the king, the raven and the son of the enemy

джэмин — Тебе не следовало этого делать. Ренджун склонился над ним, промывая рану на груди — след от удара мечом в день убийства, медленно заживающий из-за какого-то яда или заклинания. Они сидели в королевских покоях — теперь уже покоях Джэмина, комнате, полной ужасающей красоты, мерцающих свечей и картин, изображающих королевство, намного более процветающее, чем то, что простирается за окном. Джэмин ненавидит это место, но он его заслужил, поэтому и получил. В любом случае, комнату принца он ненавидел еще больше. — Конкретизируй, — Джэмин откидывается на спинку кровати. — Возможно, мне не следовало делать очень многое. — Сражаться так, будто ты воин. Теперь ты король. — Ты забываешь, что у меня были зрители. Мать и отец лежали мертвыми у моих ног, как я мог не сражаться, обезумевший от мести, безрассудный в своем горе? Вот в чем суть пророчества. Ренджун слишком сильно надавливает на повязку, заставив Джэмина поморщиться. — Тогда ладно, пусть тебя разорвут на части — будет просто отвратительное зрелище для всех. Глупый ты, но ещё больше глупый я. Я основательно и невыносимо от тебя устал. Джэмин подается вперед, нагло вторгаясь в его личное пространство. — Боже, как же я люблю, когда ты так болтлив. Ренджун отталкивает его в сторону, на мягкую кровать. Его лицо — сплошные скругленные изгибы и мягкие тени, нежные губы, несмотря на резкие слова, слетающие с них. Его глаза черного цвета, как ураган, — единственная часть его существа, которая никогда не меняется, независимо от того, какое обличье он принимает. Человек или ворон, его глаза — буря, намного более сильная и странная, чем буря снаружи, бьющаяся в окна, со свистом прорывающаяся сквозь щели замка. — Ты не скучаешь по ним? — Ренджун говорит намного тише. — По кому? — Джэмин. — Правда. Я не скучаю. — С таким же успехом ты мог убить их сам. — Я сожалею, что у меня не было возможности убить их более непосредственно. — Ты мог бы оплакивать их. Я бы понял. — Ты скучаешь по своим родителям? — Я никогда их не знал. — Тогда я скажу, что тебе повезло. Ренджун берет его за руку, переплетает их пальцы. У него изогнутые ногти, чуть заостренные — Джэмин… Внезапно Ренджун останавливается. Его лицо застывает, когда он смотрит сквозь стеклянные двери на балкон. Джэмин приподнимается, прослеживая его взгляд. Там, под дождем, стоит фигура, подсвеченная молниями в бушующем небе. Фигура с мечом в руке. — Это…? — Да, — Джэмин встает с кровати, совершенно спокойно натягивает рубашку и направляется к полке над камином. Он вынимает меч из крепления, поворачиваясь к Ренджуну — Всё в порядке, ты можешь уйти. — Если он причинит тебе боль… — Он этого не сделает. — Тогда почему я должен уйти? — Если он возьмет тебя в заложники, у него буду я. Он победил. — Но ты его не боишься? — Вряд ли. Посмотри на него. Он сейчас в бешенстве от потери своих людей. По его собственной вине. — Это единственная причина? Джэмин смотрит на него украдкой. — Тебе лучше спросить его самого. Ренджун напряженно двигает челюстью. — Уходи, пожалуйста. Еще секунда откровенного презрения, и лицо Ренджуна затуманивается, очертания тают, искажаются, сворачиваясь в комок, и ворон, взмахнув крыльями, улетает, оставляя после себя дождь из перьев в куче одежды на полу. Джэмин распахивает балконную дверь. Холодные капли дождя хлещут по коже. Джено неподвижен и твёрд, его чёрные доспехи промокли насквозь, а острие меча опасно блестит в лунном свете. — Что ты здесь делаешь? — Джэмин кричит сквозь шум бури. — Я здесь, чтобы убить тебя. — Что я могу сказать, старый друг? В этой битве мы враги. — Ничего не говори. Молчи. — Джено поднимает свой меч, ярко сверкает остро заточенная сталь. — Не смей ничего говорить. Джэмин, в свою очередь, только лениво поднимает меч. Да, Джено взбешен. Он озверел от ярости. Раненый, все еще покрытый струпьями и желтоватыми синяками от побоев, которые ему нанесли люди Джэмина. Но он чертовски потрясающе владеет мечом. Безжалостный, целеустремленный, он устремляется вперед, чтобы оттолкнуть Джэмина назад — движение его тела само по себе оружие. Контролируемое и отточенное до опасного, как лезвие бритвы, уровня. Это возбуждает Джэмина, немного. Ему удается ударить Джено ногой под колено, отчего тот спотыкается и поскальзывается на мокром песчанике. — Я тренировался вместе с тобой, Джено, — говорит