Другая история шерифа

Ночь. Чей-то тёмный силуэт бесшумно крадётся во мраке. Шаг за шагом. Всё ближе и ближе он подбирается к колыбели, в которой мирно спит младенец, так приятно пахнущий молоком и чем-то по-детски тёплым. Малышу снится сон. Такой яркий-яркий. Светлый как солнышко. Но что-то меняется. Яркие краски куда-то пропадают, остаётся одна серость! Такая холодная и чужеродная. Непривычная. Пугающая. Сон становится тревожным: появляется ощущение какой-то страшной угрозы, неведомой опасности. Хочется заплакать, закричать, почувствовать успокаивающие объятья мамы, её нежные руки. Но он не может. Не может! Кто-то страшный навис над колыбелью, словно коршун, его длинные крючковатые пальцы, с острыми когтями, тянуться к ребёнку и грубо хватают его... *** Они всегда жутко завидовали чужой красоте, не могли принять своё уродство, безобразность, вопящую во всё горло о внутреннем убожестве и неполноценности, поэтому они придумали способ как заполучить желанное, забрать, откусить кусочек от чужой молодости и красоты, нещадно забирая жизнь других, черпая силу из самой природы. *** Чашу, сделанную из собачьего черепа, передавали по кругу. Каждая вкушала из неё запретную плоть, кости хрустели на зубах, кровь стекала по губам и подбородку, капая на землю. — Где она? — Спросил чей-то скрипучий голос. Все торопливо переглянулись. Их шесть. Не хватает седьмой! — Где же она? — Забыла? — Почему не явилась!? — Тихо всем! — Скрипнул голос вновь. А лес шепчет, шепчет, всё шепчет: Сгорела ведьма, сгорела, сгорела проклятая! — С-сестра! Её убили! А лес звонко смеётся, смеётся: Живьём горела, горела, горела проклятая! — Но как?! Времена инквизиции давно канули в лету! Неужели снова началось?!— Испуганно закричала одна из ведьм. — Костры никогда не затухают,— палена злобы заволокла чёрные как уголь глаза. — Они горят! Я по-прежнему чувствую их пламя. Мы найдём того, кто посмел отнять нашу сестру! — Вырвем ему сердце! — Пусть умрёт в страданиях! *** Больше всего на свете Алан не любил, когда что-то случалось. Будь то внезапный дождь или нежданный посетитель под конец рабочего дня, ну, а когда случалось что-то совсем неожиданное, у друида начинал дёргаться глаз, и глядя на него со стороны, было такое ощущение, будто он съел ящик протухших лимонов, до такой степени у него была кислая и недовольная физиономия! Он предпочитал стабильность. Ввязываться в конфликты он не любил, пытался обходить их стороной, но, к сожалению, это редко удавалось. Обязанности друида не позволяли спокойно жить, приходилось постоянно решать какие-то проблемы, давать советы и многое в таком духе. И вот опять законные выходные были нагло кем-то прерваны, план весь день провалятся на диване с бутылочкой холодного пива в руке под монотонное жужжание телевизора нарушен! Ничего хорошего мужчина не ждал, Талия редко обращалась к нему за помощью, зная его нелюдимость, так чательно скрываемую от других, она делала это только в совсем уж затруднительной ситуации, предпочитая решать большинство вопросов сама, без посторонней помощи. Друида это полностью устраивало. Сейчас он сидел на корточках возле дерева, а вернее того, что от него осталось, и задумчиво тыкал палочкой в чёрную слизь, покрывавшую корни густым и мерзким слоем, предусмотрительно не трогая её рукой. — Алан, это, конечно, очень интересный и занимательный процесс, но не мог бы ты быть чуть-чуть быстрее? Понимаешь, эта дрянь воняет, мягко говоря, дерьмово! — Ммг,— мужчина медленно кивнул, даже не посмотрев на оборотня. Находясь ещё в глубокой задумчивости, он неспешно поднялся, небрежно бросив палочку в сторону.