Дикое сердце

Ни слова с угрозами, ни вопли и крики Тэхёна на всю округу не действуют должным образом на Чонгука, что словно оглох, потому и не реагирует, пока несёт сопротивляющегося омегу обратно в их разбитый на заросшей сорняками поляне лагерь. В конце концов Тэхён просто-напросто выбивается из сил, затихая на плече у волка. Мысли о побеге его не покидают, и он обязательно попробует чуть позже, сразу после того, как переведёт дух и, желательно, поест. Не будут же эти нелюди морить его голодом до самой столицы? Чонгук сказал, что теперь Тэхён — собственность вожака их стаи, а значит, и обращение к нему должно быть соответствующее, иначе сделки не получится. Вряд ли господину Мину понравится полуживое тело Тэхёна, когда его доставят в княжество. Омега теперь — ценный товар, который нужно охранять и беречь, чтобы получить достойную плату. Тэхён несомненно за это сравнение себя с какой-то вещью, по типу вазы или другого предмета интерьера, ещё раз зарядит по лицу Чонгука, ведь это он виноват в этом, но немного позже… — Я есть хочу, — заявляет Тэхён Чонгуку, ненавидя альфу за то, что приходится унижаться и выпрашивать еду, как какому-то попрошайке, когда они приходят в лагерь, и омегу бесцеремонно скидывают на землю (спасибо, что не в грязь), будто мешок с картошкой. Омега смешно кряхтит, потирая ушибленную поясницу. Волки уже тоже проснулись, начиная потихоньку собираться, чтобы приступить к выполнению вчерашних указаний, розданных Чонгуком. Тэхён их даже не замечает, не слышит их перешёптываний и хихиканья, испепеляя взглядом Чонгука, возвышавшегося над ним ястребом. — Знаю, — склоняет голову к левому плечу альфа, усмехаясь, — об этом нетрудно догадаться, если вспомнить, как ты отчаянно вцепился в хлебную булочку, — он подзывает к себе одного из волков. — Чем богаты, тому и рады. Ешь, — садится рядом с лисом на корточки Чонгук, доставая из отданной ему сумки братом рисовые лепёшки, те самые хлебные булочки, две штучки баоцзы с начинкой из тыквы, зелёные яблоки и воду. — Нам предстоит долгая дорога, поэтому наедайся досыта. Снова заморить червячка получится только ближе к вечеру. Чонгук продолжал что-то говорить, объясняя, что они поскачут верхом через границы Восточного леса, огибая патрули проверенными тайными дорогами, известными только волку, заночуют в каком-то укромном месте, а уже на следующий день, если ничего не случится, они доберутся до Северного леса. До столицы идти останется четыре дня, и за это время Тэхён как раз сможет оглядеться в своём новом «доме». Омега в это время его даже не слушал, не пытаясь вникнуть в суть слов, заедая наконец-то голод и продумывая новый план, как улизнуть от волка. В том, что Чонгук знает своё дело и явно не в первый раз занимается похищением омег, Тэхён уже убедился. Если его идеальному плану не помешать, Тэхёна действительно никто не найдёт, потому что его шайка сделала практически всё, чтобы сбить след. Сейчас Тэхён предоставлен сам себе, и именно от его поведения и действий будет зависеть его дальнейшая судьба. Если он всё-таки переступит границу Северного леса, то его жизнь буквально на этом закончится. Ждать откуда-то помощи не имеет смысла. Ищет ли его Юншэн и родители, омега не знает. Поэтому следовало срочно брать всё в свои руки. Далее Тэхёна заставляют переодеться в более простую и неприметную одежду, избавившись от старой. Тэхён на это не возражает, покорно залезая в повозку и надевая на себя просторную и лёгкую одежду, состоящую из штанов и длинной широкой рубахи