В тихом омуте и черти водятся

***

Лежа на полу-серой, полу-зеленой траве, Николай и Петр смотрят в пасмурное небо. Постепенно серые облака закрывают собой смертную белену неба. Двое парней молчат. Вдыхают свежий воздух, который смешан с запахом елей и травы. За ними возвышается темный лес, верхушки которого колышут резкие порывы теплого ветра. — Зачем вам убивать Шатова, Верховенский? — неожиданно спрашивает Николай. Он не сводит глаз с пасмурного неба. Петр вздрагивает, медленно переводит взгляд на Ставрогина и улыбается свой очаровательной улыбкой. — Он понесет наказание, — отвечает ему парень, растягивая слова долгими паузами между ними — порой, стоит жертвовать чем-то для… — И вы решаете пожертвовать Шатовым? — перебивает Ставрогин. Он переворачивается набок и подпирает голову рукой, задумчиво вглядываясь в глаза Петра — Нет, просто так его я вам не отдам… Верховенский улыбается в нервной улыбке. Ее уголки подрагивают. Постепенно она сползает с его лица, глаза темнеют, брови сводятся к переносице. А Ставрогин все так же едва заметно улыбается, наслаждаясь переменами в лице Петра. Он чувствует удовольствие от того, что вывел такого спокойного человека на злобные эмоции. — А вы, не как ли, влюблены в Ивана? — резко спрашивает Верховенский, сжимая в кулаке траву, которую с корнем выдирает из земли. Глаза Петра наливаются слезами, от чего нижние веки краснеют, но он старается не подавать виду. Он тихо шмыгнул носом и прислонил тыльную сторону ладони к губам. Прикрыв на секунду глаза, он делает глубокий вдох и отводит взгляд в небо. Николай лишь улыбается еще сильнее. Он переводит взгляд на траву, ковыряет ее пальцем, а руки пачкаются в земле. — Нет, Ставрогин, это я вас так просто не отдам Шатову! — восклицает Верховенский с такой злобой, что казалось будто земля дрожит. Но следом он тихо и с сожалением добавляет — Этот предатель и так многое забрал у мен… Верховенский не успевает договорить. Николай грубым движением сажает его на себя, сложив руки на его бедрах. Он с удовольствием глядит на Петра, как на божество, что только спустилось на эту грешную землю. Такое невинной и чистое. С уст Петра срывается хриплый стон, как только он почувствовал, что что-то упирается ему между ног. Он еще сильнее и плотнее усаживается на Николае. Всеволодович гладит его по спине, аккуратно касаясь его светло-рыжих волос. Он ухватывается за ворот Степановича и грубо опускает его к себе, впиваясь в его губы. Николай страстно зацеловывает его губы, спускаясь к шее. За макушку прижимает Петра к себе, не давая тому отстраниться. А Верховенский и не спешит. Тихую и смертную тишину, которую нарушал лишь шум листвы из-за ветра, с треском ломают тихие стоны Петра и звуки поцелуев. Руки революционера покоятся на груди Николая. Ставрогин руками прильнул к паху Петра, нежно провел по нему кончиками пальцев и накрыл губами его шею. Верховенский зарылся пальцами в темные волосы Николая, положив голову на его грудь. Всеволодович обвил руками талию Петра и крепко прижал его к себе, поцеловав его макушку. Степанович тихо всхлипнул, уперевшись носом куда-то в шею Николая. Ставрогин аккуратно заправил его локон рыжих волос за ухо. — Я хочу убить Шатова… — злобно шепчет себе под нос Верховенский вновь и вновь, словно читает заклинание. По его бледной щеке катится слеза, которая растворяется маленьким мокрым пятном на белоснежной рубахе Николая. — Я должен… — шепчет он, качая головой. Его пальцы сильнее сжимают одежду Ставрогина. А мужчина в свою очередь крепче обнимает Петра, поглаживая его по голове — Я хочу крови… я должен его убить… Николай улыбается, прикрывает глаза и делает глубокий вдох. Ему нравится чувствовать на одежде холодные, мокрые следы несчастных слез Петра.

