Ликвидатор

      Нила Джостена убивают в Хэллоуин. Это имеет значение: в этот день двери между реальностями открываются и позволяют как зайти, так и выйти из них. Безумцы, одержимые своими фанатичными идеями, два года назад оставляют Нила умирать в луже крови и ждут, что за возложенную на алтаре жертву незримая тёмная сущность явится им, чтобы выразить почтение своим последователям.              И она является — да только вот почтением там и не пахнет.              Рико Морияма пользуется тем, что незримая дверь открыта — врывается в человеческий мир дерзко и нагло, пересекая все допустимые и недопустимые границы, потому что, пусть ритуал этот во славу Эвермора, сам он вовсе не думает отказываться от любезно предоставленного дара. Всё складывается отлично для него: аномалия, Хэллоуин, кровавый ритуал — он может взять чужую дань сам в том объёме, в котором ему хочется, а не наблюдать со стороны, как Эвермор берёт то, что ему необходимо, оставляя его самого голодным, словно они и вовсе никак не связаны.              Рико кидается на них, словно бродячая шавка, которой кинули целую гору костей, и та не знает, за какую из них хвататься.              Он упускает только один факт: Нил Джостен всё ещё жив.              — И именно в тот момент в дело вступает аномалия, — сосредоточенно произносит Эндрю, подводя разговор к само́й сути, ради которой он и собрал эту единую корпоративную линию с ключевыми представителями Организации. Эти люди принимают решения в серьёзных случаях: на них лежит ответственность за их слова, потому что, если они говорят «да», то обязаны не допустить того, чтобы кто-то об этом пожалел.              — Поправь меня, если я тебя неправильно поняла, — напряжённо произносит Дэн. Из всех присутствующих на онлайн-встрече она является самым молодым руководителем подразделения организации. Её глаза смотрят чуть в сторону от камеры, но Эндрю чётко осознаёт, что она изучает его лицо на своём мониторе в окне конференции. Не просто изучает — она отслеживает малейшее изменение его мимики, пытаясь осознать, насколько он адекватен в данный момент в своих высказываниях. — Ты утверждаешь, что из-за временно́й аномалии объект... жив?              От скептического тона кто угодно спасовал бы, но Эндрю держит себя в руках.              — Он не жив, — качает он головой и едва заметно щурится в мигающий огонёк камеры: — Но и не мёртв.              Ноутбук ему предоставляет Кевин для того, чтобы Эндрю озвучил свою идею начальству. Поначалу Дэй воспринимает происходящее скептически, но Нил Джостен, который стоит в тот момент рядом с ним, живое доказательство тому, что эта теория имеет место быть, поэтому он сдаётся, предоставляя право работать с призраками тому, кто имеет с ними дело бо́льшую часть своего свободного времени.              — Поясни, — подаёт впервые голос Ваймак, и Эндрю находит взглядом на экране его пиксельную копию среди десятка других полузнакомых лиц. Он не видел его уже несколько лет — они лишь пару раз пересекались на корпоративах и общих собраниях, но не обменивались и словом после той последней встречи в детском доме. Многие считали, что знаменитый ликвидатор даже отошёл от дел, но отчёты от него так и продолжали регулярно приходить в огромных объёмах — Эндрю знал об этом от Аарона.              — В тот день из-за переплетения аномальных потоков Нил Джостен остался между двумя мирами, — произносит Эндрю. На него нацелены пристальные взгляды, его голосу внимают, и он рефлекторно сжимает в руках зажигалку, которую нервно крутит с самого начала разговора.              — Это обычное дело для неупокоенных. Ты объясняешь теоретическую базу первого курса, — произносит Ваймак. Несмотря на тон, он не спорит и не опровергает — лишь позволяет объяснить то, что в другой ситуации никто и слушать бы не стал.              Эндрю кивает.              — Это обычное дело для духов, но не для людей.              Он почти физически ощущает, как его препарируют взглядами и выразительным молчанием, которое искрит от ноутбука и распространяется по тесному пространству, давя на него не хуже недавнего влияния Рико Мориямы. Сейчас Эндрю в номере мотеля один — Кевин оставляет его, чтобы созвониться с Аароном, поднять некоторые данные по делу и в очередной раз убедить товарища, что Эндрю не сошёл с ума, не пьян и нет, Аарон, твой брат не одержим, я проверил это, успокойся.              — Это смелое заявление, — холодно говорит Лола Малкольм. Она руководитель сектора артефакторики, и эти ребята ликвидаторов всегда недолюбливали. — Прошло два года с момента, как он застрял между параллелями, объект уже давно перестал быть человеком. Даже если его удастся перетянуть через грань, изменения спустя столько времени необратимы.              — Ты забываешь про аномалию, — напоминает Эндрю, и Лола смотрит на него так, словно он — самый раздражающий на свете мальчишка, попавшийся на её пути. — С момента его смерти прошла лишь минута. Я, конечно, не спец, но спроси Эбби — даже медики не завершают реанимационные мероприятия так быстро после остановки сердца. Так чем мы хуже?              Они обсуждают эту тему ещё долго: это тяжёлый, напряжённый разговор, в котором Эндрю, словно какой-то студент на зачёте, муторно отбивается от попыток завалить его. Он привык отбиваться от призраков, а не от вопросов, но справляется и в этот раз.              На кону стоит жизнь Нила Джостена.              — Как успехи? — Кевин ставит перед ним банку с пивом. В момент, когда он заходит в номер, Эндрю как раз смотрит рассеянным взглядом в экран ноутбука, мысленно прокручивая в голове всё то, что говорил в последние несколько часов. Не слишком ли туманно он объяснил теорию? Не был ли слишком мягок в описании планов на грядущую операцию? Возможно, стоило где-то, напротив, закрыть рот и помолчать вместо того, чтобы спорить с людьми, которые могли сделать так, что уже завтра он станет обычным человеком, оторванным от Организации?              От последней мысли почти тошнит: без Организации Эндрю — никто, он связан с ней настолько, что давно считает себя неотъемлемой её частью.              — Отправились обсуждать, стоит ли игра свеч, — Эндрю чуть морщится, потому что его всё ещё раздражает происходящее: его оставляют в грёбаной неизвестности и не дают ни сроков, ни намёков на решение, которое собираются принять.              Лишь Ваймак даёт малую толику надежды, когда перед самым завершением встречи затыкает Лолу.              — Если он не человек, тогда выйдет, что мы собираемся спасти монстра, — говорит она тогда с отвращением на лице, которое даже не старается скрыть.              — Необязательно быть человеком, чтобы быть человеком, — произносит Ваймак и кидает жёсткий взгляд, который даже через камеру заставляет её замолчать.              Эндрю коротко пересказывает Кевину суть разговора, но тот и без того догадывается, что к этой идее будут относиться заочно негативно. Он предупреждает его об этом ещё до того, как помогает собрать всех через своего отца, гораздо раньше — в тот момент, когда Эндрю ещё в Эверморе озвучивает эту идею прямо при Ниле.              Ещё ни разу до этого дня ликвидаторы не отправляли официальные запросы на пересмотр решения о ликвидации. Все понимали, что от этого дела будет зависеть не только судьба текущего объекта, но и многих других после него. Готова ли была Организация брать на себя такие риски?              — Выдохни, Миньярд, — Кевин лениво падает на кровать поверх покрывала, прикрывая глаза. Он тоже устал — обычно регистрации новых аномалий не затягивались на долгое время, и регистраторы быстро покидали опасную территорию после выполнения всех важных замеров, но этот день был непривычно насыщенным. — Ты всё равно больше ничего не можешь сделать, нам теперь остаётся только ждать.              Эндрю откидывается на спинку стула, отстранённо постукивая пальцами по поверхности стола. Думает. Переводит взгляд на Кевина.              — Я могу сделать всё по-своему, — произносит он.              Дэй открывает глаза. Вроде бы не напрягается, но смотрит в потолок не менее задумчиво. Он понимает Эндрю больше, чем ему хотелось бы — он размышляет об этом с того самого момента, как Эндрю впервые говорит, что Нила реально спасти.              Если бы Кевин мог спасти — пусть даже только попытаться спасти — свою мать, послушал ли бы он чьё-то «нет»?              — И попасть под трибунал, ага, — он лежит ещё какое-то время, а после садится в кровати, переводя, наконец, взгляд на Эндрю. — Если всё получится так, как ты рассчитываешь, Организация больше никогда не спустит с него глаз. Ты же понимаешь, что, если они не изменят своего решения о ликвидации, то даже в случае успеха твоей предполагаемой операции они доведут дело до конца?              Эндрю мрачно смотрит на Кевина, но понимает, что тот прав.              — Я понимаю принципы работы Организации получше тебя.              Кевин лишь хмыкает на эту беззлобную попытку огрызнуться.              — Умница, ликвидатор. А теперь выдохни и иди заранее расписывать планы на предстоящую операцию — ставлю почку, что Ваймак добьётся одобрения твоей идеи. За отчёт по двадцать седьмому числу можешь не переживать — я уже отправил его от твоего имени через Аарона, — он невозмутимо улыбается на подозрительный взгляд Эндрю. — Обращайся.              ***              Организация даёт согласие на спасение Нила Джостена. Количество выдвинутых условий зашкаливает, — кажется, эти дни томительного ожидания они тратят лишь на то, чтобы предусмотреть все аспекты и задокументировать их под ответственность Эндрю, — но это всё равно ощущается как победа.              Кевин уже успевает закончить со своими обязанностями, но отчего-то выражает своё желание остаться и помочь. Эндрю сопротивляется поначалу, потому что не хочет, чтобы тот пострадал — ему не нужен лишний груз, — но в конце концов всё же сдаётся, когда Дэй убеждает его в том, что ему всего лишь интересно произвести замеры после того, как дело будет успешно завершено.              Эндрю догадывается, что дело совсем в другом — Кевин уже успевает подсесть на эту адреналиновую иглу. Он никогда раньше не сталкивался с боевыми заданиями, и теперь это нравится ему — и нравится с первого взгляда.              Кто знает, возможно, когда-то Кевин Дэй пойдёт по стопам своих родителей?              Когда наступает тридцать первое октября, план Эндрю расписан едва ли не поминутно, одобрен Дэн, Ваймаком и ещё чёртовой дюжиной печатей от Организации. Всем необходимым они закупаются в городе, который сегодня непривычно оживлён из-за Хэллоуина — по улицам снуют дети и подростки, разодетые в нелепые костюмы, которые явно по жуткости не дотягивают до действительно страшных сущностей, которых приходилось встречать Эндрю за время работы ликвидатором.              Эвермор встречает их привычным холодом и устрашающим гулом ветра.              — Я как будто на кладбище пришёл, — напряжённо произносит Кевин, пока они достают из багажника тяжёлые мешки. — Это потому что я знаю, что сегодня Хэллоуин?              — Сегодня новолуние, — Эндрю поднимает взгляд к ясному ночному небу, на котором светится лишь россыпь звёзд. Тёмный особняк из-за отсутствия света почти сливается с окружающим его пространством, так что в этот раз это оказывается всё же не самовнушение. — Чтобы пересечь грань, нужно подгадать слишком много сопутствующих факторов. Именно поэтому в прошлом году на Хэллоуин у них не было никаких шансов.              — «У них»?..              Эндрю криво усмехается, оглядываясь на Кевина, который даже замирает на месте.              — Ты же не думал, что дверь пропустит только Нила? Пока они оба застряли в этой аномалии, выйти не может никто из них. Нам нужно всего лишь подтолкнуть Рико в одну сторону, а Нила — в другую.              Кевин закрывает багажник со звучным хлопком, от которого бессознательно вздрагивают они оба, и хмуро добавляет:              — Главное — не перепутать.                     В особняке сегодня особенно тихо: будто бы весь тот ветер мигом замолкает, стоит только им пересечь порог. Не скрипят половицы, не проходится по коже морозной дрожью сквозняк из разбитых окон — слышны только их собственные шаги и тихое дыхание.              — Меня больше никогда в жизни не напугают «Паранормальные явления», — бормочет Кевин, пока они зажигают свечи и расставляют их по периметру каждой из комнат, начиная с первого этажа. Им нужны свободные руки, а церковь после выкупа Эвермора как-то не додумалась оплатить электричество, поэтому приходится идти на крайние меры.              Эндрю совершенно не расстроится, если они случайно сожгут это место дотла.              — В какой-то момент тебя принципиально перестанут пугать хорроры, — произносит Эндрю с едва заметной усмешкой, ставит очередную свечу на полу в углу и распрямляется, чтобы проверить время на наручных часах. — Полтора часа до полуночи. Успеем?              — Нужно поторопиться. Начнём с чердака, потому что я меньше всего хочу возвращаться именно туда.              Это не похоже на то, что проделывал Эндрю в первые дни, когда рисовал круги солью для того, чтобы расставить ловушки — в этот раз они действуют грубо и радикально. Если тогда Эндрю расставлял ловушки для того, чтобы неупокоенный дух зашёл в них случайно или был загнан, то теперь они превращают весь Эвермор в продуманную ловушку для полутора призраков.              