Синдром разделённого мозга | Split-Brain Syndrome

Академия Готэма, как обнаруживает Артемида, совсем не такая страшная, как она себе представляла. Как и многие важные моменты в её жизни, она принимает её, если она сама настроена на встречу с открытым сердцем. Хотя огромный и роскошный кампус вначале производит впечатление что-то угнетающего и величественного — здесь есть четыре спортивных зала, два двора и столовая, больше похожая на ресторан, чем на школьную трапезную, — кажется, что тут нет никаких серьёзных проблем. Там, где она ожидала столкнуться с высокомерными студентами, их нет, а насмешки из-за того, что она на стипендии, на которые она так рассчитывала, тоже отсутствуют. Оказавшись в Академии, Артемида понимает, что большинство учащихся имеют хотя бы частичную стипендию, включая её наставника. Артемида почти не решается в этом признаться, но она думает… она думает, что ей здесь на самом деле нравится. Изначально её план был прост — получить хорошие оценки и угодить матери, но теперь Артемида осознаёт, что ей действительно нравится приходить сюда каждое утро. Не поймите её неправильно — она бы предпочла, чтобы занятия начинались немного позже, но она не раздражена, не скучает, не чувствует одиночества, а даже завела дружбу с Беттой Кейн и присоединилась к клубу испанского языка (в который её подтолкнула преподавательница, восхищённая её навыками). Артемида считает, что занятия в Академии Готэма хоть и трудные, но увлекательные (или, возможно, именно это делает их интересными), а люди здесь — более высококлассные и достойные, несмотря на её прежние стереотипы о том, что все эти студенты — просто богатые избалованные дети. А те страдания, что она ощущала в коридорах своей старой школы, здесь, похоже, не существует. И это приятно. Это… действительно приятно. Почти как почувствовать себя нормальной хотя бы несколько часов в день — или, по крайней мере, настолько нормальной, насколько это возможно в элитной частной школе, где в восточном дворе стоит статуя Брюса Уэйна, стоящая дороже, чем весь дом мэра. И вот она, стоит перед этой самой статуей. Странно, что существует памятник для такого молодого человека, как Брюс Уэйн, но, вероятно, он пожертвовал Академии значительные средства, и это — единственный способ отблагодарить. В любом случае, Артемида здесь, не чтобы обсуждать или восхищаться этой статуей. Причина, по которой она сейчас в этом дворе на обеденном перерыве, заключается в том, что Бетта сегодня отсутствует, и кто-то успел занять стол, за которым она обычно сидит, а она не из тех, кто будет просить кого-то подвинуться, чтобы сесть в одиночестве. Да, в столовой было достаточно мест, но все они оказались заняты либо первокурсниками, либо наполовину занятыми другими студентами, и Артемида, как истинный стратег, решила: «Почему бы не выйти на улицу?» — но все скамейки и пикниковые столы были заняты, потому что погода была отличной, и старшеклассники воспользовались этим. Первокурсникам же нельзя было покидать столовую в первый семестр. Теперь Артемида слишком смущена, чтобы вернуться обратно, но и здесь ей не комфортно. Это странно, потому что обычно она не была такой застенчивой перед незнакомцами, но с того момента, как она присоединилась к своей новой команде, в ней пробудилось странное желание производить хорошее впечатление. Это связано с её прошлым: матерью-суперзлодейкой в инвалидном кресле, сестрой-беглянкой и злодейским отцом; если ей даётся шанс начать с чистого листа, она собирается оформить его своими собственными цветами и не позволить своим родным оставить пятна на её жизни. И вот она стоит в тени статуи Брюса Уэйна, вздыхает и садится на траву, потому что, ну, это хотя бы лучше, чем сидеть рядом с математическими гениями, и достаёт свой обед — что-то вкусное, что приготовила мама, и устраивается на земле. Пока она ест, она тихо ворчит себе под нос о том, что день мог бы быть лучше — да, погода хорошая, птицы поют, но она чувствует себя почему-то угрюмо и не хочет сваливать это на ПМС. Артемис вздыхает и заканчивает обед в тишине, проверяет время на часах. У неё есть ещё примерно полчаса до урока алгебры, и предстоит тест, так что она решает использовать оставшееся время для подготовки, а не для того, чтобы грустить из-за того, что рядом нет никого, с кем можно поговорить. Она встает, отряхивает одежду, собирает мусор и идёт выбрасывать его в ближайший контейнер. Когда она возвращается за своим рюкзаком, она