешь? Я не настолько злой. - Я думаю, что ты из тех, кто кладёт в чай четыре кусочка сахара. Чистое хаотичное злодеяние. Кроули рассмеялся, стараясь не обнять его. - Ну же, - он не мог сделать щенячьи глаза, не с этими жёлтыми змееподобными штуками, но он умел умоляюще поднимать брови, - пикник. Ты обещал. Азирафаэль нахмурился, но его взгляд был очень мягким и проникновенным. - Хорошо. Увидимся завтра вечером. Здесь, в это же время. И он ушёл, оставив Кроули достаточно времени, чтобы как следует запаниковать и перестраховаться. Даже если бы можно было перестраховаться в отношении Азирафаэля. *** Азирафаэль с удовольствием ахал и охал, пробуя местные сыры, которые приготовил Кроули. Моцарелла из буйволиного молока, камамбер, буррата, маасдам, козий сыр с промытой коркой, покрытый золой, рикотта, халуми. - Я не был уверен, что тебе понравится, поэтому купил всё, - небрежно сказал он, доставая старый сыр гауда и голубой сыр. Хлеб, хрустящий по краям и пышный внутри. Сливочное масло с ароматом маны. Местный мёд. Салат из раков. Павлова, кремовая и каким-то чудом не помятая, украшенная ягодами и киви. Плоские белые кофейные чашки, каким-то чудом всё ещё горячие и бархатистые. И на почетном месте... Жареные на сковороде пауа, спрятанные в своих мерцающих синих раковинах. "Ты помнишь Рим, ангел? В первый раз ты подошёл ко мне, а не я к тебе. В первый раз ты попросил меня провести с тобой время и, казалось, был рад, что я согласился. Мне было так грустно, так тошно, я был готов бросить людей и вернуться в Ад... а потом появился ты. Светящийся, добрый, получающий такое удовольствие от этих проклятых устриц, что я забывал есть и просто смотрел на тебя. Мой свет, надежда для демона. Посмотри на них, Азирафаэль. Красивые устрицы... ну, наверное, красивые улитки. Сверкают, как ты. Помни, помни". Он понятия не имеет, значили ли устрицы в Риме хоть что-то для Азирафаэля. - О, всё выглядит восхитительно, - проворковал Азирафаэль, намазывая тягучий камамбер на ломтик хлеба, и Кроули постарался не ухмыльнуться. Он откинулся назад, чтобы полюбоваться зрелищем. Должен быть день. Он должен смотреть, как его ангел сияет в лучах солнца, играющих в светлых локонах, тёплых и золотистых на мягких изгибах его щёк и шеи. Но если он получит только лунный и звёздный свет, он и его примет. Азирафаэль неосознанно собрал немного камамбера на палец и слизнул его, и Кроули вздрогнул. Да, он примет и его. Он зачарованно наблюдал, как Азирафаэль всё пробует, жуёт, пробует на вкус и издаёт тихие одобрительные звуки. Он задавался вопросом, понимает ли ангел, насколько он восхитителен в своём неприкрытом удовольствии. - Не хочешь ли ты тоже поесть, дорогой? - мягко спросил Азирафаэль. - Ты так старался. Кроули отрезал ломтик выдержанного сыра, положил его в рот, наслаждаясь умами и солью, медленно прожевал и проглотил, но настоящее удовольствие он получал от того, что Азирафаэль радовался ещё больше, слегка приподнимая тонкие выразительные губы. - Ты счастлив, Кроули? Кроули моргнул. За всю свою жизнь его никогда не спрашивали об этом, кроме как в гневных, обвиняющих тонах. Теперь он был здесь, с Азирафаэлем, который смотрел на него с добротой, как будто его счастье было важно. Он не знал, как себя вести. - Демоны не должны быть счастливы. Удовольствие и наслаждение - да. Счастье - нет, - лицо Азирафаэля вытянулось, морщины на лбу углубились, и Кроули протянул руку и сжал его ладонь. - Да, - он провёл большим пальцем по тыльной стороне ладони Азирафаэля и сказал правду,- я счастлив. - Я так рад, - Азирафаэль буквально светился в темноте, - попробуй этот мёд, он потрясающий, - он окунул ложку в мёд и протянул её Кроули. Мёд. Насыщенный, золотистый, сладкий и... о, казалось, что Азирафаэль предлагает себя, и это была нелепая, безумная, опасная мысль. Кроули приоткрыл губы и позволил меду попасть ему в рот, подержал его там, пока тот не растворился. - Это прекрасно, - его голос звучал хрипло. - Попробуй масло, - голос Азирафаэля тоже был странным, его движения быстрыми и отрывистыми, когда он намазывал масло на хлеб. - Вот, - он отломил кусочек и поднес его к губам Кроули. Кроули много раз представлял, как кормит Азирафаэля с ложечки. Мечтал об этом, когда они вместе обедали. Таял, когда видел что-то, что могло бы понравиться его ангелу. Отчаянно, неистово, стыдливо, в одиночестве, сгорая от желания, уносясь мыслями к чему-то, к чему угодно, что означало бы, что он доставляет ангелу удовольствие, признаваясь себе, что он скорее заставит Азирафаэля издавать довольные звуки, чем получит плотское удовольствие с кем-то другим, признаваясь себе, что желание было пламенным, демоническим и, да, плотским. Кроули и представить себе не мог, что Азирафаэль будет кормить его с ложечки. Он чувствовал себя уязвимым и беззащитным и видел такое же выражение