Джэмин. — Тебе не стоит меня недооценивать. — Тогда ты не дрался грязно. — Он откидывает волосы с лица и встаёт в полный рост. (Как жаль, Джэмин всё-таки выше его) — Тогда ты не был злом. — Зло ли я? Когда ты сражаешься за то, во что веришь, это справедливо, но когда это делаю я, я злодей? — Ты ни во что не веришь, только цепляешься за власть, как клещ. Руки Джэмина крепче сжимают рукоять меча. — Если ты так хорошо знаешь мои грехи, накажи меня. Джено сражается, чтобы убить, несмотря на хромоту, неправильную осанку, бешеную животную агрессию или неудачи. Он преуспел в боевой подготовке, когда они были младше. Джэмин все еще жив, потому что он, наконец, превзошел Джено? Или потому, что какая-то маленькая, но имеющая свой голос часть Джено хочет, чтобы он жил? (В любом случае, его эгоизм кажется безумным) В небе прогремел гром, вызвав новую волну ливня. Джэмин едва слышит звон их мечей и прерывистый ритм собственного дыхания. — Отойди, — кричит он. — Сейчас же. Я не пощажу тебя во второй раз. — Я всего лишь делаю добро твоему народу, — кричит в ответ Джено срывающимся голосом. — Ты раздавишь их своим режимом! — Ты не знаешь моих правил, ты не знаешь меня, Джено, ты безнадежен. У тебя нет шансов, рядом с тобой никого нет. Ничего нет. Отойди! Джено не отступает. Он приближается, быстро обнажая меч. Джэмин парирует его атаку, и, черт бы его побрал, Джено ведь не отступит. Джено пытается ударить его по коленям, но Джэмин уклоняется и ударяет его ботинком в живот, отчего Джено, пошатываясь, отлетает к краю балкона. Балансируя на парапете, он оказывается на открытом воздухе, повиснув над многолетним обрывом и каменистой землёй внизу. Джено вот-вот умрет. И все, о чем Джэмин может думать, это «Нет». Джэмин смотрит, как меч Джено падает вниз, с бешеной скоростью вращаясь под струями дождя. Он держит Джено в своих руках, и каждый мускул его тела сжимает, сжимает его как можно крепче. Он чувствует, как быстро бьётся сердце Джено под его пальцами, видит отраженные в его глазах свои, испуганные. После, казалось бы, целой жизни, проведенной на краю этой пропасти, они отступают, и колени предательски подгибаются, стоит им вернуться на балкон. Тяжело дыша, они лежат, не в силах пошевелиться, Джэмин все еще обнимает Джено, а Джено — его, в крепкой, дрожащей хватке. — Ты… — Джено позволяет этому слову повиснуть между ними, как вопросу, обвинению, судорожному вздоху. Джэмин приподнимается на ослабевших руках, заглядывая ему в лицо. Спутанные волосы, с которых капает вода, искусанные губы, старые раны в глазах. (О, он помнит эти глаза, слишком хорошо помнит. Как будто Джено был картиной, висевшей над его камином. Как будто он никогда и не уходил) Джэмину нечего ответить и нечем защититься. Он собирается встать и уйти как можно скорее подальше от лавины чувств, которая обрушилась на него. Но Джено не даёт ему это сделать, схватив за ворот, возвращая обратно, и целует. Это резкое, совершенно необдуманное, страстное желание. Сначала Джэмин думает о Ренджуне. Затем его мысли возвращаются к Джено. Джено. Джено. Джено. ренджун Джэмин велел Ренджуну уйти. Ренджун не ушел. Он наблюдал за поединком с подоконника, слегка постукивая когтями по камню. Джено был воплощением отваги и мастерства, Джэмин — грязных приемов и хитрости. Ренджун хотел остановить его, остановить их обоих. Его не волновало, что Джэмин одержал верх, его не волновало шоу. Ренджун хотел избавиться от Ли Джено раз и навсегда, чтобы Джэмин больше никогда не пострадал. Затем Джено чуть не упал. Меч выскользнул у него из рук, ноги оторвались от земли, и ему было не за что зацепиться, кроме темноты внизу. Он упал. Почти упал. Но Джэмин поймал его, а Джено поцеловал. Они ввалились внутрь и рухнули на кровать Джэмина, не позаботившись о том, чтобы закрыть балконную дверь. Их одежда и доспехи промокли насквозь, с них текла холодная дождевая вода, прикосновения были грубыми, без нежностей. Поцелуй глубокий и жадный, взрыв эмоций и чувств. Всё произошло слишком быстро. Ренджун балансировал на расправленных крыльях, все ещё ожидая падения. Он быстро пришел в себя, встряхнулся и выскользнул в бурю, оставив королевскую башню позади. Под ним расстилалась территория замка, пятна яркого света факелов, патрулирующие солдаты и огромные стены из песчаника, на флагштоках которых размокли и слиплись цвета королевства. Ренджун ныряет в оранжерею