И таял лёд, и загоралось пламя

16 сентября 1944 г.

      Первое, что Лилит увидела после пробуждения, — довольное лицо Реддла, одетого в школьную форму, на джемпере уже красовался аккуратно приколотый значок старосты. Закинув сумку на правое плечо, он, бросив последний, полный усмешки взгляд на щурившуюся от яркого утреннего солнца Лилит, поспешил на выход.       — Милая, доброе утро, — подбежала к койке миссис Тилли. — Как вы себя чувствуете?       — Реддла уже выписали? — перевела сонный взгляд на целительницу Лилит.       — Не переживайте за Тома, его кости окончательно срослись, — улыбнулась женщина. — А вот ваше состояние куда хуже, — нагнувшись над раной Лилит, она недовольно покачала головой.       Кровь уже не шла, но воспалённый красный шрам никуда не делся.       Когда целительница вновь обработала рану и наложила повязку, дверь в больничное крыло распахнулась. С замиранием сердца Лилит перевела взгляд на вошедшего человека, но облегченно выдохнула, замечая женскую фигуру Оливии Гринграсс.       — Показывай, — с ходу начала она.       — Уже лучше, — обнажив бедро, ответила Лилит.       — Ты уверена, что это было Диффиндо? — нахмурилась Гринграсс, колдуя целительские диагностические заклинания.       — Да, только вот необычное, — заметив направленный на неё вопросительный взгляд Оливии, она пояснила: — Это какая-то новая его версия, которую выдумал Реддл. Он сам вчера рассказал.       — Да уж… Том у нас талантливый, — тяжело выдохнула Гринграсс.       — Кстати, — Лилит постаралась сделать скучающий взгляд. — Я ни разу не слышала раньше его фамилию. Не то чтобы я считаю чистую кровь показателем магических способностей, но всё же… Неужели он полукровка? — небрежно спросила она.       На этот же вопрос, который её волновал уже не первый день, ей не стал отвечать Лестрейндж, потому имело смысл попытать удачу с Оливией. Тем более сейчас он был актуален как никогда. Своих врагов нужно знать ещё лучше, чем друзей. Так что чем глубже она сможет раскопать всю подноготную Реддла, тем больше козырей в её рукавах будет припрятано, а также появится хоть примерное понимание того, на что он способен. Конечно, помимо умелого шантажа, выдающихся магических и умственных способностей, а также возможности убить её в любой удобный момент. Мысленный психологический портрет Реддла, который Лилит начала выстраивать в своей голове, никак не добавлял энтузиазма в планируемом расследовании. Казалось, что все её попытки — трепыхание выброшенной на сушу рыбы. Но в эти моменты она вспоминала тёплые руки Оливии и мягкий голос: «Безвыходных ситуаций не бывает!». Как ни странно, эта простая фраза, брошенная будто только лишь для успокоения, действительно отрезвляла Лилит.       «Пока я не мертвец, у меня есть все шансы… Я могу изменить всё!», — подбадривала себя девушка.       — Хороший вопрос, — усмехнулась Оливия. — Понятия не имею…       — Как? Он разве не с первого курса в Хогвартсе? У меня спросили про родословную вообще в первый же день!       — С первого, — легко ответила Оливия, задумавшись. — Но я не помню, чтобы он хоть раз упоминал своё происхождение.       — Если бы мы были не на Слизерине, а в каком-нибудь Гриффиндоре или Пуффендуе, я бы, может, и поверила в такой расклад. Но…       — Да, понимаю, — усмехнулась Оливия. — Это действительно необычно. Но твой случай отличается — ты пришла одна, да ещё и на седьмом курсе. Внимание было повышено в разы.       — Но вы учитесь бок о бок уже семь лет! Неужели за это время так и не стал ясен статус его крови?       — Не знаю, зачем это тебе, — иронично усмехнулась Оливия. — Насколько я успела понять, ты не слишком радеешь за чистую кровь, чтобы придавать ей такое значение. Но если уж тебе так любопытно, то на этот счёт у меня есть подсказка.       — Какая? — Лилит чуть не подпрыгнула, стараясь не упустить и крупицы информации.       — Я могу апеллировать лишь к словам Эвана. Так вот, он говорил, что Том является потомком Певереллов.       — Этот род уже давно прервался, — задумалась Лилит. — И фамилия Реддл свидетельствует о том, что линия явно не отца, а значит, его мать — потомок Певереллов, верно? — начала вслух рассуждать она, пытаясь собрать по кусочкам хоть какую-то более-менее ясную картину.       — Вполне возможно.       — А ещё? Есть что-нибудь ещё?       — Лилит, прости, но в чём причина этой одержимости? Конечно, я уже давно вижу, что между вами что-то происходит, но сейчас… — многозначительно замолчала Гринграсс.       — Мне просто интересно, — почти честно ответила Лилит.       — Ну ладно, — скептически вздёрнула бровь Гринграсс. — Я уже поняла, что ты сильная и всё такое, но всё же лучше не заигрывай с огнём.       — Кстати, о играх с огнём, — воскликнула она. — Помнишь наш разговор в «Трёх мётлах»? — Оливия утвердительно кивнула. — Тогда нас прервали, и ты не успела рассказать, что же произошло с теми, кто перешёл Реддлу дорогу, — Лилит выжидательно уставилась на Гринграсс.       Тяжело выдохнув, Оливия оглянулась по сторонам и перешла на шёпот:       — Уже на первом курсе его побаивалась компания третьекурсников. Опять же, что там произошло, я не знаю, только в один день все трое стали лысыми. Кстати, выпускались они из Хогвартса тоже без волос на голове, — тихо усмехнулась она. — Я не люблю сплетни так же, как и не хочу строить догадки, не имея фактов, но могу предположить, что к этому имеет отношение Том.       — Я не слишком боюсь остаться лысой, — засмеялась Лилит. — Как по мне, есть вещи и похуже.       — Тогда слушай дальше, — Оливия ещё ближе подсела к Лилит, практически склонившись над её ухом. — На четвёртом курсе к Тому начал лезть шестикурсник из Гриффиндора — Сол Крокер. Он был кем-то вроде одержимого фаната и пытался набиться в друзья Тому, вечно крутился рядом. Эван и Руфус тогда сильно злились из-за этого. Крокер целый месяц бегал хвостиком за ними. Ребята говорили, что он хочет влиться в компанию слизеринцев. Только вот его там не спешили принимать…       — Почему? Из-за факультета?       — Не только, — продолжила вспоминать Оливия. — Эван говорил, что Крокер навязчивый и лезет туда, куда лезть нельзя. Руфус думал, что он пытается что-то вынюхать.       — А было что вынюхивать? — перебила Лилит.       — Было… — Григрасс пристально посмотрела на Лилит. — Пообещай, что весь этот разговор останется между нами.       — Обещаю! — ответила она и придвинулась ещё ближе к Оливии. Теперь девушки едва ли не дышали друг другу в шею.       — Эван, Руфус и Малфой нередко зажимали грязнокровок с других факультетов. Без фанатизма и излишней жестокости, но все же.       — А Реддл? — Лилит практически не удивилась — помнила, на каком факультете находится.       — Не знаю, правда, — ответила Оливия. — Об этих драках никто, кроме нас, не знал. Мальчики старались не попадаться и всегда были осторожны. Если кто-то из профессоров или директор узнал бы об этом, возникли бы большие проблемы… И они возникли, но уже не из-за Крокера и на шестом курсе, да и к Тому это не имеет отношения.       — Их поймали?       — Только Эйвери. Тогда он был на грани исключения из школы, хотя все мы оказались под угрозой. Но сейчас не об этом… Так вот, однажды мы сидели в «Трёх мётлах» и к нашему столу снова подошёл Крокер. Только вот на этот раз он вёл себя странно, был каким-то дёрганым и напуганным. Позвал Тома на разговор.       — И он пошёл? — словно слушая увлекательную сказку, спросила Лилит.       — Пошёл, — тяжело вздохнула Оливия. — Вернулся Том один, примерно через час. А к вечеру по Хогвартсу пронеслась новость — Сол Крокер забрёл в Запретный лес, где подвергся нападению кентавров.       — И никто не подумал на Реддла?       — Были свидетели — местные жители своими глазами видели, как Крокер в одиночку убежал в Запретный лес.       — Он выжил? — ошарашенно спросила Лилит.       — Да, выжил, — кивнула Гринграсс. — Только был сразу же направлен в Мунго, где несколько месяцев лежал без сознания. В Хогвартс он так и не вернулся, даже после выписки из больницы. Что с ним сейчас и где он — не знаю.       В больничном крыле повисла гнетущая тишина. Лилит пыталась осознать услышанное. Получается, парень лез в дела Реддла и чуть не поплатился за это жизнью? История, конечно, более чем мутная и странная, но невозможно не срастить этот инцидент с личностью старосты. Для Лилит, которая только начала своё расследование, это стало тревожным сигналом. Её словно сковал страх, лишив возможности двигаться. Она вдруг полностью осознала, насколько опасную игру затеяла. А с чего она вообще взяла, что сможет перехитрить Реддла? Почему решила, что ей удастся выйти сухой из воды?       «Отступать уже поздно!», — твёрдо сказала сама себе Лилит, возвращая самообладание. — «Буду действовать медленно, аккуратно, но не брошу на полпути. Теперь у меня есть зацепка с родословной Реддла, надо каким-то образом найти информацию по Певереллам».       — Я бы не хотела, чтобы с тобой что-то случилось, — заключила Оливия после затянувшегося молчания.       — Всё будет в порядке, Лив, — твёрдо сказала Лилит.       — Обещаешь? — спросила Гринграсс, взяв её за руку.       — Обещаю! — улыбнулась она, накрыв правой ладонью лежащую в её руке кисть Гринграсс. — А можно ещё один вопрос? — аккуратно начала Лилит.       — Ты мне только что пообещала не лезть к Тому, — строго посмотрела на неё Оливия. — Вот буквально секунду назад!       — Там ничего такого, честно! — Лилит крепче сжала руки Гринграсс. — Я просто хотела узнать, помогает ли Реддл отстающим по каким-либо предметам слизеринцам?       — Чего? — С выражения глубочайшего недоумения и удивления, что мгновенно отразились на лице Оливии, можно было писать картины.       — Так занимается ли он с кем-нибудь внеурочно или нет? — осторожно продолжила Лилит, настороженная такой красноречивой реакцией.       — А зачем ему эта благотворительность? — брови Гринграсс так и не вернулись на место, а глаза всё так же широко смотрели на смутившуюся Борн. — Если тебе нужна помощь и ты не хочешь идти к профессорам, лучше обратись ко мне или к Лестрейнджу, он отлично разбирается в большинстве предметов. Я понимаю, что Реддл — лучший ученик школы, но он не станет этим заниматься, уж поверь. А учитывая ваши непростые отношения, я вообще не понимаю, как тебе в голову пришла такая идея.       — То есть он не станет помогать даже Эвану? — преодолевая смущение, продолжила Лилит.       — Нет… А зачем? Для этого есть профессора. С каким предметом у тебя проблемы? Давай я подскажу.       — У меня возникли проблемы с трансфигурацией, — с каким-то странным выражением ответила Лилит, устремив взгляд на опустевшую койку по соседству. — Только вот их больше нет, — она перевела глаза на Гринграсс. — Реддл помог…       Больничное крыло вновь погрузилось в задумчивую тишину.

