While True

«Капитан, здесь совсем не бывает ветров», — «Это штиль», — отвечал капитан.

«Я не вижу на небе ни солнца, ни звёзд», — «Нынче выдался плотный туман».

«У меня появляется чувство, что мы никогда не увидим земли.

Капитан, мы уже никуда не плывём. Может быть, мы стоим на мели?»

— «Первое марта. Год: 1953. Проснулся от грохота. Выглядываю — у причала грузовик, на воде катер тарахтит, лодка моя непонятно куда отогнана. Народу — тьма, все как на подбор крепкие парни, не из местных, какие-то железяки из кузова на судно сгружают. Выбежал в чем есть, кричу: «Вы что творите?» — так на меня ноль внимания, будто я им чайка какая. Хотел уже за ружьем идти и тут увидел того мямлю, который два месяца назад приходил, — лже-врача. Я к нему. «Это что?» — спрашиваю. А он: «Как что? Начало работ, вы же сами дали согласие». Так я и забыл уже. «Это, по-вашему, небольшое исследование? — спрашиваю. — Я думал, война началась!» Док плечами жмет. «Зовите меня Джереми, — говорит, — нам с вами еще долго бок о бок работать». Тьфу, думаю, знал бы, никогда б не согласился. Да поздно уж». Лорд читал размеренно, никак не комментируя прочитанное, и Гарри потихоньку привыкла к диссонансу между исполнением и содержанием, сосредоточившись на последнем. — «Седьмое марта. Всю неделю шныряют туда-сюда. Весь остров заср… — Волдеморт брезгливо поморщился, — замусорили». Гарри с трудом подавила смешок. Иногда ей казалось, что ее сосед больший поборник чистоты языка, чем чистоты крови. — «Устроился наверху с биноклем, проследил, куда они свое добро свозят. Оказалось, в миле от нас целый корабль стоит, якорь вымачивает: огромный, что твоя «Лузитания», две трубы, на носу артиллерийская установка. С левого борта громоздкая штуковина свешивается, похожая на шлюпку. Я сначала и подумал, что шлюпка, потом присмотрелся — ничего подобного. Первый раз такое вижу: размером с целый катер, но борта высокие, верх запаян и снизу что-то вроде большого поплавка торчит. Нелепей каракатицу в жизни не видал. Я, конечно, человек необразованный, но что-то слишком много оборудования для исследования рыб и водорослей. Интересно, откуда у яйцеголовых такие деньги? И зачем им пушка на корабле? От кашалотов отстреливаться? Что-то тут нечисто». Корабль? Уж не тот ли, что ржавеет на мелководье? Гарри изогнулась на стуле, пытаясь разглядеть в окне жуткую махину. «Неспящий»… Ну и название. Она понятия не имела, как должна выглядеть артиллерийская установка, никаких подозрительных каракатиц тоже видно не было, зато трубы на судне имелись, ровно две. Интересно, связано ли крушение судна с тем, в каком состоянии находился Аркхем? Интуиция подсказывала, что все это — части одной невеселой картины, а здравый смысл (говорящий почему-то голосом Рона) настаивал на том, что это не чертова картинная галерея и что надо валить из города, да побыстрее. Держалась Гарри на чистом упрямстве. Сбежать, чтобы потом вечность выслушивать насмешки Волдеморта? Ну уж нет. — «Девятое марта. Организовал у фонаря пункт наблюдения. На берегу все по-прежнему. Парни грузят на катер железяки, Док вокруг мельтешит, команды раздает, иногда его даже слушают. Сам-то я с этим сбродом стараюсь лишний раз не контактировать, но и глаз с них не спускаю». В противовес мертвенной действительности, записи Чехова звучали живо, местами даже забавно. Гарри с легкостью представляла недовольство смотрителя неожиданным вторжением и деловитую неловкость доктора Джереми. В какой же момент все пошло наперекосяк? — «Десятое марта. Продолжаю следить за кораблем. Сегодня днем каракатицу первый раз на воду спустили, так она тут же ко дну пошла. Плавает как топор. Через полчаса смотрю — наверх подняли, побегали вокруг, подкрутили что-то и опять утопили. Совсем этим ученым делать нечего…» Да что же это за каракатица такая? Интрига. А чая точно нет? Может, в нижнем ящике, она туда еще не заглядывала… нет, если отвлечется, он обидится и перестанет читать. Сделай внимательное лицо, Поттер. Вот так… — «Одиннадцатое марта. Оккупанты погрузили на катер последние пожитки, забрались следом и умотали, наконец, всей оравой на свою посудину. А вот дока на берегу оставили, видно, достал он всех окончательно. Спустился к причалу, смотрю: сидит на камне, курит, в себя приходит. «Ну и кто бардак за вами убирать должен? — спрашиваю. — Я?» Покраснел, подскочил. «Все, — говорит, — уберу, мистер Чехов». «Как же, — говорю, — знаю я вас, свиней сухопутных». Ушел фонарь мыть, часа через три слышу — стучится. «Примите, — говорит, — вахту, капитан». Смотрю — и правда все убрал, даже окурки. Ладно, думаю, парень, может, ты и не такой мямля, как я поначалу…» Волдеморт оборвал фразу и посмотрел вниз. Кальцифер, успевший почти целиком высунуться из банки, ухватился