бордового цвета. Это даже хорошо, что ему дали переодеться. Для волков это значило — сольётся с местными, не привлекая к себе внимания, а для Тэхёна — убежать в этом гораздо проще, не боясь запутаться конечностями в шёлковом подоле. Следующая перепалка с Чонгуком случается, когда до омеги наконец доходит смысл его слов о том, что они и впрямь останутся вдвоём на все эти дни, а значит, и верхом они поедут тоже в одном седле, плотно прижавшись друг к другу. — Я не сяду с тобой в одно седло! — мгновенно ощетинился Тэхён, когда альфа ловко запрыгнул на крупную лошадь коричневой масти. — Если и ехать, то только в повозке. — Тянуть повозку тяжело, — объясняет омеге услужливо один из волков; кажется, Чонгук обращался к нему по имени Джеюн. — Сирена хоть и крепкая девочка, но не в этот раз. В приоритете бесшумность и незаметность, а с повозкой это не получится. — Мне всё равно! — упрямо вздёргивает подбородок Тэхён, сложив руки на груди. — А мне-то как всё равно на твои капризы, снежинка, — присоединяется к ним Чонгук, приближаясь к Тэхёну, что инстинктивно делает пару шагов назад, когда Сирена весьма неприветливо мотает головой в его сторону, словно пытаясь укусить. Но она сразу же успокаивается, перестав вертеться на месте, когда Чонгук гладит её по мощной шее, что-то воркуя ей на своём родном языке, как будто песенку напевая, улыбаясь уголками губ. Тэхён отказывается ещё раз признавать, мысленно давая себе за это по лицу и кусая щёку изнутри, чтобы опять случайно не покрыться румянцем, что Чон Чонгук неправдоподобно хорош собой, особенно сейчас, сидя ровно в седле, натягивая поводья. И как только Всевышний мог наградить это чудовище такими совершенными чертами лица, крепким и мускулистым телом, зачаровывающим низким голосом и… — Встретимся в столице, — обращается к своим сородичам Чонгук, чем возвращает лиса в реальность, окинув каждого взглядом. — Не подведите меня. Осторожность — первое правило, что вы всегда должны помнить. Братец, тебя это особенно касается. Береги свой зад от приключений, да и перед тоже, — подмигивает альфа нахмурившемуся Хосоку, что буркает обиженно себе под нос какое-то ругательство, и которого подбадривающе пихает локтем в бок Хисын. Ага, значит, этот светловолосый парнишка и Чонгук братья. Очень интересно… — А ты, — смотрит уже на Тэхёна Чонгук, молча наблюдающего до этого за этой картиной. — Иди сюда. Вот как? Как?! Как он это делает?! Откуда в нём столько силы? Тэхён ничего даже против пикнуть не успевает, когда волк схватывает его за локоть и, зашвырнув на спину лошади позади себя, бьёт по бокам Сирены, что сразу же пускается в лихой галоп. Тэхёну ничего не остаётся сделать, как покрепче обхватить торс альфы руками, чтобы ненароком не свалиться в траву. Спустя время Тэхёну удаётся собраться-таки с мыслями и перестать реагировать так неоднозначно на альфу, потому что он — похититель, враг и преступник, а не обычный парень со двора, на которого можно поглазеть исподтишка и обсудить со своим лучшим другом. Лучший друг… Сюин… Как же Тэхён мечтал сейчас оказаться рядом с ним!.. И если бы не этот мерзавец… Гнев отрезвляет Тэхёна окончательно. Теперь он старается следить за дорогой, отмечая, что они уже довольно далеко отъехали от разбитого лагеря волков. Они проскакали берёзовую рощу, пересекли небольшое лютиковое поле и снова забрели в лес, устремляясь дальше по протоптанным тропинкам. Близилось утро. Ночь осталась позади. Солнце уже проснулось, просачиваясь через пушистые кроны деревьев, бросая