***

      Солнце уже клонилось к закату, кидая оранжевые лучи на свиток, над которым склонилась Лилит.       После ухода Оливии тревожные мысли с новой силой ворвались в её голову, а попытки выстроить чёткий план действий не увенчались успехом. В попытке отвлечься от гнетущего состояния Борн засела за скопившиеся домашние задания.       Когда половина эссе по магловедению была написана, дверь больничного крыла аккуратно приоткрылась. В проёме показалась светлая макушка.       — Привет, — робко начал Амит, проходя внутрь.       — Привет, — улыбнулась Лилит.       — Прости, что не зашёл раньше… Мы были в Хогсмиде, и там я услышал, что произошло на ЗОТИ, — парень присел на стул рядом с койкой девушки. — Ты в порядке?       — Да, в полном, — отложив пергамент, ответила она. — Миссис Тилли обещает меня выписать завтра.       — Мне сказали, что ты сцепилась с Реддлом и вы разнесли кабинет… — Амит выжидательно посмотрел на неё. — Это правда?       — Ну, в общем и целом, да, — легко ответила Лилит.       — Это всё из-за Реддла? — взгляд Лавгуда стал резче, а в голосе появилась хрипотца. — Он воспользовался тем, что профессор Вилкост вышла, и набросился на тебя?       — Ну, не совсем… — неоднозначно ответила Лилит. Не может ведь она признаться Амиту, что всё было с точностью до наоборот.       — Можешь их не выгораживать, я знаю, что вся эта компания из себя представляет.              — Откуда? Может, ты наконец-то расскажешь, что между вами произошло?       Возможно, этот вопрос стоило задать куда раньше, ведь взаимная неприязнь между Лавгудом и компанией её однокурсников была очевидна, и ни одна сторона не пыталась её скрыть. Но Лилит, откровенно говоря, ещё несколько дней назад было абсолютно плевать на этот факт, который её не касается никаким образом. Только вот теперь любая информация, которая хоть сколько-нибудь связана с Реддлом и его компанией, — её личное дело. И информацию придётся узнавать из других источников. Как бы ни был к ней расположен Лестрейндж, с каким бы пиететом ни относился к Лилит Малфой и насколько бы ни был учтив Розье, ей нельзя терять бдительность и пытаться выяснить что-то у них. Ни программа-минимум остаться лысой, ни максимальная кара в виде пожизненной путёвки в Мунго не устраивали Лилит.       Пожалуй, сомнения остались лишь насчёт Оливии. С одной стороны, они успели хорошенько так сблизиться за это время, несмотря на то, что о прошлом Лилит Гринграсс до сих пор знала не больше любого другого студента. С другой стороны, она уже много лет является невесткой Эвана Розье. Если Оливия предстанет перед выбором, где на одной чаше весов девушка, которую она знает несколько недель, а на другой — горячо любимый человек, Лилит не сомневалась — выбор будет не в её пользу.              А что уж говорить о Руфусе, который чуть ли не правая рука Реддла. С ним особенно стоит быть начеку. Лестрейндж умел в два счёта создать непринуждённую, дружескую атмосферу, благодаря которой Лилит забывала обо всякой осторожности. Пожалуй, с этой беспечностью пора заканчивать. Как бы ни было это печально признавать, но друзей у неё здесь нет и не будет. Как и раньше, она сама по себе.       — Это было на шестом курсе, — в гнетущей тишине начал Лавгуд. — Я, как обычно, патрулировал коридоры после отбоя, когда услышал тихий стон из заброшенного кабинета. Поначалу я подумал, что там снова развлекаются Биддер и Лиззи Монтгомери, и даже хотел пройти мимо. Но как только я развернулся, из двери вновь раздались звуки, — Лавгуд говорил медленно, а его грудная клетка тяжело поднималась и опускалась. Взгляд из-под нахмуренных бровей остановился на палочке, которую он непрерывно крутил в руках. Было видно, что эти воспоминания даются ему тяжело. — И звук был такой… громкий… Словно что-то в кабинете сломалось. А потом я услышал крик.       Лавгуд тяжело сглотнул. Лилит, приподнявшись на кровати, взяла с тумбы стакан и наколдовала в него воду, предложив его Амиту. Сделав несколько глотков, он продолжил:       — Я узнал этот голос. Это был Роджер Стоун, пуффендуец. Мы в прошлом году вместе делали проект по истории магии, а незадолго до этого как раз разошлись из библиотеки. Видимо, его подкараулили на пути в гостиную… Я вернулся и попытался открыть кабинет, но на замке стояли чары. Пришлось повозиться. Когда удалось отпереть дверь, я увидел, как Роджер лежит на полу, весь в крови… — Лавгуд вновь поднёс стакан и сделал несколько больших глотков. — Вообще весь кабинет был в крови… Это было жутко, хотелось закрыть глаза и убежать. С первого взгляда казалось, что он в кабинете один, но когда я прошёл внутрь, заметил тёмную фигуру в углу. Я застыл, — признался Лавгуд. — Просто растерялся…              