едва не подпрыгивает от неожиданности, увидев рядом с ним другого студента. Из-за школьных правил ему действительно не положено находиться на улице во дворе, тем более он — первокурсник. Или, по крайней мере, она так предполагает, поскольку он ниже большинства других мальчиков, которых она видела за последние несколько недель в Академии Готэм, и у него такое выражение лица, которое свойственно всем, кто еще полон энтузиазма, прежде чем настанет апатия, и старшая школа начнёт тянуть вниз. Он стоит, смотрит на статую Брюса Уэйна, с руками в карманах школьной формы, как будто делится с ней какой-то личной шуткой, и ему трудно сдержать смех. Его волосы зачесаны назад, и она думает, что где-то уже видела его лицо, но, глядя на него в профиль, совсем его не узнает. Скорее всего, она пару раз встречала его в коридоре или, может быть, он где-то на школьных фотографиях в витрине с наградами в спортзале. Кто бы он ни был, Артемида надеется, что он не окажется разговорчивым, потому что, вытаскивая учебник из сумки, она говорит: — Эй, тебе не нужно быть внутри? Но его реакция неожиданна. Он просто улыбается, замечает учебник в её руках, и в его глазах появляется искорка, которая ей совершенно не нравится. — Я просто рассматривал статую, — отвечает он беззаботно, затем наклоняет голову набок, и выражение удивления на его лице становится едва ли не театральным. Он чуть-чуть смеётся, так чинно и по-деловому, что кажется, будто он — олицетворение всех её предвзятых представлений о том, каким должен быть ученик Академии Готэм. — Хотел хорошенько рассмотреть сходство с Брюсом, — добавляет он, и снова появляется эта личная, скрытая улыбка, которая создаёт ощущение, что он знает какой-то секрет, который, если бы Артемис не умела читать по лицам, могла бы ошибочно связать с собой. — …Ты — Дик Грейсон, — говорит она, когда его движения становятся чуть более отчётливыми, и она видит его лицо в лучшем свете, узнавая его — то самое лицо, что мелькало в газетах рядом с Брюсом Уэйном. Он — знаменитый сирота-акробат из Готэма. Хотя она должна признать, что его глаза кажутся даже более голубыми, чем на фотографиях. Она слышала, что он учится здесь, но, когда Бетти ей об этом рассказывала, не придала особого значения, потому что никогда не интересовалась элитой Готэма и не видела в этом смысла. — Как мне говорили, — отвечает он, кивая, и на мгновение его лицо становится усталым, но эта усталость исчезает так же быстро, как появилась. Она почти не успевает заметить, как он снова смотрит на статую и весело произносит: — Но нос ему совсем не так сделали. Не говори никому, но… — Он оглядывается, чтобы убедиться, что никто не слышит, — …он страшно злится, когда я это говорю. Так что каждый раз, когда он на меня сердится, я прихожу сюда и смеюсь. — Он смеётся, прижимая ладонь к губам, чтобы не выдать себя. Он рассказывает это с таким видом, будто делится историческим фактом, словно они с ней — друзья в музее, и он тот, кто знает все забавные подробности, которые никто на самом деле не хочет слышать. Артемида чувствует, что это что-то личное, и не понимает, почему он делится с ней этим, но она не претендует на знакомство с Диком Грейсоном, и хотя это кажется слишком интимным, она не может не подметить с лёгким насмешливым тоном: — Думаю, твой отец это оценит. На её слова его лицо темнеет, он поджимает губы и снова смотрит на нос статуи, как будто там можно найти некое послание, которое необходимо расшифровать с особым вниманием. — Ах, — коротко отвечает он, — просто чтобы уточнить, он… Брюс не мой отец. Я его подопечный. — Он немного встряхивает плечами и, повернувшись к ней, с лёгким пожатием плеч говорит: — Люди часто путают. Артемис, смутившись, хмурится, на её лице появляется извиняющее выражение, хотя она не говорит ничего. — Не знала, что есть разница. Улыбка Дика становится застенчивой, усталой, как старая футболка, которую часто стирали, и она утратила яркость, но всё ещё ждёт своего часа. — Ну да, — отвечает он, вытаскивая руки из карманов и соединяя указательные пальцы вертикально, а затем разводя их в стороны, как бы рисуя радужную дугу. — Чем больше знаешь. Последовавшее за этим молчание было по-настоящему неловким. Артемида просто стояла там со своим рюкзаком и учебником по алгебре, а Дик задумчиво смотрел на статую, и на самом деле, из-за чего бы Брюс Уэйн ни разозлился на него, это должно быть что-то серьёзное, потому что зачем ещё ему так долго