Наизнанку

Сергей не понимает, как до этого дошло. Сергей не понимает, почему подобное вообще происходит. Он не понимает, но и объяснять ему никто ничего не собирается. Сергей смотрит на Владимира в углу комнаты и пытается поймать взгляд льдинистых глаз. Див этот самый взгляд старательно отводит в сторону. Не смотрит. Не хочет смотреть. Скулу опаляет болью от удара, и Сергей нехотя поворачивает голову, смотрит на своего мучителя, какого-то колдуна из Соединённых Штатов, присланного по обмену недели две назад. Кто же знал, что все так обернется. За спиной колдуна стоит его див и ухмыляется. Нагло, с вызовом, он то и дело посматривает на Владимира с явно читающимся во взгляде «ну как?», и Сергею тошно. Настолько тошно, что следующий удар он не замечает, пока тот не расшибает в кровь нос, а до ушей сквозь звон слишком неразборчиво доносится какой-то крик на английском. Стоит ли говорить, что английского он не знает? Колдун что-то спрашивает, держа Сергея за подбородок, отчеканивает непонятные слова, почти выплевывает их ему в лицо и жестикулирует куда-то в сторону Владимира. Сергей послушно переводит взгляд на дива. О чем тот думает сейчас? Когда видит его таким? Когда сам сделал его таким? Сергей не знает. И не решается гадать. Колдун бесится, когда Сергей молчит, и что-то кричит своему диву. Тот кивает и поворачивается к Владимиру, чтобы…что-то спросить ментально, видимо, потому что на этот раз кивает уже сам Владимир, делает шаг к стулу, на котором привязан Сергей и спрашивает у того, по-русски. - Как избавиться от ошейника. Сергей смотрит на дива несколько долгих секунд, а потом наклоняет голову к плечу. - Какого? – голос хрипит, разбитые губы болят, а кожу стянуло коркой подсыхающей крови – неприятно, - однако он все же заставляет себя говорить. Потому что молчать страшнее. Владимир неопределенно проводит рукой по шее, и Сергей моргает пару раз, пытаясь понять, что вообще от него хотят. И, что от него хочет Владимир, он пытается понять в первую очередь. Чужой колдун что-то резко спрашивает, его див транслирует вопрос Владимиру, а тот в свою очередь – Сергею. - Как избавиться от внутреннего ошейника, – див тоже склоняет голову к плечу и в упор смотрит на Сергея. То ли искренне ждет ответа, то ли… Сергей несколько раз моргает, пока мозг предпринимает жалкие попытки обработать поступившую информацию, и внезапно его прошибает осознанием. Осознанием, от которого тянет смеяться. Невзирая на хмурого Владимира, на ноющие ребра, на разбитые губы и наверняка сломанный нос. Смеяться, пока от запястий, связанных за спиной, по рукам не побегут болезненные искорки. Смеяться, пока он не задохнется. Сергей не смеется. Он переводит взгляд на колдуна, показательно медленно растягивает губы в улыбке и отвечает по-русски, зная, что смысл тому уж точно передадут верно. - Никак – воздух в комнате трещит от сгущающейся силы, что совсем скоро обрушится на Сергея новыми ударами, но ему плевать. Он видит, как перекашивается лицо колдуна, как тот мрачнеет, как спрашивает что-то, адресуя эти вопросы явно Сергею, но почему-то получая ответы от Владимира. Колдуну это не нравится. Еще бы. Сергей продолжает улыбаться, глядя на развернувшуюся перед ним сцену. А он ведь даже не соврал. Их с Владимиром связь не разорвалась ни после отвязки, ни после привязки к другому колдуну, ни позднее, когда через самого Сергея прошло несколько сильных дивов. Ее ничто не смогло поколебать. - Внутренний ошейник ни за что не снять, - говорит он, и в комнате воцаряется тяжелая тишина. Американский колдун смотрит на Сергея хмуро и взбешенно, конечно, у него ведь приказ забрать одного из сильнейших российских дивов и перевести его на службу соединенных штатов. И он сделал для этого все: приехал в империю, нашел этого самого дива, разделил их с колдуном, даже смог подчинить Владимира достаточно, чтобы не сработали ни приоритет, ни сама воля дива. Он смог сделать все, только не разорвать жалкий обрывок их с Сергеем связи. Без этого, кажется, у Владимира все еще оставались шансы выбраться из-под чужого навязанного контроля. Шансы вернуться на свое законное место. Вернуться домой. Сергей искренне улыбается, когда в голове выстраивается эта простая логическая цепочка, и смотрит на Владимира, взглядом обещая не отпускать. Потому что друг за друга они всегда отчего-то держались крепко. Даже столько дивов и связей спустя. И если уж Владимира вынудили разжать руку, то Сергей свою ни за что не отпустит. Только если придется умереть, но со смертью вообще как-то лучше не спорить. А умереть, кажется, все же придется, потому что чужой колдун хмыкает, заканчивая собственную цепочку логических размышлений, и тянется в карман. Сергей внимательно наблюдает, как тот достает артефакт, маленький предмет, внешне напоминающий то ли шкатулку без ножек, то ли пресс-папье. Именно из-за него Владимир исполняет чужую омерзительную волю. Колдун что-то говорит, сжимая артефакт в кулаке. Судя по его ухмылке, дальнейшее не обещает Сергею ничего хорошего, но это и не важно, потому что к худшему исходу тот готов. Возможно, даже слишком. Владимир заметно вздрагивает, когда колдун отдает приказ, понятный и на чужом языке, сжимает кулаки до побелевших костяшек. Зрачки сужаются, их почти не видно, по крайней мере Сергей не может их разглядеть на фоне обращенных к нему радужек. Артефакт в чужой руке горит, Сергей чувствует