Serious Genesis Evangelion. The Encounter of Stone

Chasing Daylight — Scott Buckley Созвездие Большого Пса. Родина Сирианцев.

— Сэмюель Стоун уничтожил Чаад-Шина! — Громогласно и радостно, будто спустя тысячу лет сна и прибывания во тьме, объявила Мать, представ перед Советом и своим народом. Синие лучи Сириуса ласкали её лицо, ослепляя такие же синие глаза. Грудь её вздымалась быстро, при каждом глубоком вздохе, что она совершала, наслаждаясь возможностью дышать, чувствовать, видеть! Это была новая жизнь и началась она будто пробуждение от самого страшного ночного кошмара, который только мог выдумать разум. Они умерил в той страшной, разрушительной и кровавой войне. Он отдали свои жизни в битве на орбите Сириуса, чтобы задержать войск Чаад-Шина и не дать ему убежать от Стоуна. Но сейчас очнулись и самое главное — они были свободны от власти Тах-Ума! Он были вне Тьмы и Забвения! Они могли жить и не страшиться угрозы Ментала, потому что он был уничтожен! Или же так только казалось? Или же Тьма не исчезла, а лишь скрылась в рассветных лучах новой жизни, чтобы потом прийти вновь, как змей, пожирающий солнце, чтобы вновь быть сражённой богом или его помазанником? — Уничтожил? — Послышались робкие, дрожащие голоса очнувшихся от смертельного сна сирианцев. Миллионы и миллионы, женщины, мужчины, дети, старики, воины и учёные, художники. Они все пробудились и сейчас, без оков войны и страха, без кандалов смерти и боли, они открыли глаза, страшась увидеть Зверя перед собой. Страшась вновь погрузиться во Тьму и отдать души свои Забвению. — Чаад-Шин не может умереть! — Запротестовали они, помня ужас, что принёс им Бесконечный и Единый Вечный, что обернул их тела в нечто невообразимо страшное. Он заставил их служить себе даже после смерти! Толпы сирианцев с трудом понимали, что сейчас стоят живые и здоровые, без угрозы встретить Тах-Ума в будущем, только благодаря смертному человеку, принёсшему высшую жертву, кою может принести только мессия, избранный для искупления вселенских страданий. Но «Серьёзный» Сэм Стоун не был избран. Он остался единственным, кто вообще мог возложить это бремя на свои плечи. — Он уничтожил эйлианцев. — Вспоминали они страх переде уничтоженными храмами и заброшенными святилищами. — Уничтожил сирианцев! — Кричали они чуть ли не плача от фантомных болей, что принесла память из прошлой жизни. — Уничтожил человечество. — Шептали они, не веря тому, что Последний Человек способен сразить Вечного Чародея. — Его невозможно остановить. — Уверяли они себя, боясь взглянуть настоящему в глаза. — Он — Тьма и Забвение. Он придёт через тысячу лет, чтобы вновь устроить кровавую жатву, пока его слуги будут держать его великую империю в страхе перед его возвращением. — Таков был голос её народа. Мать понимала их трепет, ибо сама пала в той жестокой битве, успев лишь закрыть глаза перед тем, как хнумы разорвали её тело. Но сейчас она была жива. Она дышала, радовалась, горевала, чувствовала. И только один смертный человек был повинен в этом. В том, что они выжили и теперь могли существовать вне власти Чаад-Шина. — Но Сэм Стоун сумел уничтожить его. — Вновь сказала она, оборачиваясь и ожидая поддержки у Верховного Совета Сириуса. Воитель, что пал вместе со своим флотом в прошлой жизни, вышел на балкон вторым, тяжёлой поступью бронированных сапог разрывая вой ветра. Он расправил руки, облачённые в латные перчатки крепчайшего сплава, навстречу лучам Сириуса. — Тело Чаад-Шина было разрушено, обращено в пепел с помощью потока плазмы. Сэмюель Стоун, сын человечества, в великой схватке одолел древнего врага наших народов! Слава ему! — И сирианцы, внимая словам Воителя, подняли вверх руки, освобождая себя от страха, гнёта и боли. — Слава! Слава! Слава! — Кричали они, поднимая руки вверх, к лучам благословенного Сириуса. — Но где герой?! Где Сэмюэль Стоун? — Они знали ответ. Ибо по нему уже лили слёзы священники и поэты, художники и простой народ. — Пал. Он пал, спасая этот мир от Тьмы и Забвения. — Выступил Мудрец, третьей персоной присоединяясь к Совету на балконе, открывая лицо своё лучам светила. Мудрец умер в прошлом, в последний момент успев передать Сэму оружие, что помогло в войне с Менталом. — А душа его? — Вновь вопрошали сирианцы. Их народ верил, что душа смертных существ, таких же, как и они, материальна. Что она таиться в сердце белым огнём, состоящим из воспоминаний и личности. — Душа, стремящаяся жить, всегда найдёт тело, готовое бороться за жизнь. А душа, что не хочет продолжать своё существование умрёт, не пытаясь отыскать сосуд. — Ответил Мудрец, переглядываясь с Матерью и Воителем. Они молча кивнули. Таков был закон. Душа стремящаяся жить — выживет. Та, что не стремиться — падёт. — И всё же Стоун сумел уничтожить Чаад-Шина? — Не верили в это чудо сирианцы, выискивая ответа у Верховного Совета. — Он победил его. Он обернул время вспять и спас весь мир. — Отвечали Мать, Воитель и Мудрец.

