Остаться в Абу-Даби

7.

Первые неприятности в новой светлой жизни начались, как ни странно, на работе. Бепо в обычной манере принёс им чай, выглядев при этом так, словно в клинике намечается армагеддон; Ло помнил, что хорошенький Бепо не очень любил сплетни, поэтому подначил его первым: — К нам проверка едет из-за Требола? Сегодня — каркаде с какими-то цветами. У Бепо была целая коллекция чая в шкафчике, чаем его одаривали на праздники, отдавали за просто так, покупал он сам; Ло подумал, что непременно заберёт Бепо с собой, если не захочет остаться в Абу-Даби — тем более, он совсем недавно закончил учёбу, а Ло ему вроде бы нравился. Сходиться с другим хирургом социально неактивному Бепо будет проблематично. — Ло, позавчера от него пациентка в реанимацию уехала, — тихо сказал Бепо, сжимая обоими руками кружку. — На кухне только это и обсуждают. — Твою ма-ать, — протянул Ло. — Причина? — Кровопотеря. Это была операция по исправлению формы лица, — уточнил Бепо, и Ло держал в голове, что Требол делал не только грудь. — Вроде, он ушёл из операционной, передав работу ассистенту. Ну, и… Вот. — У нас камеры стоят. — Она была выключена. Ло прикусил язык, чтобы не сказать «пиздец». Цезарь собственноручно разрушал свой бизнес, забив хер на адекватных врачей, работающих в этой богадельне — Требол, очевидно, предложил ему нечто, от чего меркантильный урод не смог отказаться, и Ло только оставалось гадать, что. Упоминание его имени от Дофламинго не намекало на хорошее; с кем он мог пересекаться, кроме как со скользкими ублюдками? Отвергли инвесторы — принял с распростёртыми объятиями Цезарь. — Марко говорил, что он вёл две операции одновременно, — продолжал делиться Бепо. — Ты разговаривал с Марко? — Я… Слушал. Бепо смутился. Почаще бы его отправлять за чаем на кухню — столько интересного может услышать. — Я на выходных теперь из жизни выпадаю, поэтому все новости узнаю последним, — оправдался Ло, хотя оправдываться было не за что. — Я понимаю. Чем конкретно Ло занимался на выходных, Бепо предпочёл не спрашивать. После планового осмотра пациентки Ло вернулся к себе, чтобы подготовиться к консультации, но пришедшее сообщение от Дофламинго заставило его вмиг выбросить полезные мысли из головы: «Как ты посмел дрочить в моём толчке и не поставить в известность? Фу-фу-фу». Есть ли что-то, что укроется от глаз Дофламинго? У него там что, реально камеры в ванной стоят? Ло плохо вытер сперму с пола? Он отмотал диалог наверх — просто вспомнить, о чём они говорили и как Дофламинго дошёл до обсуждения дрочки: оценка еды в ресторане, неумелых поцелуев и всего, случившегося после. А, ну да. Повод был. Ло выдохнул и набрал ответ: «То, что ты возбудил меня — только твоя вина». В самом деле, Дофламинго что, не подозревал, какую реакцию может вызвать? Знал бы Бепо, мирно обрабатывающий фотки для портфолио, о чём Ло сейчас переписывался. «В следующий раз просто попроси помочь». «Как ты вообще узнал?» «Эта смазка такая вонючая, что после неё в помещении воняет ещё час». «Откуда ты знаешь, не трахал ли я себя твоей пробкой?» «Знаю — не стал бы». «Интересно». «Есть я и мои умелые руки». «Не отпускает мысль о моей заднице или члене?» «О твоей заднице и моём члене». «Фу, какой ты пошлый». «Да-а?» Ло буквально прочитал последнее сообщение его ехидным, наигранно удивлённым голосом. У блядской розовой птицы хорошее настроение. «Можешь отойти в туалет и переварить всё только что прочитанное». «Я на работе». «Судя по тому, что сейчас ты пишешь мне все эти грязные штучки, пациента рядом с тобой нет». «Будет через двадцать минут». «Замечательно: у тебя есть время, чтобы отфоткать свой член во всех ракурсах — тогда я тоже начну дрочить на работе». «Ты на удалёнке, говнюк». Ло сжал ноги — член постепенно поднимался, и вскоре довольно тесные рабочие брюки не скроют внезапный стояк. Грёбанный Дофламинго не оставил ему выбора: — Бепо, я отойду. Прикроешь, если что? На счастье, Бепо даже не посмотрел в его сторону. — Без проблем. Обе кабинки в туалете для персонала оказались не заняты — Ло залетел в дальнюю и дрожащими пальцами задвинул шпингалет. «А что, если у меня случится созвон?» «Ты просто можешь не дрочить в это время. Другое дело — если бы я тебе сосал под столом». «Это идея». Ло оттянул вниз резинку штанов вместе с бельём, достал член и открыл камеру, пытаясь выбрать удачный ракурс — чтобы в кадр не попал ни бейдж, ни его тату — если Дофламинго захочет слить эти фотки, без подробных доказательств это не ударит по репутации, а просто до глубины души заденет Ло. Он несколько раз проверил, что отправляет фото именно в диалог с Дофламинго, а не Киду или, ещё хуже, в их общий