Соль покрывает пол везде плотным слоем — они не обходят ни дюйма, осыпая всё вокруг белыми крупицами. Ещё днём Эндрю отправляет Кевина за закупками, а после забавляется, когда тот рассказывает, что на него смотрели, словно на идиота.              «Привыкай, и не такое делать придётся» — говорит ему Эндрю тогда и сдерживает усмешку, когда Кевин не спорит с этим утверждением, будто уже действительно успевает решить для себя, что ему пришло время сменить свою основную сферу деятельности.              Они оба почти спокойны, стараются абстрагироваться от давящей атмосферы Эвермора. Времени у них хватает, причин для беспокойства нет. Всё рассчитано заранее: пересечения энергетических потоков, концентрация аномалии, конкретное место и время. По измерениям Кевина эпицентр приходится на центр первого этажа — ровно на пентаграмму, залитую краской, — и Эндрю считает это довольно ироничным, потому что именно туда ему предстоит загнать Рико Морияму для конечной ликвидации.              Они предусматривают то, что оба неупокоенных появляются после полуночи и не могут пересекаться между собой, но у Нила есть очевидное преимущество — первая минута всегда принадлежит только ему и длиться она будет до тех пор, пока рядом с ним кто-то находится.              Поначалу предполагается, что оставить два свободных круга стоит в одной комнате, но Эндрю всё ещё не уверен, в том, позволит ли Эвермор Нилу и Рико находиться в едином пространстве одновременно.              Именно по этой причине они засыпают весь Эвермор солью, оставляя лишь два «окна»: круг на пентаграмме, предназначенный для Рико, и круг на втором этаже, где чаще всего появлялся Нил.              Основная цель — не оставить им выбора.              И это становится главной ошибкой Эндрю.              — Точно всё в порядке? — спрашивает он, кажется, уже в пятнадцатый раз, когда оставляет Кевина в комнате на втором этаже. — Может, останешься в машине?              — Ты ведёшь себя как Ваймак, — хмыкает Кевин, который выглядит вполне себе спокойно для человека, который впервые собирается остаться наедине с неупокоенным. Это Эндрю точно знает — не спрашивайте, откуда, он не ответит, — что Нил не хочет причинять им вреда, но вот у Кевина этого внутреннего чутья нет и быть не должно. Разве не нормально людям бояться чего-то неизведанного? — Если ты забыл, то без свидетелей Нил не сможет появиться, а ты нужен будешь нашему второму другу.              Эндрю пытается заглушить это идиотское тепло внутри, когда Кевин сам называет Нила по имени.              — Просто не хочу, чтобы ты вывернул вторую руку.              — Иди к чёрту, — фыркает Дэй тут же почти оскорблённо, и Эндрю невольно усмехается:              — К нему и направляюсь.              Прежде чем уйти, он ещё раз убеждается в том, что Кевин точно находится в достаточно стабильном эмоциональном состоянии, чтобы не сбежать от Нила в самый неподходящий момент, развеяв тем самым их последний шанс на успех. Дэй не выражает никаких сомнений и даже глаза успевает закатить, всем своим видом демонстрируя, что нянька ему не нужна.              — Не обижай Нила, — бросает Эндрю на прощание.              — Хватит ревновать, — иронично звучит в ответ.              До полуночи остаётся ещё пятнадцать минут, и Эндрю, спустившись вниз, небрежно опирается плечом о стену и ещё раз осматривает помещение, покрытое солью, словно снегом. Освещённая свечами, выглядит гостиная Эвермора так, словно сектант — он сам, и на самом деле в данном случае это не слишком далеко от правды, учитывая то, что по сути от собирался принести неупокоенного Рико в жертву ради жизни другого неупокоенного, которому после кончины соперника на воскрешение оставалось дело за малым — переждать эту несчастную минуту в хэллоуинское новолуние.              После этого время для Нила Джостена возобновится с того самого момента, в котором он застрял два года назад.              Последнее, что делает Эндрю, прежде чем приготовиться ждать Рико, — достаёт телефон, чтобы набрать единственный короткий номер.              — Девять-один-один, что у вас случилось?..                     