***

      Когда Отец пробудился от этого страшного и болезненного сна, он объявил о том, что Мать выступит за него, Совет не на шутку перепугался. Как же так? Отец — великий оратор — вождь Сириуса! Почему он уже неделю проводит среди старых свитков, стен с пророчествами и отказывается говорить с Советом?       Титул Воителя закреплял за собой обязанности верховного главнокомандующего войск и сил обороны. Мудрец был главным среди сирианцев-учёных. Титул же Матери в иерархии Сириуса представлял собой первого сирианца, после Отца — Вождя всего народа. Но более ёмко по этому поводу выразился когда-то в прошлой жизни Стоун, что только прибыл на Сириус: — Мне кажется, она у вас тут все функции исполняет, пока вашего батька здесь нет. Зампотыл, замполит, зампотех, начмед, начпрод! Между прочим, универсальная женщина, да ещё с отличными жопой и буферами, я прям залип. Слушай, а ксенофилия у вас не порицается? — Воитель в тот день чуть ли не задохнулся, поперхнувшись воздухом, а Мудрец в непонимании стал искать в истории случаи связи сирианцев и людей в… необычных обстоятельствах. И лишь Мать раскраснелась, улыбнулась и попыталась дать Стоуну лихой подзатыльник, от которого он конечно увернулся.       Отец видел всё наперёд. Отголоски былой жизни мелькали перед глазами, пока Отец наблюдал за стеной, на которой были высечены эйлианские пророчества. Камень нёс в себе историю. Рисунки изображали Луны: чёрную и алую. Они изображали Древних, что погрузились в Луны и волей эйлианцев оказались на одной планете, хотя не должны были позволить этому случиться. И конечного же мудрые эйлианцы, не вмешиваясь во временной поток, заглянули в будущее, как простые наблюдатели, чтобы дать своим потомкам предупреждение и позволить им увидеть, что случится и кто придёт всё исправлять. — Два Семени. Жизнь и Разум. Душа, что стремится к жизни и душа, стремящаяся к смерти. — Отец устало провёл рукой по рисунку в том месте, где человек с эмблемой серьёзной бомбы на броне сражался с человеком, что держал секиру, лезвие которой повторяло символ Чаад-Шина. Его застали за этим делом Мать, Воитель и Мудрец. — Отец! Пора нам отплатить Стоуну! Мы должны помочь ему, ведь эйлианцы предрекли, что Семена взрастут! Мы дадим бой Тах-Уму Возрождённому! — Прогоготал Воитель. — Мы не можем этого сделать! Эйлианцы предупредили нас: «Вмешательство в эту войну приведёт к нашему падению!» Мы не можем вступить в эту войну, о, Воитель! Люди должны сами справиться! — Нервно, почти что крича, выдал Мудрец. — Так же, как и справились мы с Тах-Умом? Даже в новой жизни он уничтожит всё, к чему причастен только потому, что это в его природе! Мы должны сражаться ради выживания всего мира. Не пройдёт и сотни лет, как Тах-Ум наберёт силу и с семенами уничтожит нас! Осирис и его люди остались на Земле, отдав жизнь во имя нашего наследие и дара эйлианцев! Мы не можем стоять в стороне! — Отвечал резко, подобно шторму, Воитель.       И только Мать смотрела на Отца, всецело понимая его боль и смятение. Отец умер в битве с Тах-Умом, но вернулся, благодаря жертве Стоуна. Эйлианцы предрекли его возвращение, и теперь перед Отцом стоял выбор: стоять в стороне и не рисковать своим народом вновь или же шагнуть в неизвестность и отринуть наставления, что были начертаны в Мёртвых Свитках. — Вы оба правы, дети мои. Мы не можем стоять в стороне, но и открыто действовать не можем. Эйлианцы даровали нам силу и пора ею воспользоваться. — Повернувшись к Совету, Отец посмотрел в горящие глаза Матери. — Мать, ты должна быть готова. Время Жатвы близиться и мы не допустим, чтобы она увенчалась успехом. Воитель, подготовь оружие по лучшим чертежам. Мудрец, за тобой алтарь и ритуал. — Все они поклонились Отцу. Воитель и Мудрец ушли, а Мать прикоснулась бледной рукой к румяному лицу Отца. — Пока будет Герой… — Шептала она со слезами радости на глазах. — …будут и истории… — Отвечал ей Отец.

