поскандалим?

Все случается первый раз. Что-то случается каждый день. Что-то происходит раз в год, но в памяти навсегда отпечатывается красной печатью. С недавних пор бывшие скандалисты совсем забыли о таком понятие, как «танец». Они забыли какого это усталым приходить с тренировки, принимать теплую ванну, а после ложиться в холодную постель и засыпать под боль мышц. Они забыли как слушать музыку, как искать особенные моменты, как в голове представлять идеальную картинку танца, выступления. Забыли о ссорах и недопонимания во время придумывания хореографии. Забыли родные сцены, выжженные ужасным пожаром три года назад. Турник, на котором часто подтягивался Мирон. Маты, на которых днями напролет зависала Чикина, играя в игры на телефоне. Круглый стол, за которым происходили главные обсуждения оппозиционного движения. Все забрал огонь, разведенный самими скандалистами. И только раз в год, перед новогодней ночью скандалисты собирались вместе, находили время на новый переворот. Того подвала больше нет, потому приходилось ютиться в спортивной зале школы, в ночь, когда уроки подходили к концу. И несмотря на перемены, все оставалось как обычно… Мирон подтягивался на турнике, Чикина играла в игры, лежа на матах, а Кира и Саша разрабатывали план их очередной вылазки. — А я тебе говорю, что здесь нет входа, — закатывает глаза Вилка, тыкая пальцем на план здания торгового центра. — Как нет, если есть? — неумолимо отвечает Саша, указывая пальцем на то самое место. — Ну, мы то с Мироном наверное лучше знаем, — складывает руки на груди, вспоминая о своих ужасных буднях в роли поварешки футкорта. — Поддерживаю, — кричит издалека Мирон. — Мы обследовали весь торговый центр, Вилка пробралась даже туда, куда нам не надо. — Я думала, что в секс-шопе может быть запасный выход, — складывая руки на груди. В этот момент в спортивный зал заходит Мишель, держа в руках несколько школьных канатов. — Это подойдет? —уже представляя к какой части каната прикрепит карабин для дальнейшего спуска с потолка. — Это что мой канат!? — кричит Чикина, наконец-то оторвавшись от игры. — А что я могу сделать? Все мое снаряжение сгорело вместе с центром, — недовольно произносит, кидая огромную веревку на пол. — Это школьное имущество! Мне потом целый год придется бесплатно работать, чтобы Ксен меня пощадил! — Выскажешь свои недовольства сегодня ночью, — отмахивается. — Вы взломали сигнализацию? — обращаясь к Руслане. — Я и так целыми днями вместо проверки домашнего задания убиваю эти плагины, — вступает в разговор Рус. — Я за весь год, кроме ворда ничего на компьютере не открывала! — Да, скандалисты уже не те, — выдыхает, а после смеется Саша. И в ту секунду уворачивается от брошенной ручки прямо в его сторону. Виолетта хмурится, кусает губы и уже жалеет, что предложила это дело. Наверное, самое сложное за три года. — Что я такого сказал? Признайте, что мы старперы, — усмехается. — Мирон вообще на два подтягивания меньше обычного сделал. Мы стареем и этот факт, — садится на стол. — Чикина вообще с огнем завязала, это по-вашему нормально? — Ты и так знаешь, что после случая с центром я огня боюсь больше, чем смерти. Даже к психологу хожу, — подходит к остальным. — Через главным зайдем? — Самая умная? Нас в лицо все знают, тут же повяжут, — закатывает глаза Кира. Минута молчания. — Может быть, тогда наденем наши старые балаклавы? — шепотом произносит Виолетта и все тут же на девушки уставляются. Потому что с того самого дня они ни разу не надавили треклятых балаклавы, напоминающие об ужасных событиях в детском доме. — Спустя три года? — с опаской, поджимая губы, спрашивает Руслана. — Я думала мы завязала с ними. — А что если это наша последняя вылазка? Бросьте, мы занимаемся подобным раз в год. И каждый год мы не знаем, что будет с нами дальше. — Думаешь, это последний раз, когда мы… — пытается Мишель сказать, но язык не поворачивается сделать это вслух. — Мы же пообещали себе, что закончим. Три года назад. Но вцепились мертвой хваткой в старое, быть может, даже целый год думаем только о нашем возвращении. Признайтесь самим себе, что мы просто боимся остаться одни. Боимся, что скандалисты — единственное, что нас связывает. Гробовая тишина. — Она права, — прерывает тишину Саша. — Кажется, это действительно наша последняя вылазка в жизни, — берет паузу. — И давайте уже наденем эти блядские балаклавы. *** В комнате погром, повсюду одежда раскидана, носки и даже белью нижнее. Виолетта устало глаза протирает, зевает, сидя на полу в куче вещей. А рядом Кира, также пытается заветную балаклаву откопать. Балаклаву, убранную