чат — Луффи возбуждённые члены рановато видеть, Эйсу просто не стоит, а Кид будет подъёбывать до конца жизни. «Блядь, какой же хуйнёй я занимаюсь». «Пошла жара». «Красивый член, кстати». По каким критериям определялась красота члена? Обычный хер с покатой головкой; ну, может, чуть темнее, чем остальное тело. Ло лениво собрал смазку и растёр между пальцами, пока в статусе под именем Дофламинго соблазнительно выделялось «отправляет фото». Его интимные фото были куда более… Интимными. Такие, со вкусом. Он сидел на своём рабочем месте в комнате абсолютно голым: фото сделано сверху, в кадр не попадало лицо и татуировка, но попадала жилистая шея, его охуенный накачанный торс, тёмные соски на загорелой груди, сжатый в кулаке член — большой и толстый. Ло выпустил собственный, чтобы приблизить фото и рассмотреть в деталях. Лобок и яйца у Дофламинго были бритые, он избавился также и от волос на животе, сам член не обрезан — крайняя плоть собиралась складкой у головки. Ло закусил губу. Он сейчас начнёт стонать. «Я всем расскажу, что ты работаешь голым». «Пластический хирург Трафальгар Ло дрочит между консультациями». «Ты знал, какое охуенно сексуальное у тебя тело?» «Всегда знал». «Снять тебе кружок, как я кончаю?» «Бля, давай». Он сам едва не кончал, просто медленно надрачивая сухой рукой. Только бы никто не зашёл в туалет именно сейчас — это просто убьёт всё настроение. Искомого кружка Ло ждал недолго — и сразу же открыл, едва увидел. Дофламинго потёр головку двумя пальцами, мазнул большим по уретре, обхватил член тугим кольцом и, крепко сжимая, быстро задвигал рукой; на фоне Ло заметил открытую на ноутбуке биржу, но, блядь, какие биржи, нахуй, когда кто-то так хорошо дрочил свой член только ради тебя, думая о тебе — он буквально чувствовал, как Дофламинго сжимал себя рукой, надавливая на ствол, нетерпеливо дорывался до оргазма, подмахивая бёдрами — и выдоил себя до последней капли, обильно кончая на лобок. Ло кончил почти вместе с ним, едва успев отмотать туалетной бумаги, чтобы не заляпать руку или штаны. Подумав, он сфотографировал испачканную в сперме бумагу. Подписал: «Спасибо, я кончил». У раковин Ло встретил зашедшего Марко и постарался натянуть на лицо выражение попроще, пока мыл руки. — Тяжёлый день? — бросил ему Марко, заходя в кабинку. — Да, — сухо ответил Ло. — Йой. Только сейчас он посмотрел на себя в зеркало — совершенно растерянный вид потерявшегося щенка. И как же хорошо, что на смуглой коже не так явно рисовался румянец. Дофламинго втянул его в не самую приятную игру; внутри мешались липкие, очень противоречивые чувства, словно Ло окунули башкой в бочку мёда — вроде бы сладко, но нихуя не прикольно. До приёма осталось пять минут — к сожалению, Ло уже ждали в кабинете. Ему требовалось обсудить только что произошедшее, но переписываться он больше не мог.

***

После работы забирало не такси и даже не Кид — подъехал Дофламинго на своей недавно арендованной тачке. Ехидный чёрт расстегнул на пару пуговиц больше, чем было бы уместно, в вырезе рубашки блестела толстая золотая цепочка. Ло сел в машину, сразу кидая назад сумку. Накопленные за день чувства резонировали и наконец вырвались: — Ещё раз вынудишь меня дрочить на работе — я до глубины души обижусь. В его машине по-прежнему пахло кошачьей мочой, и Ло заметил, что Дофламинго сменил парфюм на какой-то терпкий, пряный. Восточный. — Да ладно, тебе ж понравилось, — промурчал Дофламинго, плавно отъезжая от сквера. — Знаешь, как грязно я себя чувствую? — Это только в твоей голове, Ло. Абсолютно никто не знает, кроме нас с тобой, чем ты занимался в туалете. Ло бесцеремонно дотянулся до свёрнутого в подстаканнике шнурка зарядки и подцепил его к адаптеру на прикуривателе — к концу дня телефон постоянно был разряжен. Смущение ещё сильнее замешалось со злобой: — Приятно было бы тебе приходить на консультацию к хирургу, который только что обкончал собственную руку? — А я бы вообще об этом узнал? — Дофламинго закурил, опустив стекло. — Ты что, не человек? У тебя нет потребности в разрядке, играх с партнёром? — Ты пытаешься меня успокоить или убедить, что я занимался чем-то правильным? — Случилось то, что случилось. Я бы остановился, если бы ты попросил; тебе нужно научиться слушать себя, а не постоянно лезть на рожон — вот в чём все твои беды. Сказать Ло, честно говоря, было нечего. Он действительно просто мог попросить остановиться, а Дофламинго лишь прощупывал открывшуюся почву перед собой: он взрослый, он опытный, он шёл проверенными путями, пока Ло закономерно подыхал под его напористостью — как жестянка под катком. — Больше так не делай, — в конце концов пробурчал Ло, не придумав