тоненькими лапками за длинный рукав лордовской мантии и радостно раскачивался из стороны в сторону. Запахло паленым. Гарри не удержалась от смешка. — Покорми его. Волдеморт подозрительно прищурился, явно взвешивая разнообразные за и против. Поднеся руку к банке, он аккуратно стряхнул в нее любопытного обитателя, а потом, помедлив, прикоснулся к голове огонька. Темные нити сорвались с кончиков его когтей, и Кальцифер мгновенно впитал их, как сухая губка, тут же став больше, ярче и довольнее. Магия Лорда пришлась ему по вкусу. — Рада, что вы нашли общий язык. Это… — Я знаю, что это, — перебил ее Волдеморт. — Предпоследний раздел высшей трансфигурации: дух-хранитель. Созданный за минуту. Без палочки. Кальцифер сердито вспыхнул, подпалив Лорду мантию. Лорд кинул на духа злобный взгляд и легким мановением руки вернул себе первоначальный безупречный вид. — Во-первых, не что, а кто, — усмехнулась Гарри, наблюдая за взаимодействием духа и мага. — А во-вторых, его зовут Кальцифер. Лучше запомни, а не то останешься без одежды. Шутку не оценили (о чем Гарри сообщил мстительно вспыхнувший шрам), но от комментариев Волдеморт воздержался. Мудрое решение. Духи-хранители только выглядели безобидно, но на деле были очень грозными противниками. Приняв невозмутимый вид, Лорд вернулся к дневнику — совсем как кошка, которая споткнулась и делает вид, что ничего не случилось, пришло Гарри на ум неуместно милое сравнение. — «Тринадцатое марта. Каракатица-то непростая. Как я понял, вокруг нее все и вертится. Целый день с ней что-то делают: то погружают, то поднимают, то на палубу затаскивают и кверху дном переворачивают, то, наоборот, в воздух подвешивают и в днище копошатся. Два раза видел, как в нее люди залазили — по двое зараз, остальные снаружи сторожат и…» Вся эта маггловская дребедень не имеет к делу никакого отношения, — скривившись, прошипел Волдеморт, явно не впечатленный описанием неведомой конструкции. — Не скажи, — хмыкнула Гарри. — Это может быть важно. — Маггловские технологии тут не при чем. Аномалия явно магического характера. — Или техномагического. Волдеморт посмотрел на нее, как на идиотку. — Техномагия, — протянул он с издевкой. — То, чем занимается папаша твоего рыжего дружка. Мастерит летающие автомобили и обезвреживает взрывающиеся унитазы. — Не стоит недооценивать взрывающиеся унитазы, — усмехнулась Гарри. — Поистине разрушительная вещь. Волдеморт смерил ее ледяным взглядом. — Вижу, ты развеселилась. — Да нет, я серьезно. Скрещивание магии и технологий иногда дает удивительный эффект. Напомни, когда вернемся, показать тебе что-то из моих экспериментов. Никак не прокомментировав протянутую ему пальмовую ветвь (по Гарриным прикидкам этих ветвей набралось уже на небольшой шалаш, что, впрочем, не особо сказалось на их отношениях), Волдеморт вернулся к дневнику. — «Двадцать первое марта. Продолжаю наблюдение. У оккупантов свой распорядок: раз в неделю всей сворой сходят на берег, в город. Всегда группами, не поодиночке. Я много на своем веку матросов повидал, но эти слишком уж странные: не шумят, байки не травят и вообще лишний раз рот не открывают. Мутные, одним словом. Но есть среди них один особенно скользкий тип. Приезжает на рассвете, заводит катер и отправляется на корабль, но на ночь там не остается: возвращается, как стемнеет. За все время так ни разу не увидел его лица, только фигуру, но и по ней много чего понять можно. Знакомая выправка: спину держит прямо, подбородок вперед, шаг чеканит, под ноги не смотрит. Подозрительно». Все еще не так подозрительно, как толпа ряженых сектантов, терроризирующих город… В животе жалобно заурчало. Может, в Гермиониной сумке есть еда? Наверняка есть, она же такая предусмотрительная. А где сумка? Под столом. Ну замечательно. Как бы туда незаметно подлезть?.. — «Двадцать третье марта. Спросил дока, что за тип. «Это, — говорит, — Ирвин Кляйн, профессор, ученый, океанолог, из Бостона прислан всем и всеми руководить». Профессор, ну конечно. «Ты кому, — говорю, — сказки рассказываешь? Я три года служил, что, думаешь, гражданского от военного не отличу?» Док растерялся, глазами хлопает. Так и знал, что чушь это все с исследованием флоры и фауны. «Что, — спрашиваю, — здесь флотские забыли? И что за консервную банку они полощут? Оружие, небось, какое тестируете?» Док руками замахал, зашикал, тише, мол, секретность секретная, не орите». Стараясь не делать лишних движений и не издавать посторонних звуков, Гарри незаметно подтянула к себе сумку мыском кроссовки. Так, допустим, сумку она достанет, а что дальше? Гарри представила, как жует бутерброд, снисходительно кивая Волдеморту с набитым ртом, — продолжай, мол, я внимательно слушаю. Да от такого неуважения он ее без всякой палочки прикончит… А если