исходящую от него всеподавляющую силу, и Владимир, продолжая безуспешно бороться с собой, делает шаг. А на следующем обращается. Огромная звероподобная химера смотрит на Сергея бледно голубыми глазами, в которых сейчас читается боль. Да, наверняка это нестерпимо больно, бороться против чужой абсолютной силы, безуспешно пытаться сбросить контроль, который до этого всегда был твоим, а сейчас отдан кому-то другому. Это больно. У Сергея болят руки. Владимир сам сломал ему запястья, когда заявился к нему домой ночью. Потому что знал: так Сергей не сможет сопротивляться. Ну, или именно это он сказал своему новому колдуну. У Сергея болит челюсть и нос, потому что без боя он тогда не сдался. У Сергея болят ребра, по ним не раз проходились ботинком, возможно, что не одним. У Сергея болит спина, потому что пол достаточно жесткий, знаете ли, ну и сидеть несколько часов к ряду в одном положении тоже невозможно. А еще у Сергея болит сердце. Но об этом думать не надо. Владимир кидается на него, ровно в тот момент, когда из-за спины Сергея вылетает огненное кольцо, а сам он вместе со стулом отшатывается в сторону и падает на пол, но контроля не теряет. Кольцо влетает в щит, разбивается огненными искрами. Кровь брызгает откуда-то сбоку, обдает фонтаном, а артефакт катится по полу прямиком к нему. Резкий удар вышибает из тела сознание. Сергей открывает глаза не сразу, пережидая оглушительную, во всех смыслах боль и звездочки на обратной стороне век. А когда все же открывает, то не сразу себе верит, потому что обнаруживает себя на руках у Владимира, а над головой вместо надоевшего за столько часов потолка - бездонное голубое небо. - Ты… - губы едва шевелятся, но Владимир слышит. Вздрагивает ощутимо и крепче сжимает руку на плечах. - Все в порядке, – произносит он едва слышно и продолжает куда-то идти, только сейчас Сергей замечает покачивание мира вокруг, отдающее в каждой клеточке болью. Он морщится и стонет, отчего Владимир вздрагивает еще раз. - Держитесь…пожалуйста… Просьба ударяет Сергея обухом по голове, слишком внезапная слишком…сломленная. - Что?.. Заканчивать мысли сил нет, но и необходимости в этом тоже, потому что Сергей видит, как Владимир поджимает губы, чувствует, как сбивается с размеренного, но невероятно быстрого, нечеловечески быстрого, шага и как на мгновение, всего на мгновение, в обращенном на него самого взгляде читается отчаяние. А потом Сергей понимает. - Я умираю? – смеяться не выходит. Да оно и не надо, все понятно по связи, внезапно запылавшей огненным золотом где-то на границе сознания с пустотой. Все понятно по тому, как Владимир молчит, лишь сильнее прижимая Сергея к себе и продолжая отдавать ему силу. Уходящую в никуда силу. - Ох, – Сергей на секунду прикрывает глаза, прислушиваясь к собственным ощущениям, и понимает, что в общем-то их нет. Он не ощущает ничего, кроме Владимира. Кроме его эмоций, страха, нет, почти ужаса, отчаяния, боли, сомнений и какой-то совсем безумной надежды. А еще, всепоглощающей вины. - Только не вини себя, пожалуйста, - просит Сергей, черпая чужую силу и облекая ее в слова – своей то совсем не осталось. Владимир вздрагивает. - А кого тогда? - спрашивает отчаянным шепотом, и Сергей насилу выдавливает из себя улыбку. – Того ублюдка, артефакт, жизнь, но не себя. Он поудобнее устраивает голову на чужом плече и пытается игнорировать застилающие глаза черные пятна, которых становится все больше. Владимир над ухом хмыкает и не отвечает, только посылает по связи еще больше силы. Впрочем, и ее уже мало. Сергей чувствует. - Как это…произошло? – говорить снова сложно, но и сдаваться пока рано, поэтому он просит: - Расскажи. - Что? - Все. Что было после того, как я…отключился? Владимира он больше не видит, даже с такого близкого расстояния, зато по заполнившей собой все связи чувствует отдающую под ребрами отчаянную боль. Не свою. Из своего у него теперь только спутанные как никогда мысли. - Я не мог противиться приказу, – неуверенно начал Владимир, внутренне содрогаясь. – Он велел вас сожрать. Но когда…вы его отвлекли, контроль ослаб на мгновение. У этого колдуна слабые щиты. По связи отдало презрением. - Его див тоже не успел среагировать, когда я внезапно напал. Колдун выронил артефакт. И это стало решающим. - Значит?.. - Да. Чтобы контролировать дива моего уровня необходимо постоянно держать артефакт при себе. В руке или рядом с телом, достаточно близко к коже. Однако колдун выронил артефакт после вашей атаки, так что я смог вырваться. - Ты… - Расправился с ними. С обоими. Однако… Отчаяние затопляло собой все. Хотя не то чтобы в мире Сергея еще хоть что-то оставалось кроме тускнеющего с каждой секундой золота и тепла Владимира где-то ря… просто где-то. Такого далекого гаснущего тепла. Сергей хотел бы протянуть к нему руку, в последний раз коснуться, но сил пошевелить хотя бы пальцем не было. Как и не было над головой голубого неба и зеленой травы вокруг, на которую его бережно опустил Владимир, понимая. Понимая, что они слишком далеко от чародеев и больниц, а с такими ранами люди, как правило, умирают сразу. Это он…не хотел отпускать. Владимир прекрасно понимает, насколько жесток, продлевая чужую агонию, и все же, не настолько жесток, чтобы оставить без ответа слетевшее с чужих едва шевелящихся губ беззвучное признание. - Да, я вас тоже… Потому что после этого чужое сердце наконец-то спокойно замирает.