— Так сильно воняет? — О, ты даже не пр-редставляешь насколько сильно!— Прорычал Питер, раздражённо морща нос от противного запаха гнили и разложения, в перемешку с чем-то сладким, до такой степени, что сводило зубы, а завтрак невольно просился наружу. — Чтож, мы можем уйти от сюда. Лучше продолжить разговор в твоём кабинете.— Сказал мужчина, выжидающе посмотрев на Талию, та согласно кивнула, поддерживая идею эмиссара. — Может, по дороге расскажешь? Так будет быстрее.— Предложил Питер, в надежде скорее разобраться с проблемой и её источником. — Не могу. Нас услышат. — Кто?— Недоуменно спросил волк, внимательно оглядываясь по сторонам и принюхиваясь, но так и ничего не почувствовав, кроме прежнего зловонья. — Лес. *** — Мэм, я вам ещё раз повторю. Мы не занимаемся поиском собак. — Да как вы не понимаете! Мой маленький мальчик пропал,— процедила сквозь зубы женщина, сильнее стиснув ни в чём не повинную ручку потёртой сумки.— Его похитили! — С чего вы взяли, что его похитили? Женщина, одетая в длинную тунику грязно-серого цвета, с какими-то бурыми крапинками-цветочками, презрительно зыркнула на меня своими блёклыми, совсем прозрачными от старости глазами. Её тонкие губы, подведённые малиновой помадой, дрогнули, а потом и вовсе стали походить на две тонкие ниточки. — Арчи никогда в жизни не отходил далеко от дома. Ему больше нравится весь день храпеть на диване или на коврике в прихожей, чем гоняться за той же белкой или кошкой,— она вздохнула и на секунду зажмурилась.— Он у меня такой ленивый, понимаете? — Хорошо, предположим, что вашего пса похитили,— я заглянул ей в глаза.— Есть ли подозреваемые? — Подозреваемые? — Да, а теперь подумайте, замечали ли вы, быть может, злые взгляды, направленные в сторону вашей собаки? Знаете, бывает так, что многие соседи часто недолюбливают чужих животных. Например, ваш пёс мог испортить чью-то клумбу или укусить кого-то и от него решили избавиться. Дали угощение, в котором была отрава? — Да как у вас язык поворачивается такое говорить!?— она резко вскочила со стула, на котором сидела, и гневно хлопнула ладонью по столу.— Все мои соседи добрые и порядочные люди! Они бы никогда, никогда бы не обидели моего мальчика! — Мэм, успокойтесь,— я устало тру переносицу, пытаясь сохранить остатки спокойствия.— Надо рассматривать все варианты. Плохие в том числе. Она хотела было опять возмутиться, но в мой кабинет, без всякого стука, подобно бушующему торнадо, влетел взволнованный сержант Булок. Удивительно, но вечная идиотская улыбка не украшала его смуглое лицо. Что-то новенькое. К добру ли? — Что случилось, Булок? — Я встал из-за стола и подошёл по-ближе к сержанту, оставляя за спиной недовольную женщину. — Ребёнок пропал. — Едем! *** Она напоминала мне загнанного зверя, безумного, скулящего от боли, готового в любую секунду напасть от отчаяния и безысходности... — По..жалуйста...найдите его..пожалуйста..Найдите его! Верните..верните,— хрупкие плечи дрожали, глаза совсем уж отекли и опухли от горьких слёз, а голос охрип.— Умоляю! Вер..ните! Ей бы не помешало успокоительное. Хорошая доза успокоительного и крепкие объятья, а ещё ложь о том, что всё будет хорошо и её малыш обязательно найдётся и будет жив. Мне тоже хотелось бы верить в эту ложь. Но в груди засело мерзкое предчувствие – ребёнок мёртв, если мы его и найдём, то будет слишком поздно.