Fleur de rose jaune*

***

      — Мне… Очень понравился сегодняшний вечер. — Невиллет первым прервал недолгое неловкое молчание. — Признаться честно, я бы хотел, чтобы он продлился как можно дольше. В последнее время такие моменты возникают часто в моей скромной непринуждённой жизни, и это хорошо. А ещё… Я бы повторил подобный вечер когда-нибудь ещё. Возможно, мои слова прозвучат слишком лирично и по-своему заезжено, но… Спасибо, что скрасили этот вечер, belle fleur de rose jaune       Последняя фраза была произнесена столь тихо и почти беззвучно, словно она была тайным посланием влюбленного мальчишки, что подкинул любовную записку на жалком клочке бумаги, вырванном из тетради, прямиком в шкафчик девочке, что дорога сердцу. Собственные слова отозвались гулким эхом в ушах в унисон с трепетно бьющимся сердцем. Слова словно сами слетели с губ, заставляя мужчину смутиться. Но он ни в коем случае не хотел их вернуть обратно или видоизменить. Так пело влюбленное древнее сердце.       На щеках девушки тут же выступил румянец. Она сжала губы, сдерживая смущенную улыбку, неловко поправила прядь волос, выбившуюся из прически от порыва ветра. Как часто она слышала подобное, но как иначе воспринимаются одни и те же слова, сказанные из разных уст. Несколько секунд, чтобы перевести дыхание. Не послышалось ли?       — Но ведь и этот вечер ещё не закончился. Милая леди Фурина не даст нам так быстро его завершить, не оставив за собой последнее слово, — она задорно усмехнулась, придя в себя, — но, признаюсь, я бы тоже с удовольствием посетила театр снова. Сегодня я так прониклась пьесой, что вовсе позабыла, что на самом деле нахожусь в зале судебных заседаний, где бывала бессчётное количество раз! — она лавировала в светской беседе, вновь чувствуя себя рыбкой в воде — легко, ничуть не скованно. И пусть на самом деле увлекло её вовсе не происходящее на сцене, а тот, кто сидел рядом, это ничуть не мешало в полной мере насладиться посещением театра, а то и наоборот, сыграло в этом главную роль. Поэтому она не считала, что её можно было бы хоть сколько-нибудь упрекнуть в лукавстве.       — Вы правы, этот вечер лишь на середине своего пути. — голос вновь перешёл на привычный тембр. Снова светские беседы, но с Навией он готов был их вести, хотя и вовсе не хотелось. Хотелось сорвать с себя и с нее маски высоких господ, что умело прячутся за манерами, за пресными речами лести, и быть настоящими: неловкими, смущенными, чтобы даже попросту помолчать. — Признаться честно, после событий, произошедших в Фонтейне… — потоп, отставка леди Фурины, инаугурация, — я все чаще стал задумываться о том, чтобы перенести судебные заседания в другое здание и оставить за «Эпиклезом» звание оперного театра с законным показом различных представлений, без дополнительных функций. Мне никогда не нравилась идея проведения слушаний в театре, это будто дает людям право относиться к суду и законам несерьезно, и это меня огорчает. Будет сложно претворить это в жизнь и сделать это частью современного общества…       — Это прекрасная идея! …но с другой стороны, наш народ так любит зрелища — даже и не скажешь сразу, от чего люди пребывают в большем восторге — от судебных заседаний с неожиданным концом или же от часто банальных по сюжету, но, несомненно, ярких, настоящих театральных постановок? — она задумалась. — Хотя лично для меня, театр всё-таки более близок. Тяжело получать какое-то удовольствие от потенциально разрушенных судеб. Я не любитель за таким наблюдать… Но думаю со временем, «зрителей» в залах суда всё же поубавится — без яркой натуры леди Фурины на судебных заседаниях можно разве что сладко подремать, Вы уж меня простите за прямоту, месье. Но, думаю, и для Вас это скорее к лучшему — Ваша работа состоит не в том, чтобы развлекать бездельников.       