лучи на траву, покрытую мелкими росинками. Лес оживал: слышался рокот утренних птиц, жужжание пчёл и трель дятла. Они даже натыкаются на зайца, что трусливо прячется в норку обратно, когда видит лошадь. Тэхён бы восхитился подобными зелёными красотами, если бы не его удручающее положение. Во-первых, он не на отдыхе и не на медовом месяце. Он в плену у дикого волка, не знающего, что такое честь и достоинство, но при этом он каким-то странным образом продолжал оказывать влияние на омегу. Почему-то Тэхён рядом с ним чувствовал себя озабоченным мальчишкой, которому раньше в принципе не доводилось видеть противоположный пол. Будто то общение и эмоции, которые он переживал рядом с Юншэном — сон, их и вовсе не было, а сейчас началась именно она — реальная жизнь. Тэхён злился сам на себя, на свою сдуревшую вдруг омежью сущность, ругался и приказывал не вестись на соблазнительную внешность альфы, потому что он, ещё раз, похититель, враг и преступник. Во-вторых, Тэхён раз за разом, в перерывах раздумий о несправедливости этого мира, возвращался к мыслям о побеге. Нужно бежать! И бежать так далеко и без оглядки, чтобы его никто из этой шайки не смог выследить. Иначе это всё может обернуться чем-то поистине страшным… Они останавливаются ближе к обеду у каменистого ручья, чтобы дать Сирене передохнуть и напиться. Всю дорогу царило гробовое молчание, которое, наверное, надоедает альфе, поэтому он первый рассекает эту тишину, к которой лис уже успел привыкнуть. — Даже не думай удрать от меня, — наказывает ему Чонгук, когда они спрыгивают с лошади. Он предлагает было свою помощь, но Тэхён шлёпает его по протянутой руке, сам отлично справляясь с этой задачей. Чонгук хмыкает, улыбаясь чему-то своему, но не комментирует выходку Тэхёна. — Мне велено не отходить от тебя ни на шаг, чтобы ты чего не выкинул по дороге в Чернолесье. Ты там нужен целым и невредимым. «Иначе товар не оценят по достоинству», — выплёвывает мысленно Тэхён, а вслух говорит, становясь поодаль волка: — А если я захочу в туалет, например, ты тоже со мной пойдёшь? — Нет, но могу постоять рядом, чтобы тебя никто не куснул за попку, — Тэхён не оценивает этой тупой и абсолютно не смешной шуточки, сводя брови к переносице и награждая Чонгука мрачным взглядом. — Ладно, проехали. Не буду я стоять рядом, но только в том случае, если будешь вести себя прилично, — усаживаясь на один из валунов у ручья и доставая из дорожной сумки флягу с водой, говорит Чонгук. Нужно будет потом наполнить чистой водой и запасную. — В смысле? — встрепенулся Тэхён. — Доверие нужно заслужить, омега. Я тебе не доверяю, поэтому не позволю насладиться даже минимальной свободой, потому что знаю, ты обязательно что-нибудь вытворишь. Я не люблю проблемы и уже говорил тебе не создавать их. Будь со мной подобрее, и, обещаю, наш путь до столицы пройдёт спокойно. — Вот ещё! — бурчит лис. — С чего бы мне тебе доверять? Было бы странно с моей стороны не создавать тебе проблем. Уж извини, но я не желаю становиться наложником. Всё равно сбегу, это вопрос времени. — Можешь тешить себя надеждами сколько угодно, снежинка, я не устану это выслушивать хоть до самой столицы, — наклоняется к воде Чонгук, наполняя флягу холодной водой. — Хватит называть меня снежинкой! — возмущённо восклицает омега, вспыхивая, стоило снова только услышать это прозвище. — Я — Тэхён. Так будь добр называть меня по имени, а не своими дурацкими словечками. — Они не дурацкие. Мне оно нравится. Да и тебе тоже, разве нет, снежинка? — поворачивает