более едкого ответа. — Хорошо. — По крайней мере, пока я на работе. — Ах, а если ты будешь дома, всё внезапно меняется? — Дома я себе могу и пальцы в зад затолкать, знаешь ли. — Фу-фу-фу. Как пошло. Что-то вставлять в себя самостоятельно Ло не спешил — он реально говорил совсем не то, о чём думал. Да и пусть это сделает кто-то, кто знает, как правильно вставлять пальцы в жопу. Пока что его новая страница в жизни исписана уродливыми закорючками о сексе и сопутствующем, с припиской «неприятно»; конечно, он подозревал, будет нелегко, но столкнуться в жизни и просто думать — не одно и то же. Ло молчал. И вдруг услышал продолжение: — Я ж не мудак какой-нибудь, я не собираюсь издеваться над тобой в сексуальном плане: просто вижу, как тяжело тебе это даётся. — Дофламинго скинул использованный стик в дверь. — Пытаюсь найти подход. Ло вспомнил про биржу, открытую на фоне его кончающего члена. Он нащупал кнопки регулировки на кресле и опустил спинку. Да в пизду его дрочку. — А ты так и не расскажешь о своей работе? — Мартышки, которыми руководят клоуны: вот моя работа. — Ты клоун или мартышка? — Я тот, кто их содержит. — Директор цирка. — Да, можешь называть так. Дофламинго не признается в своей деятельности, пока его не прижмёт к полу отряд спецназа — вот что Ло понял, раз за разом предпринимая попытки вытянуть хоть какие-то крупицы информации. Он недолго подумал и предположил: — Твой бывший тоже нихера о тебе не знал? — Ну почему же, — хихикнул Дофламинго, — скажем, мы были на одной волне. — Намекни. — Русский олигарх. Как в России дезоморфин называют, знаешь? — Krokodil. — Вот. Какой крокодил, нахуй? На какой трон запрыгнула эта экзотическая птица? Ло так нравилось называть его птицей про себя. Розовый фламинго. Он торговал ширевом вместе с русским олигархом? Осторожно достав телефон, убавив яркость и взяв его так, чтобы Дофламинго не подсматривал, Ло загуглил: «крокодил олигарх». Борис «Крокодайл» Мегера. Сделал себя в девяностых на рэкете. Ух, симпатичный мужик. Породистый, можно сказать: голубые глаза, чёрные волосы, холодное, непробиваемое славянское лицо. На фотографиях от папарацци лицо пересекал горизонтальный шрам, делящий его наполовину. Вместо левой кисти у него был протез. Вот теперь понятно, откуда тоска по России, Геленджик и блины. — Не пытайся найти про Борьку больше, чем он сам хочет рассказать миру. Ло вздрогнул и уронил телефон в ноги. Шнур вылетел из гнезда. — Блядь! Дофламинго потёр свой подбородок, проворковав: — Я знал, что ты это сделаешь. Я бы сделал то же самое на твоём месте. — И каким он был в постели? — Ло нагнулся, чтобы поднять телефон. Про секс Дофламинго точно любил потрепаться. Но он лишь вздохнул: — Разным. Кажется, Борис Мегера — тема, которая давила на больное место. Не исключено, что шрамы ему оставил Дофламинго, ведь это было бы в его духе, кому-то насрать и остаться гордым. — Какую музыку слушаешь? — внезапно поинтересовался Дофламинго, чтобы перевести тему. Ещё бы он не съехал с темы, подумал Ло. — В основном метал во всех своих вариациях. — Наши вкусы почти сошлись. — Да ну? — удивился Ло, мысленно перебирая исполнителей: Раммштайн? Металлика какая-нибудь? Дофламинго, отвлёкшись на магнитолу, выбрал альбом Роба Зомби 2013 года. — Мне не очень нравится Роб Зомби, — сразу предупредил Ло, улыбаясь, чтобы это не выглядело грубо. — Надоел ещё в школе. — Блядь, что же тебе включить? — Дофламинго приходилось попеременно поглядывать на то дорогу, то на экран, листая альбомы. — Недавно я переслушивал And One, но это синтипоп. У Стива Нагави сексуальный голос. В недавно прослушанных висели какие-то старые треки этой несомненно замечательной группы. — М, пойдёт. — Хочешь куда-нибудь заехать? Ужин я приготовил, но, вдруг… — Нет, я хочу домой. К тебе. — Как решительно. — Мне нравится твоя охуительно красивая резиденция. — Резиденция у меня на родине, а это летний домик. Наследие бывшего или его личная покупка? В любом случае, денег у Дофламинго — как говна, не иначе. У дома была припаркована машина клининга, а около двери стоял противный мужик с цветами, чья фигура могла обозначать буквально что угодно; Ло насторожился. Дофламинго резко затормозил и так же резко переключил передачу на «паркинг». — Ну ёбаный насрал, — выругался он под нос. — Посиди пока в машине. Дофламинго вышел. Ло приоткрыл окно, чтобы слышать, о чём тот будет говорить с незнакомцем. — Братан, сколько раз я тебе повторял, чтобы ты здесь больше не появлялся, блядь? — Не лезь в наши дела, а? Вместо мирного решения Дофламинго опасно быстро приблизился и зарядил кулаком мужику в морду — смачно так, от бедра. Он был сильным и страшным в