7 | Битва за Штормград

      Сильный запах спирта и бесконечные молитвы, которые уже не малость докучали ей. Они, кажись, ни капли не приближены к богу. Скорее, абсолютно от него отрешёны. Их послал Люцифер — на пару с Сатаной и Бельфегором, чтобы устроить фиесту в её башке. Планировали сделать её демонов властителями этих праздников.       Нельзя, конечно, сказать, что комнатушка веяла праздником: пещеру с расписанными рунами вряд ли можно назвать хорошим клубом. Однако другого места жительства в период лечения ей не предоставили, ибо на блюдечке с голубой каемочкой здесь приносили лишь никак не завершающиеся отчитки, что будто бы сжигали её бедные и аккуратные ушки в адской агонии. Лекари менялись один за одним, всё больше вгоняя её в чёткое представление, что это — лишь секта, а окружение — сами по себе хронически больные люди, нуждающиеся в лекарствах и изображениях не меньше, чем она. И если вначале она в таковом сомневалась, то теперь убедилась.       Расположившись на своей кровати, хотя, на самом деле, это лишь лежащее на земле одеяло с подушками, она взяла в руки авлос, чтобы, как и советовал врач, с помощью него вызвать жителей своей башки на разговор.        Пальчики с уже давно неаккуратным маникюром забегали по кнопкам, а губы плавно припали к основе инструмента. Задержав дыхание, она начала играть музыку.       По стене побежал один из рисунков, намекающий на то, что больная абсолютно верно исполняет указания врача. Человечек, рисованный белым мелком, поскакал по камням, будто бы отплясывая под симфонию и наслаждаясь игрой профессионала. Не зря же богиня иллюзий училась держать инструмент в руках годами.       — Отличная работа! — зазвучал гул в её ушах. — Ты отлично справляешься!       На удивление, малявка-рисунок обладал совсем не писклявым голосом. Но от него музыкантша дёрнулась, ощущая неприязнь к комплиментам. Недаром же она захлопнула веки, чтобы не видеть больше этих рисованных фигур, прыгающих по темноте.       — Отпускай свой гнев! Отпускай!       Мелодия не прекращалась, а Любава даже сумела сдержаться, чтобы не дрогнуть мышцей лица, выдавая, насколько тошнотворны ей советы этого мелкого грёбанного творения чьих-то совсем неумелых рук. Картинки на стенах, иногда оживающие и болтающие с ней, причем не слушающие её говор в ответ, оставались единственными собеседниками на протяжении почти трех месяцев, которые она проводила здесь, «лечась» от биполярного расстройства. Конечно, девушка и сама понимала, что тягомотина со сменой личностей вышла за пределы разумного. Нет права говорить, что «всё в порядке», когда ты всерьёз желаешь человеку смерти.       Страх потерять себя, самую терпимую из жителей её головы, оказался настолько сильным, что девушка самостоятельно решилась на «заточение» в этих каменных хоромах. Несмотря на то что ей не с кем было поговорить.       Но лучше не становилось.       Чем дольше она располагалась в этой мелкой дыре, тем больше чувствовала, что её личности совсем теряют грани, что её рассудок уже не просто отказывает временами, а будто вообще от неё открещивается. И во всём этом, понятное дело, она никак не винила себя.       Каменные стены не помогают. Одиночество так ядовито, что с пленом тишины не сравнится. Ещё и оказалось она здесь, потому что её много.       А почему это так?       Потому что она поддалась и пала пред тьмой, пытаясь спасти человека, который отобрал у неё все высшие блага мира. Тот забрал у неё всё — отвёл роль личины, что будет прятать даже своё имя.       Бабейл, даже не Ветрова, и неважно, как долго существовала её семья и как много для королевства сделали её родители, то есть воздушные маги. Эти данные — бессмысленный ветерок, что испарится за долю секунды. Она — лишь отрепье, сошедшее на землю, чтобы быть пустым местом на фоне благородной души, что вскоре обязана надеть на себя корону.       Чем дольше она располагалась в этих стенах, тем больше её Сатана бредила, принимая своё нынешнее состояние за муку и считая родственницу виновницей этого торжества.       Ей не надо было рождаться, и этого бы не произошло. Ничего бы этого: ни пещеры, ни флейты, ни её единственного собеседника в виде кривого рисунка.       Имелась бы она. Она и её корона.       За те три месяца, что она здесь находилась, племянница ни разу не отправила ей письмеца и даже не навестила её. Да, сделать такое трудновато, но чего только Любава ни делала, чтобы та оставалась счастливой.       