покойной королевы через кривое окно. Её садовники вырастили клумбы с эвкалиптами, олеандрами, игнатиями, а в центре — чахлую иву. Он приземляется на ветви и стряхивает дождь со своих перьев. Он обманчиво спокоен, умирая внутри. Ренджуну все равно, с кем Джэмин делит постель, Джэмин ему не принадлежит. (Нет, он мог бы, если бы Джэмин был совершенно другим человеком, но тогда, скорее всего, уже Ренджун не захотел бы его) Но Ли Джено что-то значит для Джэмина. Что-то большее, чем просто друг детства, чем инструмент для захвата власти. Джэмин сохранил ему жизнь, спас его, когда смерть была единственным разумным выходом. Когда его смерть сыграла бы Джэмину на руку. Джено… он особенный для Джэмина. Ренджун издает какой-то звук. Это вполовину насмешка, вполовину вопль, полный раздражения и, о Боже, зависти и мелочности. Разве прошедших лет было недостаточно, чтобы притупить сомнения? Обещания, не в золоте, а во плоти, в том, что было сказано ему лицом к лицу? Почему Ренджун должен чувствовать угрозу со стороны чертового дурака и простофили? Ренджун особенный для Джэмина и он знает это. Он был кочевником, как и все его сородичи, как и положено его сородичам, которого избегали обе половины его крови. Тогда он не знал, что поселился на территории королевства, в лесу принцевского наследия. Купался в озере, принадлежащем принцу, прихорашивался в Благословенном водопаде. Где-то на деревьях хрустнула ветка, и Ренджун понял, что он здесь не один. Принц появился с поднятыми руками, как будто предвидел реакцию Ренджуна — панику, хаотичное хлопанье крыльев, неудачную трансформацию — и намеревался дать понять, что у него нет оружия. Ренджуна это не успокоило, он уже представил себе все эти новаторские способы, которыми его можно было бы вздернуть и содрать с него кожу, если бы принц того пожелал. Но принц не казался злобным. В его лице было что-то похожее на целеустремленность, на хитрость, в глазах забрезжил первый проблеск плана. Это ещё больше подчеркивало его черты, делало его слишком похожим на божественное существо, каким часто изображали себя члены королевской семьи. — Есть шанс того, — сказал он царственным тоном заговорщика, — что эта встреча может оказаться полезной для нас обоих. Джэмин не был обычным принцем, его амбиции были заразительны. Он хотел изменить методы управления королевством, привнести в правление страсть, избавиться от высокомерной апатии. О, он был кем угодно, только не апатичным. Он жаждал трона всепожирающим огнём, жаждал его так, как Ренджун никогда и ни о чем не мечтал. Даже не знал, что можно желать чего-либо настолько страстно. За одну ночь Джэмин завербовал его в качестве некоего сочетания компаньона, шпиона и фамильяра, собственного секретного оружия. У Ренджуна было место, где жить — комната в Великом замке, и первый настоящий друг, который у него когда-либо был. Джэмин научил его ценить союзничество, он научил его, что значит иметь цель в жизни. Научил, каково это — любить и быть любимым. Ренджун жалеет, что не ушел, пока не увидел всего, что натворил. Так, может быть, он не чувствовал бы себя уязвленным так глубоко. Чтобы ему не пришлось представлять в своем воображении, как Джэмин целует Джено — так, словно управляет им, в той же манере, как он целует Ренджуна. Голая кожа на пояснице, открытая руками Джено, проскользнувшими под слои одежды. Мягкий голос Джэмина, бормочущего имя Джено, и то, как Джено выгибается навстречу, выражение его лица… Ренджун качает головой. Еще одна причина ненавидеть Ли Джено. джено В недрах Великого замка прячется старая кладовая. В ней темно, сыро, повсюду разбросаны пустые бочки, одно узкое окно высоко в стене освещает обветшалые стены. Она была заброшена, как и большая часть этого крыла, после того, как король и королева построили новую пристройку к замку, с более вместительной и просторной кладовой, примыкающей к новой, ещё более величественной столовой, которую Основатель Ли называл «корытом из чистого золота». Когда Джено и Джэмин были мальчишками, они часто забирались в эту темную, сырую кладовую и делали вид, что наполняют бокалы лучшим красным вином, потягивая его, будто они короли. Так, будто они когда-нибудь станут королями. Но на самом деле, Джэмин еще очень долго будет принцем, а Джено останется только жениться на какой-нибудь богатой аристократке и надеяться, что Джэмин будет поддерживать его так