Город Цветных кварталов

      Зойсайт оказался над ночным городом словно бы зависшим в небе: он был уверен, что находится не в самолете или, например, не на воздушном шаре. Тело послушно застыло в прохладном воздухе, будто так и должно быть — такое привычное чувство невесомости и полета, что не вызывает никого удивления. Город внизу — как на ладони: сотни тысяч огней, искусно переплетенных в схеме темных улиц, но Зойсайта — того, что видел сон, в другой ситуации бы не оставшегося равнодушным, будто бы это не занимает. Он раздражен и замер в нетерпении. Он что-то ищет. Кого-то. И вдруг… он видит того, кого искал. Слегка отпущенные каштановые волосы, белая рубашка, сутулые плечи, бестолковый вид. Зойсайта обдает желчью и вместе с тем предвкушением — Рио Урава. Тело само опускается на козырек подъезда, Зойсайт садится на самый край, но страха нет. Холодный жеманный смех слетает с его губ, заставляя Урава вскинуть к нему голову:       — Я жаждал встречи с тобой, мой мальчик.       Почему он говорит с Рио так? Да, Урава ничтожество, слюнтяй, увивающийся за Мицуно. Но почему Зой так ненавидит его?..       — Так ты Зойсайт? — не испугавшись, заявляет Урава, и Зойсайт теряется:       — Что?.. — он встает перед Рио, его прошибает дрожь злости: — Ты знаешь, как меня зовут?              Но он не может не знать… Они учатся вместе…       — Я наделен способностью видеть будущее с раннего детства, и способность продолжает усиливаться. Благодаря ей я узнал свое истинное «я», «я», которое меня не интересует, — упрямствует Урава, но это неожиданно радует Зойсайта:       — Тогда тебе ничего не нужно объяснять. Склонись передо мной самым сильным демоном!       — Нет! — яростно кричит Рио, отступая. — Я скорее умру, чем стану служить демонам! — только вот Зойсайту это неинтересно:       — Зой!              Еще никогда Като не чувствовал такой силы — резкой, удушающей, сметающей все на своем пути. Это была будто бы даже не магия. Словно вся его злобная сущность кинулась на Урава, не зная преград. Снося Рио, как щепку, прямо под ноги, на асфальт, туда, где, по мнению этого чужого Зойсайта из сна, ему самое место.       — Будь хорошим мальчиком и смирись, — на ладони Зойсайта, обтянутой перчаткой, появляется черный кристалл.       Его свет падает на лежащего Рио, заставляя его выворачиваться и выть от боли, но Зойсайту все равно. Зойсайт пришел за радужным кристаллом. Зойсайт его получит.       Но тут он слышит ненавистный девчачий крик:       — Пока в небесах светит луна, я не позволю подлости свершиться! Я — борец за добро и справедливость. Я — Сейлор Мун!       Одногруппница Нефа? Как там ее? Тукино?..       — А я — Сейлор Меркурий! — врывается второй, до боли знакомый. — Мы не позволим тебе вершить зло.       Перед Зойсайтом словно из ниоткуда возникаю две худенькие фигуры в матросках, и он знает их — одногруппница Нефрита и Ами Мицуно. А вот Зойсайт из сна не знает, однако бесконечно ненавидит их.       — Черт, хотите мне помешать? — с досадой спрашивает он, перехватывая кристалл.       — Сейлор Меркурий, отведи Рио в безопасное место, — просит Сейлор Мун, и Меркурий слушает ее, закидывая руку Рио себе на плечо.       — Хорошо, — коротко соглашается она.       — Мне некогда с тобой возиться. Зой! — Зойсайт теряет всякий интерес к происходящему.       Процесс запущен. Этому дураку Урава не уйти. И этой его спасительнице. Как там ее? Меркурий? Отмахнувшись от Сейлор Мун, Зойсайт телепортируется туда, где оказалась его главная цель — мерзко воркующие Ами и Урава, и Като впервые не понимает, чьи это гнилостные чувства — его собственные или Зойсайта из сна?       — Что ж, какое дивное зрелище. И ты считаешь, что так сможешь отделаться от черного кристалла? — насмехается он.       — Зойсайт! — вскрикивает Меркурий.       — Ты хочешь его защитить? Но захочешь ли ты это делать, увидев его истинное «я»? — без всякого сожаления Зойсайт активирует черный кристалл, завершая трансформацию демона, и отчаянный голос Мицуно совсем не трогает его.       — Рио!       — А теперь посмотри на бамбукового демона, одного из семи самых сильных. Ну же, атакуй этого воина, Бамбук!       