к нему голову Чонгук. Волнистые пряди его отросших волос лезут ему в глаза, отчего приходится тряхнуть головой, откидывая их в сторону. Есть в этом движении какой-то завораживающий момент, от которого у Тэхёна снова сердце сбивается с привычного ритма. — Если ты краснеешь от него, становясь похожим на спелый персик, то это ещё не повод, чтобы… Так он всё знает! Видел и… и… Нагло теперь пользуется, чтобы специально смущать! Тэхён не дослушивает. Подскакивает к ручью и пинает аккурат по фляге в руке Чонгука, едва не попав ему по пальцам, окатывая брызгами альфу, сидевшего на валуне рядом, и пугая Сирену, мирно стоящую до этого. Да, лицо у него сейчас красное, но точно не от смущения, а от злости, которую он с удовольствием выпустит на этого подлого гадёныша! Как он посмел? Как мог играть с ним? А потом взять и заявить, что делал это специально, потому что ему нравится смущать омегу? Пусть и не напрямую, но Тэхён не совсем наивный идиот, появившийся только вчера на свет и не знающий ещё жизни. Он всё правильно понял! Порядочные альфы так не делают! Хотя… О чём это он? Какая тут может быть «порядочность»? Это ещё раз доказывает правдивость слов его матери о том, что вестись на смазливые мордашки альф — последнее дело, и что в большинстве случаев под красивой оболочкой скрывается именно это. — Ты и представить себе не можешь, как я буду счастлив, когда мой жених найдёт меня, а тебя разрубит на мелкие кусочки! Уверен, что никто не всплакнёт, потому что подобным мы избавим тысячи невинных омег, которых вы могли бы похитить ещё, ломая их судьбы, — омега сейчас так зол, что сам не контролирует, что говорит. Вряд ли ему доставит удовольствие смотреть, как кого-то убивают, но сейчас, в данный момент, ему хотелось хоть как-то задеть это чудовище, что утирает мокрое лицо чёрным рукавом. Чонгук молчит, отряхивая одежду, на которую тоже попали капли, но в этом напряжённом молчании нет ничего хорошего. Он шумно выдыхает, толкая язык за щёку, и поднимает голову к рядом стоящему Тэхёну, который если бы мог, давно бы прожёг глазами в его теле дыру. — Когда твой женишок заявится, в чём очень сомневаюсь, — нарочно медленно выпрямляется во весь свой немаленький рост альфа, полностью поворачиваясь к лису, поравнявшись с ним взглядами, сделав шаг вперёд, — то я с радостью отполирую на нём свою катану. Ей не впервой. А если ты сейчас же не прекратишь пыхтеть… — То что? — смело перебивает его Тэхён, пихнув в грудь. Волк отшатывается, но всего-то на шаг. — Что ты сделаешь? Отполируешь её уже на мне? Ты ничего мне не сделаешь, потому что тогда ваш господин Мин ничего тебе не заплатит. Тебя же только это интересует? Золото или серебро? Чему ты больше отдаёшь предпочтение, служа верным псом своему господину? — храбрости омеге и правда не занимать, когда он снова толкает альфу. — Сколько тебе лет? Явно не двадцать, как мне. Ты волен решать свою судьбу сам, ты — альфа, в отличие от меня. К омегам всегда относились по-скотски, плюя на их желания. Но почему ты выбрал путь преступника? Зачем? Неужели в вашем княжестве больше заняться нечем, отчего приходится идти в соседние леса и заниматься похищением омег? — Мне двадцать девять, через месяц тридцать, — сколько?! Тэхён на пару секунд даже теряется, изумлённо уставившись на действительно взрослого альфу. — Не тебе рассуждать, почему я выбрал этот путь, и уж точно ты не тот, кому я должен открывать свою душу. Мне чихать на несправедливость в этом мире, и почему у каждого она своя. Меня заботит только моя