предложить ему половину? — «Помялся, помялся, да и раскололся. «Никакое это не оружие, — говорит, — всего лишь батискаф». Мордред! Шрам хлестнуло невидимой крапивой, и наклонившаяся за сумкой Гарри подпрыгнула на стуле, больно стукнувшись о столешницу. Ложная тревога, на этот раз причиной вспышки была не она: Волдеморт раздраженно кривился, смотря в текст. — Батискаф. Что это? — спросил он резко. Гарри перевела дух и поморщилась, потирая затылок. Теперь голова болела с двух сторон — не самый желанный тип симметрии. — Что-то типа подводной лодки. Шрам закололо сильнее. Кое-кто терпеть не мог чего-то не знать. — Какой еще лодки? — Большая такая штуковина, при помощи которой неволшебники опускаются под воду. Длинная, овальная, похожа на селедку. Из нее еще стрелять можно… — попробовала объяснить Гарри. — Эм-м… если честно, проще показать картинку. Когда вернемся, подарю тебе энциклопедию науки и техники, — скомкано закончила она и словила холодный неприязненный взгляд. — Мое желание возвращаться уменьшается с каждой твоей репликой, Поттер. М-да. Похоже, даже согревающей ауре духа-хранителя (способного, по преданиям, ободрить и вдохновить небольшую армию) не под силу этот бастион. А может, это и есть верхний предел его хорошего настроения? Хотя бы больше не игнорирует ее и Авадами не кидается. В целом, отличный результат. — И да, девчонка, если ты посмеешь что-то при мне жевать, я скину тебя с утеса. — Не понимаю, о чем ты, — глазом не моргнув солгала Гарри, быстро запинывая сумку обратно под стол. Бутерброд никуда не денется, если так подумать. Волдеморт продолжил, голос его звучал размеренно и безучастно, скрадывая беспокойное возмущение автора. — «Бати-что? — спрашиваю. — Звучит погано. Смотри мне, если вы, ироды, всю живность потравите, народ от голода помрет. У нас весь город рыбным промыслом живет». «Нет-нет, — говорит, — все безвредно, безопасно, не волнуйтесь, мистер Чехов. А откуда вы, кстати, про батискаф узнали?» «Не твое дело, — отвечаю. — Чайка на хвосте принесла». «Дело-то не мое, — говорит, — но если Ирвин узнает, что вы за ним подсматриваете, решит, что вы русский шпион. Фамилия у вас тем более располагает». Я аж опешил. «Да Ирвину твоему любой подтвердит, что я здесь вырос, — говорю. — Отец мне только фамилию успел оставить да пару сетей, прежде чем утоп, по-русски ни слова не знаю». Док плечами жмет. «Вряд ли будут разбираться, — отвечает, — так что вы осторожнее». Удачи пожелал и смылся, подлец. Я только спустя пару минут понял, что на вопрос-то он и не ответил. Ну ничего, я выясню, что здесь происходит. В конце концов, я — смотритель, мне по должности положено смотреть да присматривать…» Волдеморт прервался и начал быстро перелистывать страницу за страницей. Гарри нахмурилась. — Эй, ты куда? — Я не собираюсь тратить время на бесполезную болтовню. Половину можно было пропустить. — Не надо, — запротестовала Гарри. — Ты когда-нибудь читал детективы? В таких историях каждая мелочь важна! Тем более половину важных мелочей она уже пропустила, пытаясь незаметно достать еду. Разумеется, признаваться в этом она не собиралась. — Тут нет ничего важного, Поттер. Отчет на три страницы о том, сколько этот маггл селедки поймал с начала года и рассказ про какого-то ребенка. — Ну хорошо, про рыбу можешь не читать, — милостиво согласилась Гарри и нетерпеливо наклонилась вперед. — А что за ребенок? Прочти! Пожалуйста, — добавила она поспешно, потирая вновь вспыхнувший шрам. У нее начало крепнуть подозрение, что их связь использовали в целях дрессировки. Волдеморт прикрыл глаза. Судя по беззвучному движению губ, он то ли вспоминал слова уничтожающего душу проклятия, то ли считал до десяти. Гарри была уверена, что он откажется идти у нее на поводу, но к ее огромному удивлению, закончив с мантрой, Лорд действительно вернулся на пару страниц назад. — «Десятое апреля. Поутру стук в дверь, на пороге Док с пацаненком. Совсем мелочь, до первого юбилея еще не дожил. «Сын, — спрашиваю, — твой?» «Нет, — отвечает, — ирвинский…» — Ну вот, — бесцеремонно вклинилась Гарри, — а ты говоришь, не важно. Сын Ирвина, а Ирвин явно замешан в этом деле по самую макушку! — Если ты еще раз меня прервешь… — начал Волдеморт угрожающе, и Гарри замахала руками. — Поняла, поняла. Молчу. Смерив ее очередным недобрым взглядом, Волдеморт продолжил с прерванного места. — «Нет, — отвечает, — ирвинский. Можно у вас денек посидит? Меня на конференцию вызвали, а парня оставить не с кем, матери нет». «А папаня, — говорю, — куда смотрит?» Док поморщился, будто лимон с кожурой сожрал. «Папане, — говорит, — некогда: карьеру делает». «Ну оставляй, — говорю, — раз такое дело». Пацан оказался не из робких: и часа не прошло, как он весь остров облазил, чуть в море не упал, к