***

В светлом зале сидела небольшая компания революционеров. Лямшин как всегда играл на пианино, Петр молча наблюдал за Ставрогиным, Николай стоял в дверном проеме, строго оглядывая тяжелым взглядом всех, остальные разговаривали о городских сплетнях, да недовольствах. Шел разговор на повышенных тонах, от чего Петр сдерживал довольный и надменный смех. Его забавило то, как люди выходят на эмоции с пустого места. Словно их поглощает неведомая сила. — У меня на днях Шатов револьвер прикупил, — на распев сообщил Лямшин, не отрываясь от игры. Он лишь корпусом поддался назад, робко поглядывая через плечо. — Слышал, все считают, что именно вы Шатова убьете, — подметил Липутин, переведя взгляд на Николая. Ставрогин еще сильнее нахмурился. Его лазурные глаза стали как небо перед грозой. На лице выступили желваки, а ладони сжались в кулаки. Его костяшки побелели. Он свел брови к переносице и прикрыл глаза, стараясь выровнять дыхание. «Убьете…» — мысленно шепчет себе Николай — «как я могу убить?..» От этих мыслей Всеволодович неожиданно ухмыляется, тихо фыркнув. Петр задумчиво коснулся своей щеки кончиком указательного пальца. Он смотрел на Ставрогина, не отводя взгляда. Ему стало жаль Николая на долю секунды. Верховенский склонил голову на бок, а следом окинул всех тяжелым взглядом, словно проклиная. — Да что тут говорить то, господа! Такой же чокнутый, как и бедолага Кириллов! — поднял голос Лямшин, рассмеявшись в голос. Ставрогин недовольно выдохнул и закатил глаза. Он медленно прошел по залу и сел сзади Петра. Верховенский обернулся к Николаю, прикусив губу. Всеволодович наоборот старался не смотреть на Верховенского, поэтому делал вид, что не замечает его обеспокоенного и тревожного взгляда. Сам он тоже испытывал полную неприязнь к этим двум, и ему ужасно хотелось как-то оскорбить честь Шатова и Кириллова, но он старался держать себя ради Ставрогина. Хоть и так он любит смотреть на злобу в его глазах, что болезненно удушает сердце… но не сейчас. Не при всех. Петра выдергивает из мыслей неожиданно прикосновение к бедрам, от чего тот вскакивает. Он аккуратно оборачивается на Ставрогина, нервно глазами бегая из стороны в сторону. Николай ухмыляется и прикладывает указательный палец к губам, а следом возвращает руки к бедрам Верховенского, которые страстно лапает. Он медленно переползает на ляжки и поднимает руки выше, медленно проведя по его паху, а следом обвил его талию руками. Петр качал головой и нервно старался сцепить с себя руки Николая, чтобы никто ничего не увидел, но не выходило. Слишком был силен Ставрогин. — Заедем к Шатову, — тихо шепчет бархатным и хриплым голос Николай на ухо Верховенскому. Петр ревностно хмурится и сжимает кулаки до боли. Его глаза блещут вопросительным огнем, а Ставрогин лишь кивает. Их пальцы костлявых и худых рук переплетаются. Все оставшееся время они так и сидят, держа руки на уровне свисающих краев скатерти, чтобы никто не видел.