три года назад в самый дальний угол. И Виолетта в один прекрасный момент радостно визжит, после чего на лицо натягивает на лицо белую балаклаву, обнажая белоснежные зубы. Смотрит на девушку с ухмылкой, пока та неожиданно для себя не находит балаклаву черного цвета. — Эй, это моя! — возмущается Кира, тянется в сторону брюнетки. — Твоя черная! — в шутка ругаясь. Потому что давным-давно все вещи Медведевой стали вещами Виолетты. — Я же говорила, что хочу белую балаклаву, — смеется Вилка, вспоминая случай, произошедший больше трех лет тому назад. *** — Виолетта, что ты решила? — Решила, что хочу белую балаклаву, — спокойно и размеренно. — Зря решила, это цвет Киры, — тут же говорит Мирон, понимая, что сейчас он снова увидит самую настоящую перепалку двух врагов. Медведева самовольно хватает балаклаву, крутит в руках и смотрит на брюнетку, вызывает на бой. А Вилка, как самая настоящая любительница споров понимает, что скорее всего украдет элемент одежды, когда все уйдут. Малышенко веселится, радуется, пусть и эмоции свои не показывает. — Черную возьму. Инь и янь, да? — пялится на блондинку. *** Кира лыбится, как-то по старому, будто окунувшись в воспоминания, натягивает на голову черную балаклаву, а после всем весом на брюнетку наваливается, блуждая руками по чужому телу и вовлекая в вовлекая в поцелуй. Виолетта, будто уж на сковородке извивается, выгибает спину, будто лежит на шипах роз, сжимает бедра, дабы пересилить желание. Находясь в горе вещей, лежа на полу, Кира мокрыми губами проходит по ключице Виолетты, облизывает каждый миллиметр кожи, направляясь в сторону домашнего спортивного топа. Зубами отодвигает нежелательную ткань, кусает, тут же целует место укуса, в то время как Малышенко стоны свои не скрывает. Дышат прерывисто, наслаждаются. Виолетта голову влево отворачивает, а после тут же самодовольно ухмыляется. Веревка. Тянется в сторону предмета, а после трясет прямо перед лицом блондинки. — Это веревка Мишель? — Я и забыла, что украла ее три года назад, — закусывает губу татуированная, хватает Киру за щеки, притягивая к себе. Кусает чужие губы, сминает, мажет языком по ранам, попутно распутывая тугой узел на веревке. — Подними руки, — едва ли шепотом, прямо на ухо Медведевой. Долго уговаривать не приходится. Кира послушно руки вверх поднимает, после чего лишается футболки, оставаясь полностью голой перед лицом брюнетки. Виолетта грудь девушки сжимает в ладонях, зная как сильно это нравится партнерше. А после веревку накидывает на чужую шею, в то время как Медведева лишается остальных элементов одежды. Делает один оборот, протягивает вдоль груди, создавая ромб, охватывает спину, тянет веревку к талии, обвязывает бедра. Смотрит на сделанную работу, а внизу живота завязывает узел. — И что дальше? — сгорая от возбуждения, Кира спрашивает. Виолетта ловким движением в одно мгновение сверху оказывается, срывается с себя топ, тут же припадает к обнаженному телу. Тянет дорогу из поцелуев от груди до живота, оставляя легкие укусы на ребрах. Облизывает татуировки, одновременно с тем тая в чужих руках. А после берет конец веревки, связывает руки Киры над головой и самодовольно ухмыляется. Спускается ниже, устраивается удобно между ног блондинки. Медленно проводит пальцами, дразнит, знает, что Медведева не в силах больше терпеть. Блондинка ерзает на полу, трется об разбросанную одежду, спину выгибает, ноги шире расставляет. — Попросишь? — усмехается Виолетта, уже тянется к голову, дабы снять чужую балаклаву. — Нет, останься в ней, — сквозь стон происходит. — И трахни меня наконец-таки. Долго уговаривать не надо. Виолетта к бедрам девушки наклоняется, массирует пальцами, а после входит внутрь. Попутно правой рукой хватает веревку, что грудь обвивает, тянет на себя, от чего Кира громкий стон издает, кусает губы до крови. Малышенко только темп наращивает, сама сгорает от наслаждения, от желания, от нетерпения. Движения продолжает, а губы уже на веревке оказываются. Оттягивает зубами, отпускает, переносится к губам, прерывисто целует. И Кире мало. А Виолетта желает почувствовать грубые руки на своей талии. Левой рукой тянет за веревку, развязывая руки Медведевой во всех смыслах. Кира тут же руки на бедра девушки кладет, сжимает впивается ногтями. Тем становится невыносимо быстрым. И Кира протяжно стонет, содрогается, а Виолетта ложится рядом, выдыхая. — Ты в курсе, что нам теперь это все убирать? — придя в себя, спрашивает Малышенко . — Через часик, а может быть и два, а может быть и пять, — тянется к губам девушки, планируя довести ту до наслаждения и дрожи в ногах.