Закончив мысль, Навия глубоко вдохнула вечерний воздух: впервые за долгое время она чувствовала себя так легко. Рядом с ней будто был тот прежний Невиллет, ещё до всех этих страшных, покрытых тайнами событий. Такой простой и близкий, с которым можно было так неспешно прогуливаться, никуда не спеша, болтать обо всем и ни о чем одновременно. Такой, которого она уже не думала увидеть. Тот Невиллет, который в какой-то момент стал её другом.       — Вы безусловно правы, я словно открытая книга перед вами, ха-ха. Ваши слова мне очень приятны, спасибо. Вашу точку зрения я могу понять, и она более чем логична. Фонтейнцам и правда будет непросто принять нововведения в части того, что было константой в течение долгих веков. Однако, у меня есть идея, с чего следовало бы начать этот процесс, но эта тема — не для столь прекрасного вечера. Сегодня совсем не хочется беседовать о работе. — Невиллет мотнул головой, тихо усмехнувшись. Впереди уже виднелся конец сквера и остановка аквабусов. Один вот-вот должен был подойти, согласно своему расписанию, но эти двое даже и не думали спешить.       — А о чем бы Вам хотелось поговорить? — вопрос сорвался с губ неожиданно даже для самой Навии. Она вовсе не планировала ставить мужчину в неловкое положение и надеялась, что этот вопрос не доставит ему неудобств. Ведь этот диалог не был игрой или тем более борьбой, с целью насолить сопернику. Вопрос скорее шел от сердца — не хотелось строить беседу на шаблонных темах, просто ради того, чтобы заполнить тишину. — Кстати, в этой спешке я совсем забыла поблагодарить Вас за цветы. Очень приятно, что Вы подумали и обо мне, когда заботились о подарке для мисс Фурины. — она поднесла яркие бутоны ближе к лицу, вдыхая чарующий аромат и пряча заигравшую улыбку среди нежных лепестков.       — Не стоит, я лишь хотел порадовать Вас, ведь вам так идёт улыбка, она — Ваше коронное украшение. — «И то, чем я готов любоваться…» — неожиданно для самого юдекса пронеслись в голове эти навязчивые сладкие слова, рвущиеся из сердца.       — Ха-ха, Вы снова меня удивляете, месье Невиллет! Вы так щедры на комплименты сегодня, признайтесь, Вы брали уроки? — чувствуя непривычную неловкость, она попыталась свести всё в шутку. На самом же деле его слова ласкали слух и приятно щекотали где-то в груди, вновь заставляя девушку едва сдерживать смущенную улыбку.       Он же чувствовал, как и правда готов был забыться и утонуть в этих светлых глазах, наслаждаться голосом и смехом, что были словно трель птиц ранним утром. Чтобы не выдать свою мечтательность и вернуться к реальности, мужчина тихо кашлянул, а затем, ненадолго задумавшись, вернулся к беседе:       — Хм. Как Вы думаете: что каждый человек должен хотя бы раз испытать в своей жизни…или сделать?       — Влюбиться. Это совершенно точно. — она украдкой взглянула на него, наблюдая за реакцией. — Кажется, Вы удивлены моим ответом. Понимаю: я звучу наивно или чересчур сентиментально на Ваш взгляд. Но ведь не просто так люди совершают самые отчаянные, сумасшедшие поступки под влиянием этого чувства. Не просто так создают шедевры искусства, вдохновленные любовью… Вы бы слышали, как отец говорил о матери, даже спустя столько лет после её смерти. Ладно, я не буду утомлять Вас излишней лирикой, возможно, Вы бы поняли меня, если бы когда-нибудь были влюблены. Но я верю, что когда-нибудь Вы ещё вспомните мои слова… — она остановила себя, понимая, что и так сказала много лишнего, — Лучше поделитесь своими мыслями. Что, по Вашему мнению, каждый должен испытать?       — Возможно, мои мысли прозвучат несколько… хм, пессимистично или слишком серьезно, но я думаю, что каждый человек должен испытать на себе то, что взовет к сильнейшим эмоциям и мысли о ценности жизни, ценности в ее недолговечности. Будь то потеря родных, падение на дно или, напротив, эффект «второго дня рождения», что-нибудь, что способно вызвать некую эйфорию и восторг. Не поймите меня неправильно, я на этом свете живу долго… Дольше, чем можно себе представить, и в моем долголетии скрывается изъян — я не могу в полной мере почувствовать ценность своей жизни, однако я очень ценю жизнь каждого из вас, так же, как сильно я дорожу своей миссией и целью. — Кажется, монолог в какой-то момент приобрел оттенки чрезмерной серьезности и отдаленности, чего ему совсем не хотелось. Потому, Невиллет не стал углубляться в рассуждения. — А почему Вы считаете, что влюбленность — именно то самое? Понимаю, мнение и ценности обязательно имеют каркас извне, но жизнь и взросление тем хороши, что все мы совершенствуемся и бесконечно чему-то учимся.       Навия взяла паузу на несколько секунд. Ответ мужчины ее не удивил, но разочаровал.       — А Вы жестоки, месье. Кажется, в моей пусть и недолгой жизни было всё то, что Вы перечислили… и второе рождение, и чудовищные потери… и знаете, я бы не сказала, что это то, что мне было необходимо. Мне это было не нужно, чтобы убедиться, что я могу что-то чувствовать. — она горько усмехнулась. — и более того, скажу я Вам, я никому не пожелала бы такое пережить. Не знаю, что движет Вами в подобных мыслях, но мне искренне жаль, если это действительно то, чего Вы поистине желаете.       Она едва слышно вздохнула, собираясь силами. После этих слов она будто снова очутилась в реальности — да, это точно он перед ней, всё такой же непостижимый, пусть иногда и кажущийся таким близким, всё такой же далекий.       — А что касается любви — я вижу в этом куда больший смысл, нежели страдания, о которых говорите Вы. Прожить жизнь, так и не познав светлого чувства, для меня значит так и не ощутить её настоящий вкус. Я не хочу думать, что всё яркое и настоящее в жизни — это боль. Я отказываюсь в это верить. И если всё дело в жизненном опыте, и должен наступить момент, когда я буду считать так же, как и Вы — то надеюсь никогда не познать эту мудрость.       Она чуть ускорила шаг. За это время они как раз дошли до станции. Уже была слышен шум аквабуса.       Невиллет печально вздохнул. Он лишь поделился своим мнением, но, вероятно, так и не был услышан до конца. Ещё больше его опечалил тот факт, что Навия услышала или захотела услышать только негативную сторону его мнения. Всё-таки его точку зрения сложно понять простым людям, она непостижима… Как и было всегда.       — Я ни в коем случае не навязываю Вам свою точку зрения. Напротив, я даже рад, что Ваш взгляд так отличается от моего. Вы сохранили в себе все светлое, несмотря на трудности — это замечательно.       Пара поднялась в аквабус, сев на противоположные сиденья.       Снова он был напротив, и, несмотря на вуаль и полумрак позднего вечера, Навия чувствовала его прямой взгляд на себе, будто действительно читающий её, словно открытую книгу. Но прятаться было некуда.       — Простите меня, у меня не было цели как-то оскорбить или задеть Ваши чувства своими речами. — продолжил Невиллет, уже будучи в аквабусе. — Готов признать, что я ожидал того, что Вы не поймёте мои мысли и воспримете их по большей части в негативном свете. Однако, я хочу еще раз подчеркнуть, что говорю и про моменты радости. Что такое сильные эмоции, чем можно их вызвать как Вы считаете?       — Вы меня нисколько не обидели. Я уважаю Ваше мнение, пусть и не понимаю. Не переживайте за меня. — она кокетливо улыбнулась, демонстрируя, что всё в порядке. — Извинения тут снова излишни, перестаньте, это просто обмен мнениями, не больше. Сильные эмоции в равной мере могут быть вызваны как страданиями, так и радостными событиями, иногда даже совсем незначительными.       Невиллет расслабился, усмехнувшись и прикрыв с этим глаза.       — Только что Вы «правильно» трактовали мое мнение. Теперь Вам будет немного легче его понять. — почти сразу глаза распахнулись, вновь взглянув на прекрасную особу напротив. Вуаль совершенно не мешала ему заглянуть в прекрасные глаза напротив, словно выискивая какие-то ответы лично для себя.       — Вы помните, когда в последний раз испытывали яркие радостные эмоции? — она встревоженно взглянула на него, нарочно подчеркнув слово «радостные» интонацией. Он будто бы пытался понять то, что не способен ощутить сам. Действительно ли он не способен чувствовать — она не знала, но то, что чувство любви для него не знакомо — это было совершенно точно.       — Неужели я настолько безнадежно выгляжу в Ваших глазах? — с его губ сорвался краткий смешок. — Но я с лёгкостью отвечу на Ваш вопрос, ведь это произошло сегодня.       Слова прозвучали загадочно и не спешили складываться в более развернутый ответ.       Навия поежилась от окатившей её дрожи. Она обняла себя руками, то ли в попытках согреться, то ли успокоиться. Сегодня Невиллет был настолько противоречив в её глазах, как никогда прежде. Действительно ли юдекс посылает ей недвусмысленные намеки? Или она сама себе их придумывает под властью собственных чувств? Сделав небольшую паузу, она огляделась по сторонам: мимо проплывали темные силуэты деревьев, а вдали уже виднелись огни дворца Мермония.       — Рада слышать, что Вы всё же можете испытывать положительные эмоции. Признаться, я всегда знала это. Всё же Вы живой человек, пусть и пытаетесь убедить всех вокруг в обратном.       — «Все же живой человек»? Приму за комплимент. — отшутился судья и поспешил довольно резко перевести пристальное внимание к своей персоне. — А что на счёт Вас? Когда Вы испытывали сильную радость, граничащую с эйфорией?       На его вопрос она не могла дать искреннего ответа, это было бы неуместно, рассказывать о той самой настоящей эйфории, которую она испытывает, просто находясь рядом с ним. Поэтому ответила размыто:              — Хах, моя жизнь состоит из множества маленьких и больших радостей, что трудно выделить что-то конкретное. Если не происходит ничего… ничего действительно ужасного — это уже повод наслаждаться жизнью.       — Я счастлив знать, что Вы берете от жизни все самое лучшее и хорошее, Вы и правда словно солнце.       Мужчина затих, одарив собеседницу улыбкой, а после, подложив локоть на край спинки сидения, подпер ладонью подбородок. Взгляд больше не сверлил бедняжку, а был устремлен на ночной пейзаж. В голову закрадывались совершенно разные мысли.       Неужели Навия действительно принимает Невиллета за безэмоцианального мека? Эта мысль разбивала ему сердце, заставляя то неприятно заныть, то быть раздавленным неподъемной тяжестью в груди. Пусть это он сам виноват в том, что не может должным образом показать и рассказать о своих чувствах. Но нужно было признать, что это единственный возможный вариант — не могло быть и мысли о том, что его чувства могут быть хоть в коей-то мере взаимными. Скорее они могут поставить девушку в неловкое положение, даже… напугать.       Стоит ему открыться, как тот самый влюбленный мальчишка получит ответную записку с резким отказом. Это впервые напугало дракона, а мысли становились все тревожнее.       Навия воспользовалась паузой, переваривая последние его слова. Её взгляд скользнул по его лицу, обращенному куда-то вдаль. Почти белые волосы слегка развевались попутным ветром. Взгляд его был задумчивым, глубоким и, как и всегда, таинственным. «О чем же ты думаешь сейчас?» — думала Навия, будто пытаясь прочитать мысли мужчины. Вдруг взгляд светлых глаз вернулся к ней. Несколько секунд она отвечала на него: действительно ли она заметила блеск в его глазах в тот момент, или ей только так казалось? Пусть она чувствовала себя уязвимой, будто обнажившей перед ним все свои чувства, так легко читающиеся в её глазах, но желание раскрыть его тайну заставляло замереть, даже не моргая. Щеки снова начинали пылать от смущения, но благо, это должно было остаться незаметным во мраке. Резкий толчок. Аквабус остановился на станции. Навия тут же поднялась, и спешно спустилась на землю. Горькое разочарование вновь подступало, собираясь комом в горле. Она так и не смогла увидеть в его глазах того, что так отчаянно пыталась отыскать.       