«amor et mors, unum sunt»

невиллет, что никогда не имел опыта в романтических делах, не мог понять смысла эмоционального языка любви и страсти. почему люди желают чужих касаний к собственным губам? он считал это неприличным, а в худшем случае — крайне откровенным и пошлым. проведя столетия среди людей, ему удалось уловить суть нежных жестов: «поцелуи — символ близости партнёров», однако их значение и ныне казалось юдексу поверхностным. до вас. пятьсот лет неустанных поисков привели невиллета к тому, кого он жаждал так, что был готов нарушить святое правило — оставаться вне близких отношений, сохраняя репутацию воплощения справедливости и порядка. но когда его прохладные губы впервые соприкоснулись с вашими, он не смог заставить себя отстраниться. вот что значит быть любимым — быть человеком. сладкий привкус поразил его чувства, он наслаждался мягкостью чужих губ, когда дыхание двух душ сплелось в единый поток. опасная близость ваших тел затмила разум, сокровенный момент болезненно хрупок, уязвимость пропитала каждый жест. в нежной манере вы гладили его по бледной щеке, а когда напряжённые руки интуитивно сжались по вашим бокам, не зная, что делать, вы терпеливо направили их к изгибу своей талии. в уюте ласковых касаний вы таяли, словно лёд в лучах дневного светила, а он был осторожен, боялся причинить боль неосторожным движением пальцев, хищно впиться когтями в податливое тело. вы прикусили его нижнюю губу, и он замер в немом оцепенении — смущённый, с глубоким румянцем цвета кармина; его объял смутный страх и почти всеобъемлющий стыд, мерный низкий рокот вибрировал в гортани — что-то среднее меж мурчанием, ласкающим ваш слух, и тихим рычанием чудовищного зверя; нечто, что так явно выдавало его нечеловеческую сущность. он быстро отстранился, тревожное волнение отразилось на обычно отчуждённом лице. вы прекрасна, словно благородный цветок ромарин, столь же нежна и изящна, как едва распустившийся бутон. вы снова направляете его к своим губам; движения исполнены покоя и трепетной ласки, когда под касанием знакомых рук в его груди расцветает сладкая истома. он думает, что вы поцелуете его. он жаждет этого, как неизлечимо больные — жить, а однажды ослепшие — солнца. как он мог так долго обходиться без вас — его кислорода, чьё отсутствие теперь оставит его умирать от асфиксии? он не понимает, как он мог не замечать очарования в том, как нить судьбы сплетает его жизнь с чужой, оставляя его зависимым от выражения собственных чувств к той, кого он зовёт ниспосланной с небес. но он робок и немного не уверен, пребывая в ужасе от леденящего душу звука, что низким рокотом вырвался из его горла. он надеется и молит, чтобы вы поцеловали его снова. однако вы медлите, замираете за мгновение до нежного касания к бледным губам, и, улыбаясь, шепчете: «твоё растерянное выражение лица просто бесценно, знаешь об этом?» алые пятна густой россыпью рассеиваются по щекам, он прочищает горло и тихо признаётся: «ты должна простить меня. я совсем не опытен в таких вещах». — это видно, — смеётесь вы вполголоса с ласковым блеском в глазах. он должен чувствовать смущение и беспокойство, испытывать глубокий стыд после утраты контроля и излишней сердечности, но всё, что ныне в его силах — лишь благоговение. он восхищён вами, самим фактом существования столь совершенного в его понимании человека. прожив пятьсот лет среди людей в отсутствии даже самых невинных поцелуев, он осознал, что на то была причина. столетия, проведённые в мрачной отчуждённости от общества и уединении в стенах рабочего кабинета, привели его к вам — он уверен, что никто другой не смог бы пробудить трепетные чувства в сердце бесстрастного судьи. невиллет был готов заключить сделку с самим дьяволом: ещё полвека томлений и тактильного голода в обмен на вечное тепло ваших губ. к счастью, вы не заставляете юдекса так долго ждать — вы оставляете лёгкий поцелуй в уголок сомкнутого рта и торопливо переходите к губам, не давая ему шанса ощутить укол отчаяния от столь поверхностных ласк. на сей раз ваши движения медленны, трепетный жест исполнен спектром нежных чувств. он думает, что начинает осваивать искусство поцелуев. вы отстраняетесь, когда последний глоток кислорода покидает лёгкие. невиллет смотрит на ваши припухшие губы, что слабо блестят от жемчужной слюны, и, понижая ласковый голос до робкого шёпота, произносит тихое: «может, теперь у меня появится шанс набраться опыта на практике». кроткий поцелуй прерывает нарастающую страсть, нежные касания алмазной росой скользят по бархатной коже. он убеждён — люди оказались правы, называя поцелуй сакральным актом. ныне юдекс, никогда не знавший прелестей любовных дел, бесконечно нуждается в тепле тактильной связи с дорогим его сердцу человеком.