семья и я сам, остальное — нет, это не ко мне. Я просто выполняю свою работу. И, чёрт побери, я её выполню, даже если мне придётся скрутить и связать тебя. — Ты!.. — задыхается от гнева лис. — Ты самое настоящее бессердечное чудовище! Ненавижу тебя, — выдерживает на себе этот пронзительный, сверкнувший подозрительным огоньком, взгляд Тэхён. — Как-нибудь переживу, — наклоняется к нему Чонгук так близко, что задевает своими губами его ухо, заставляя содрогнуться. — Сне-жин-ка, — по слогам, специально и вкрадчиво говорит Чонгук. Тэхён отпихивает его от себя с такой силой, что кажется, волк не должен был устоять на ногах, но тот опять лишь отшатывается неуклюже. Омега уже собирался броситься наутёк, пользуясь этим замешательством, но отбежать далеко он не успевает. Чонгук настигает его почти сразу, намертво обхватывая омежью талию двумя руками, и тащит обратно к лошади. Тэхён кричит, вырывается, пытается убрать со своего живота ненавистные руки, что как оковы ощущаются, извиваясь в этих железных объятиях, словно уж. Пытается извернуться и ударить альфу по лицу, но тот не даёт, держит крепко и продолжает тащить на буксире омегу. Тэхён пробует призвать мысленно туман, который поможет принять ему облик чёрно-рыжего лиса, но из-за ярости, окутавшей его, не удаётся сосредоточиться, а значит, и обращения не выходит. — Чёртов омега! — рычит раздражённо волк. — Угомонись!.. Блять...— у него получается дотащить с горем пополам вертлявого лиса до дорожной сумки, где на такой случай, как сейчас, была спрятана тонкая верёвка, без которой, похоже, просто не обойтись. В противном случае Чонгуку попросту выцарапают глаза. Что ж, какой-то другой реакции от этого омеги альфа и не ждал. Знал, кого выбирал. А посему и жаловаться сейчас уже не имеет смысла. Только смириться и продолжить путь дальше.

*

Всё-таки Тэхёна связывают. Запястья теперь неприятно ноют от тугой верёвки, а во рту сухо из-за кляпа, который волк великодушно убрал пару часов назад, сразу после, как омега окончательно утих, замирая в седле. На этот раз его посадили впереди, а Чонгук устроился за ним, прижимая периодически к своей груди. Тэхён не знает, сколько прошло времени с той драки у ручья, но судя по тому, что вокруг сгущались сумерки, а солнце закатывалось за горизонт, разгоняя золотистые дорожки по нежно-розовому небу, наступала ночь. Он потерял счёт времени и больше не следил за дорогой. Усталость взяла своё, и ему дико хотелось спать. Прошлая ночь у него не задалась, о сне и думать не хотелось, а вот сейчас… Они долго ехали в полном молчании. Сирена размеренным шагом шла по ровной и пыльной тропе, когда Тэхёна стало клонить в сон: он несколько раз ронял голову себе на грудь, резво потом её вскидывая, встряхивая и изо всех сил борясь с накатывающим сном. Но когда Чонгук сам накрыл его лоб ладонью и положил тяжёлую голову себе на плечо, лис больше не сопротивляется. — Поспи, — слышит глухое на периферии уплывающего сознания Тэхён, впервые расслабляясь в компании волка. — Я разбужу, когда доберёмся до укрытия, — а потом Тэхёну кажется, что его несколько раз целуют в пшеничную макушку и как-то уж совсем бережно обнимают, а не прижимают к себе, как до этого, но списав всё на разыгравшуюся фантазию, он наконец засыпает. Когда Тэхён вновь открывает глаза, вокруг уже было темно, и по земле волочился белёсый туман. Это ночь? Или раннее утро? Сколько он проспал? Тэхён резко вскидывает голову, разгоняя остатки дрёмы, пытаясь понять, где они. Они всё ещё продолжали путь