*

      Роджер тихо хрипел, лёжа в крови, а фигура, до того скрывающаяся в тени кабинета, начала медленно наступать на Амита Лавгуда. Схватившись крепче за палочку, он, ведомый инстинктом самосохранения, начал неуверенно пятиться назад.              

*

      — В тот момент казалось, что и меня постигнет участь Роджерса, — нервно сказал Лавгуд.       

*

      Фигура продолжала наступать, пока тусклый свет из коридора не осветил его лицо. Перед Амитом стоял слизеринец. Уголки его рта обнажились в хищном оскале, обнажая едва заметные клыки на зубах. Чёрные глаза угрожающе сверкнули, а низкий бас разрезал пространство:       — Что ты здесь забыл, сопляк?!       — Эйвери, что здесь происходит? — дрожащим голосом спросил Амит. — Я сейчас позову директора! — попытался собраться он.       — Не так быстро, — Корнелиус угрожающе навис над Лавгудом, хватая его зашкирку. — Если кому-нибудь скажешь, я тебе сломаю все кости по одной.       Амит попытался вырваться, но хватка Эйвери стала только сильней.       — Отпусти меня! — закричал он.       — Только после того, как ты дашь непреложный обет, — оскалился Корнелиус.       — Амит, беги, — собрав последние силы, крикнул Стоун, после чего хрипло закашлялся.       Благодаря Роджерсу Эйвери перевёл внимание на пуффендуйца, и Амит наконец сумел вырваться и побежал со всех ног.              

*

      — Сперва я побежал на четвёртый этаж, к нашему декану — профессору Бабблинг, но её не оказалось на месте. Пароля от кабинета директора Диппета я не знал. Так у меня остался только один выход — бежать к профессору Слизнорту. Всё же это его факультет… Я потерял очень много времени на движущихся лестницах, пока бежал в подземелья.              

*

      — Профессор, — запыхавшийся когтевранец пулей влетел в кабинет декана Слизерина.       — Мистер Лавгуд, вы в порядке? — обеспокоенно произнёс профессор, вставая из-за стола.       — Там… Там Эйвери… — тяжело пытался отдышаться Амит. — Эйвери сейчас убьёт Роджерса Стоуна.       Слизнорт, проявляя небывалую прыть, помчался вслед за когтевранцем.       Впрочем, когда они добрались до кабинета, обстановка выглядела более чем спокойно. Ни пятен крови, ни следов преступления как и не бывало.       Лестрейндж и Розье тихо переговаривались с Эйвери, который стоял в углу кабинета. Сейчас он был больше похож на жертву, чем на человека, который довёл до полусмерти пуффендуйца. Гринграсс обрабатывала небольшую царапину на руке Стоуна, а Малфой сразу же направился к вошедшим в кабинет Слизнорту и Амиту.       — Профессор, вероятно, возникло некоторое недопонимание, — спокойно начал Малфой.       — Я своими глазами видел, как Эйвери пытал Роджерса! — осмелился Лавгуд.       — Возможно, тебе показалось, — светски улыбнулся Абраксас. — Давай спросим у Роджерса, правда ли это? — обернувшись, Малфой обратился к пуффендуйцу: — Расскажи нам, пожалуйста, как было дело.       — М-мы с-с-слегка поспорили, — заикаясь, начал Стоун. — И-и была небольшая пот-т-т-тасовка.       — Между прочим, он наслал на Корнелиуса режущее заклинание, — невозмутимо переведя взгляд на профессора, перебил Роджерса Малфой. — Покажи, — приказал он.       Эйвери прошёл вперёд и выставил кровоточащую руку. От начала плеча до самой кисти на ней красовался длинный тонкий порез.       — В то время как Роджерс отделался лишь испугом и небольшой раной. Да, Оливия?       — Да, — голос Гринграсс дрогнул, но продолжила она спокойно: — Профессор, я осмотрела Роджерса и не нашла больше никаких повреждений.       — Вы всё подстроили! — начал выходить из себя Лавгуд. — Я видел! Я всё видел! Эйвери угрожал мне, говорил, что если я кому-то расскажу, то он сломает мне все кости!       — Мистер Лавгуд, вы уверены? — обернулся на него Слизнорт. С его лба стекали крупные струйки пота, которые он поспешил убрать с помощью платка. — Может, вам действительно показалось? — с надеждой уставился на него профессор.       — Я уверен, — твёрдо сказал Амит.              

*

      — Я не мог больше смотреть на этот фарс. Так и знал, что Слизнорт будет выгораживать своих.       — Но ведь он действительно увидел, что всё в порядке, — пребывая в некотором смятении, ответила Лилит.       — Он даже не попытался разобраться! — воскликнул Лавгуд.       — Я не выгораживаю Слизнорта, но сам посуди — он приходит, а целая толпа людей вместе с самим Стоуном заверяют, что всё было в порядке и произошла лишь небольшая перебранка.       — И выставили меня истеричной дамой, — зло процедил Амит.       — Из-за этого весь сыр-бор? Не можешь им простить это унижение?       — Это лишь половина истории, Лилит.              

*

      Разъярённый Амит Лавгуд не думал сдаваться. Дождавшись профессора Бабблинг у дверей кабинета, он пересказал ей подробно всю историю с самого начала.       — Я могу предоставить свои воспоминания, — утвердительно закончил он.       — Да, Амит. Если всё действительно так, как вы говорите, нам стоит взять их в качестве доказательств.       Этой же ночью в кабинете директора Диппета собралось судебное заседание в миниатюре. В качестве самого судьи выступал директор, который глядел на присутствующих поверх круглых очков, восседая на своём кресле. Потерпевший Роджерс Стоун мялся в углу, пока дознаватель Амит Лавгуд, по правую руку которого стоял прокурор Батшеда Бабблинг, аккуратно влил свои воспоминания в Омут памяти. За этим пристально наблюдал трясущийся от страха ответчик Эйвери, позади которого нервно вытирал льющийся градом пот со лба адвокат Слизнорт. Свидетели и соучастники в одном лице (суд ещё не установил, кем же именно являлась компания слизеринцев, состоящая из Малфоя, Розье, Лестрейнджа и Гринграсс), стояли поодаль, тихо перешёптываясь. На заседание явился и суд присяжных в единственном лице — лице старосты Слизерина Тома Реддла. Секретарём выступал профессор Дамблдор — правая рука судьи, который внимательно разглядывал всех участников процесса.       По итогам разбирательства было установлено:       1. Эйвери виновен. Без возможности обжалования и подачи апелляции. Его ожидает повторное дело об исключении из Хогвартса, которое состоится в присутствии попечительского совета.       2. Малфой, Розье, Лестрейндж и Гринграсс являлись невольными соучастниками преступления, которые были введены в заблуждение ответчиком. Было установлено, что Эйвери успел скрыть следы преступления до их прихода, тем самым попытавшись сфальсифицировать свидетелей своей невиновности. Слизеринцы оправданы и на следующее заседание приглашены в качестве свидетелей.       3. Потерпевшему Роджерсу назначен визит в больничное крыло. Суд выразил глубочайшую озабоченность его дальнейшим состоянием, в связи с чем приставил к нему временного защитника — старосту Пуффендуя Эзру МакЛагена.       4. После короткого выговора за ненадлежащее исполнение обязанностей, старосте Слизерина постановили провести воспитательную беседу с одноклассниками.