Невиллет сошел вслед за девушкой, после проводив уплывающий аквабус взглядом. Рука выудила часы из кармана, взглянув на время.       — Следующий аквабус как раз будет минут через десять. Мы можем дождаться мисс де-Фонтейн здесь, если Вы не замерзли.        Навия ответила кивком. Однако, ни со следующим, ни с еще двумя рейсами среди и без того редких пассажиров леди Фурину было не видать. Вероятнее всего, сегодняшний вечер создан лишь для них двоих? Оставалось лишь надеяться на то, что с бывшим архонтом все будет в порядке и она просто предпочла общество собственной труппы. Взгляд мужчины вновь зацепился за время — дальнейшее ожидание казалось бессмысленным.       — Что ж, уже поздно. Думаю, мисс Фурине составит компанию ее труппа. Как жаль — ведь если у меня действительно окажутся сладости, то ей ничего не останется. Поэтому предлагаю раскрыть эту интригу вместе, если, конечно, у Вас всё ещё имеется такое желание.       Девушка проводила взглядом последний аквабус.       — Не хотелось бы создавать Вам неудобства, месье Невиллет. — она спрятала дрожащие пальцы, сцепив их. — возможно, леди Фурина и правда задержалась с артистами или попросту устала и уже не присоединится к нам… а ведь это была ее инициатива.       — Если бы Вы создавали мне неудобства, то уже узнали бы об этом. Поэтому не стоит об этом переживать. К тому же, на сегодняшний вечер я полностью Ваш.       — Хах, в таком случае, вся ответственность лежит на Вас. Я дала Вам возможность отдохнуть.       Движимая непреодолимой тягой провести с ним ещё хоть какое-то время, она согласилась без раздумий. Это было практически бессознательное чувство, с которым было так трудно бороться — и от нежелания, и от бессилия. Будто опьянение одной манящей целью — страстным влечением вопреки всему здравому смыслу, которое она лишь подкармливала, вновь и вновь находя повод продлить эти почти неосязаемые сладостные мгновения.       Весь путь никто из собеседников не нарушил тишины. Только голос вечернего города позволял сохранять ощущение реальности, не давая утонуть в собственных мыслях. От станции к дворцу они оба шли уже довольно быстрым шагом, будто каждый из них нес на плечах какую-то тайну, раскрыть которую можно лишь оказавшись в безопасности от чужих глаз и ушей за дверьми кабинета в голубых тонах.       Пара направилась прямиком ко дворцу Мермония, но несколько огибая здание по периметру, к другому входу, служебному. В руке в темной перчатке зазвенели ключи. Щелчок — и дверь была открыта, мужчина, пропустив даму вперёд, вошёл следом.       Снова щелчок дверей, но теперь закрывшихся за ними, и холл дворца погрузился во мрак: в такое время здесь уже никого не бывает, кроме того единственного из работников, кто нередко позволял себе задерживаться за полночь. Отсутствие света сопровождалось и кристальной тишиной. В этом вакууме холла Навия отчетливо слышала стук своего сердца — как быстро оно билось в тот момент, и как, казалось, громко.       Заранее извинившись за такой дерзкий поступок — без позволения дамы взять, пусть и осторожно, ту за руку — Невиллет направился вместе с ней по коридорам прямиком в главный зал, а оттуда — и в уже знакомый кабинет.       Это касание, пусть и после предупреждения, заставило Навию вздрогнуть. Но, находясь в полной темноте в незнакомых коридорах дворца, она крепче взялась за его руку, чтобы случайно не потеряться. Мужчина же довольно хорошо ориентировался в темноте, особенно когда глаза к той привыкли.       Неяркий приглушённый свет наполнил помещение, озаряя собой строгий интерьер.       — Располагайтесь, чувствуйте себя как дома. Я вернусь так скоро, что не успеете и произнести «Аквабус от Кур-де-Фонтейна до Спина-ди-Росула». — и с этими словами Невиллет был таков.       Покинув свой собственный кабинет и вместе с тем оставшись наедине с собой, Невиллет отчётливо услышал собственный учащенный пульс, источник которого переполняли смешанные и друг другу противоречивые мысли и чувства. Становилось жарко от потери самоконтроля. Казалось, ещё немного — и юдекс выпалит все, как на духу о своих чувствах перед «виновницей». Держать это в тайне казалось куда сложнее, чем держать в тайне свою природу. Послышался тихий дрожащий выдох и удаляющиеся шаги от двери. «Что же с тобой происходит, о гидро дракон? Долго ли будешь бежать от правды?»       Тем временем Навия прохаживалась по кабинету, рассматривая уже знакомые интерьеры: по углам и почти на всех поверхностях были разложены книги, архивы, документы. Она вдохнула полной грудью, наполняя грудь приятным ароматом помещения и с иронией подумала о том, что уже в какой раз находится здесь, вовсе не отдавая себе отчета о причине.       Юдекс действительно не заставил себя долго ждать и, спустя считанные минуты, уже показался в дверях:       — Я вернулся, благодарю за ожидание. — В руках у юдекса был поднос, на котором стояли две чайные пары, чайничек, распространяющий из изящного носика приятный аромат, небольшая трехъярусная ваза со сладостями, а также ваза для букета. На мужчине уже не было пиджака, но даже без него судья чувствовал жар и стесняющую грудь неловкость. Поднос с содержимым быстро был перенесен на столик перед софой.       Навия и сама не понимала, почему вдруг в кабинете так накалилась атмосфера. Горячий чай, обжигающий горло с каждым глотком, только поддавал жару и даже мятный привкус, призванный успокаивать, нисколько не справлялся со своей задачей.       Она начинала злиться. Во-первых, она злилась сразу на весь мир: до чего же несправедливо выходит! Судьба будто бы подкидывает ей все новые и новые испытания. Перед глазами проносились все эти эмоциональные сцены, произошедшие в этом кабинете. Теперь она снова здесь, и снова находится на грани, чтобы не сорваться.       — Вам так нравится балет, месье Невиллет? — она выпалила вопрос, так как пауза затянулась. В мыслях никак не укладывалась логическая цепочка. Зачем он вообще пригласил её? Какой в этом смысл? — я думала Вы равнодушны к театру.       — Не скажу, что я заядлый фанат и любитель конкретно балета. Я в целом люблю хорошие представления, и неважно что это будет: балет, опера, комедия или представление от Лини и Линетт. Да, я нечастый гость в театре именно в качестве зрителя, но это не значит, что я противник искусства. Я люблю его и с удовольствием наблюдаю, как оно развивается. — небольшая пауза на глоток чая. — А какой жанр больше всего нравится Вам?       Навия даже опешила от того, насколько лаконично он подхватил случайно выбранную ею тему. Однако, это лишь увеличивало градус раздражения от всей этой ситуации.       Она злилась, во-вторых, на себя саму: и как её только угораздило влюбиться именно в юдекса?! Трудно будет найти человека во всем Фонтейне, а быть может даже и в Тейвате, отношения с которым были бы настолько обречены заранее. И как ни пытайся она все это время закрепить эту вполне очевидную мысль в своей голове, Навия, вопреки здравому смыслу, вновь находится в этом кабинете и вновь совсем не по делу.       — Думаю, мне лучше уйти. — Она резко поднялась и замерла, вновь взглянув прямо в его глаза.       Чашка остановилась на полпути к тонким губам, а неподдельно удивленное лицо обратилось к девушке. Столь неожиданный ответ на встречный вопрос застал мужчину врасплох. Сейчас-то что не так он сказал? Кажется, ему никогда не понять человеческую натуру, особенно натуру этой девушки.       —…Так скоро? — первое что вырвалось из его уст. — Но… почему? Что случилось?       Невиллет не желал, чтобы Навия вот так резко сбегала и покинула его, ничего не объяснив. Как минимум, он заслужил хотя бы попытки объяснить, в чем же дело. Он ее расстроил? Разозлил? Но он не смел давить на бедняжку, потому сдерживал поток вопросов, которые готовы были сорваться с его губ.       Навия злилась. И больше всего в ту минуту она злилась на него. Как всегда непринужденно ведя беседу, месье Невиллет наверняка даже и не догадывается о том, как стучит её сердце, как бросает в жар, как легкая дрожь волнами расходится по всему телу. Он продолжает быть максимально сдержанным, но вежливым и приветливым… даже порой милым, насколько это вообще возможно для его персоны. Навия же, уже не в силах сохранять на своем лице любезную улыбку, чувствовала, как её просто разрывает от его бездействия.       Словно маленький плот в бескрайнем бушующем море эмоций, который качало из стороны в сторону — Навия чувствовала, что вот-вот её накроют с головой столкнувшиеся друг с другом высокие волны собственных противоречивых чувств. Она подошла к нему почти вплотную вздернув подбородок.       — Почему ты продолжаешь делать вид, будто бы ничего не происходит?! Зачем ты делаешь это всё, — она небрежно махнула в сторону букета, — зачем подпускаешь меня к себе так близко, но потом закрываешься от меня?! Вот же я, прямо перед тобой! Тебе нужно сделать лишь шаг! Я ведь раскрытая книга для тебя… Я чувствую, что ты не хочешь, чтобы я уходила! Так скажи мне об этом прямо! А если же я ошибаюсь… — на секунду в голове промелькнула мысль: а что если она действительно ошибается. Тогда ее будто окатило ледяной водой. Тон понизился, голос задрожал. — А если я ошибаюсь… то прошу, просто оставь меня в покое!       Она смотрела прямо в его глаза, выжидая ответ. Внезапно послышался треск стекла: Навия, обернувшись, обнаружила, как фарфоровая ваза разбилась буквально сама собой, а брызги воды разлетелись повсюду. Кажется, даже вода, что наполняла большие расписные вазы, не могла выдержать того накала эмоций, что бушевали в двух сердцах. Невиллет же оставался неподвижен: ни одна мышца на его лице не дрогнула. Он продолжал молчать, отвечая ей одним лишь взглядом. Он был напряжен, будто хищник перед прыжком, а в глазах читался то ли пылающий гнев, то ли жгучий холод. Но ей не было страшно. Сердце рвало невыносимой болью. Но надежда еще оставалась.       Еще секунда. Другая. О безутешно бегущем времени в кристальной тишине свидетельствовал все тот же стук стрелок на часах.       Звонкий голос буквально выбил твердую почву из-под ног Невиллета: он ощутил, как ноги становились ватными, а под ними образовывалась черная, непроглядная бездна. Столь громкие, не только по тембру, слова были словно резкий точный выстрел судебного дуэлянта, что попал точно в сердце, разбивая в нем все маски, все стены недосказанности, что были меж ними двумя.       Все стало ясно, как день: Навия действительно влюблена в Невиллета? Но от чего же он застыл, словно его заморозили, не давая и шанса пошевелиться? Что-то изнутри било кулаками, стирая костяшки в кровь, дабы пробить собой эту толстую стену ледяного шока. В ушах зазвенело, будто накрыло вакуумом, бешеный стук собственного сердца становился глухим и отдаленным, разгоняя жаркую кровь и заставляя голову кружиться. Лишь бы успеть вырваться. Лишь бы дотянуться…       — Я поняла. — Губы едва слышно прошептали обреченные слова. После чего Навия повернулась и направилась к выходу, оставив букет на столе.       И вот, спешный стук каблучков раздался эхом в ушах, разрывая этот плотный образовавшийся вакуум. Треск. Но не вазы. Что-то дало трещину внутри сердца, позволяя внутренней энергии вырваться наружу, зарождая резкий импульс, побуждающий к немедленному действию. Если сейчас он ничего не сделает, он потеряет ее навсегда.       