же, как король поддерживал отца Джено. В детстве Джено смирился со своей судьбой. Он думал, что жизнь, посвященная вежливому политиканству за бокалом вина, будет легкой, хотя и не особенно радостной. Джэмин же не мог так послушно с этим смириться. — Ты знал, — начал он слишком опытным для десятилетнего ребенка голосом. — Моему отцу было почти тридцать лет, когда он стал королем? Он был принцем всю свою жизнь, пока его отец не утонул, заснув в ванной. — Это ужасно. — Я знаю. Представь, как долго ему пришлось бы ждать, если бы дедушка не решил принять ванну в одиночестве. — Джено совсем не это имел в виду, говоря «ужасно», но промолчал. — Я не хочу думать о том, как долго мне, возможно, придется ждать. — Ты хочешь быть королем? — Больше всего на свете. — И что ты сделаешь тогда? — Я сделаю все идеально. Я разрешу слугам есть с нами в столовой, чтобы они не оставались голодными. Я выкрашу весь замок в красный или фиолетовый цвет, или что-нибудь в этом роде, чтобы на него было не так страшно смотреть. Я сделаю замок интереснее для детей. — Он поджал ноги к груди. — Я буду добр к детям, независимо от того, мои они или нет. Джено знал, что король и королева не были добрыми людьми. Они не относились к Джэмину так, как к нему относились родители Джено. Он никогда не знал, что сказать об этом, поэтому снова промолчал. Перешел к другой теме, хотя, вероятно, было бы разумнее просто закрыть рот. — Мой отец говорит, что королей не должно быть. Он сказал, что королевствами должно править множество знатных людей, чтобы никакие решения не принимались несправедливо. — Он правда сказал тебе это? — Ну, если быть честным, он не говорил это лично мне. Он сказал это маме, а я прятался за стулом. Джэмин улыбнулся, как всегда хитро и заговорщицки. — Может быть, мы с тобой могли бы быть таким советом. Присматривать друг за другом. Следить за тем, чтобы решения, которые мы принимаем, не были неправильными. — И ты был бы не против? Того, что я всё время рядом? — Конечно, нет. Ты мой друг, я хочу, чтобы ты был рядом. Пять лет спустя отец Джено объявил о своей измене трону. С таким же успехом это можно было назвать и военным актом — были убиты десятки их соотечественников, не только дворяне — солдаты-дезертиры, слуги, жены. Матери. И как только предатели были изгнаны, а кровь утекла, Великий замок вернулся к своему обычному спокойствию за каменными стенами, не заботясь о тех, кто спасся, сохранив свои жизни. И их детях. Сейчас Джено ныряет в ту же темную кладовку, все еще неиспользуемую, нетронутую, если не считать едва заметных следов пыли — все, что осталось от их с Джэмином пребывания здесь. Они оба были такими наивными, такими мечтательными, безоглядно верили всему, не замечая правды о власти и коррупции. Строили планы на будущее, даже не задумываясь о смерти. Джено пришел, чтобы убить Джэмина. Не для того, чтобы поцеловать его. (Несомненно, расстояние между ними должно было быть больше, чем минута нежности и два скупых письма) Он пришел, чтобы отомстить за своих людей. Закончить то, что начал, когда повелся на красивые слова Джэмина и его наглую ложь, доверился безоговорочно, как сделал бы в их далёком прошлом. Джэмин погубил его. Он хотел погубить Джэмина в ответ. Вместо этого он поцеловал его. Отдался ему, безрассудно, импульсивно, как будто это могло что-то решить. Как будто для этого была какая-то веская причина, любая причина, кроме того, что он хотел Джэмина, вопреки себе и всему вокруг. Будто и не прошло всё это время. Пользу этого решения он осознал позже, когда Джэмин спал рядом с ним. Почти в полном одиночестве в королевских покоях, в замке, в котором он вырос, во всем его великолепии. Конечно, он мог бы перерезать Джэмину горло прямо сейчас и сбежать тем же путем, каким пришел. Но всегда найдется кто-то следующий в очереди наследования. Какой-нибудь богач, жаждущий принять командование, основать свою собственную династию. Сохранить статус-кво. Нет, когда Джено свергнет королевскую власть, он избавится от неё, как от яда в крови. Он забирается на бочку и протягивает руку, чтобы открыть окно, но проржавевший металл не поддаётся. Джено отрывает кусок своего акетона под доспехами, заворачивает кулак в плотную ткань и бьет кулаком по окну, разбивая стекло. Оставшись незамеченным, он пробирается сквозь кусты в утренний туман. Джэмину следовало убить его, когда у него был шанс.