И Урава, превратившись в безобразного монстра с ножницами вместо рук, кидается на Ами, но Като не может этого видеть. Именно он, не этот чужой Зойсайт, радостно наблюдающий, как лезвия летят прямо на обмершую Ами Мицуно, сжавшуюся от атаки того, кто когда-то был Урава. Ему страшно даже представить, что через секунду Ами искромсают на его глазах, горячая кровь хлынет на асфальт, и худенькое девичье тело рухнет, как подкошенное.       — Нет!       — Зойсайт! Зойсайт!       Като не сразу понял, что это не очередное коварство сна, слишком уж тот был реальным, почти осязаемым. И лицо Меркурий перед ним… конечно, никакой не Меркурий, а Ами Мицуно — пугающе-белое в темноте, встревоженное, всего лишь в несколько сантиметрах от его. Ее руки на его плечах. Она трясет его, что есть мочи, еще, видимо, не понимая, что он уже проснулся. Зойсайту пришлось оттолкнуть ее, чтобы она прекратила, и сесть, таращась в темноту.       — Я уже хотела звонить… этому… «М», — усевшись в его ногах, испуганно всхлипнула она, отирая лоб, словно ей только что пришлось носить тяжести.       Зойсайт устало уткнулся лицом в ладони — оно было мокрым и холодным от пота.       — Что случилось? — откинулся на подушки Като; он чувствовал себя страшно вымотанным, почти лишенным сил.       Что это было? Последствие перелива чужеродной магии? Переутомление? Нет, если тренер будет настаивать на увеличении тренировок, он уйдет из алтимата, точно уйдет!..       — Я не знаю, — зябко съежилась Ами, и Зой машинально кинул ей свою красную футболку, лежащую на стуле, которую Мицуно без лишних закатываний глаз набросила на себя и почти потерялась в ней, как ребенок. — Я спала, а потом услышала возню. Ты бормотал во сне и метался по подушке, — девушка замолчала, однако Зой чувствовал, что это не все, и под ложечкой мерзко засосало, как от горькой таблетки.       — И?       — А потом… ты как будто стал светиться, — выдохнула Ами, глядя на него не то с сочувствием, не то с ужасом.       — Светиться? — с желчным недоверием уточнил Като.       — Словно вспыхивал и гас, и так много-много раз, секунд десять. Я пыталась разбудить тебя, но ничего не получалось. Я от страха даже про телефон твой забыла, — виновато покаялась Мицуно, — ты очнулся, когда уже все кончилось.       Зойсайт не знал, что об этом думать. У него на это не было никаких сил. В его жизни случались гиперреалистичные сны, но этот был не похож ни на один из них. Этот сон словно перенес его в другое измерение, другое состояние, соединил его-настоящего с Зойсайтом-неизвестным — непримиримым, бездушным, жестоким. Не то что бы Като был паинькой, нет. Но Зойсайт из его сна — он никак не мог сказать себе «я» — был чудовищем. Демоном. И этот демон, кажется, превратил его в кусок ваты, неспособной на любое усилие.       — Ложись спать, — велел Ами Зой, не желая больше ничего объяснять или слушать, лишь только пережить ночь, самую, наверное, худшую в его жизни.             Даже хуже, чем когда нашлась мама.       — Нет, — в ужасе замотала растрепанной головой Ами. — Можно я здесь посижу? Все равно не смогу уснуть. Я тихо, честно.       Она казалась такой перепуганной, такой уязвимой, что Зойсайт не стал спорить; да и никакого желания, если на то пошло, у него не было.       — Возьми свое одеяло. Я тоже, похоже, сегодня больше не сплю.       Ами быстро, словно боясь, что Като может передумать, скользнула к своей постели и стащила свое одеяло. Закутавшись по самую голову, она забралась к Зойсайту на кровать.       Зойсайт перевел взгляд на сереющую за окном луну, отбрасывающую на комнату тусклый свет, Ами отвела глаза в другую сторону. Так они и сидели в разных концах постели, дожидаясь рассвета.       ***       Усаги и Мамору шли по безлюдной улице Красного квартала в напряженной тишине, и Цукино изо всех сил старалась игнорировать волны недовольства, исходящие от ее напарника, шагающего с ней рядом.       Небо было необычайно ясным. Ветер колыхал успевшие распуститься буйной листвой деревья, и хотя на город упала ночь, в воздухе чувствовалось предвкушение подбирающегося к Токио тепла и тонкого аромата цветов. Свернув с непримечательной аллеи в сторону неопрятной окраины, Усаги поймала себя на мысли, что так и не успела выведать у Сецуны, почему она снова отправила их дежурить в Красный квартал, а спрашивать Мамору она отчаянно не желала. Кажется, она умудрилась окончательно разрушить и без того худой мир между ними и, хоть ей и не хотелось этого признавать, жалела об этом.       «Я не должна была срываться на нем, — корила себя Усаги. — Разве Мамору виноват, что я совершенно себя не контролирую? За что я разозлилась на него? Я же всегда знала, что он от меня не в восторге. Но в последнее время он был весьма терпелив ко мне, несмотря ни на что. Откровенен, хотя между нами никогда не было особого доверия и близости. А я все испортила! С чего я решила, что могу вымещать на нем свое недовольство? Судить, с кем быть Сецуне? И почему Мамору для нее не лучшая пара, даже если мы не ладим? Он надежный, честный, отважный и умный, им будет о чем поговорить, и Сец рядом с ним порой как-будто бы расцветает. Быть может, это как раз мне нужно перестать ощущать себя третьей лишней? И просто смириться с этим фактом, принять его, как данность? Перестать уже быть капризным ребенком, требующим, чтобы с ним считались? Мы взрослые люди. Мы Хранители. Я не имею права вмешиваться в чужую жизнь, жизнь, не подчиненную долгу воина».       — Такседо…       — Тихо.       Они резко встали как вкопанные. Усаги поняла, что за всеми своими терзаниями совершенно забыла, где и зачем они находятся.       Цукино еще никогда не бывала здесь: сонные низкие улочки остались позади, впереди развернулась пустынная промзона с разрозненными хозяйственными постройками и ангарами. Где-то в глубине лабиринтов заборов хрипло залаял пес, и Усаги съежилась от неожиданности. Что они здесь забыли? Вряд ли юмы станут рыскать в поисках добычи в столь слишком безлюдном месте.       — Оставайся здесь, — Такседо Маск, не обернувшись, шагнул за мятые железные ворота, и Усаги не посмела ослушаться его.       Больше трех лет она знала, кто она. Больше трех лет она носила сейлор-фуку и пускала в бой диадему, но так и не избавилась от главного — от страха — темноты, одиночества, шорохов, юм. Иногда Цукино казалось, что она бывает смелой только вынужденно. Вот прямо как сейчас.       Где-то снова сипло закашлял пес, и Усаги уже была готова нарушить свое немое обещание стоять на месте, как вернулся Мамору, тенью выскользнув из-за ворот.       — Мы же здесь не случайно? — безнадежным шепотом спросила Усаги, шагнув Джиба навстречу, словно рядом с ним тьма окружающей разрухи казалась не такой сосущще-устрашающей.       — Боюсь, что так, — с сожалением подтвердил Мамору; кажется, он опасался ее реакции, что очень Усаги не понравилось. — Если данные верны, конечно. Я сомневался до последнего, но…       — Что — «но»?       — Сегодня мы впервые можем увидеть нашего врага.       — Это плохо? — растерялась Усаги.       Они положили на это столько времени, сил, бессонных ночей!.. Но почему они не в полном составе? Как Сец решилась отпустить их одних на, быть может, самую важную за три года миссию?       — Мы можем быть только шпионами и не должны обнаружить себя. Боюсь, открытое противостояние для нас неблагоразумно, я слишком мало знаю о нем, возможно, я и вовсе ошибся. Сецуна не в курсе. Мы — то есть вы — должны были быть в другом месте.       — Но послушай… Сегодня не твой день дежурства, — неверяще тряхнула головой Усаги. — Если бы рядом со мной, как и положено, была Сец…       — Да, я бы пришел сюда один.       — Втайне от нас? Ты спятил, Мамору!       — Мы не можем разводить толпу! — непримиримо заявил Мамору таким тоном, словно он обдумал свои слова не одну сотню раз. — Спрятать одного человека — это большой риск. А троих? Троих людей с сильной магической энергией? Я знаю, ты невысокого обо мне мнения как о человеке. Но доверься мне как воину. Как королю этой планеты.       Джиба мог отделаться от нее, не взять ее с собой, но он рискнул. Рискнул, хотя и весь его замысел звучал как сплошное безумство.       — Ты должен был рассказать все нам, — с горечью сказала Цукино.       — Я не мог допустить, чтобы вы подверглись такой опасности.       Для Усаги это звучало почти немыслимо безрассудно. Выходит, Мамору не доверяет даже Сецуне?       — Ты обязан помнить, что мы — команда, Мамору.       — Ты тоже.       Усаги чувствовала, что Джиба говорит совсем не о предстоящей операции, но на уточнение у нее не осталось времени. Такседо уже развернулся к ней спиной, и полы его мантии на мгновение коснулись ее обнаженных ног.       — У нас не больше получаса на то, чтобы замаскироваться.       У Усаги еще была тысяча вопросов для Мамору, но сейчас все они не имели значения. Важно было лишь то, пойдет ли она за ним и будет ли верить ему до конца. А на это у Цукино был вполне однозначный ответ.