*

      — Но Эйвери до сих пор преспокойно учится в Хогвартсе, — недоумевала Лилит.       — Его простили, — поджал губы Лавгуд. — Меня там уже не было, но попечительский совет решил, что Эйвери может продолжить обучение. Не знаю, что он им наобещал и как так вышло, но это несправедливо!              Лилит задумчиво молчала. На эфемерную справедливость ей было глубоко плевать. Когда вообще мир был справедлив? В это верят лишь романтики и глупцы. Лилит не относила себя ни к одной из этих категорий. Да и судьба самого Роджерса, как бы ни было это цинично признавать, совсем не трогала сердце Лилит. А вот что пугало во всей этой истории, так это понимание, что не один Реддл может представлять для неё опасность, а она сама находится — во всех смыслах — в логове змей. Причём эти змеи оказались весьма ядовиты, подстать своему предводителю…       — Но и это ещё не всё, — сглотнул Лавгуд, вновь схватившись за стакан воды.       — Мерлин… — мрачно усмехнулась Лилит. — И что было дальше?       — А дальше Розье и Лестрейндж начали угрожать, что, если я продолжу лезть в их дела, то попаду сразу в Мунго на пожизненное, — тяжело сглотнул он. — Что они обставят всё как несчастный случай и сотрут память так, что я забуду своё имя. Видя, как легко Эйвери всё сошло с рук, я был уверен, что такой исход вполне возможен. Я не лезу в их дела, Лилит. Мне не нужны лишние проблемы. И тебе нужно быть с ними аккуратнее. Я вижу, что ты другая, не такая, как они…       — Почему ты за меня переживаешь? Зачем им калечить свою однокурсницу? — постаралась спокойно ответить Лилит, маскируя нервное бьющееся сердце.       «Правильно говорят — в тихом омуте черти водятся…» — подумала Лилит. Вспоминая в голове этого стеснительного ребёнка Эйвери, Лилит с трудом представляла, что он способен на такое. Это просто не вязалось в голове.       — А знаешь, за что Эйвери избил Стоуна? Из-за того, что Роджерс — маглорождённый! Вот и всё! Там не нужно много причин.       Дверь в больничное крыло с громким стуком распахнулась. На пороге оказался Руфус Лестрейндж. Амит резко вздрогнул, вставая со стула, тем временем как Лилит постаралась сохранить спокойное выражение лица. А вдруг и её постигнет участь бедолаги Роджерса, если он узнает, что теперь у этой истории появился ещё один свидетель?       — Лавгуд, пошёл вон от Лилит, — на ходу скомандовал Руфус, ослепительно улыбаясь напряжённой девушке на койке.       — Я лучше пойду, — тихо сказал Амит и поспешил на выход. Лестрейндж не удостоил его и взглядом, занимая место на стуле.       — Мы выбрались в Хогсмид, и я решил, что тебе сейчас не повредит порция сахарных перьев. Оливия говорила, что они тебе нравятся, — он положил коробочку со сладостями на тумбу.       — Спасибо, — вместо широкой улыбки его встретили напряженно растянутые губы и отсутствие всяческого зрительного контакта со стороны Лилит.       — Лита… — заглянул ей в глаза Руфус.       — А? — очнулась Лилит, когда эти лучистые медовые глаза уставились на неё в упор.              — Ты в порядке?       — Да, миссис Тилли говорит, что завтра выписка, — начала тараторить Лилит. — Так что скоро я буду на ногах.       — О чем с Лавгудом говорили? — мягко улыбнулся он, пересаживаясь со стула на койку к Лилит, отчего та вздрогнула всем телом, едва не отскочив от Лестрейнджа. — О чём вы говорили с Лавгудом? — серьёзно повторил вопрос Руфус, пристально глядя ей в глаза.       — О моей ране, — глаза Лилит лихорадочно забегали. — Он спрашивал про дуэль.       — Лита, — тяжело выдохнул Руфус. — Прошу, ответь. Что тебе рассказал Лавгуд?       — Ничего, — тяжело дышала Лилит. Понимая, что незаметно взять палочку с тумбы не выйдет, она правой рукой аккуратно прошмыгнула под одеяло и потянулась к кинжалу, который находился в небольшой кобуре на правом бедре. — В основном говорила я, он лишь задавал вопросы.       — Он рассказал про Эйвери? — напрямик спросил Лестрейндж. Лилит напряженно, неотрывно смотрела в глаза человеку, которого считала своим товарищем. — Сука, — не успел тихо выругаться себе под нос Руфус, как к его горлу оказалось прижато холодное лезвие, а женская ладонь с неожиданной для такого хрупкого тела силой толкнула его в грудь, плотно прижимая к матрасу. Нависая над Лестрейнджем, Лилит твёрдо схватила левой рукой его кудрявые тёмные волосы, пока правая уверенно сжимала рукоятку клинка.       — Со мной не получится, как со Стоуном или Лавгудом, — угрожающе сказала она, глядя прямо в глаза Руфусу.       — Лита, — ласково начал он. Мужская рука мягко легла на спину Лилит, начиная невесомо её поглаживать поверх сорочки. Лезвие сильнее впилось в горло, а волосы теперь были натянуты настолько, что Руфус нервно шикнул. Тем не менее нападать в ответ он не торопился, впрочем, как и предпринимать попытки освободиться. Достаточно было лишь одного резкого, неаккуратного движения — и из горла Лестрейнджа пойдет кровь. Тем не менее второй свободной рукой он аккуратно убрал пепельную прядь с лица Лилит. — Прошу, выслушай меня, — Руфус продолжал заглядывать в угрожающие ледяные глаза.       — Зачем? — процедила Лилит, тяжело дыша. — Ты собираешься тянуть время? Не выйдет! — зло выплюнула она. Её распущенные, взлохмаченные волосы разметались по лицу и шее Лестрейнджа. — Даже если сейчас вернётся миссис Тилли, я не отступлю, учти! Все ваши угрозы для меня не более чем пустой звук. Если вы вздумаете хоть пальцем меня тронуть, я убью каждого, обещаю…       — Всё не так, Лита… — нервно закусив губу, сказал Лестрейндж. — Всё совсем не так, как ты думаешь.       — Хочешь сказать, Амит всё придумал?       — Нет, — на секунду прикрыл глаза Руфус, тяжело выдохнув, а рука, поглаживающая спину Лилит, остановилась на лопатках. — Скорее всего, он сказал тебе чистую правду.       — И что же тогда не так, как я думаю? — зло усмехнулась Лилит. — Не пытайся запудрить мне мозги, Лестрейндж.       — Вот именно, Лита! — взмолился он. — Я не собираюсь пудрить тебе мозги! Ты слишком рано сделала вывод о том, что я представляю для тебя опасность.       — Да ладно, — сверкнула глазами Лилит, сильнее надавив на кинжал. — Ты говоришь так искренне, я даже почти поверила. Неужели актерству тебя учил сам Реддл? — хищно оскалилась она.       — Умоляю, дай мне сказать, — прохрипел Лестрейндж.              — Говори, — сухо отозвалась она, слегка ослабив давление кинжала на горло.              — Я и не думал тебе угрожать, Лита, — глубоко вздохнув, начал он. — Правда! — Мужская рука вновь начала мягко идти вдоль позвоночника. Лилит не позволяла себе провалиться в эту мнимую доброжелательность и успокаивающую ласку, оставаясь напряжённой, словно приставленный к горлу кинжал сейчас находится в руке Руфуса и в любой момент может вонзиться ей прямо в беззащитную спину. — Угрожать тебе я точно не собираюсь, а моя обеспокоенность вызвана лишь расстройством от того, что ты узнала об этом инциденте. Так ещё и не от меня лично, а от Лавгуда. Это выставляет не только Эйвери, но и меня в том числе в плохом свете, я понимаю. Но Корнелиус из нашей компании, мы не могли его бросить, понимаешь? Мы старались защитить его. Подумай сама, будь ты на моём месте, как бы поступила?       