верхом. Вокруг были какие-то непонятные кустарники и деревья, а ещё камни. Их было так много, будто они приближаются к подножию гор, которые Тэхён из своего окна видел, и то, только верхушки. Стоп! Что? — Ты вовремя проснулся, снежинка, — Тэхён вздрагивает, когда слышит голос альфы возле своей щеки. — Мы на месте. — А где… — кашляет лис, прочищая горло. — Где мы? — Мы почти у подножия Великих гор Удэй. Восточный лес остался позади. Заночуем в одной из пещер, где мы часто останавливаемся с ребятами, когда пересекаем эти места. Сирене тоже не помешает передышка. А завтра через горы домой, прямиком в Северный лес. Добро пожаловать в наше императорское гнëздышко, — посмеиваясь, натягивает поводья Чонгук и останавливает лошадь. «Императорское гнëздышко» и впрямь оказывается простой пещерой — тёмной впадиной в стене горы, окружённой мхом и покрытыми лишайником булыжниками. И никаких сомнений больше, что волки — воистину варварский народ, живущий подобно диким зверям в пещерах, вокруг которых зловеще клубился туман. — Не бойся, внутри она не такая страшная, как снаружи. Там всё вполне уютно. Идём. Там же развяжу верёвки, — намекая на связанные запястья Тэхёна, снимает омегу с лошади Чонгук, ведя за собой. — Надеюсь, ты не успеешь что-нибудь натворить за те пять минут, которые я уделю Сирене, — альфа заводит омегу внутрь, что язык будто проглотил, как-то уж совсем быстро разводит костёр, плеснув туда какой-то жидкости. — Сиди тут, — приказывает ещё раз Тэхёну Чонгук, освобождая его запястья от верёвки. За то время, пока волк возился с лошадью, Тэхён успевает осмотреть пещеру вдоль и поперёк. Она небольшая, но в ней спокойно можно было передвигаться в полный рост. В одном углу омега видит корзины, накрытые плотной тканью, а неподалёку от костра находилась меховая лежанка, под которой он замечает пушистые еловые ветки. В корзинах, как позже выясняется, находились припасы: хлеб, яйца, груши и яблоки, лесные ягоды и даже вяленое мясо, завёрнутое в плотную бумагу. Всё то время, пока они ели опять в полном молчании, Тэхён бросал на затихшего волка непонимающие взгляды. А где приказы, где наказы и ехидства? А может, он просто устал, ведь в отличии от лиса Чонгук не спал? Но нет. Оказывается, всё было впереди. Потому что следующее, вышибающее напрочь кислород из лёгких Тэхёна, что делает альфа, так это готовится ко сну. Он удобно располагается на меховой лежанке, снимая с себя верхнюю одежду, оставаясь в тонкой чёрной рубахе, что как-то уж совсем неприлично распахивается, открывая взору Тэхёна пресс и голую грудь волка, на которой он замечает ещё одну татуировку дракона. Омега поспешно отворачивается и жмурится крепко, старясь думать о чём угодно, но только не об идеальном теле Чонгука. Господь Всемогущий, как же стыдно! Тэхён чувствует себя так, будто его поместили на раскалённую сковороду. Если бы его родители об этом узнали, не сносить бы омеге своей головы. Ну разве можно невинной омежке так откровенно разглядывать незнакомого альфу? Тэхёну хочется закричать от сложившейся ситуации. Пылающие щёки наверняка снова не уйдут от зорких глаз Чонгука. Но и это не всё. Чонгук окликает его, и Тэхён нехотя поворачивается к нему. — Ложись рядом. Куда ложиться?.. — Что? — тупо моргнув, переспросил Тэхён, заранее чувствуя какой-то подвох в этих словах. — Рядом. Со мной. Вот сюда, — нахально скалится волк, даже не скрывая своего веселёхонького состояния, показывая пальцем на место рядом с собой на меховой лежанке. — Или ты хотел забиться в уголок