на лице Азирафаэля. Еда... еда была чем-то особенным для Азирафаэля. Особым удовольствием. И он делился этим удовольствием... Руки Азирафаэля дрожали, что было справедливо, потому что Кроули дрожал с головы до ног. Он положил хлеб в рот. Сливочное масло с дымком было пикантным, с ореховым привкусом. Сладкое от мёда, кремовое. И солёный, подгоревший вкус дыма, привкус ада на небесах. Не испортил его. Сделал лучше. - Я скучал по тебе, - выдохнул Азирафаэль, а Кроули подался вперёд и поцеловал его. "Слишком много, слишком быстро", - предупредил он себя, но плечи Азирафаэля были округлыми и тёплыми под его ладонями, а губы Азирафаэля, сладкие и солёные от сыра и мёда, отвечали на поцелуй, и тёплые крепкие руки обнимали его, словно не в силах сделать что-то ещё. Он целовал ангела, и ангел не отталкивал его, а отвечал на поцелуй так сладко, так нежно, так жадно. Кроули не осмелился углубить поцелуй, не осмелился рискнуть и потерять это чудо - губы, прижатые к его губам, руки, обнимающие его за спину в тишине ночи. "Просто дай мне насладиться этим моментом", - молился он - Богу? Сатане? Азирафаэлю? "Я могу жить этим моментом вечно, что бы ни случилось. Я так отчаянно его люблю". В конце концов Азирафаэль отстранился, и Кроули посмотрел ему в лицо, такое бледное в лунном свете, с потемневшими глазами из-за ночи или желания? Он не знал, он мог только надеяться. - Азирафаэль, - прошептал он, - пожалуйста. Азирафаэль яростно затряс головой, и момент прошёл, страх вернулся. Он опустил руки. - Не здесь. Любой... любой мог бы увидеть. "Я хочу поцеловать тебя здесь", - мятежно подумал Кроули. "Поцеловать тебя, и целовать тебя, и заявить на тебя права прямо под небесами, чтобы они увидели, что ты принадлежишь мне, что ты выбрал меня, что ты мой". "И что потом?" - спросила его совесть. И зачем ему вообще нужна эта чёртова совесть? Жалкий ангельский остаток был лишь помехой для демона. "Ты хочешь лишить его ангельской сущности?" - Тогда возвращайся в мой отель, - все равно сказал он. Он был демоном. Эгоистом, - мы можем побыть наедине, ангел. - Пожалуйста, - он умолял без надежды. Азирафаэль покачал головой. Это было неизбежно, но всё равно больно. - Не усложняй. Мы враги - по договору. Кроули не стал бы плакать. Не стал бы так манипулировать Азирафаэлем. - Тогда позволь мне завтра купить тебе кофе. Ты свой не допил. Он думал, что Азирафаэль откажется. Ангел покусывал губу и смотрел в пол, как будто собирался сказать "нет" и сбежать. - Да. Ты так усердно работал над флэт уайт. Я обязан попробовать их. - Благодарю тебя. Рот Азирафаэля скривился, как будто Кроули был не единственным, кто пытался не заплакать. - Не благодари меня, - он перевел дыхание, - в любом случае, я должен поблагодарить тебя. Этот пикник был просто великолепен. - Не благодари меня, - с горечью повторил Кроули. Азирафаэль встал, суетливо стряхнул крошки со своих аккуратных брюк (и что не так было с Кроули, что при виде этих ухоженных рук, поглаживающих удивительно пышные бёдра Азирафаэля, его всё ещё пронзал огонь?) и посмотрел на него сверху вниз. - Что ж. По крайней мере, позволь мне выразить свою благодарность, - Азирафаэль щёлкнул пальцами в воздухе, и раздалось встревоженное блеяние. Все овцы в загоне были обращены в другую сторону. - Ангел, - несмотря на все свои смешанные чувства, Кроули почувствовал, как на его лице появляется улыбка, - только что? - Боюсь, по всей Новой Зеландии, - Азирафаэль сделал паузу, и на его лице промелькнула ухмылка. - И в Австралии. - Ангел, - с восхищением повторил Кроули. Ухмылка Азирафаэля стала шире, и Кроули остался один в тихой ночи.

***

Примерно тридцать лет спустя, когда было много поцелуев, много пикников и много чего ещё, когда они могли открыто гулять вместе, держась за руки, под открытым небом и целоваться там, Кроули остановился у кофейного киоска и купил флэт уайт. Азирафаэль скорчил гримасу. - В Англии его не так готовят, ты же знаешь. - Мне всё равно, - Кроули посмотрел на склизкую массу, которая должна была быть молочной пенкой, и с сомнением отпил. Они использовали большую порцию эспрессо, а не ристретто, и к тому же пережарили его, - это хорошая память. - Да, это так. Мой муж впервые поцеловал меня. - Мой славный, наводящий ужас ангел. Азирафаэль надул губы. - О, ты немного дрожал, но ты никогда меня не боялся. - Нет. Нет, почему-то я никогда им не был, - Кроули щёлкнул пальцами, избавляясь от ужасного подобия кофе, и потянулся к губам Азирафаэля, которые были гораздо слаще, - но не притворяйся больше Гавриилом. Азирафаэль вздрогнул. - Никогда, - он улыбнулся Кроули, и сердце того забилось чаще, - может, устроим сегодня ещё один пикник, любимый? - Только если ты пообещаешь кормить меня с ложечки, - сказал он, и Азирафаэль радостно рассмеялся, и, ох. Все было спокойно, и все было ярко освещено.