фонарю забрался, вопросами меня замучил. Весь день рассказывал ему байки о том, как служил. Про китов тоже рассказал, но их ему жалко. Маленький чертенок, зато нос не задирает, как отец. «Как зовут?» — спрашиваю. «Авелиус Кляйн». «Имя, — говорю, — у тебя дурацкое, Авелиус — ни запомнить, ни выговорить. Будешь Салагой». Так он как завопит: «Никакой я не Салага, я Боцман!» «Да какой ты Боцман, — говорю, — в зеркало-то себя видел? Максимум Юнга». Подумал, подумал, кивнул. «Юнга, — говорит, — тоже ничего, пойдет на первое время». Наглец. Дал ему фуражку поносить, все равно без дела пылится». Гаррин взгляд метнулся к скрытой между двух узких шкафов витрине — единственному чистому пятну в доме. Пылится? Не похоже. Сердечное тепло смотрителя, старательно вымаранное холодным брезгливым тоном Волдеморта, все равно прорывалось, пробивалось хрупкими побегами в промежутках между словами, и Гарри неожиданно пробило на меланхолию. Она будто подсматривала в окно за чьей-то беззаботной жизнью, без спроса и без приглашения, как вор, — вор, приведший смерть в этот дом. Где сейчас этот ребенок? Она надеялась, что с ним все в порядке. — «Вечер, сидим с ним в моей каморке. Вручил ему «Легенды семи морей», а сам с газетой устроился, якобы кроссворд разгадываю. «Подводное судно, — говорю, — восемь букв, первая — б». «Я знаю! — кричит. — Батискаф!» «Что еще за батюкаф, ни разу не слышал о таком, — отмахиваюсь. — Да ты небось напутал что-то». Пацан аж подпрыгнул. «А вот и не напутал! Точно батискаф, папа как раз им занимается!» Папане, думаю, следует лучше за сыном следить. Если б я и вправду был шпионом, мальчик стал бы моей находкой. «И зачем он нужен, этот ваш батискаф?» — спрашиваю. «Туда, — говорит, — людей сажают и опускают под воду». «Как лодка подводная?» — спрашиваю…» На этот моменте Волдеморт прервался и прошипел что-то неразборчивое, вроде бы проклиная всех магглов до сотого колена, и Гарри пришлось замаскировать смех приступом кашля. — «Нет, — говорит, — лодка большая и не глубоко погружается, а батискаф маленький и на самое дно сесть может». Меня аж передернуло. «Ну и что ваши на дне забыли?» — спрашиваю. Юнга плечами жмет. «Не знаю, — говорит. — Наверное, русских там ищут. Папа говорит, что эти русские повсюду». «А папа твой тоже, — спрашиваю, — погружается?» «Нет, — говорит, — папе нельзя собой рисковать, иначе некому будет русских ловить». Ну конечно, думаю. Собой рисковать никому неохота, другое дело командой своей. Тьфу, гнилой человек». Весьма точная характеристика, подумала Гарри. Чем дальше, тем меньше нравился ей этот непонятный, повсюду присутствующий, но остающийся за кадром Ирвин. Вот уж действительно, мутный тип… — «Вечером Док вернулся, забрал мальчонку. Пора на боковую, а я все сижу, разговор вспоминаю. Плохая это идея — на дно погружаться. Дно — мертвецам, живым там делать нечего». А вот и ожидаемая мрачная нота. Устав от жесткого стула, Гарри встала, потянулась, разминая затекшие конечности, и подошла к окну. Море все такое же темное и неподвижное — черная гладь, зажатая изломанной линией берега с одной стороны и ночным небом с другой. Когда успело стемнеть? Они ведь здесь не дольше пары часов… Из окна дохнуло обреченностью, и Гарри невольно шагнула назад, в тепло маяка. Пустое пространство, в котором чудилось притаившееся бесчеловечие. От мысли, что им придется выйти наружу, в этот страшный поджидающий сумрак, и блуждать вслепую по мертвому городу в поисках таинственного института, ее пробила нервная дрожь. Правило номер девять, прозвучал строгий голос в ее голове, не доверяй своим мыслям после захода солнца, Гарри. Легко сказать, друг мой. Жаль, тебя здесь нет. Угораздило же ее забыть воскрешающий камень в мастерской… — «Пятнадцатое апреля. Доку на корабле по-прежнему не рады, но он все равно частенько под вечер приходит. Ждет на причале, как девка портовая любимого капитана, и чего ради? Этот тип, когда на берег сходит, максимум пару слов ему кидает, садится в машину и уезжает, а Док следом пешочком топает. Сегодня вечером выглядываю — снова отирается у причала. Тощий, несчастный, в пальто кутается — не лето поди. Я ж не зверь: пожалел, к себе позвал, чай налил. Дай, думаю, погреется». Ну здорово. Дока он, значит, чаем напоил, а тебе, Гарри, только пулю был готов скормить. Волдеморт отвлекся от текста, мгновенно уловив ее мрачный настрой. — Всё ещё жалеешь маггла? — с издевкой поинтересовался он. Гарри покачала головой, задаваясь риторическим вопросом — есть ли смысл обсуждать с Лордом подобные материи. Наверняка нет, уже поздновато для уроков морали. Но с другой стороны, может, в этом и была проблема? Окрестить кого-то безнадежным легко и приятно, мигом снимает с тебя всю ответственность и при этом экономит столько