Эта мысль неожиданно отрезвила Лилит. И правда… Окажись она сама на месте Лестрейнджа, разве не постаралась бы всеми силами спасти положение своего друга? Впрочем, подобных ситуаций у неё не возникало на практике, так что вопрос остался подвешенным в воздухе.       — Но теперь я потенциально опасна для вас по твоей же логике, — заметила Лилит, слегка отодвинув кинжал от горла. — Так почему же ты не станешь продолжать оберегать своего человека теперь уже от меня?       — Ты наша, — серьёзно отрезал Руфус.       — Ваша? — Лилит недоумённо свела брови, а пальцы, которые сжимали волосы на макушке Лестрейнджа, разжались.       — Да. Сама посуди, ты слизеринка, дружишь с Оливией, беззаботно улыбаешься рядом со мной, когда мы начинаем шутить за ужином, — мягко усмехнулся Руфус. — Хочу надеяться, что тебе нравится проводить со мной время и я тебе приятен, потому что ты мне очень, — перехватив её левую руку, он прижал женскую ладошку к своей груди. — Часто проводишь время в нашей компании. Ты приняла нас, пусть и не полностью. А мы тебя, с самого первого дня. Ты уже своя, понимаешь? А за своих мы стоим горой. Если бы только можно было вернуть время назад, я бы предпочёл сам рассказать о ситуации с Эйвери. Будь уверена, — продолжая гладить Лилит правой рукой, он мягко высвободил кинжал из её ослабевшего кулачка и аккуратно спрятал его под одеяло. — Я не причиню тебе вреда.       В уголке глаза Лилит заблестела едва заметная слеза. Она поймала себя на ужасном, раздирающем душу чувстве. Как же хотелось верить Руфусу. И даже не потому, что в таком случае ей не грозит опасность. Лилит действительно успела проникнуться чувствами и к Гринграсс, которая всегда была рядом, и к Лестрейнджу, рядом с которым было так хорошо, так легко… Да даже глупые шутки Нотта и Мальсибера порой забавляли своей непосредственностью. Только вот она не могла поверить. У неё началась холодная война с их предводителем — мистером старостой, под чью дудку они все, как один, с удовольствием пляшут. Быть где-то «своей», уверовать в то, что эти люди действительно не желают ей зла и не воткнут нож в спину ровно в тот момент, когда она допустит малейшую промашку… Нет! Такого не бывает. Только не с ней.       — Лита, — пристально взглянув на неё, он большим пальцем правой руки смахнул одинокую слезу с её щеки. — Я понимаю, факты говорят не в мою пользу, но я знаю, как всё исправить.              — Это не исправить, — осипшим голосом сказала Лилит.              — Я понимаю, что на слово ты мне не поверишь. Но если я дам клятву?              — Клятву? — удивилась она.              — Да, самую настоящую клятву. Ты сможешь разорвать её в любой момент, а вот я — нет.       — И что будет в этой клятве? — настороженно спросила Лилит.       — Дай руку, — Руфус протянул ей ладонь, в которую Лилит с опаской вложила свою. — Я клянусь не нападать на Лилит Борн с целью причинения физического или ментального вреда. В случае угрозы клянусь сделать всё, что в моих силах, чтобы оградить её от опасности. Пойдёт? — тихо добавил он.       — Пойдёт… — шёпотом ответила она.              Крепко сжав руки, он повторно произнёс клятву. Тёплая волна пронеслась по всему телу, знаменуя вступление в силу условий клятвы. Лилит ошарашенно смотрела на Лестрейнджа, будто до сих пор не верила, что это происходит на самом деле.       — И что будет, если ты решишь напасть?       — Я медленно умру в смертельных муках.       — Ты шутишь? — глаза Лилит округлились.       — Почему? В случае нарушения клятвы я действительно умру.       — Как разорвать её? — она отстранилась, наконец освободив Лестрейнджа, и села рядом. — Не то чтобы я хочу, чтобы у тебя вновь появилась возможность напасть на меня, но вдруг ты случайно нарушишь клятву? На тех же занятиях по ЗОТИ, например. Вдруг нас поставят в пару?       — Учебная дуэль — не нападение, — пояснил он, облокачиваясь на спинку койки. — Клятва убьёт меня лишь в том случае, если я действительно захочу нанести тебе вред. Но разорвать её легко. Возьмёшь меня за руку и скажешь, что освобождаешь от клятвы, вот и всё.       После долгого молчания вновь раздался тихий голос Лилит:       — У меня есть просьба, Руф.       — Валяй, — усмехнулся Лестрейндж.       — Не трогайте Лавгуда, — твёрдо сказала она. — Он всего лишь беспокоился за меня, хотел предупредить, защитить.       — Нашёл, от кого защищать, — Лестрейндж притянул Лилит в объятия. От него пахло бергамотом и сандалом, а спокойно вздымающаяся грудь успокаивала. — Я сам тебя защищу, пусть всякие сопляки даже не лезут.       — И всё же… — задрала голову она, посмотрев в глаза Руфусу.       — Ладно, — недовольно сказал он. — Но учти, если Лавгуд ещё раз вставит нам палки в колёса, даже ты не сможешь вымолить для него прощения.       — Думаю, Амит не станет лезть, — устраиваясь поудобнее в руках Лестрейнджа, спокойно сказала Лилит. — Вы его так напугали, что он вряд ли захочет лезть на рожон.       — И ему же будет лучше…       Они просидели так ещё полчаса. Руфус рассказал о походе в Хогсмид, после которого изрядно накидавшегося Мальсибера пришлось едва ли не нести на плечах. Передал, что Паркинсон и Боунс желают ей скорейшей выписки. А также упомянул, как по дороге в больничное крыло встретил Биддера, который порывался навестить Лилит. К счастью для неё, Руфус быстро развернул гриффиндорца, сказав, что целительница строго-настрого запретила кому-либо посещать девушку.       В больничное крыло вернулась миссис Тилли, нарушив идиллию. Следом за ней шагал староста, который кинул пристальный взгляд на Борн и Лестрейнджа.       — Руфус, часы для посещения уже окончены, прошу на выход.       Лилит словно очнулась, посмотрев в окно. И правда, солнце уже село за горизонт, а вот Альбуса, прихода которого она ждала с самого утра, так и не было. Неужели он обиделся?       «Наверняка он злится на меня…», — тяжело выдохнула Лилит.       Проверив состояние Реддла, миссис Тилли отправила слизеринцев на выход, а сама села на стул возле койки Лилит, чтобы осмотреть рану.              Не успела дверь закрыться, как в неё зашёл очередной посетитель.              — Часы приёма окончены! — недовольно бросила целительница, не оборачиваясь. — Ещё шаг, и я лично выставлю вас за дверь!              — Возможно, вы сможете дать мне пару минут с мисс Борн? — послышался вкрадчивый, мягкий голос, на который разом обернулась и испуганная миссис Тилли, и застывшая Лилит.              — Профессор Дамблдор! — воскликнула целительница, поднимаясь со стула. — Конечно! Я буду в своём кабинете. Если понадоблюсь — зовите.              Миссис Тилли поспешно скрылась в кабинете, пока Альбус, всё так же лучезарно улыбаясь, подошёл к койке.              