гневе; мужик выронил букет и упал на землю. — Я тебя предупреждал, сука, что начну разговаривать с тобой по-другому, если ты ещё раз доебёшься до моей горничной? — Урод, блядь!.. Я тебя посажу, нахуй… — лепетал мужик, по-рыбьи шлёпая губами, но слова у него не шли. Следующий удар пришёлся в живот, ногой. Дофламинго бессердечно отпинал, как решил Ло, ухажёра приехавшей с клинингом девушки. Ло прикрыл рот рукой и не понял, что ему думать касательно увиденного — эта сторона Дофламинго была страшной. Чего ему стоило точно так же избить Ло? Ничего. А нож с собой он больше не возил. Твою ж мать. Испортить карьеру — меньшее, на что он способен. — Ло? Ло очнулся: Дофламинго открыл пассажирскую дверь и стоял напротив него, избитый мужик спешно уходил прочь. Он хотел, кажется, прикоснуться к Ло, но в последний момент одёрнул себя: — Испугался? — Мягко сказано. Произошедшая сцена выглядела странно и чужеродно в сложившихся представлениях, немного искажённых обаятельным флёром Дофламинго, и что-то вдалеке зазвенело тревожным сигналом, однако Ло быстро смёл с себя наваждение. Не факт, что на его месте он поступил бы иначе. Деньги развязывают руки. Большие деньги — так вообще универсальный карт-бланш. Он оправдывал нечто определённо нехорошее, однако не было в жизни человека, который отсыпал бы эмпатии, и Ло в очередной раз почувствовал себя неправильно. И если бы Ло проникался трагедией каждого случайного человека — каждого пациента — его бы просто не осталось. Поэтому… Резонно, может быть, спустить Дофламинго этот грех. Из дома вышла молодая девушка в плотном рабочем костюме, держащая в руках ведро со шваброй. — Детка, твой урод продолжает тебя сталкерить, — бросил ей Дофламинго. Детка? Ло нахмурился, но промолчал. Неуместно, в конце концов, лезть в чужие дела. Возможно, они трахались, и Дофламинго не целиком и полностью гей. Лучше выйти из машины и начать собирать вещи, краем уха слушая их разговор. — Извините. Я постараюсь, чтобы он больше не приближался к вашему дому… — виноватым, тоненьким голоском оправдывалась детка. — Я сам об этом позабочусь, не переживай. Это ненормально, когда кто-то проявляет к тебе такое внимание, дорогая, — а у Дофламинго тон поучительный, почти родительский. Детка опустила взгляд в пол. Из-за её спины показалась напарница — Дофламинго поблагодарил их за уборку и вошёл в дом, поманив за собой Ло. Ло наступил на пятку ботинка и снял его. В доме пахло средством для мытья полов. Казалось, будто неназванная детка имела с Дофламинго какую-то связь, иначе для чего впрягаться за её безопасность? Не любовница, персональный работник или нечто в таком духе. Родственница? Подруга? Вариантов сотни — надо просто спросить: — У тебя какие-то отношения с горничной? — Нет, я просто защищаю её от мудака. «Просто» в отношении Дофламинго точно не применялось. У всего есть причина. И эту — в очередной раз — он не озвучит. Ло ухмыльнулся. — Так благородно для кого-то вроде тебя. — Я злой, а не злобный. — Раздевшись, Дофламинго прошёл на кухню и включил общий свет, затем помыл руки в ванной. — К тому же, мне жалко её чисто по-человечески. — Плохой из тебя суперзлодей, ты знал? — Злодеев всегда пытаются оправдать, чтобы сделать их более человечными. С кухни исчезли газеты и поменялся набор фруктов в вазе — Ло без спроса взял абрикос и сел на высокий барный стул, стоящий около столешницы, отпуская всех деток и причины их существования. Дофламинго достал из шкафа лепёшки и быстро собрал донеры (готовые, они бы просто размокли). — Ты правда готовишь такую еду? Ло откусил кусок. Жареное на гриле мясо, сливочный соус, маринованные халапеньо. В палатке, конечно, было вкуснее, но в палатке всегда вкуснее, чем дома. — Попробовал у вас тут такое, захотел повторить. Кто-то вроде Дофламинго покупал уличную еду? Серьёзно? И Ло неохотно признал: кто-то готовил так же хорошо, как он сам, и это его партнёр. На заднем дворе у Дофламинго стоял гриль, и он представил, как тот с любовью жарил мясо вечером — может, даже после того, как заставил Ло опозориться глубоко в своей голове. — Вкусно. — Я старался. Когда Дофламинго полез за напитками, в дверце холодильника Ло заметил ряд бутылок с алкоголем: всё, что только можно пожелать, от водки до какой-нибудь мексиканской настойки со скорпионом на дне. Из предложенного разнообразия он выбрал минералку. — Тебе нравится арабская кухня? Или душа не лежит? — спросил затем Ло. — Мне не очень нравится, что у вас любят специи и масло. Чтобы быть в хорошей форме, нужно правильно питаться; Ло не толстел и не ходил в спортзал, так что мог спокойно есть любимую еду, но вот Дофламинго… Как он вообще жил? Что ел на завтрак, как