сил… Поначалу. Потом аукается, конечно. — Да, он был не очень дружелюбен, но это не повод запускать в него Аваду. Волдеморт склонил голову на бок и прищурился, как будто пытаясь понять, не шутит ли она. — Этот маггл пытался убить тебя, — произнес он вкрадчиво, почти по слогам, словно обращаясь к умственно отсталой. — Но не убил же. — Если попытка убийства для тебя не повод уничтожить нападавшего, то что тогда повод? — Ничего. Теперь он смотрел на нее с раздраженным непониманием. Гарри вздохнула. — Многие из живущих заслуживают смерти, а многие из умерших — жизни, — не удержалась она от бессмертной цитаты. — Ты можешь вернуть её им? Тогда не спеши осуждать на смерть. К сожалению, без контекста фраза прозвучала не слишком убедительно. Волдеморт Толкиена явно не читал, а Гарри совсем не была похожа на мудрого старца в сером плаще. Хотя, может, это и хорошо, с бородатыми мудрыми старцами у Лорда отношения почему-то не складывались. — Ты наивна, девчонка. Без власти не было бы порядка. Я сужу и выношу приговор по праву сильнейшего. Гарри вздохнула. Разговор этот явно не на пять минут, а лишнего времени у них не было. Позже у них будет целая вечность, чтобы поболтать на тему этики и морали. — У нас с тобой разное понимание порядка, — просто ответила Гарри. — Это так, — холодно и высокомерно согласился он, возвращаясь к тексту. По его лицу без труда можно было прочесть, чье понимание он считает единственно верным. — «Док бледный, будто ящур подхватил — совсем его эти черти умотали. «Тебе б выходной не помешал», — говорю. «Не могу, — отвечает, — надо ждать, вдруг поломка какая случится, а кроме меня никто в технике не разбирается». «К чему такая спешка? — спрашиваю. — Что, профессору вашему так не терпится до академика дослужиться?» «Так война на пороге», — отвечает. Опять война. Пять лет уже этим пугают. «Думаешь, дойдет?» — спрашиваю. «Ирвин, — говорит, — в этом уверен». «А ты?» Плечами жмет. «Не знаю, — говорит, — я же просто инженер, не военный. Мое дело: рассчитывать погрешности, допустимые риски и оптимальные показатели да чертеж готовый выдать». «Так, — говорю, — на войне все то же самое». «Да, — отвечает, — только в отличие от них, я не пытаюсь рассчитать цену человеческой жизни». «Лучше бы ты вместо них этим занимался, — говорю. — У тебя хотя бы совесть на месте, не то что…» Волдеморт вновь прервался и перелистнул сразу несколько страниц, просматривая их по диагонали, выискивая что-то поважнее сердечных переживаний старого смотрителя. Чепуха, чепуха, говорю тебе, все чепуха… Каково это, жить в мире, полном бессмысленных вещей? Наверное, очень одиноко. Внимание Гарри привлек торчащий между страниц белый уголок. Повинуясь интуитивному порыву, она протянула руку и вытащила черно-белую фотографию. Неподвижная, маггловская, застывший момент времени, три человека. Чехов выглядел гораздо опрятнее, чем в их сегодняшнюю злополучную встречу: борода подстрижена ровно, как по линейке, взгляд твердый, прямой, расправленные плечи. Слева от него худой нескладный парень в очках, держащий за руку ребенка в капитанской фуражке. Из-под лихо сдвинутого на бок козырька торчало одно оттопыренное ухо. Фуражка была мальчику велика и полностью закрывала обзор, впрочем, его это совершенно не смущало — он вслепую махал рукой в камеру и смеялся. Гарри взглянула на оборот. Лаконичная подпись: «Смотритель, доктор, Юнга. Апрель: 10. Год: 1953» — Поттер. — О, да, прости, — Гарри встрепенулась и быстро сунула фотографию в карман, сосредоточившись на Волдеморте. — «Девятнадцатое апреля. Штормит пятый день, ветер северный, давление низкое. Продолжаю наблюдение. Банку все полощут, с каждым днем все дольше под водой держат — видно, все глубже погружают. Не нравится мне это. Любой моряк знает, что надо доверять предчувствиям, а у меня очень дурное предчувствие. Море шепчет предупреждение. Беда прямо по курсу». Записи старого смотрителя становились все пасмурней, синхронизируясь с тьмой оконного проема. Эхо неслучившейся войны, судорожная технологическая гонка и туманное будущее, в котором мерещатся жуткие фигуры… Пока, впрочем, никакой мистики, лишь человеческая глупость, страх да корысть. Сбоку дохнуло теплом. Кальцифер выбрался из своего жилища и теперь целеустремленно исследовал стол, оставляя на своем пути выжженные пятна. Гарри аккуратно подхватила его под пылающую округлость и сгрузила обратно в банку, строго погрозив пальцем. Дух надулся, но Гарри было не разжалобить: еще не хватало спалить их временное пристанище. Контакт с хранителем поднял настроение, но ненадолго, ровно до следующего отрывка. — «Двадцать восьмое апреля. А вот и беда. Стемнело. Я только с фонарем закончил возиться, как катер вернулся. Ну, думаю, опять этот дьявол Ирвин пожаловал, чтоб его