***

Insertion — Crysis 2 OST

13 сентября 2000 года. Антарктида. Экспедиционная группа Хидэаки Кацураги. Десятая запись исследований.

      Профессор Хидэаки Кацураги: «Мы начинаем контактный эксперимент с особью Ангела. Кодовое имя «Адам». Контактная капсула вводится в тело гиганта из белого света. Пока всё идёт нормально. Показатели жизнедеятельности донора в норме. Уровень синхронизации с внеземной тканью растёт поразительно быстро. Продолжаем ввод контактной капсулы в тело Адама»       Сотрудник экспедиции, ответственный за показатели донора: «Профессор Кацураги, донор не отвечает! Мы засекли высокую психическую активность, и она не принадлежит ни донору, ни Ангелу!»       Ответственный за показатели синхронизации: «Уровень слияния ткани Адама с капсулой критически опасный! Донор не отвечает на наши запросы! Что-то вмешалось в деятельность нервной системы донора!»       Профессор Кацураги: «Выводите капсулу! Активируйте Копьё и не дайте Адаму пробудиться!»       Сотрудник: «Мы не можем вывести капсулу! Чёрт! Что-то изменило психические показатели донора… Чёрт, что-то внутри капсулы, оно будто пробудилось!» «Отключай, отключай его!» «Копьё, ну же, вводите копьё в сердце!» «Мы не можем, препятствует контактная капсула!» «Плевать, донора нет в живых, вонзите это проклятое копьё! Скорее!»

***

      Когда Адам вырвался из ледника, то крылья его расправились на всё восточное полушарие планеты, вызывая смертельную волну цунами, что забрала за собой жизней больше, чем все вместе взятые катастрофы до этого. Выжившие учёные из экспедиции, сгорая от выделяющейся энергии и умирая от ран, полученных здесь, из последних сил активировали механизм, что вонзил в контактную капсулу Копьё Лонгина. Они умирали, сгорая за живо. Их кровь не успевала вытечь из раны, как ту же вскипала и так было до тех пор, пока тела из не обуглились и не обернулась в прах.       И поднялись волны, страшнее чем, можно было представить. Волны, что собой сносили дома, высотки и даже укрывали собой горы. Земля затряслась, будто она умирала, испытывая последнюю боль в жизни своей. Прежде чем издать последний крики и вытерпеть агонию, земля будто застыла, позволяя солнечным лучам опалить себя сильнее обычного. Но крылья Адама поглощали свет, погружая весь мир в первозданную тьму.       Капсула с донором находилась ближе всего к ядру Адама. Как только два зубца алого как кровь копья вонзились в багровое ядро, гигант из ослепительного белого света, разросшийся на всю планету, стал медленно уменьшаться, пока не пропал во вспышке белого цвета. Однако от его дикого, истошного, нечеловеческого, словно все живые во вселенной существа закричали от боли раскрытых кислородом лёгких, крика, сам космос задрожал, предвкушая смерть и боль. И крик его застыл в ушах каждого живого существа. Крики рождения и смерти. Крики боли и отчаяния, крик безумной радости и жажды крови.       И только один израненный мужчина, в бок и грудь которого угодили осколки металла, отлетевшие при взрыве, сумел добраться до дочери и поместить её в прототип контактной капсулы, чтобы уберечь от цунами, пришедшего после взрыва.       Профессор Хидэаки Кацураги успел передать дочери свой крест и когда капсула с Мисато захлопнулась, он упал на неё, надеясь, что эта жалкая попытка даст его дочери хоть немного шансов на спасение. Он смотрел на Адама, что начал пропадать в вспышке белого света и перед тем, как кровь застелила ему глаза, он увидел-ка крылья света изменяются и приобретают рисунок не костей крыльев, но маски Зверя.       Кацураги закрыл глаза и прошептал: «Прости меня…»