проводил выходные, с кем общался? Бытовуха интересовала не меньше сексуальной активности. Он уже узнал, что тот любил сериалы про бизнес, бить морды и секс по переписке, но было бы здорово увидеть его, например, с какой-нибудь зелёной маской на морде или с сачком у бассейна, спящим с книгой на лице, за игрой в три-в-ряд. Ло даже поддержал бы его внезапную идею погонять, вспомнив молодость, если бы такая возникла — только не подсовывать ему Кида во избежание неприятностей. — Кстати, Ло, что у тебя происходит на работе? Дофламинго показал Ло телефон с открытой новостью: пациентка уехала в реанимацию с кровотечением, операцию проводил знаменитый инстаграмный хирург Требол Тревор и так далее, и тому подобное. — Её оперировал чужой человек, в то время как Требол вёл другую операцию, — пояснил Ло. — Не знаю, дойдёт ли это до СМИ, но да. — Это у вас частая практика? — подозрительно сощурился Дофламинго. — Нет, это пришло с Треболом. За свой нос не беспокойся, он сделан мной. — Я и не думал. Красивый всё-таки нос. И сам Дофламинго красивый. — К нам из-за этого случая проверка должна приехать. — Ло подумал, что хотел поговорить про работу. — Но Требол стёр запись из операционной, там хуй что докажешь. — Записи восстанавливаются. — Если камера вообще работала. — А тебя эти проверки никак не коснутся? Дофламинго поднял на него взгляд: они сидели друг напротив друга, за этой узкой столешницей, и достаточно буквально вытянуть руку, чтобы коснуться. Почему просто находиться рядом с ним так волнительно? Каждый его манёвр — загадка. Каждый вопрос — с подвохом. — Я работаю честно. — Ло доел и заляпал руки соусом, так что пришлось встать, чтобы помыть их в кухонной раковине. — Да у меня стаж два года, я ни морально, ни физически не могу тёмные схемы вертеть. — Если бы мог, вертел? Ло обернулся. Дофламинго также смотрел на него: ровная осанка, хитрый взгляд из-под очков. — Вопрос с подвохом? — Проверяю, из чего ты состоишь. — Не знаю, — честно и немного раздражённо ответил Ло. — Мне хватает денег на свои потребности, так что я даже не думал что-то там изобретать. Как я уже говорил, не знаю, чего захочу через пару лет. Тишины и спокойствия он будет хотеть всегда. — Сколько ты зарабатываешь? — поинтересовался Дофламинго, не обратив внимания на его недовольный тон. — А ты? — Семизначные суммы. Евро? Доллары? Фунты стерлингов? Он владел какой-то компанией, услугами которой пользовался Ло и даже не подозревал об этом? Ло пожал плечами и ответил: — По пять тысяч евро в среднем. — В твоём возрасте я зарабатывал больше, — ощерился Дофламинго, корпусом разворачиваясь ко всё ещё стоящему у раковины Ло. — Иногда я забываю, что тебе двадцать восемь. — Представляй, что мне четырнадцать. — Фу, ну нет. Я не ем детей. Какой противный, здоровый камень в чужой огород: прямой намёк, что цифра в паспорте шла вразрез с мозгами. Ло подошёл и поцеловал в губы, сжав рукой щёки (как сжимали ветеринары кошек, чтобы раскрыть им пасть). Вот же говнюк. — Спасибо за ужин. Дофламинго улыбнулся одной из своих коронных очаровательных улыбок — пропало желание над ним издеваться — и предложил: — Сладкое будешь? — Буду. Ему дали какой-то десерт на кокосовом молоке, напоминавший панна-котту, почти несладкий и странный на вкус. Потом Дофламинго включил фильм — что-то из классики боевиков? — не спросив у Ло, что он хотел бы посмотреть, и он расценил это движение по-своему. Ло полез целоваться сразу, не дожидаясь никаких романтических моментов: он хотел, он желал, он думал — он собирался мстить. За тот вечер после Дубая и за сегодняшнее представление с дрочкой на работе, за весь его флирт и отказы под игрой в благородство. Дофламинго легко прикусил его нижнюю губу, вынуждая остановиться: — Вот так вот сразу? — Да, — горячо выдохнул Ло на мокрые губы. — Хочешь увидеть мой член? — Я его видел. — Вживую. — А у тебя все мысли о членах, — подыграл Дофламинго, пересаживая Ло себе на колени. — Раздень меня. Он быстро и относительно уверенно расстегнул рубашку, игриво задевая торс, провёл ногтями по твёрдому прессу, царапнул пупок. Живот у Дофламинго гладкий, для очевидной цели он сбрил с себя волосы, заставив Ло подумать о том, что сам он ничего между ног не брил… Впрочем, тут же задвинув мысль подальше: у живых людей растут волосы на теле. Дофламинго снял рубашку и повесил её на подлокотник. — Что, беспокоишься за свои тряпки? — поддел Ло. — Не хочу отстирывать от твоей спермы рубашки по триста евро. — Дофламинго расстегнул его ремень, потребовав: — Снимай штаны. — Ну ты и сука. — Скажешь мне это в постели. Ло снял джинсы вместе с трусами, растеряв уверенность, стоило ему остаться полуголым: вцепился в плечи Дофламинго, пялился на свой стоящий член, словно видел его в первый раз — он едва не соприкасался с чужим животом — и поддался чуть вперёд, потираясь головкой о горячую кожу. Дофламинго положил ладонь на щёку, погладив пальцами бакенбарды: — Что-то ты потерял всю свою смелость. — Заткнись. — Стесняешься? — Сам как думаешь, блядь? — Ну, не огрызайся. Давай, я схожу за смазкой. Его легонько пошлёпали по бедру в просьбе подняться; Ло пересел на диван и спрятал лицо в ладонях. Сука. Запороть такой момент — как же не вовремя вылезали все его страхи, загоны, комплексы, задвинутые в угол, непроработанные — какое будет удовольствие ебать зажатое, напуганное, огрызающееся тело? Даже если Ло хотел, а Ло блядски хотел чего-нибудь сексуального с Дофламинго, он просто не мог заткнуть свой рот. Господи, только бы не спугнуть его. Только бы всё получилось. Ло надавил пальцами на глаза и сосчитал до десяти. Дофламинго вернулся с тюбиком той вонючей смазки и расстёгивал ширинку, не смотря в сторону Ло. Скинул шорты с трусами, обнажая ещё не окрепший полностью член, но даже так он казался Ло очень даже внушительных размеров; вспоминая фотографию, он прикидывал: сантиметров восемнадцать? Все двадцать? Природа ничем не обделила Дофламинго — всё при нём. Да, Ло никогда не комплексовал по поводу своего члена — он нормальный, не длинный, но и не совсем уж короткий, никогда не было возможности в себе разочароваться — и вот, она наступила. На фоне Дофламинго он смотрелся так, словно достойный хер обрубили наполовину. Дофламинго сел рядом, широко расставив ноги, и Ло перелез обратно, обнимая за шею, спрятался в спинке дивана. Его погладили по пояснице в утешающем жесте, задрав футболку. Почему-то Дофламинго не хотел раздеть его до конца, а сам Ло не хотел этого тем более — хватало сидеть без штанов. А потом Дофламинго прикоснулся к нему. Сухой рукой. Провёл от основания до головки, потерев большим пальцем шрам от обрезания, немного сжал, приласкал сверху аккуратными движениями. — Не передумал, Ло? — прошептал он. — Нет. — Ло оторвался от дивана, почти заставив себя посмотреть в глаза Дофламинго, полные какой-то неподдельной нежности. — Что ты хочешь со мной сделать? — Просто подрочить. Так мало. Но будет достаточно. Наверное, вид Ло заставил его притормозить — или он изначально не планировал трахаться? — Давай. Дофламинго дотянулся до смазки и выдавил немного на ладонь — сука, она действительно сильно воняла, неудивительно, что тайное стало явным. Ощущение холодной субстанции на члене заставило вздрогнуть и прогнуться в спине, подставляясь под ласкающую руку. Это было приятно. Это было хорошо. Ло вернул руки на плечи Дофламинго и прижался к нему, целуя, несмело облизывая губы в немой просьбе о большем. Он продолжал медленно дрочить, примеряясь, надавливал пальцем на головку и спускался ниже, наблюдая за лицом Ло — что нравится, и что нет. Говорить не хотелось. Когда Ло открывал рот — это превращалось в катастрофу. Ло целовался грязно и мокро, но ему нравилось, ведь Дофламинго не имел власти испортить момент, да и его член достаточно крепко налился, чтобы Ло самостоятельно оценил его на ощупь. Ох. В голове сразу всплыли все шутки Луффи про агрегаты, аппараты и оценку хуёв по шкале от одного до десяти — Ло навскидку мог дать максимум баллов, сжимая этот красивый толстый ствол с отчётливо проступающими венами. Дофламинго прижал ближе, надавив раскрытой ладонью на поясницу, и убрал руку Ло, заменяя её своей, обхватывая сразу два члена. — О, блядь, — только и смог сказать Ло, двигая бёдрами. Это всё так странно и так круто. Тереться хуями на диване, подумал он про себя. Дофламинго хорошо сжимал их — так, как правильно, не слишком сильно, не слишком расслабленно, Ло буквально трахал его кулак, скользя по его же члену, трепетал от щекочущего напряжения в головке, желания поскорее додрочить до оргазма, быть ближе, максимально ближе — и… И он не понял, чья сперма попала Дофламинго на грудь, но извернулся, выгибаясь, слизал терпкие, вязкие капли и распробовал на вкус эту шикарную кожу, чуть солёную от пота и горьковатую от парфюма, пока его не отпустили, напоследок сжав головку двумя пальцами. Дофламинго довёл себя сам и зажмурился, прикусив губу, когда кончал, сипло выдыхая. А, это была сперма Ло. Он сделал вид, словно никогда её не пробовал, обмяк и лёг, дыша в изгиб шеи. — Не пора ли нам принять ванну? — прозвучало над ухом. Развязка случилась слишком быстро, не прошло и двадцати минут фильма, и они уже кончили, слишком разгорячённые внезапной страстью — Ло так точно. Он подозревал, что его первый сексуальный опыт не продлится долго, ведь подобные