море прибрало. Сначала даже спускаться не хотел, но потом слышу — топот, окрики. Я быстро вниз, в окно выглянул — на причале штук пять матросов. Еще удивился, чай не выходной, куда это они собрались такой кодлой, но тут смотрю — двое нагнулись, сверток длинный из катера выгрузили, за два края взяли и потащили к мосту. Следом еще один. Я сначала не понял, думал, детали какие, потом присмотрелся — а ткань-то кровью пропиталась, аж снизу капает». — Что? Кровь? — нахмурившись переспросила Гарри, не ожидавшая такого поворота. — Я сказал тебе не перебивать. — Прости… — «Тут вижу, Док к причалу бежит. Вспотел весь, лицо испуганное. Ирвин как его увидал — давай орать. Жаль, море неспокойное, почти ничего не разобрал. Точно что-то про компрессию кричал, про ошибку да про трибунал. Я створку пошире открыл, и вдруг этот черт голову повернул и прямо на меня посмотрел. Темно, лица не видно, да и я вроде не из робких, но тут меня будто подменили — ужас накрыл смертельный. Окно захлопнул, даже шторы опустил. Чтобы успокоиться, за дневник схватился. Пишу все это, а сам места не нахожу. Как бы и впрямь не решили, что я шпион, доказывай им потом. Черт его знает, что на меня нашло. В шторм выходить не боялся, а тут… Дьяволовы происки». Гарри, молча переваривала последний абзац. Лица не видно. Смертельный ужас. Почти забытая тревога впилась в желудок скорпионьим жалом. Если это совпадение, то она… — Поттер. — Что?! Я молчала! — Ты слишком громко думаешь. — Что, уже и думать нельзя? — не выдержав, огрызнулась Гарри. — А дышать можно? — Нежелательно, — любезно ответил Волдеморт. Гарри открыла было рот, но вовремя остановила себя. Держись, Поттер. Ты же знаешь, что бывает, когда вы начинаете ругаться. Разнесете тут все к чертовой матери, и все, никаких зацепок. Будь выше этого. Волдеморт смерил ее насмешливо-издевательским взглядом, явно приписывая себе лишнее очко за последнее слово в их короткой перепалке. Вот же… придурок. — «Выбрался, когда шум стих. Смотрю: остров пустой, катера нет, один Док на причале стоит, папиросину смолит. Подошел, вижу — лицо вроде спокойное, а руки трясутся. «Что происходит?» — спрашиваю. Молчит. Потом тихо так: «На ваших руках есть кровь, капитан?» «Только китов», — отвечаю. Помолчал. «А у китов, — говорит, — такая же красная кровь, как у людей?». «Так, — говорю, — пошли, парень, тебе выпить надо». Если честно, Гарри бы тоже не помешало. Жаль, на маяке не нашлось ни одной припрятанной бутылки: видимо, все выпили еще сорок лет назад. — «После стакана разговорился. Оказалось, авария. Ирвин думает, ошибка в расчетах, но Док не верит. Невозможно, говорит, конструкция проверенная, тысячу с лишком атмосфер должна была выдержать, а там всего-то пятьсот было. Да и если бы какая поломка случилась, каракатицу наоборот на части должно было разорвать из-за разности давлений. Но что есть, то есть — смяло их батискаф, как консервную банку, вместе с теми, кто в нем был». К горлу подкатил комок. Будь проклято ее воображение, тут же услужливо проиллюстрировавшее, как именно выглядит скомканный в лепешку человек. Наплевав на пожарную безопасность, Гарри подхватила банку и вытряхнула Кальцифера себе на плечо. Любопытный по природе дух воспринял освобождение из стеклянной тюрьмы с восторгом: довольно загудев, он пополз исследовать новую территорию, цепляясь тонкими черными лапками за капюшон ее толстовки. Ну же, дружок, на тебя вся надежда, не дай городу скомкать и переварить и нас. — «Я считаю, что чушь все это про давление. Так и сказал: «Наверняка чудище какое постаралось». Док посмотрел на меня, как на дурака. «Какое еще чудище?» — спрашивает. «Мало ли чудищ в море водится, — отвечаю, — Кракен, Левиафан, и это только известные». Док головой мотает, как болванчик. «Спасибо, — говорит, — за поддержку, да только это все сказки. Похоже, и впрямь моя вина, в расчетах ошибся». «Дурак ты, — говорю, — даром что ученый. Что ты, что Ахав твой доморощенный. Суетесь, куда не надо, море тревожите. Да вам любой моряк самый необразованный скажет, что море неуважения не прощает и тайны свои никому не раскрывает. То, с чем вы столкнулись — еще цветочки, глубже страшнее твари водятся». Несмотря на все старания Кальцифера, на душе было погано. Тлетворное излучение Аркхема, усиленное историей мертвого смотрителя, медленно но верно просачивалось сквозь защиту, прорастало под кожей ядовитой плесенью. Гарри даже думать не хотела, что было бы с ними без духа. Уже давно аппарировали бы отсюда или поубивали друг дружку. Подгоняемая смутной тревогой, Гарри обошла комнату и остановилась у книжных полок, пробегая взглядом по набухшим от влаги корешкам. А вот и «Легенды семи морей», которые когда-то читал юный Юнга. Пальцы скользнули по торцу и наткнулись на твердый