Времени до полуночи остаётся совсем немного, но тянется оно, словно резиновое, поэтому на часы Эндрю намеренно не смотрит — вместо этого не сводит взгляда от круга на полу. Эндрю не собирается тянуть слишком долго — хочет выпустить в Рико три пули сразу же, стоит только тому материализоваться здесь, потому что разговоры о смысле жизни он предпочитает оставлять киношным героям. Он не герой — он жертвует одними в пользу других, но не испытывает из-за этого никаких мук совести.              Электромагнитный датчик на поясе, звук от которого уже давно воспринимается за простой фоновый шум, начинает потрескивать чуть громче, и Эндрю медленно поднимает пистолет, наводя его на место, пространство в котором начинает едва уловимо дрожать, как колеблется обычно горячий воздух над огнём.              Только кожу обдаёт не жаром, а знакомым холодком, вызывающим проклятые мурашки.              Слишком знакомым.              Эндрю едва успевает остановить себя от уже наведённого выстрела, когда видит Нила Джостена — замирает буквально в последнее мгновение, так и не опустив палец на курок.              Всё тело обжигает холодом, когда он осознаёт, что они рассчитали всё, кроме того, где именно появится Нил. Он не знал, какой именно круг должен был выбрать — они предполагали, что он материализуется, как и всегда, наверху, но он приходит вниз.              Туда, где должен быть Рико.              — Доброй ночи?.. — бормочет Нил, и, кажется, даже его лицо чуть бледнеет, чего уж точно не может происходить с призраками. С его стороны, не посвящённой в общие планы, всё выглядит ещё хуже: он оказывается в ловушке из соли без возможности сделать даже шаг в сторону, прямо над пентаграммой, на которой его когда-то принесли в жертву, под дулом наставленного на него пистолета.              — Джостен, твою мать, — почти рычит Эндрю, но злится не на Нила — на себя.              Он должен был предусмотреть то, что из-за грёбаного заземления Нил будет привязан именно к нему и материализуется, соответственно, тоже рядом с ним, а не Кевином, у которого даже нет оружия против Рико.              Эндрю бессознательно дёргается было посмотреть время, чтобы проверить, прошла ли минута в единственную ночь года, когда Нил не может её контролировать. Останавливает себя вовремя — если сейчас Нил исчезнет, то всё будет зря.              — Ты чувствуешь его? — Эндрю опускает пистолет, не разрывая взгляд. Пояснять дважды тут не нужно.              — Пока нет, но… — Нил встревоженно кидает взгляд в сторону второго этажа, отлично чувствуя весь Эвермор — за эти два года он практически становится единым организмом с ним. — Твой друг.              Эндрю холодеет.              — Что с Кевином?              Нил прожигает взглядом угол потолка, словно видя, что происходит там, и его челюсть напрягается.              Эндрю тоже понимает происходящее без слов: Рико не нужно материализоваться полностью, чтобы пытаться выжечь своему недругу мозг. Он даже делает шаг к лестнице, но усилием воли заставляет себя затормозить. Нил исчезнет сразу, как только Эндрю выйдет из комнаты, потому что он сейчас привязан именно к нему.              — Ты говорил, что три пули в круге из соли убивают призрака, — произносит Нил бесцветно.              — Развоплощают, — поправляет Эндрю по глупой привычке, но в следующую секунду напрягается. Он понимает, что Нил имеет в виду: незавершённый процесс развоплощения не позволит ему исчезнуть даже в том случае, если он останется в комнате в одиночестве.              — Стреляй, — взгляд Нила ожесточается и прежде, чем возражение успевает прозвучать, резко добавляет: — Стреляй, если ты не хочешь найти его мёртвым!              Эндрю не хочет: ни стрелять, ни находить кого бы то ни было мёртвым.              Только вот уже мёртвых терять легче.              И Эндрю стреляет.              Лишь в одном кинематограф оказывается стопроцентно не прав: боль призраки чувствуют не хуже людей. Они просто не умирают.              ***              Нил Джостен приходит в себя спустя три недели.              Его состояние изначально тяжёлое — кровопотеря настолько серьёзная, что ему приходится делать несколько переливаний крови, чтобы он не скончался прямо по пути в больницу под крышей Организации. Когда с Рико оказывается покончено, а время снова начинает идти для Нила, Эндрю находит его в пентаграмме со вскрытыми венами — именно в том состоянии, в котором его оставляют сектанты два года назад, прежде чем быть убитыми Рико Мориямой. Нила вводят в искусственную кому, и Эбби, которая прилетает в Южную Каролину только для того, чтобы помочь в этом исключительном случае — так называют дело Нила Джостена все, кому не лень, — сразу говорит, что им стоит готовиться к худшему.              — Он человек, — говорит она тогда и становится первой, кто сразу же признаёт это, — а люди смертны. Не забывай об этом, Эндрю.              Эндрю не забывает.              Когда ему сообщают о том, что Нил очнулся, он срывается с места так стремительно, словно от этого зависит его собственная жизнь. Он не может объяснить, почему его сердце так оглушительно стучит в горле, почему руки холодеют от волнения, а в голове не остаётся никаких мыслей кроме щемящего осознания того, что у него всё получилось.              Всё получилось.              Эндрю подкупает медсестру, которая пытается спровадить его до утра тупыми отговорками о том, что уже поздно для приёма, и поднимается на этаж к палате Нила, а после на секунду замирает перед входом.              Медленно выдыхает и стучит в дверь.              — Входите, — звучит хриплый знакомый голос, и Эндрю заходит в палату. Свет в ней выключен — окна здания выходят на запад, из-за чего лучи закатного солнца путаются в рыжих волосах Нила Джостена.              Он выглядит бледным и осунувшимся, всё его тело в бинтах и повязках — страшно даже представить, сколько шрамов у него останется после выздоровления. Под глазами — тёмные круги, на губах — мелкие пересохшие трещинки, но, вопреки всему, Нил жив.              — Тебе стоило предупредить меня, что я начну умирать, когда оживу после смерти Рико, — голос звучит почти шёпотом, но в нём нет обвинения — его будто бы забавляет то, как это звучит.              Эндрю подходит ближе, ловя себя на том, что замирает посреди комнаты.              — Тогда бы ты отказался от этой затеи?              — Написал бы предсмертную автобиографию о жизни после смерти и стал бы знаменит посмертно, — Нил дёргает уголком губ в слабой улыбке. Его взгляд чуть тяжелеет, когда в голову приходит вопрос, который он глухо озвучивает. — С Кевином всё в порядке?              — Поживее тебя будет, — Эндрю отвечает спокойным взглядом, потому что за Кевина действительно не стоит волноваться — он пришёл в себя уже вечером следующего дня, пусть и заставил основательно поволноваться за себя всю Организацию, начиная от Ваймака (что довольно логично) и заканчивая Аароном (что ещё более логично, говоря начистоту).              — Отличные новости, — Нил на несколько секунд прикрывает глаза, то ли пытаясь справиться с головокружением, то ли с облегчением осознавая мысль о том, что он поступил правильно, когда отправил Эндрю спасать Кевина, чтобы спасти их всех. Следующий вопрос звучит ещё тише. — Но что меня теперь ждёт?              Нил не дурак — он достаточно сообразителен, чтобы понять, что к прежней жизни у него теперь вернуться не получится.              — Придётся немного отработать своё воскрешение, — отвечает Эндрю с лёгкой усмешкой и, конечно, рассказывает. Обо всём: об Организации, с которой теперь будет связана его жизнь, о том, что такое аномалии и почему Нил всё-таки сумел выжить благодаря им, о том, что теперь ему нужно быть аккуратнее, не сидеть на узких подоконниках и, конечно, по возможности не умирать.              Эндрю не хочет слишком сильно его нагружать так сразу, но с Нилом время идёт быстро — теперь, когда не стоит на месте, — поэтому они разговаривают несколько часов, прежде чем медсестра неловко заглядывает в палату и предупреждает, что перед ночным обходом посетителям желательно покинуть больницу.              Эндрю встаёт с края койки, чтобы направиться к выходу, но замирает.              Прохладные пальцы едва ощутимо перехватывают его за запястье, и это становится финальным штрихом в мысленном образе живого Нила Джостена.              — Не хочешь сказать, как тебя зовут? — закатные лучи уже не освещают его лицо, но даже в темноте в тихом голосе угадывается улыбка. Где-то в груди предательски теплеет, но теперь этому чувству отчего-то совершенно не хочется сопротивляться.              — Эндрю Миньярд.              Пожалуй, с подкупом ночного обхода он тоже справится.              Всё же ему нужно познакомиться с новым напарником.                     Дело №310, Южная Каролина.              Заключение: физическая материализация восстановлена, объект выведен из аномальной зоны. Отдан под личный контроль ликвидатора Эндрю Миньярда.              Подлежит вербовке в Организацию.              Статус: закрыто.