вещи неплохо так кружили голову, раскручиваясь в прилив гормонов. И эмоции. О, эмоции. Ло наблюдал, как Дофламинго рассматривал собственную перепачканную руку. — Отнеси меня. Дофламинго действительно оказался в состоянии подхватить его под задницу (оставляя на ягодице неприятное влажное пятно) и перенести в ванную, коленом включая свет. Накатило не сразу. Первые минуты Ло терпеливо сидел на закрытом унитазе, пока Дофламинго настраивал воду в душе. Потом его сковало тревогой, противной такой, цепкой, собравшейся в животе, свело ознобом пальцы и присоединяться к Дофламинго резко перехотелось. Сердцебиение, казалось, отдавалось в горло — что-то не так. — Ло? — позвал его Дофламинго, выглядывая из-за створки душевой. — Мне что-то хуёво, — прокашлялся он. — Мойся, мне раковины хватит. Блядь-блядь-блядь. Ло надеялся, панические атаки — или какое-то другое название тому, что он прямо сейчас испытывал — оставили его, но ранее они касались только учёбы и работы. Совершенно иной опыт, новые ощущения, близость с мужчиной — всё собралось и довело до точки невозврата, вылившись в неприятное окончание. Дофламинго хотел ответить, приоткрыл рот, но Ло строго посмотрел на него, вставая, и пришлось молчаливо скрыться в душе. Господи, а как хорошо было несколько минут назад! Ло ещё раз обшарил ящики Дофламинго, пытаясь найти там что-нибудь, похожее на успокоительное, памятуя об увиденной ранее упаковке таблеток, однако не нашёл ничего, способного помочь. Ладно. Как будто в первый раз. Он помыл руки и член, повозил мокрой ладонью по заднице, смывая след смазки, умылся холодной водой; протёр запотевшее зеркало полотенцем, рассматривая свой помятый вид — футболка скрывала голый пах, и было не так противно, но что-то в нём хотело сжаться в комок и сдохнуть. Дофламинго за спиной намыливался своим вонючим гелем для душа, силуэт голого загорелого мужчины за замыленными ставнями. Ха. Какой хороший момент, чтобы оставить его. Вернувшись в гостиную, Ло надел низ, зачем-то аккуратно сложил одежду Дофламинго на диван, поставил закатившийся меж подушек бутылёк смазки на столик — требовалось отвлечься в простых вещах. Пройдя туда-сюда по комнате, сел, проверяя телефон: Кид не появлялся в сети с вечера и, судя по сториз, сидел в гараже вместе с Хитом — его покрашенная в салатовый (голубой, белый; хуй пойми, что за цвет) башка мелькнула на кадре с машиной. Ло подумал, что не доверяет Хиту. Потом подумал, что его мнение будет ебать их в последнюю очередь — и со вздохом вышел из инстаграма. Кид, в конце концов, не маленький ребёнок и сам разберётся, с кем ему сосаться ради экспериментов, а повисшие в воздухе странности подсказывали, что занимались они именно этим. С Эйсом разговаривать совсем не хотелось — и так отдалились друг от друга до невозможности — а ещё он редко появлялся в соцсетях из-за работы в службе спасения. Луффи? Только не он, блядь. Ло понял, что остался один на один с Дофламинго. Дофламинго закончил мыться и прошёл в спальню, где хлопал дверьми шкафа и одевался. Вышел он со стопкой одежды для Ло и совершенно потерянным, печальным видом: — Сходи в душ. Полегче станет. Ложиться грязным в чужую кровать хотелось меньше всего. Помылся Ло быстро, но долго просто стоял в душе, наблюдая, как утекала в слив вода; голова больная, мысли совсем не шли, складывались безобразной мешаниной из всего и сразу. Да, волнительно. Но что именно произошло? Банальный стресс? Комплексы по поводу собственного тела, которые никогда особо не грызли? Дофламинго, как предупреждение само по себе? Эпизод с избитым мужиком, семизначные суммы, тайны за закрытыми дверьми? Тебе двадцать восемь, но морально четырнадцать, и это задевало сильнее остального, интерес взрослого состоятельного мужчины к инфантильному придурку. Их союз странный и тревожный, однако Ло думал, что хотел меняться просто ради того, чтобы остаться рядом, либо окончательно отпугнуть. Задвинуть всё живое куда-нибудь поглубже, переварить и забыть. А первые отношения — само по себе как задел к ментальному взрослению. Когда Ло пришёл в спальню, Дофламинго смотрел на планшете какую-то хуйню про изготовление свечей ручной работы; Ло упал лицом в подушку и захотел врасти в кровать. Стало полегче, да, тревога немного сошла, но мысли остались, и объект мыслей совсем рядом. — Ло. Мы можем поговорить о том, что с тобой произошло. — Ты очень проницательный, — проговорил Ло в подушку. Ему положили ладонь на голову и начали гладить, медленно, приятно массируя. Очень. Проницательный. Акула в тёмных прибрежных водах. А стоит ли? Но с кем ещё обсуждать свой стыд, кроме как с партнёром? Повзрослеть. Ему нужно повзрослеть. И Ло