край закладки. Движимая смутным порывом, Гарри зацепилась за выступающий край и потянула книжку на себя. — «Значит, — говорит, — крепче надо конструкцию делать». Я так разозлился, чуть ему не врезал. «Думаешь, в этом проблема? Да плевать на ваш батискаф, вы же для этих тварей как путеводная нить, мало ли кто вслед за вами поднимется. Помяни мое слово, это вам море предупреждение послало, второго не будет». Не послушал, отмахнулся. «Ладно, — говорит, — пойду. Работы невпроворот, надо все чертежи переделать да батискаф пересобрать, а Ирвин на все про все месяц дал. Если в срок не уложусь, под трибунал отправят». Не стал ему удачи желать. Безумцы, все они там безумцы. Храни нас Бог». Судя по звучащему в голосе равнодушию, происходящее на страницах дневника Волдеморта по-прежнему не трогало. Подумаешь, каких-то магглов перемололо. Он явно ждал чего-то магического, игнорируя то, как атмосфера той проклятой весны плавно загущалась до консистенции болота. Предчувствие беды, тучи на горизонте — те самые, что плотным облаком окутали Аркхем… но было еще что-то. Время и смерть. Гарри чувствовала такие вещи. Они что-то найдут на дне, и это будет пиком катастрофы… но началось все раньше. Было в этой истории нечто, притаившееся за кадром, безмолвно подсматривающее в зазор между уже свершившимся и потенциально возможным. В нужный момент это существо протянуло свои щупальца прямиком сквозь время и пространство, сдвигая нити реальности в нужное ему положение, перенося испытания батискафа в маленький никому не известный рыбацкий городок, в холодную весну 1953 года… Книга в ее руках сама собой раскрылась на месте вложенной закладки, и Гарри рассеянно посмотрела вниз. Искусная черно-белая гравюра: несущийся сквозь бурю огромный парусный корабль, а снизу текст, увенчанный красивым витиеватым заголовком: Легенда о «Летучем голландце» Голос Волдеморта, тихий, как ночь за окном и столь же зловещий, не сбивал, а будто дополнял напечатанные в книге строки. «Давным-давно, когда волны шептали тайны, и море было полно чудес…» — «Снился мне кошмар, ночь за ночью один и тот же. Мутная тьма, из которой медленно проступают очертания — не то город, не то кладбище на краю бездны. Острые шпили торчат из-под ила, как мачты затонувших кораблей, — много, не счесть. А в самом центре этого нечестивого некрополя возвышается циклопическая пирамида, не людьми построенная и не для людей. Пытаюсь не спать. Не помогает. Ничто не поможет…» Уловив знакомое слово, Гарри оторвалась от книги. — Пирамида? В письме, которое я нашла на почте, тоже было сказано про пирамиду. Похоже, мы на верном пути. На змеином лице отразился очень раздражающий набор эмоций: смесь скепсиса и высокомерия. — Что именно там было сказано? — поинтересовался Волдеморт. — Эм-м… ну, — Гарри напряглась, вспоминая полузабытую строчку. — Говард, парень, который проезжал мимо, написал, что океанологи нашли затонувшие у берега руины и пирамиду. Ему это местные в пабе рассказали. — То есть, все, на что ты опираешься — это строчка из письма какого-то проезжего маггла, описывающая мельком услышанные в пивнушке слухи? — вкрадчиво уточнил Лорд. — Как будто у нас много вводных данных, — парировала Гарри. Глаза Волдеморта недобро сверкнули, обещая разнос, и она поспешно добавила. — Но это не все! Помнишь, бармен сказал, что во всем виноваты ученые? Кажется, она сделала только хуже. Волдеморт вскинул голову и обрушил на нее резкую отповедь: — Когда ты уже поймешь, Поттер, магглы глупы! Они привыкли объяснять непонятные им вещи заговором правительства, кознями ученых, да хоть происками дьявола. — Гарри непроизвольно съежилась. Если бы слова были стрелами, она бы уже напоминала подушечку для булавок. — Произошло что-то необъяснимое, и они, недолго думая, свалили вину на происшествие полувековой давности, просто потому что больше в их городке никогда ничего особенного не происходило. Самое неприятное, что в его словах был смысл. Гарри и сама не была на сто процентов уверена в том, что они идут по верному пути, но смутное предчувствие подсказывало ей, что события прошлого и настоящего тесно переплетены. Только вот как объяснить это ее спутнику? — Да, знаю, звучит не очень убедительно, но я чувствую, что это связано… — Твоей интуиции я доверяю не больше, чем маггловским домыслам, — отрезал Волдеморт. — Зря, у меня отличная интуиция, — не выдержав, огрызнулась Гарри. — С ее помощью я нашла половину твоих крестражей. Резкая боль в шраме подсказала, что она подошла к опасной черте, и Гарри быстро дала заднюю. — Прости, это было лишним. В любом случае, что мешает проверить? Дочитаем дневник, и если связь есть, мы узнаем об этом совсем скоро. А отловить какого-нибудь сектанта и запытать его до полусмерти в надежде на то, что