смотреть на неё, да и насколько вообще этот парень взрослый? Когда Артемида злится на свою маму, она не рисует каракули на семейных фотографиях; когда она злится, ей нужно что-то разбить, и она не считает, что смеяться над статуей с кривым носом — это очень полезно. Она собирается сказать что-то в этом роде — либо это, либо эй, эм, можешь ты уйти, она не совсем уверена, что должно было вырваться у неё изо рта, когда она его открыла, — но Дик снова смеётся, и это останавливает её поток мыслей, потому что у него такой смех, который привлекает внимание людей, как ничто другое. — Эм, — говорит Артемида, потому что он не продолжает, но затем он кивает в сторону входа во двор. Артемида, следуя его взгляду, замечает рыжеволосую девушку, явно что-то ищущую и, видимо, расстроенную. Дик ухмыляется, и Артемида надеется, что это не его девушка и что он не смеётся из-за того, что она навязчивая. Потому что Артемида совсем не в настроении разбираться в романтической драме первокурсников, и этот парень начинает её раздражать. И вот, девушка замечает их, быстро подходит и скрещивает руки на груди, с явным недовольством на лице. — Дик, я искала тебя повсюду, — говорит она, поджимая губы. — Ты же обещал, что быстро вернёшься. Он извиняется улыбкой, поворачиваясь спиной к статуе Брюса Уэйна. — Прости, Барбара. Я так увлёкся деталями носа этой статуе, — он подмигивает Артемиде, давая ей понять, что то, что он ей сказал, по-видимому, является секретом между ними. Барбара фыркает и закатывает глаза. — Конечно, увлёкся. Его улыбка становится ещё шире, и он пожимает плечами. — Это случается с лучшими из нас. Барбара приподнимает брови и начинает нетерпеливо постукивать ногой; видно, что, несмотря на то, что она его друг, она давно привыкла к его раздражающему поведению. — Я уверена, что лучшие из нас не пропускают занятия, чтобы избежать встречи с командой математиков средней школы сегодня. Дик пытается выглядеть искренне удивлённым. Артемида и Барбара не ведутся на этот номер. — Это было сегодня? — невинно спрашивает он, проводя рукой по волосам. — Да, это было сегодня, — отвечает Барбара. — Завтра у нас встреча по поводу танцев, а вся эта математическая ерунда начинается через неделю. Так что у нас не было выбора, и ты прекрасно знал об этом, Дик. — Она вздыхает и начинает массировать виски. Дик снова расслабляется, или, может, он расслабляется ещё больше, чем был. Он кладёт большие пальцы в карманы и с интересом наблюдает за тем, как Барбара нервничает. Подходя к Артемиде, он шепчет: — Она всё равно справится сама. Он очищает горло и, словно по волшебству, достаёт шоколад, ломает его на две неравные части и протягивает Артемиде меньшую. Она прищуривает глаза, но не может отказаться от шоколада, принимая его, в то время как он ломает оставшуюся часть пополам и предлагает Барбаре. — Успокойся, Бэбс. Присоединишься к нам на расслабляющий пикник в тени Брюса Уэйна? — Не думаю, что я вижу здесь пикник, — замечает Артемида, и Барбара, решив принять шоколад, невольно соглашается. — Включи воображение, — советует Дик, усаживаясь на траву и похлопав по земле рядом с собой. Артемида и Барбара обмениваются взглядами, затем Барбара пожимает плечами и садится к нему. Артемида, убирая учебник по математике в сумку, признаёт, что Дик и Барбара вовсе не так уж плохи, и что они намного лучше, чем сидеть с учебником в одиночестве. Дик, улыбаясь, тянется и начинает вести разговор, который, кажется, будет длиться долго. Они обсуждают супергероев, в основном Супермена и Зеленого Фонаря, потому что, как Барбара язвительно замечает, это последние увлечения Дика, и разговор не заходит так далеко, чтобы упомянуть район залива Сан-Франциско — это слишком далеко от её притворного дома. Артемиде на самом деле весело; они с Барбарой — приятная компания, и она может представить себя хорошей подругой Барбары, даже если у них не будет совместных занятий. И это не кажется странным, когда другая девушка спрашивает: — Эй, ты пойдёшь на танцы на следующей неделе? Артемис вспоминает последний танец, на который её пригласили, и сдерживает желание поморщиться от воспоминаний. — Эм… не думаю, — отвечает она, на мгновение задумавшись, а затем добавляет: — У меня нет пары. — Я знаю, что это такое, — говорит Барбара, слегка толкая локтем Дика, когда тот начинает смеяться, и Артемис решает не задавать лишних вопросов. — Но тебе не нужна пара. Можно просто пойти с друзьями. Артемис осознаёт, что