***

      Тах-Ум пришёл на зов смертного человека сразу после своей гибели. Он запомнил самодовольное лицо Стоуна, но сейчас, осознав, что сам он жив и идёт на зов, Тах-Ум улыбнулся.       Как только разум простого человека скрестился с разумом Разумного Вечного — Ад-Ама — то человек принялся молить о смерти. Об отпущении всех грехов, потому что боль, что он испытал, когда души их сплелись воедино, была невыносима. Это как почувствовать пламя вместо крови в своих жилах. Это как умереть во время самого счастливого момента жизни. Это то же самое, что проглотить миллионы миллионов звёзд, чтобы потом каждая из них взорвалась в каждой клеточке тело, в каждом уголке разума. И пусть тело его в контактной капсуле было живо и стремилось сражаться с генным материалом Ангела до самого своего конца, душа этого смертного уже не хотела жить.       Тах-Ум пришёл в виде архангела с пылающим мечом, в доспехах и нимбом над головой. Ох, эти люди! Как же они уязвимы в своей вере! Тах-Ум вновь ликовал. Он протянул бедной, настрадавшейся душе свою избавляющую и всемогущую длань, поглотил её и как только овладел телом, он почувствовал родственную связь с Ангелом. — Здравствуй, Ад-Ам. — Вымолвил Тах-Ум, когда гигант из белого света предстал перед ним в абсолютной всеобъемлющей тьме. — Тах-Ум? Неужели ты жив? — Ад-Ам испугался, вздрогнул и подался вперёд, изготавливаясь к битве, когда Тах-Ум взглянул в его чёрные, словно космос без звёзд, глаза. Алые зрачки Тах-Ума пылали новым, сильным и скверным огнём. — Ох, Ад-Ам. Ты забыл, что меня невозможно убить? Я — Тьма и Забвение, а ты: Разум и Сила. Но Разум можно перехитрить, а большую Силу всегда можно обрести. К тому же, Ли-Лит, наша «Жизнь и Судьба», которую я чувствую на этой планете, так же смертна, как и ты. Жизнь — конечна, Судьба — всего лишь цепь событий, которую так легко нарушить. Я пришёл на зов этой души, и я уничтожу тебя, Ад-Ам. Я вновь стану Вечным и не позволю никому лишить меня моей Тьмы и отвергать мою длань, мою силу - Забвение всё, что останется, когда мир умрёт. — Слова Тах-Ума, болезненные, безумные, заставили Ад-Ама кричать истошно, громко и надрывно, но Тах-Ум позволил копью Лонгина войти в сердце Ад-Ама и тот умолк, отхаркивая кровь. — Это не конец. Эйлианцы предрекли нашу смерть. Я умру и заберу дитя с собой, чтобы ты… — Та-Ум сжал горло Ад-Ама. Он заставил душу Древнего врага испытывать боль и страх. Белый свет затухал, открывая единственный целый островок, что покоился среди алого океана, мёртвого, как сам космос, на котором осталась контактная капсула. — Нет. Дитя этого тела будет моим. В конечном итоге, я легко смогу изменить структуру этого тела. А дитя, что было рождено в капсуле с помощью тебя и этой особи я воспитаю и сделаю из него истинного Ангела. Спасибо тебе, Ад-Ам. — Тах-Ум заставил тело Ад-Ама раствориться в белой вспышке и когда Бесконечный Вечный, Тьма и Забвение, вдохнул полной грудью, он услышал крик младенца в капсуле. Тах-Ум взял младенца на руки и вознеся его к свету Луны, поприветствовал. — Здравствую, Табрис. Здравствую, ангел моей воли.

***

2015 год. Токио-3. Геофронт. Терминальная догма.