он что-то знает, мы всегда успеем, — миролюбиво предложила Гарри. — Это будет нашим планом «Б», договорились? Судя по брошенному в ответ взгляду, запытать до полусмерти хотели именно ее. Впрочем, ничего нового: к вербальным и невербальным угрозам со стороны своего напарника Гарри давно привыкла. Вернувшись к дневнику, Волдеморт перелистнул несколько страниц, просматривая их по диагонали, Гарри же, почувствовав, что угроза миновала, уткнулась обратно в книгу: ее магнитом тянуло к загадочной истории корабля-призрака. — «Двадцать пятое мая. Месяц на исходе, от Дока вестей нет. Выбирался в город. Слухи быстро расходятся, разузнали про мертвецов, требовали подробности. Сказал, что несчастный случай, ученые, мол, с фауной не сладили. Потом напился, еще что-то болтал, что — не помню. Тошно на душе. Надо бы предупредить, да кто ж меня послушает…» — Волдеморт досадливо скривился и захлопнул тетрадь. — Как я и думал. Маггл напился и рассказал всем про свой сон, рассказ разошелся сплетнями, другой маггл описал их в письме, а ты поверила. В этом дневнике одна чушь, мы зря теряем время. Гарри слушала вполуха и не сразу уловила смену атмосферы. — Поттер. Гарри не откликнулась, не замечая наступившей зловещей тишины. Она быстро скользила глазами по тексту, чувствуя, растущее волнение. Вот оно… — Поттер… — вкрадчивое шипение, обычно предшествующее горе трупов, наконец привлекло ее внимание. — Погоди-ка. Тут интересная история, послушай. — Теперь ты собралась читать мне сказки вслух? — ядовито поинтересовался Лорд. — Позволь напомнить, у нас не литературный салон, Поттер. — Нет, серьезно, послушай. Это может быть важно. Волдеморт на секунду прикрыл глаза, но потом сделал короткий повелительный взмах. Вперед, мол, раз так хочется, только побыстрее. Гарри в который раз поблагодарила Кальцифера за положительное влияние, поправила очки и начала читать: — «Давным-давно, когда волны шептали тайны, и море было полно чудес, ходил по морям легендарный корабль — «Летучий голландец». При свете полной луны появлялся он из тумана: корпус его был обтянут лоскутами темной дымки, мачты скрипели, как скелетные кости, а иссохшие паруса светились во тьме потусторонним светом. На борту же его властвовал страшный капитан Ван дер Деккен, само имя которого вызывало ужас среди моряков. Капитан Ван дер Деккен был высоким, страшным существом, с лицом, затененным мраком. Легенда гласит, что когда-то Ван дер Деккен дерзнул бросить вызов самому морю. В страшную бурю, когда все благочестивые капитаны пришвартовывали свои суды к берегу, Ван дер Деккен не послушал команду и повел корабль прямо в пучину шторма, поклявшись во что бы то ни стало обогнуть мыс Доброй Надежды. Он без колебаний поставил свою душу на карту и за свое дерзновение был проклят на вечные времена, а корабль его был приговорен бороздить морские просторы, навсегда потерянный для этого мира». — Если ты думаешь, что у нас бесконечный запас времени… — Слушай дальше, — цыкнула Гарри, игнорируя мигом вспыхнувший шрам. — «Однажды молодой моряк пробрался на палубу «Летучего голландца». Страх захлестывал его, но юношеская решимость гнала вперед. Когда он взошел на борт, капитан Ван дер Деккен спросил: «Ты ищешь спасения, юноша?» Моряк ответил: «Я ищу свой путь в море, капитан». Ван дер Деккен взглянул на него своими скрытыми мраком глазами и сказал: «Твой путь — это тьма, безумие и тайны океана. Отныне ты принадлежишь "Летучему голландцу"». И ведомый злой волей моряк занял место у штурвала, и проклятие капитана перешло на него, и стал он пленником корабля, а душа его присоединилась к призрачной команде, вынужденная скитаться по морю до конца времен. И поныне продолжается вечный круг, и каждый, кто посмеет бросить вызов богам или игнорировать предостережения моря, рискует стать новым капитаном «Летучего голландца». Так что, когда холодный северный ветер шепчет свои тайны и море кажется кладбищем кораблей, помни о «Летучем голландце» и будь осторожен, ведь он может прийти из мрака и забрать тебя в свое бесконечное плавание». Выдержав драматическую паузу, Гарри подняла голову и наткнулась на полный раздражения взгляд. — Не глупи. Это просто легенда. — Лицо, затененное мраком… — Обычное заклинание. — Эти сектанты не похожи на магов. — На магглов тоже. — Вот именно! — В твоем возрасте люди обычно способны отличить явь от выдумки. Настала очередь Гарри раздражаться. — Выдумки, серьезно? Единороги и драконы, значит, существуют, а бессмертный проклятый капитан — нет? — Именно. Очередное предостережение от глупцов, боящихся выйти за пределы смертного существования. Гарри покачала головой. — В сказках больше правды, чем ты думаешь. Волдеморт не успел ответить.

. . . . . . — - — - — - ш-ш-ш-Ш-Ш-Ш-ш-ш-ш — - — - — -. . . . . .