Хуже же всего во всей этой ситуации то, что в этом бездействии от Вари Любава видела её эмоции через их связь.       И племянница счастлива. Однозначно, вне сомнения, среди близких и родных людей с мечтами и планами, что расписаны до мелочей… И в этой эйфории никак не находилось место для раненой души её родственницы.       Авлос заиграл куда быстрее, и Любава не знала эту песню. Знакомый рисунок защебетал, моля её остановиться, но девушка пропустила это мимо ушей. Пока все занимаются экзорцизмом, она возьмёт на себя приглашение потустороннего в гости, и вот уже в помещении слышится песнь падших серафимов, которая затихла, когда встретилась со стенами, побуждая их на движение. Рисунки, ранее всегда бездвижные, оказались пойманы за тем, как начали колебаться, вначале лишь чуть трясясь, а после перерастая в тёмную и пугающую массу, которая всё больше походила на демона мироздания или уже знакомую волшебнице гущу мрака.       Только теперь она играла за неё, желая получить свободу, а после, что гораздо важнее, — её заслуженную корону.       — Прекрати! Прекрати! — завопил её рисованный лекарь, мечась по стене, пытаясь сбежать от опасного соперника.        Так называемый врач тут же попал ему в лапы — был съеден этой темной гущей, больше напоминающей болотную грязь.       Вот и нет больше её чёрного собеседника.       Мрак, созданный её словно самостоятельной песней, перерос в маленькие фигуры, что расположились в хороводе, отплясывая под её сатанинскую капеллу, кружась вокруг волшебницы и принимая её за своего правителя.       Те зрели в ней будущую правительницу народа ветра.       Мелодия лилась — хороводы кружились, а народа в них становилось всё больше и больше. Ибо те разрастались, поэтому заполнили каждый, даже самый мелкий камень в этой пещере. Посреди этого ведьмовского ритуала белокурая девушка, пусть и слегка растрёпанная, но всё же величественная, грезилась ведьмой, что сотворила вокруг себя пламя костра. Затем она вовсе потушила угольки и осталась на помосте средь обдуваемых её ветров.       Рисунки ускорили шаг, начали двигать ногами так быстро, что мерещились лишь чёрной полосой, а никак не отдельными частями, а потом они засияли красным пламенем, будто нагревая камни её плена, растапливая их, приводя к тому, что те, якобы тронутые бомбой, разлетелись в разные стороны.       Пещера оказалась разрушена, девушка открыла глаза — очутилась посреди острова таких же больных людей. Убрав флейту, она огляделась. Увидела идеально голубое небо, без единого облачка и, сделав глубокий вдох, насладилась спокойствием, что ощущала от его лицезрения.       Со стороны послышались шаги, и тогда Сатана, не поменяв своих личностей, достала авлос снова, посылая на наблюдающих очередные травящие глюки. То, как быстро ложились служащие лечебницы, казалось даже смешным. Нет, конечно, она знала, что врачи здесь — не маги, а лишь старообрядцы, что лечат по реликвиям славянских народов, но не ожидала такого эффекта. Даже не маг выдерживал нападки дольше времени, нежели эти великие освободители.       Она усмехнулась, как только увидела рухнувших людей. Правитель её головы и заодно ада восторжествовал и того сильнее, поправляя розовую шёлковую пижаму, которая сейчас казалась ей куда более прелестной, нежели последние месяцы.       Она распустила светлые волосы. Представила, как же красиво и элегантно выглядела сейчас. Должно быть, похожа на ангела, стоящего посреди падших людей, что приходились ему жертвами.       Верно, как шедевр. Желала остаться такой навечно.       Приподняв авлос чуть выше, она погладила его и произнесла:       — Сыграем песнь для её Величества? — болтала она, вертя инструмент в руках. — Или, быть может, «Боже, храни королеву»?       Опаснейшая идея, попросту сумасшедшая, но ей так этого хотелось. По сути, она собиралась менять своё королевство (или его историю?), полностью его переформировать, что всегда рискованно.       Но как же демону в ней от этого было смешно.       — Ну, марш — значит, марш, только вначале отвоюем свою корону.       Подобравшись к одному из врачей, она стащила ключ, открывающий проход: решила сбежать с этого заколдованного острова.       Вставив его в пустоту, она создала дверь и позволила себе дальше нырнуть в пространство.       — Повоюем за корону, ветер перемен?       Отправляясь внутрь, она захлопнула дверь. Кажется, она оставила в разрушенном пространстве лечебницы последние крупицы своего разума.