      Когда Гендо отправился на очередную встречу с Seele, а Ахриман и Мордехай убыли в Долину Теней по приказу господин, для дальнейшей подготовки вторжения, Тах-Ум ожидал, пока к нему спуститься пилот нового Евангелиона.       Клоны Рей стали первоклассными ведьмами. Сильными, послушными, непоколебимыми и самое главное — верными. Ментал не без труда старался не созерцать двенадцать прекрасных ведьм с синими волосами, что кружились около него. Они учились, слушали, внимали. — Кенске Аида прибыл, господин! Пилот Евангелиона 06! — Прошептали двенадцать ведьм, выстроившись в кольцо над Менталом и Кенске, что был облачён в жёлтый контактный комбинезон. — Кенске Аида! Я рад видеть тебя, юный воин! Почему ты без пилота Нагисы? — Аида робко поднял голову, стоя на коленях по центру догму. Юноша пару минут торжественно шага в центр догмы, а увидев истину, упал на колени перед Менталом. Его голос дрожал, но Ментал не гневался. Он понимал, что мальчик ещё не сражался, что вскоре он высвободит его гнев и безумие, сделав из него истинного воина своей орды. — Его задержали Seele. Он спрашивали о вас, господин и он просил передать, что сделает всё, чтобы помочь нашему делу. — Ментал велел Кенске жестом ладони подняться. Юноша встал по стойке смирно и удивился, когда тяжёлые руки Ментала легли на его плечи, будто отец готовился принять сына в новый дом. — Он молодец. И ты тоже. Ты решил присягнуть мне на верность, Кенске! Я был удивлён твоей силе воли и твоей решимости. Не каждый может понять истинность моих помыслов, но ты оказался не из робкого десятка. Ты умён. Ты поверил мне, когда я поведал тебе о том, что вскоре Синдзи и все его друзья не найдут другой цели, после смерти Ангелов, конечно, как уничтожить NERV и все Евы, что помогали им бороться. Они не спросят своих матерей, что сражались за них, хотят ли они умирать! А как только ты, моей верный пилот, поведёшь мои войска в бой и сокрушишь волю Икари Синдзи и его сторонников, я верну тебе то, о чём ты просил меня, взамен на твою верность. Я верну твою мать, Кенске. И тогда тебя никто не остановит. Произнеси слова клятвы, Аида. Скажи их и стань моим воином. Моим чемпионом! Да, ты молод для звания Угх-Зана, для этого нужно одержать победу в сотнях битв, но я верю в тебя, Кенске! Ты сможешь стать чем-то большим, что просто моим солдатом. Ты станешь моей дланью! А теперь присягни мне на верность, юноша. — Голос Ментала был ядом и мёдом. Он был благословением и проклятьем. Кенске слушал его, как очарованный ягнёнок, ведомый на убой. — Мы — Тьма и Забвение! — Прокричал он громогласно и ведьмы окружили его, прилипая к нему как похотливые любовницы. Он протянули к нему свои руки, оцепляя его со всех сторон. Своими осквернёнными руками своими ведьмы с синими волосами поглаживали тело, заключали, каждая по очереди, его лицо в свои ладони, губами кровавыми унося его разум и сердце в наркотическую эйфорию. Они подхватили его и унесли из центральной догмы под одобрительные слова Ментала. — Подготовьте мальчишку! Сделайте из него мужчину, воина и солдата! Пусть будет верен мне, пусть будет благодарен за любовь и власть, что я дарую! Не каждый день выпадает возможность убивать друзей, а скоро он будет пить их кровь! — Хохотал Ментала в унисон смеху и стонам его верных ведьм.       Тах-Ум обернулся и заглянул в глаза Лилит. — Я погублю тебя, Ли-Лит. Я совершу то, что предрекли эйлианцы. Я перехитрил Разум. Я обрёл большую Силу. Я уничтожу Жизнь. Я стану Судьбой, дорогая Ли-Лит. Всё станет ничем. Ничто обернётся всем. И ты ничего не сможешь сделать. Хахахахахахаха! Я победил в этой войне. Я ПОБЕДИЛ ВАС ВСЕХ! Сэмюэля Стоуна нет! Серьёзный Сэм Стоун мёртв! СЭМ СТОУН МЁРТВ! Нет вашего мессии! НЕТ ВАШЕГО СПАСИТЕЛЯ! Нет героя, что придёт и победит всех врагов! Есть только я! ТОЛЬКО МОЯ ВОЛЯ СУЩЕСТВУЕТ ДЛЯ ВАС! Есть Бесконечный Вечный! Только я! — Хохотал Тах-Ум, наблюдая за тем, как слёзы текут из-под маски Лилит.