Предчувствуя тяжёлый разговор, Лилит вся подобралась. Несмотря на ожидание строгого выговора, она не отбросила идею проверить правдивость слов Аберфорта, которые легли тяжким грузом на сердце Лилит.              Настал час истины.       Пробираясь через большие трёхстворчатые окна больничного крыла, лился лунный свет. Сквозь тишину и нервное ожидание, что повисли в помещении, он мягко обрамлял фигуру профессора трансфигурации. Слегка нагнувшись, словно нависнув над подопечной, Дамблдор опустил руки на деревянное изножье кровати.       Пауза затянулась…       Наконец, спустя минуту, в течение которой Лилит избегала смотреть ему в глаза, словно нашкодивший ребёнок, пытающийся спрятаться и убежать от неминуемого наказания за шалость, Альбус тихо сказал:       — Как ты себя чувствуешь?       Лилит резко подняла глаза на собеседника, вперившись в синеву глаз.       — Нормально… — растерявшись, ответила Лилит.       — Рана заживает? — мягко кивнул он на бедро.       — Да, потихоньку, — едва слышно отозвалась она, перебирая в пальцах край одеяла.       И вновь мучительная тишина. Альбус больше ничего не спрашивал, а Лилит и не знала, что сказать. Тревога целиком заполнила сердце, словно она сидит на измене.       — Ты… — не в силах больше выносить эту мучительную тишину, тихо начала Лилит, — ничего больше не хочешь мне сказать?       — А что ты хотела бы услышать, Лили? — широко улыбнулся он. И вновь тишина. И вновь этот взгляд, пробирающийся в самую душу. — Возможно, ты сама хочешь мне что-то сказать?       — Прости, — едва слышно прошептала Лилит. — Прости меня, пожалуйста, — твёрже добавила она.       — За что? — аккуратно поинтересовался Альбус.       — Ты сам знаешь, за что, — помимо стыда, Лилит начинала чувствовать нарастающее раздражение. В этом весь Альбус… Да лучше бы он просто-напросто накричал на неё, пригрозил, пожурил, да что угодно! Любой вариант был бы предпочтительнее этой медленной пытки. — Ох, Мерлин! — взмолилась Лилит и резко села. — За то, что повела себя глупо, разнесла кабинет. За то, что принесла тебе проблемы. За то, что подставила тебя. За то, что не оправдала твоих ожиданий! — чуть не сорвалась на крик она. — Я знаю, что ты ждёшь от меня большего, знаю, что разочаровала тебя, но я постараюсь всё исправить, правда!       Альбус, пристально глядя на блестящие голубые глаза Лилит, прошёл к краю койки и сел, взяв её руку в свою:       — Моя хорошая Лили, — с улыбкой начал он. — Ты не виновата, что мир оказался так жесток к тебе, но в Хогвартсе нет опасности. Я понимаю, тебе пришлось нелегко, и некоторые привычки изменить весьма непросто, но я верю в тебя всем сердцем. Прошу лишь пощадить моих студентов, — мягко ухмыльнулся он.       — Кого? Реддла? — подняла бровь Лилит. — Возможно, тебе не сказали, но в дуэли победил именно он, не я.       — О, все детали вашего противостояния на Защите от Тёмных искусств мне известны, впрочем, как и каждому обитателю замка. Вы с Томом стали весьма популярны, — улыбнулся он.       Лилит захотелось спрятаться. И что ещё Альбус знает? Догадался ли он, что она использовала тёмные проклятия, или нет?       «Нет, лучше не спрашивать», — рассудила Лилит. Вдруг он не догадывается, а она возьмёт и выдаст себя? — «Впрочем, Альбус не начал проповедь о их разрушающей силе на душу волшебника, а значит, можно быть относительно спокойной на этот счёт».       — Ты злишься на меня? — напрямик спросила она.       — Нет, — Альбус крепче сжал её руку. — Но прошу тебя быть аккуратней, Лили.       — Родители Реддла уже жаловались?       — Никто жаловаться не станет.       — Но он же наверняка им расскажет, а зная порядки этих слизеринцев, родители точно не останутся в стороне.       — Поверь мне, Лили, по этому поводу не стоит переживать.       — Ладно, — сдалась она. И правда, что уже переживать? Будь что будет. Главное, что Альбус не в ярости из-за её выходки. — Ты совсем-совсем не сердишься? — с опаской уточнила Лилит, не в силах поверить в то, что ей так просто всё сойдёт с рук.       Альбус с улыбкой отрицательно помотал головой, отчего будто груз с души упал. Придвинувшись ближе, Лилит повисла на его шее, крепко обнимая:       — Спасибо, — уткнувшись в шею Альбуса, сказала Лилит. — Спасибо тебе за всё, что ты сделал для меня. Я этого никогда не забуду, обещаю, и, если представится шанс, отплачу тебе тем же.       — Слизеринка, — усмехнулся Дамблдор, крепче сжимая Лили в объятиях. — Всегда знал, что ты попала бы на Слизерин.       — Между прочим, я могла попасть на любой другой факультет, — обиженно сказала Лилит. — Возможно, даже на Гриффиндор, — заглянула она в глаза Альбусу. — Да-да, шляпа сказала, что я отважная, так что не спеши списывать меня со счетов! Я сама попросила, чтобы меня отправили на Слизерин, — увидев удивлённый, недоумевающий взгляд профессора, Лилит продолжила: — Ты сам попросил меня приглядеть за каким-то слизеринцем, так что Гриффиндор пришлось отмести практически сразу. Только вот, если бы ты предупредил, что забудешь о своей просьбе ровно в тот момент, когда выйдешь из моей комнаты, я бы, возможно, ещё подумала, — своим взглядом Лилит послала немой укор Альбусу.       — Разве я когда-то что-то забывал? — лукаво улыбнулся он.       — Раз так, почему молчишь? — слегка отстранилась Лилит, вытянув руки на его шее. — Или, как обычно, хочешь, чтобы я сама догадалась?       — Я никогда не сомневался в твоей наблюдательности и смекалке.       — Так, давай уже расставим всё по местам. Ты хотел больше узнать про Эйвери? Малфоя? Розье? Про кого? На Слизерине приглядывать стоит за каждым, — ухмыльнулась она.       — Значит, не догадалась…       — А как я, прости, должна была догадаться? Прочитать твои мысли?       — Почему же, я ведь вас познакомил поближе.       — Ты уверен? — На этом моменте Лилит уже совсем растерялась. Может, она что-то упустила, забыла.       — Несмотря на вражду между факультетами, деканы Гриффиндора и Слизерина — давние друзья, — дал подсказку Дамблдор.       Шестерёнки в голове Лилит закрутились с новой силой. Если Слизнорт и Альбус друзья, становится понятно, почему её приняли в Хогвартс без вступительного экзамена по зельеварению, но вот при чём здесь вся эта шпионская история?       «Думай, думай!», — приказала себе Лилит. — «Альбус не сказал, что представил нас, а именно что познакомил поближе. Давай же, включи мозг!», — ей не хотелось ударить в грязь лицом перед Альбусом, а значит, она должна догадаться. — «Так, причём здесь дружба? Друга можно попросить об услуге!» — Лилит словно ухватилась за ускользающую мысль. — «Услуга… О какой услуге мог попросить Слизнорта Альбус, чтобы познакомить нас ближе?»       Из глубин памяти Лилит на поверхность выскочила одна пугающая до чёртиков фраза, которую небрежно бросил профессор Слизнорт:       «Никаких возражений, мисс Борн. Я не сомневаюсь в ваших умениях, а мистер Реддл с удовольствием вам поможет».       