Мортидо

             Я вышла из комнаты через дверь. Длинный коридор вывел меня в зал, а несколько сквозных комнат и ещё один коридор привели в гостиную, где вчера была трапеза. Дверь на улицу была распахнута. До сих пор в замке я никого не встретила. Будто все уехали, или то, что произошло, всего лишь плод моего воображения. Алые и белые розы устлали участок до поворота, а там уже благоухал куст жасмина у окна моей спальни. Сквозь решётку я увидела в комнате Кая. Он подошёл ближе, смерил меня откровенным взглядом, отошёл от окна и молча вышел из комнаты.              За следующим поворотом возвышалась плотная живая изгородь. Её высокая протяжённая стена разрывалась посередине. Внутри змеились коридоры из зелени. Если это лабиринт, то мне туда лучше не идти, а то я никогда не вернусь обратно.              На углу замка появился Кай. Я неуверенно пошла к нему навстречу. Кай молча шёл навстречу мне. Когда мы уже вместе двинулись вдоль наружной стены лабиринта, я спросила:              — Что происходит?              — Ты о чём?              — Все эти люди… одиночество… весь этот инфернальный сюрреализм?..              — Не понимаю о чём ты…              Кай насмешливо посмотрел на меня. И я подумала, может быть, не стоит так откровенно обсуждать при свете дня то, что происходит под покровом ночи. Ну или, может, не так уж всё было и инфернально — скорее всего, я была под чем-то. «Яд Одиночества» — чертовски странное вино.              Живая изгородь свернула, протянулась ещё два или три таких расстояния, свернула снова и где-то уже по ту сторону замкнулась в прямоугольник. Мы дошли до беседки. Облака темнели, и солнце мрачным светом припекало, обещая грозу. Покачиваясь на изящной скамейке качели под крышей беседки, я разглядывала обширный участок, по всему периметру обнесённый прутковой оградой, за которой темнел лес. С другой стороны земля обрывалась в прибрежные скалы, у подножья которых билось море. Со стороны беседки в лабиринт тоже зиял вход. По всей территории замка алели и белели розы, наполняя воздух благоуханным эфиром.              — Ты спрашивал, теперь и мне любопытно: почему я здесь? — устало произнесла я свой вопрос, ожидая, что ответа не получу.              Кай повернулся ко мне, положил руку на спинку скамейки за мной и пристально посмотрел в глаза.              — Ты ведь хочешь быть здесь, не так ли?              Ну да, хочу. Но не может же всё зависеть от моего желания. А если перехочу? Что тогда? Неужели перестану быть здесь? Но пока что я этого хочу, он прав.              Где-то неподалёку завыл волк. Меня охватил ужас, и я резко придвинулась к Каю.              — Это волк? Никогда не слышала вой волка, но отчего-то уверена в том, что это именно он.              — Да, — ответил Кай отрешённо, оглядываясь на замок, словно увидел там кого-то. А потом с силой перевёл взгляд в мою сторону и, выйдя из задумчивого транса, улыбнулся и добавил: — Здесь кругом ограда. Бояться не стоит.              — В дэ Эскобъядо в последний вечер на утёсе мне показалось, что я слышала волка. Но теперь ясно, что то была собака.              — В Бардо волков нет.              — А сейчас мы где? На острове?              — Не совсем.              — А такое чувство, что на острове, — я улыбнулась и встала со скамейки. — На необитаемом!              — Не считая волков, — съязвил Кай.              Я пошла к обрыву и села, как люблю, свесив ноги вниз.              — Это похоже на то, как мы с тобой встретились, — произнёс Кай, подходя ко мне и усаживаясь рядом.              Набирая силу, ветер проносился сквозь розы, собирая их бархатный аромат, слизывал с морских волн колючую соль и обдавал тягучим горячим дыханием моё лицо. Атмосфера тайны и мистики будоражила воображение и вызывала приступы откровения. Пьянящее, сладостное предчувствие чего-то волшебного, непредсказуемого бодрило и воодушевляло. Мне любопытно, интересно, я наконец-то не скучаю. Не зная, что меня ждёт, я способна радоваться всему, что есть сейчас рядом. Магия этого места проникала в меня с каждым вдохом. И я была очень благодарна тому, кто подарил мне эти мгновения, чем бы мне ни пришлось за них платить. Была благодарна ему за то, что он есть и он рядом. Вся сладостность момента — его заслуга.              — А знаешь, Кай, мне хочется быть здесь только из-за тебя.              Он не ответил. Несколько минут спустя, я почувствовала, как он убрал мои волосы назад, обнажив шею. Тогда я посмотрела на него. Меня пронизывало жгучее желание поцеловать Кая. Он выглядел так, словно его мучила жажда, а я была кувшином с водой: его глаза блестели, губы налились кровью, скулы напряглись. Но мы сидели неподвижно, глядя друг на друга. Момент будто ушёл, и поцелуя уже не следовало ждать, поэтому я улыбнулась и отодвинулась от обрыва назад, чтобы ноги легли на землю. А ещё, потому что меня снова охватил необъяснимый страх перед Каем.              — Ноги затекли, — объяснилась я.              Он уже не смотрел на меня, но я всё равно ощущала беззащитность. Кай был везде. Это одновременно пугало и возбуждало. Я смотрела на чёрные волосы красивого молодого мужчины, на его крепкое тело, обольстительный профиль. И была рада, что у меня нет выбора и я не могу уехать.              — Ты же меня не отпустишь?.. — мой голос дрожал, но в словах сквозила надежда.              — Если ты хочешь, то не отпущу.              — Хочу… Мне здесь понравилось…              Мои глаза уловили движение возле входа в лабиринт. Я посмотрела туда и увидела белого кролика.              — Кай, там кролик.              — В камзоле? — с улыбкой спросил он.              — Нет, просто белый кролик!              Кролик скрылся за стеной зелени.              — Он убежал в лабиринт… — сказала я.              — Хочешь пойти за ним?              Я улыбнулась, легла на траву и уставилась на приоткрытую рваными облаками лазурную бездну небес.              В детстве небо не казалось таким призрачным. Оно было настоящим, как будто там, наверху, другой мир. И он действительно существовал. Казалось, что здесь на земле есть дорога, которая ведёт в небо, и что жизнь заключается в том, чтобы отыскать такую дорогу. Это нельзя было объяснить словами. Это была правда. Со временем вся правда изменилась. Я начала «узнавать» и меня заставили сомневаться. Во что превратилась правда? Есть ли она в этом надуманном, сформулированном мире? Яркая небесная синева лишилась моего восхищенного взора, полного надежды. Теперь даже у неба нет мечты. Чтобы обрести мечту нужно вернуть миру волшебство. Нужно заново научиться верить, безоглядно и вдохновенно.              Нужно снова поверить в то, что мир огромная загадка, что нет ничего более правдоподобного, чем воображение. Увидеть снова в этом мире ещё что-то, кроме вещей, что-то более ценное и значимое, то, до чего не дотронуться. Ощутить блаженство и вспомнить, чем оно отличается от сиюминутного удовольствия. Увидеть себя в этом мире и улыбнуться.              Хочется, но это невозможно.              Люди любят вспоминать детство. Мои же детские воспоминания весьма непросты. У моих детских воспоминаний есть секреты, тёмные пятна. Мои секреты.              Конечно, все в детстве вызывали духов. Все искали встреч с призраками. Только для всех это было лишь игрой. А для меня кое-что в этом роде однажды стало секретом, который нужно было хранить, как нечто дурное, о чём никто не должен знать. Меня всегда влекла таинственность, и вот однажды мне действительно пришлось хранить тайну. Мои поиски необъяснимого однажды закончились и даже обернулись вспять, когда я встретила «нечто», что не смогла понять, но к чему испытала самое острое чувство влечения. Моя первая сексуальная страсть в юном возрасте и к "предмету", возможно, реально не существовавшему, стала травмой.              То, что со мной происходит сейчас, напоминает мне то, что произошло в детстве. Мои фантазии и что-то необъяснимое кружат голову и манят в непроглядную бездну. Я шагаю в темноту по пути, которого не вижу.              Кай прервал мои размышления, предложив пообедать.       Накрывали не в гостиной. Кай провёл меня по коридорам первого этажа к столовой, где каменные стены и десятки свечей в канделябрах погружали в средневековье. Длинный деревянный стол сервировали на двоих только с одного конца, при этом он всё равно не выглядел пустым. Здесь светло и не душно: в открытое окно, пусть на нём нависают тяжёлые мрачные портьеры, попадает дневной, пусть сейчас и тусклый свет солнца, борющегося с тучами.       Корочка на картофеле по-деревенски озорно хрустела, а запечённая буженина таяла на языке и сочилась пряностями. Облепиховый соус обволакивал прохладной, терпкой кислинкой. Красное вино омывало солоноватое послевкусие полнотой танинов и смородинной горечью вперемешку с малиновой сладостью.              — Возможно, сегодня в полночь у тебя будет гостья, — сказал Кай после того, как мы закончили обед.              — Правда? И кто она?              — Сама решай, кто она. А сейчас, пойдём, покажу тебе библиотеку.       Мысли о какой-то гостье сразу вылетели из головы. Я как беззаботная болонка побежала за Каем.       Библиотека притаилась недалеко от моей комнаты, за поворотом, глубже по арочному коридору. Высокие французские окна для сохранности огромного количества книг в длинных стеллажах были прикрыты помимо тюлей и портьер ещё и греческими шторами, впрочем, некоторые Кай сейчас приподнял и даже приоткрыл несколько форточек.       — Я не силён в литературе. О содержании этих "многоэтажек" мне мало что известно. Но ты можешь проводить здесь сколько угодно времени. Только, пожалуйста, закрывай окна и опускай шторы, когда будешь уходить, — он провёл пальцем по массивному письменному столу. — Прибрали. Не пыльно, — сказал он больше себе, чем мне.