Щелк, и, точно сорвавшийся с цепи пёс, Невиллет стремглав в пару широких шагов нагнал девушку. Рука потянулась и крепко схватила ладошку в кружеве. Едва Навия повернула к мужчине свое лицо, как его вторая рука осторожно, но довольно быстро одним движением отодвинула вуаль от лица, открывая обзор на прекрасное круглое личико. Следующее мгновение — и его лицо приблизилось, а тонкие губы накрыли пухлые розоватые от новой помады губы, смыкая их в нежном, с нотками настойчивости, поцелуе. Этим жестом он словно отвечал ей: «Прошу, останься со мной». Прикрыв глаза, юдекс ощущал пьянящую сладость чарующих и таких манящих губ, которую хотелось попробовать вновь с того самого момента, когда росток влюбленности только начал проклевываться. Рука ослабила хватку, сменяя свое положение: подрагивающие длинные пальцы осторожно сплелись в замок с пальцами девушки.       Первым порывом было вырваться, но как только их губы соприкоснулись, Навия, напротив, только сильнее прижалась к нему всем телом.       Этот поцелуй совсем не походил на тот, их самый первый. В нем было столько искренних чувств, месяцами копившихся в их сердцах, столько… осознанности. Медленные, осторожные, но настойчивые и уверенные движения, при этом содержали в себе куда больше чувств, чем тогда. Навия чувствовала его желание каждой клеточкой своего тела. Словно поток опустошенного чувствами дождя, порыв ветра, сносящий все на своем пути. Его поцелуй на вкус и сам был словно дождь: будто заряженный всей мощью невыраженных, накопленных эмоций, такой холодный на ощупь. Но его губы оставались горячими, согревая её будто бы изнутри. Тревожные мысли, сомнения — всё было стерто. Вокруг не существовало больше ничего.       Неизвестно, сколько это длилось — ощущение времени размылось. В ушах шумело, и было различимо лишь биение двух сердец и прерывистое дыхание между ними.       — Дождь пошел… — оторвавшись от мягких, манящих губ, но ни на миллиметр не отстранившись, Навия прошептала, когда капли уже вовсю стучали по окну и подоконнику. Ощущалось, будто бы дождь накрыл их двоих плотной пеленой от чужих глаз и от всего внешнего мира, оставив их наедине, заставляя, наконец, разрешить все недопонимания и озвучить всё то, что досель покоилось в их сердцах.       — И пусть… — кратко прошептал Невиллет в ответ в пухлые губы девушки. Не отстраняя лицо, рукой, что держала вуаль, наощупь он перехватил поля шляпки и осторожно снял ту с золотой макушки. Взволнованно вздохнув, юдекс вновь приблизился к Навии, вновь смыкая их губы вместе, но уже в новом поцелуе. Он истратил свою порывистую настойчивость, позволяя нежности и кроткости выйти на передний план и взять верх над опьянённым чувствами разумом. Тонкие губы с удовольствием мягко и неспешно смаковали сладкие девичьи уста, осторожно те сминая, словно их могли бы увидеть. Ему так не хотелось напугать девушку своей внезапной и резкой пылкостью и настойчивостью, вызванные резким взрывом эмоций. И потому он старался вернуть контроль над собой, что казалось бесполезным и бессмысленным, когда возлюбленная столь близко, настолько, что буквально можно ощутить ее трепетное взволнованное дыхание на своем лице.       То, что сжимало сердце, вмиг пропало, оставляя после себя спокойствие, умиротворение. То самое приятное лёгкое чувство эйфории. Душевные самотерзания рухнули вместе с внезапно начавшимся ливнем, обнажая перед прекрасной Навией истинные чувства, что росли с каждым днём, лишь крепче укрепляясь своими корнями в драконьем сердце. Лёгкая дрожь от переизбытка чувств и такого контраста прошлась по телу кратким импульсом, заканчивая свой путь в кончиках пальцев, что крепче сжали нежную теплую ладошку.       Только лишь бы это все не оказалось сном… А даже если и сон, то пусть он не заканчивается, как и плотная завеса дождя.