это действительно так, но пока не знает достаточно людей здесь, чтобы считать их друзьями. — Подумаю об этом, — отвечает она, но её слова звучат несколько неопределённо, и кажется, что Барбара готова сказать что-то ещё, когда в самый момент её размышлений раздаётся звонок. — О, чёрт, — говорит Барбара, торопливо собирая свои вещи. Она вскакивает, а в её глазах появляется паника, когда она восклицает: — Мне сегодня нужно вовремя прийти на урок, увидимся, ребята! — И она быстро убегает, оставляя рюкзак открытым, а лист бумаги выпадает из него. Но она даже не замечает этого, находясь в центре двора, когда бумага приземляется на землю. Дик — полная противоположность Барбаре. Он встаёт в своём привычном неспешном темпе, стряхивает с себя траву и тянется за листом, который Барбара уронила. Он бросает взгляд на него и кивает. — Урок Бэбс на другой стороне школы. Я верну ей это на английском. Он собирается помочь Артемиде встать, но она уже на ногах. Алгебра, в отличие от класса Барбары, всего в минуте ходьбы, так что у неё есть пара минут. — А твой урок? — спрашивает Артемис. — В той же стороне, что и твой, — отвечает он, показывая в сторону классов математики. Он наклоняет голову к её учебнику, который она снова держит в руках — если она будет держать его хотя бы пять минут между уроками, то хоть немного почувствует, что подготовилась. — Алгебра, да? Она кивает, и они идут вместе несколько шагов в тишине, но на этот раз эта тишина не кажется пустой или странной. Артемида возвращается мыслями к последнему часу и приходит к выводу, что он был достаточно продуктивным. Дик может быть немного странным — математик, серьезно? — но он дружелюбен и действительно забавен, а Барбара яркая, смелая и именно та девушка, с которой Артемида хотела бы проводить время. На самом деле, Барбара чем-то напоминает ей Затанну — у неё такой характер, который идеально подходит для сильной, независимой супергероини; ещё одна девушка, с которой Артемида могла бы отправиться на мотоцикле в увлекательное приключение. Она вновь думает о своих друзьях и команде, когда Дик вдруг останавливается и обращается к ней: — Эй, Артемида. Она тоже останавливается, и теперь её настроение явно улучшается, но, когда она поворачивается к нему, она замечает, что его выражение изменилось и стало более сдержанным. Она не может понять, что он чувствует. Она слегка нахмуривает брови. — Что случилось? Он выглядит так, будто что-то борется в нём, и блеск в его глазах исчезает, когда он произносит: — Может, ты хочешь пойти со мной на танцы? И вдруг тяжёлое чувство ложится ей на грудь и плечи, и Артемида не знает, должна ли она злиться, чувствовать себя ужасно виноватой или, может, это смесь того и другого. Она пытается не запаниковать и не запутаться в словах, когда с трудом выдавливает: — Я… я думаю, что занята, Дик. И, в общем-то, я тебя не особо знаю. А потом её начинает тошнить, потому что она понимает, что знает его всего лишь около сорока пяти минут, а он уже пригласил её на свидание. Как такое может быть? И она его отвергла. — …Прости. Последствия её отказа можно увидеть на лице Дика лишь на мгновение, прежде чем он быстро скрывает их, но блеск в его глазах не возвращается с его непринуждённой улыбкой. — Ах, ладно, — говорит он, — Ничего страшного, всё в порядке. И они продолжают идти вместе, потому что Артемис всё ещё направляется в ту же сторону — её класс буквально прямо перед ними, и она не может выбрать другой путь. Они доходят до двери, и Дик останавливается прямо перед ней, когда она собирается войти, и отвлекает её на секунду. — Эй, эээ, Артемида, — говорит он быстро, и она переживает, что он снова заговорит о танцах, но он продолжает, — Всё это… «приёмный сын»? То, что я говорил… ну, это как бы немного отделяет людей, которые меня знают, от дружбы со мной. Ей нужно немного времени, чтобы понять, что он имеет в виду. Затем она отвечает: — …Ты хочешь быть моим другом? — Ну, — отвечает он, чуть кусая губу, — Да. Ты только что пообедала со мной, а я сижу за тобой на алгебре, так что, знаешь почему нет? Она остаётся с открытым ртом, пока он не улыбается, как будто бы говорит: «Да, я всегда тебя знал», и она, возможно, никогда не привыкнет к Дику Грейсону — он из тех людей, которые не меняются, подтверждает этот комок в её горле, — но всё равно, она должна понять, что у неё есть жизнь вдали от супергероев, друзей, семьи и злодеев. И, да, она может привыкнуть к его дружбе.