***

Повозка останавливается возле деревянного забора. Оттуда вылазят Верховенский и Ставрогин. Петр расплачивается с кучером и жестом руки приказывает тому уезжать. Мужчина лишь кивает и повозка удаляется. Николай подходит к забору и только заносит руку, чтоб постучать, то ему на ухо шепчет ласковый голос Верховенского: — Николай Всеволодович, вы уверены?.. Поедемте от сюда, прошу вас! Ставрогин ухмыляется, чувствуя жалостливость и ревность в голосе Петра. Он оборачивается к парню, кладет руки на его плечи и коротко утешающе целует в губы. Николай заправил ему локон за ухо и улыбнулся: — Мы уже здесь, так чего ж отступать? — и он постучал в калитку, громко позвав Ивана. Степанович опустил глаза и пнул ботинком камень, что лежал под ногами. Он схватился за руку Николая и потянул его на себя, словно стараясь оттащить подальше от этого места. Но мужчина лишь накрыл второй рукой тыльную сторону ладони Петра и аккуратно поцеловал его костяшку, прикусив ее, и оставил на худощавой руке красный след своих зубов. Он тихо прошептал ему на ухо: — Никто, кроме вас, Петр Степанович, — и Николай прикусил мочку его уха. Верховенский вцепился в его волосы обеими руками, а Ставрогин зацеловывал его шею, оттягивая ворот пиджака. Он обхватил обеими руками талию революционера, прижав его к своему торсу, а Петр выгнулся в спине, жадно захватывая ртом воздух. Они моментально оторвались друг от друга, как калитка отворилась. Николай быстро пригладил одной рукой волосы, а Степанович рассмеялся в кулак. Перед ними стоял Кириллов, хоть звали Шатова. Он вопросительно оглядывал двоих парней. — Ставрогин? — он устремил взгляд на Николая, от чего Петр нахмурился. Он был готов рычать, словно дикий зверь, на всех тех, кто позарится на его принца — …в компании с Верховенским? — более брезгливо продолжил Алексей, сморщив нос. Революционер сделал вид, что не заметил брезгливого тона в свой адрес. Он лишь сжал кулаки и зубы до хруста и через силу притворно улыбнулся ему. — Мы к Шатову, Кириллов, — спокойно ответил Ставрогин, даже улыбаясь Алексею — Он дома? — Дома, — кивнул парень, недоверчиво глядя на Петра, что мялся на месте за спиной Николая, а в его глазах сверкали злобные молнии. Всеволодович кивнул и обошел Алексея, а Верховенский поспешил следом за ним, оглядываясь на Кириллова. Он чувствовал, как шумно бьется сердце, как становится трудно дышать. — Ставрогин! — окликнул его Алексей. Николай остановился, раздраженно прикрыв глаза и глубоко вздохнув. Верховенский поднял глаза на Всеволодовича, улыбаясь уголками губ, почувствовав как растет в груди Николая неприязнь и раздражение к Кириллову. Но все же Ставрогин обернулся и вновь так же приветливо и добродушно улыбнулся Алексею. — Вы убить его хотите? Повисла пауза. С губ Всеволодовича сползла улыбка. Он опустил взгляд на Петра, что так довольно улыбался. Кириллов выжидающе глядел на парней, а те молчали. — Скажите ему, Николай Всеволодович… — страстно шептал Верховенский — Скажите… Ставрогин посмотрел на Петра и, нервно поведя плечом, улыбчиво ответил Алексею: — Я похож на убийцу? — он расплылся в дикой улыбке, а глаза угрожающе сверкнули. Даже у Верховенского по спине пробежалась волна мурашек. Но скорее не страха, а возбуждения, страсти, соблазнения и азарта. Они зашли в маленький дом, а следом поспешно за ними забежал и Кириллов. Он шумно закрыл за собой дверь с громким хлопком, от чего Ставрогин вздрогнул, нервно обернувшись через плечо. Сердитым взглядом окинул Алексея и прошел в глубь комнат и коридоров. Сделав несколько шагов и повернув за угол, он увидел сидящего на кровати Шатова, который что-то усердно записывал в свой блокнот. Следом за Ставрогином влетел и Петр, явно не желающий отставать ни на шаг. — Николай? — обратился по имени Иван, подняв голову. Лицо Степановича перекосило. Губы исказились в кривой улыбке. Он недовольно фыркнул, чувствуя, как еще сильнее хочет убить Шатова. — В сопровождении Верховенского… — перевел взгляд на Петра Шатов. Его глаза потускнели, голос стал холодным и суровым, а плечи словно напряглись. Степанович же старался держать свою лучезарную улыбку, но выходило это у него с трудом. — С чем пожаловали, господа? — резко сменил тему Иван, притворно им улыбнувшись. Он поднялся с кровати, отложив блокнот — Чаю? — Дело не серьезное. Спешка ни к чему… — спокойно заговорил Ставрогин и присел за деревянный скрипучий стол. — О нет нет, Шатов, вы лучше поторопитесь! Мы у вас задерживаться не желали, — брезгливо подметил Петр, встав за спиной Николая. Он волком наблюдал за Иваном, что на секунду остановился, но все же вновь схватил чайник. Ставрогин обернулся к революционеру, выгнув вопросительно бровь, но Петр лишь улыбнулся ему ласковой улыбкой и склонил голову на бок. Николай ухмыльнулся, понимая, как сильно ревнует Верховенский. От этого хотелось смеяться и все сильнее выводить парня на эмоции. Интересно, а на сколько его хватит? Иван подходит к ним с чашками чая и ставит их на стол. Петр смотрит на то, как Шатов ставит одну чашку рядом с Николаем, а другую ставит к себе. Ему чая не налили, но он и не претендует. Он лишь тихо фыркает, закатывая глаза. «Пусть тешиться, пока может…», — хищно думает про себя Верховенский, довольно ухмыляясь от собственных мыслей. — Вы ушли из общества? — спрашивает Ставрогин, обхватив двумя руками чашку с горячим чаем. Иван молчит. Он медленно поднимает глаза на Николая и переводит взгляд на Петра, мол «при нем говорить?». Верховенский ухмыляется, отводя взгляд в пол и покачивая головой. — Ушел… — сдавленно отвечает Шатов — Не хочу я в это лезть. — Понимаете ли вы, что будут последствия? — уже подает голос Степанович, одной рукой вцепившись в спинку стула Николая. Он крепко ее сжимает, будто вот-вот сломает пополам. — Понимаю. — спокойно кивает Иван — Я сдам все бумаги и все, что вы только мне доверили, Верховенский. Петр хищно сощуривается и смеется в голос. Николай прикрывает глаза и еле сдерживает точно такой же громкий смех. — Наивный! Наивный! Как же вы наивны, Шатов, — практически мурлычет Степанович — вы не можете выйти сухим из воды… — О чем речь? — недоумевает Иван, уже чуя подвох в словах Петра. — Мы не можем просто так взять и отпустить вас. Вы одна ходячая улика. Никто вам не помешает донести на нас, а у вас ведь доказательств сколько… — нараспев сообщает ему Верховенский. — И что вы хотите мне этим сказать? — практически уже нервно шепчет Иван. Петр вытягивает перед собой руку, складывает мизинец и безымянный палец, имитируя пистолет, и направляет руку на лоб Шатова, а следом тихо, по детски шепчет: — Пах!..