Твою мать! Лилит взмолилась Мерлину и всем богам — греческим, языческим и католическим, чтобы эта догадка оказалась ошибкой. Она могла рассказать поминутно, кто где что натворил любой другой из слизеринцев, но только не он…       — Я не знаю, Альбус, — соврала Лилит. — Ни одной идеи…       — Разве? — прищурился Дамблдор. — Вы успели подружиться с Томом?       Сердце окончательно рухнуло вниз. Да не может быть такого! И что ей теперь делать? Компромата на Реддла у Лилит хоть отбавляй, только вот и у него на неё тоже. Сердце словно начало разрываться на куски. У друга, который спас ей жизнь, который был с ней с самого детства, у самого близкого человека в её жизни была лишь одна просьба — рассказать, если она заметит что-то подозрительное в личности школьника, а умение накладывать империус на двух людей одновременно, помощь преступнице вкупе с революционными лозунгами весьма подходят под понятие «подозрительное». Только вот она никак не может рассказать об этом Альбусу! Если он узнает про тройное убийство, про их стычки с Реддлом, которые напрямую связаны с этим малоприятным фактом, то сразу же вышвырнет её из Хогвартса и запишет в список нежелательных личностей. Ровно в тот момент, как Лилит признается, она лишится Дамблдора — в этом у девушки не было никаких сомнений.       Стало невыносимо противно и тошно от понимания, что у неё по-настоящему нет ни одного человека, с которым можно быть искренним, с которым не нужно играть и притворяться, которому можно довериться. Наконец пришедшее осознание, что он никогда не принимал её «тёмную» сторону, не принимал Лилит целиком и полностью и никогда не примет, отдавалось тупой болью в груди и поднимающейся волной возмущения.       Альбус не виноват в том, что её отношения с Реддлом сложились подобным образом, как и в том, что проницательный профессор заподозрил старосту школы в чём-то подозрительном. Только вот скажи он ей всё сразу, у Лилит ещё был бы шанс что-нибудь придумать, как-то выкрутиться из этой ситуации. А теперь, когда она прижата к стенке, оставалось лишь нагло врать. Ну почему нельзя было сказать всё сразу? К чему эти шарады?       «Он с самого детства манипулировал тобой, так чего ты ждала?!» — обратилась сама к себе Лилит. Только вот в детстве её устраивал подобный расклад, ведь Альбус — мудрый и опытный волшебник, который сам знает, как лучше. Но и Лилит не стояла на месте. Она прошла большой путь, к слову, без Альбуса, стала самостоятельной и взрослой волшебницей, а он крутит ей, словно она осталась той же наивной маленькой девочкой, и, что поразительно, умудряется это делать даже на расстоянии. Пусть и невольно, но он свёл её с врагом! Заставил оставаться один на один с человеком, который может убить её и глазом не моргнёт! Да к дракклам всю эту мудрость Дамблдора, когда она выливается в настоящую катастрофу!       — Всё в порядке? — нарушил повисшую гнетущую тишину профессор.       — Нет, Альбус, — Лилит резко отстранилась и встала с кровати, ведомая то ли праведным гневом, то ли ощущением собственной беспомощности. — Друг, — язвительно выделила Лилит, — позволь, я уточню. То есть вместо того, чтобы просто назвать мне имя и довериться, ты буквально свел нас?!       — У вас с Томом возникли разногласия? — проницательно заглянул ей в глаза профессор.       — У меня с тобой возникли разногласия, Альбус! — крикнула Лилит. — Почему ты всегда ведёшь себя так? Почему? — она рассерженно топнула ногой, сжав кулаки. — Относился ли ты когда-нибудь вообще ко мне как к самостоятельному, взрослому человеку? Или я лишь кукла, которой можно крутить во все стороны для достижения цели?       — Лили, я не предполагал, что совместный проект по зельеварению с Томом так расстроит тебя, — оторопело произнёс Дамблдор, наблюдая за подступающей истерикой Лилит.       — О Мерлин! Альбус! — в горящих гневом глазах девушки начали скапливаться слёзы. — Я тебе говорю про то, что чувствую себя использованной, причём самым близким, любимым человеком, которому я доверила свою жизнь. А тебе интересен лишь Реддл? Ладно! Что ж, я скажу тебе! — нагнувшись, Лилит посмотрела Дамблдору прямо в глаза. — Всё прекрасно с твоим треклятым Реддлом. Он лучший ученик, староста школы, самый талантливый волшебник со всего курса! Я восхищаюсь его магическими способностями! Можешь смело гордиться им, поздравляю! — ядовито выплюнула Лилит и отошла к окну, всматриваясь в гладь чёрного озера.       Альбус не перебивал, задумчиво наблюдая за своей подопечной.       — Прости, Лили, — тихо сказал он, подойдя сзади. — Ты права, я совершенно не подумал о твоих чувствах.       — А ты хоть раз думал о чьих-либо чувствах? — обернулась Лилит. Она понимала, что ведёт себя грубо, но ей было всё равно. По щеке девушки стекала капля, которая в лунном свете приобрела блестящий голубой оттенок, так схожий с её собственными глазами. — Почему ты не помог отцу? — хрипло спросила она.       Лилит впервые задала этот вопрос, который старалась как можно глубже запихнуть на задворки сознания, но который то и дело вылезал на поверхность, особенно в первый год после смерти папы. Она уверяла себя, что Альбус никак не мог повлиять на ситуацию с мафией. Только вот он великий волшебник, которого признают во всём мире. Кто, как не он, мог всё исправить? Дамблдору с его возможностями не составило бы труда разом убить всю эту шарашкину контору во главе с предводителем. Только вот он выше этого… Он всегда был выше всех остальных. Чистый, незапятнанный тёмной магией.       — Он доверял тебе. Он рассказал и про эликсир, и про мафию. Почему ты остался в стороне?       — Ты многого не понимаешь, Лили, — тяжело выдохнул Альбус.       — Да уж, это правда! Ладно, отец, но я… Почему ты бросил меня тогда, два года назад?       — Мне не дали опеку, ты знаешь, — мягко говорил Альбус, пытаясь успокоить Лилит.       — Ну и что! Ты должен был забрать меня, не спрашивая мнения Визенгамота! Какая вообще разница, что они решили? Какое может быть дело до институтов власти, когда на кону твоя семья? Ты ещё помнишь, что мы называли друг друга семьёй?       — Я всё помню, милая, — притянул он в объятия Лилит.       — Я люблю тебя, Альбус, — призналась Лилит, когда её щека коснулась груди профессора. — Но я тебя не понимаю… — тут же отстранилась она, начиная мерить шагами расстояние от одной койки до другой. — Не понимаю твоего бездействия. Если ты такой мудрый и великий, то почему всегда остаёшься в стороне? Словно бесчувственный наблюдатель, следящий с высокой башни за жизнями других, даже самых близких. Ты ведь мог вмешаться тогда, во время битвы у Министерства. Ты был там и мог спасти Милоша… — глотнув воздуха, хрипло сказала Лилит.       — Мне жаль, но он сделал свой выбор, Лили.       — Да мне плевать, какой он выбор сделал! Будь он хоть самим дьяволом, мне всё равно! Понимаешь? Ты должен был его спасти! Помочь ему! — Лилит уже не могла остановиться. Все обиды и накопившиеся вопросы больше не могли оставаться похороненными глубоко внутри и стремились скорее выйти наружу, обнажая то, что было на душе. — Но тебе было всё равно! Впрочем, как и обычно. Ты вообще представляешь, каково мне пришлось? Моё истерзанное сердце словно решето, и обратно его уже не залатать.       — Это пройдет, — сказал Дамблдор. Лицо у него было спокойное, чуть ли не отрешенное. — При всех выпавших тебе испытаниях, при всех страданиях сердце твоё осталось чистым, таким же, каким было в детстве.       — Толку от моего чистого сердца, если оно так болит? Лучше тогда и вовсе вырезать его, чтобы не мешало, — Лилит устало села на противоположную койку, на которой до этого лежал Реддл.       — Только твоё сердце, только любовь поможет тебе возродиться, словно феникс, из пепла.       — Нет, — она тяжело покачала головой. — Эта вереница смертей не остановится никогда. Все, кого я когда-либо любила, плохо кончили. Лучше бы мне никого и никогда не любить, для их же блага.       — Ты не виновата, Лили, — пересел к ней Альбус. — Не бери на себя ответственность за чужой выбор, за чужие решения.       — Ты не сможешь меня понять, — мрачно произнесла Лилит.       «Или как раз-таки сможет!» — мысль резко пронзила её голову. Она вспомнила Аберфорта. Если верить его словам, то по вине Альбуса погибла их сестра. Отставив это никому не нужное самобичевание на потом, она повернула голову, внимательно заглянув в синие глаза.       — Я видела Аберфорта в Хогсмиде, — издалека начала Лилит. — Вы вообще не похожи.       — Была в «Кабаньей голове»? — Альбус, решив поддержать смену темы, вернулся на койку.       — Мельком заглянула, — ложь легко сорвалась с языка. — Мне стало интересно взглянуть на этот паб.       — Тебя всегда тянуло куда-то не туда, — усмехнулся он.       — А ты сам? Даже в молодости не интересовался запретным? — натянув улыбку, поинтересовалась Лилит.       — Ты должна понимать, что тёмные искусства опасны, а те, кто увлёкся…       — Ими, — перебив, Лилит продолжила за Альбуса, — окончательно теряют человечность, разрушая свои душу и тело. Верно? Ничего не упустила?       — Верно, — усмехнулся он.       Отметив, что Альбус так и не ответил на её вопрос, Лилит сильнее напряглась. Тем не менее в связь Геллерта и Альбуса она до сих пор слабо верила, слишком уж это выглядело неправдоподобно. Но про Ариану ей необходимо узнать, просто чтобы успокоиться, чтобы закрепить за Аберфортом статус завистливого братца.       — Знаешь, было очень странно, когда Аберфорт сказал, что у него когда-то была сестра, но она умерла много лет назад. Вы ведь братья, — пояснила очевидное Лилит. — И если у него была сестра, значит, и у тебя она должна была быть. Но ты ни разу не упоминал её.       Лилит выжидательно уставилась на Дамблдора. Его лицо осталось непроницаемым, таким, за которым невозможно распознать и толики истинных чувств.              — Ариана, — тихо сказал Альбус. — Её звали Ариана Дамблдор.       — Так это правда? — удивилась Лилит.       — Правда.       — Почему тогда не рассказывал о ней? Я ведь спрашивала о твоей семье, но ты упомянул только брата. Как она умерла? — с тревогой спросила Лилит, ожидая признания.       — Несчастный случай. Впрочем, это уже неважно.       Признания не произошло. Причин не доверять Аберфорту становилось всё меньше и меньше, а человек, которого она знала большую половину жизни, только что расписался в том, что утаивал такую важную информацию. Лилит почувствовала себя преданной, совершенно одинокой. Оставалось лишь догадываться, насколько глубоко проникали его тайны. Может ли он точно так же, легко и без каких-либо зазрений совести, утаить свою связь с Геллертом Гриндевальдом?       — Уже поздно, — сохраняя остатки самообладания, спокойно сказала девушка и встала, пересев на свою койку.       Сейчас ей хотелось лишь одного — остаться одной, потушить все факелы и долго-долго смотреть на полную луну.       — Спокойной ночи, Лили, — Альбус напоследок мягко обхватил её плечо и вышел из больничного крыла.       Лёжа на койке, Лилит закрыла глаза. Слёз не было, лишь ком, застрявший в горле, никуда не желал уходить, заставляя рвано дышать.       Этот день — сущий кошмар. Впрочем, как и вся её жизнь.       Сирота, потерявшая всех членов семьи, не имеющая возможности даже вернуться в свой дом, который находится под неусыпным контролем испанской мафии. Девушка, пережившая кошмарное убийство возлюбленного. Совершенно одинокая и в этой борьбе, и в жизни. А тот, кто оставался последним оплотом счастливых дней, самым близким другом, нагло использовал её в своих целях и скрывал правду о своём прошлом. У Лилит словно спали розовые очки, отчего ком в горле давил всё сильней, заставляя её задыхаться от этой горечи и обиды. Несмотря на всё добродушие и слова о любви, Альбус всегда оставался в стороне.       «Это не любовь, если он бросил меня в такой жуткой каше», — добила себя Лилит.       Впрочем, на душе было гадко и из-за её собственного вранья. Как бы Альбус ни был неправ, она обещала, что поможет ему, что выяснит всё о талантливом мальчике с непростой, как выразился профессор, судьбой. Что там за непростая судьба у Реддла, Лилит лишь предстоит выяснить, но к просьбе Альбуса это уже не будет иметь и малейшего отношения. Лишь бы пережить это расследование, которое в любой момент может стать фатальным. Даже в Хогвартсе ей не удалось убежать от нависающей над ней, дышащей в спину опасности.       Чувство обречённости душило сердце щемящей болью. Всё происходящее будто перестало иметь смысл, обретая схожесть с мышиной вознёй. Постоянный, непрекращающийся бег. Куда он приведёт? Куда она бежит? К светлому будущему? Да нет у неё никакого светлого будущего, а сама она не из сказки, где главный герой после всех приключений непременно живёт долго и счастливо. Быстро и мучительно — вот это больше похоже на сказку про Лилит, а эта боль никогда не пройдёт, оставив сердце разбитым навсегда. Она словно птица, что перелетает из одной клетки в другую, так и не успев надышаться волей, свежим воздухом и чувством свободного полёта. Не успевшая толком пожить, встретить яркий, полный надежды на будущее рассвет, помечтать, наблюдая за золотым закатом. Вместо любовных перипетий, которые занимают умы волшебников в этом возрасте, в её голове крутятся лишь варианты того, как выйти сухой из этой чёрной воды, пропитавшейся смрадом и вонью. Интересно, а могла ли её жизнь сложиться иначе?       Засыпая, Лилит представляла, как она гуляет по золотому песку Ниццы, а тихий шепот прибоя приятно касается её слуха. Как она сидит в лаборатории, где когда-то проводил все свои дни отец, и радуется собственному открытию. Как в домике, который непременно находится на берегу того самого Средиземного моря, она выходит на большую, залитую солнечным светом веранду, где её уже ожидает семья — любимый муж и двое детей. Как она беззаботно, радостно улыбается, подставляя лицо ветру.       «Счастье можно найти даже в тёмные времена, если не забывать обращаться к свету».