перевернулся на спину. — Ну? Что я должен тебе сказать? — Тебе не понравилось? Что ты чувствуешь? О, если бы он только знал. Тревогу? Страх? Стыд? Злость, ненависть к себе? Что, блядь? Всё и сразу — ядрёный коктейль его сломанной психики. Дофламинго никогда не сможет понять, что Ло чувствовал, одинокий и никогда никем не любимый. Для Дофламинго любовь — само собой разумеющееся, такое привычное и легкодоступное, что он без сопротивления дотащил Ло до своей постели, ободрав ему кожу об асфальт. Делало ли это его злодеем? Нужно ли оправдывать злодея? — Всё и сразу. Со вздохом Дофламинго встал, ушёл на кухню, там что-то достал из холодильника, переложил посуду, налил воды — принёс стопку с янтарным алкоголем. — Это разбавленный коньяк. Успокоительных у меня нет. Ло залпом выпил эту отвратительную смесь, полагая, что оно как-то поможет. — Проблема не в тебе, Доффи, — неуверенно начал он, затем стремительно распаляясь: — Всё было замечательно, но у меня в голове что-то заклинило. Наверное, я просто не привык к интимной связи, да и, блядь, ты уже сам всё это понимаешь. Обосрал настроение он не только себе — Дофламинго тоже едва ли рад, что их вечер закончился на тревожной ноте. Он молчал, позволяя Ло выговориться: — Я думаю, это всё пройдёт с опытом. Так что забей и не бери в голову: никаких претензий я к тебе не имею. Может, он всегда врал себе, и истинный корень проблемы — Дофламинго, но он так мило обнимал его сзади, устроив подбородок на плече, что сомнения развеивались, и Ло положил свои руки на его, сомкнувшиеся замком на животе. Вот как это, быть любимым. Всё не просто так. Не похоть, нечто куда более глубокое. — Мне жаль, Ло. — За что тебе жаль? — Что у тебя так хуёво сложилась жизнь. — У меня всё в порядке, я люблю свою работу и у меня есть друзья, и ты появился, а остальное… Временные трудности, — загнанно, нескладной скороговоркой выдал Ло. Грудь разрывало трепетом. Ты же поможешь мне, Доффи? Но Дофламинго молчал, перебирая вещи в своей голове. — Слушай. Заниматься сексом — не стыдно, — учил он, как какого-то тупого уёбка. — Пробовать разное и новое тоже не стыдно. Ты же чего-то стыдишься? — Не знаю. — Я тебя ни за что не осуждаю. Всё в порядке, Ло. Это не то, что Ло бы хотел услышать. И, возможно, не то, что Дофламинго думал на самом деле, но его действия не врали. Ло сжал чужие пальцы, облизал губы. Спросил, не ожидая честного ответа: — Тебе понравилось… Со мной? — Да. На верхушке мира всегда обитали искусные лжецы. — Я слишком неопытный, что ли. — Ло крепче стиснул руку Дофламинго, как будто это могло заставить его быть честным. — Для тебя. — Это не недостаток. Опыт — дело времени. — Странно, да? В моём возрасте быть девственником. — Не странно, — отрезал Дофламинго. — Это вообще не играет никакой роли. В период переходного возраста Ло нравилось идти против культа отношений и секса — считать себя непризнанным гением, грубо говоря. Удивительно, что Дофламинго понимал такие тонкие вещи, вроде желания конкретных людей прожить жизнь без романтики. Взрослый и рассудительный человек. Совсем на другом уровне. С ним можно многому научиться. Даже если лжец и притворщик. Даже если нет. Сейчас, будучи разбитым и нервным, принимался любой вариант. — Я люблю тебя, — тихо признался Ло. Дофламинго хмыкнул и поцеловал в шею. — Ложись, буду рассказывать тебе истории перед сном. Не ответил. Ну и ладно. Он обнимал засыпающего на груди Ло, рассказывая про подсолнуховое поле на его резиденции в Испании: полуденный ужас качающихся на ветру подсолнухов, ярких, наполненных семенами, бескрайнее жёлтое полотно под чистым голубым небом, палящее летнее солнце над головой, звенящая тишина — и ускользающий от погони силуэт с широкой спиной в чёрном костюме. Ло бежал за ним, царапаясь об листья, раздвигая мощные стебли цветов, но человек был быстрее, он словно плыл между, ловко огибая препятствия — и Ло продолжал бежать, надеясь хотя бы мельком увидеть его лицо. Кто ты? Кого я вижу во сне? Ноги увязали в раскисшей после дождя земле, в густом осязаемом воздухе запах опасности: приближающаяся сухая гроза. Человек не замедлялся, как Ло ни старался бы его догнать, поднимаясь и падая, пачкаясь в грязи, унижаясь в надежде дорваться до недоступного. Листья шлёпали по лицу и, в конце концов, Ло понял, что не видел ни начала, ни конца поля — один сплошной жёлтый ковёр, накрывший Землю. Он резко замер, распробовав эту мысль. Ловушка. Замер и человек. А затем тот медленно повернулся, заставив Ло раскрыть рот в немом крике, застыть, собраться и рассыпаться вновь, потерявшись в собственном ужасе. Лицо незнакомца пересекал горизонтальный шрам. И имя ему — Борис Мегера.