и провести остаток ночи там? Ну нет, как я могу позволить такому нежному мальчику спать на голых камнях? — что-о-о?.. — Давай падай, снежинка. Тебе тоже нужно отдохнуть, — вот мерзавец! Какой же он всё-таки гадкий, противный, напыщенный!.. — Оглох, что ли? Оглох, ослеп, остолбенел — всё сразу. Тэхён забывает, как это — дышать, беззвучно открывая и закрывая рот, как выкинутая на сушу рыбка. Мурашки размером с кулак бегут по взмокшей вдруг спине, а ноги подкосились. Ему нельзя ложиться с ним рядом. Таков закон порядочности! Незамужний омега не имел права проводить ночи с неизвестным альфой, чтобы не очернить свою честь и не принести позор в семью. Ложиться рядом в одну постель строго запрещено. Собственно, поэтому так и переполошился лис, а ещё: пусть Чонгук всего лишь исполнитель и должен в полной сохранности привезти омегу своему вожаку, вдруг ему нечаянно взбредёт в голову проверить на «качество» Тэхёна. — Я не могу, мне нельзя, — тихо произнёс омега, вязко сглатывая образовавшийся комок в груди. — Ты… Я понимаю, что, возможно, в вашем княжестве девственность ничего не значит, но у нас, лисов, целомудрие превыше всего. — О духи! — закатывает глаза волк, покачав головой. — Да на кой ты мне сдался? Не собираюсь я тебя насиловать, дурачок. Мне кажется, я ясно дал понять, что не трону тебя. Твоя честь не пострадает. Поэтому ложись и, будь так добр, замолкни снова. Я хочу спать. Думаю, ты тоже. Ты, конечно, можешь лечь один, но к утру, вероятнее всего, превратишься в сосульку. Ночи в пещерах холодные. Со мной же не замёрзнешь. — Поклянись, что не тронешь меня и пальцем! — Клянусь, — устало выдыхает альфа, укладываясь на лежанку и прикрывая глаза. — Ты не в моём вкусе, чтоб ты знал. Меня другие качества в омегах привлекают. — Рад это слышать, — подходит к нему омега и несмело ложится рядом, сразу же отворачиваясь на другой бок, чтобы не дай Боже не задеть волка. Сердце сразу заколотилось ненормально от такой близости, а природный хвойный аромат Чонгука стал почему-то таким густым, из-за чего даже в лёгких что-то защемило. Чонгук не врал, когда сказал, что ночи тут холодные. Прошло меньше получаса, как они улеглись, и тлеющий огонёк костра никак не спасал ситуацию, а Тэхён уже, кажется, продрог до костей. Очень холодно! Омега обнимает себя руками и поджимает ноги к груди, но это не помогает. И как только альфа может здесь спать? Это же сущий кошмар! Или у волков иммунитет на холод? Не зря же они поселились именно в Северном лесу. Тэхён вот к холодам не привык. Нужно было как-то заснуть. Чтобы выдержать день, ему нужны силы. У него не получится перекинуться в лиса, если снова не удастся сконцентрироваться. Тэхён перекатывается на спину, уставившись в каменный потолок пещеры. Он осторожно поворачивает голову к спящему вроде волку и хочет было придвинуться немного ближе, надеясь хоть так согреться, раз у самого не вышло, как Чонгук опережает его. Альфа вскидывает руку, отчего омега жмурится, будто его хотят ударить, но Чонгук только обнимает за плечи Тэхёна, придвигая к себе вплотную, смещая после ладонь на стройную талию, а сам утыкается лбом в покатое плечо омеги. Лис каменеет в его руках, боясь теперь вдох нормальный сделать. — Ты дрожишь, — шепчет Чонгук, но Тэхён слышит и заново в этот момент учится дышать. — Перестань возиться. — Мне просто холодно… — Сказал же: со мной не замёрзнешь, — каким-то покровительственным тоном отзывается Чонгук, потеревшись лбом о плечо Тэхёна, отчего сердце падает куда-то набок. — Чего раньше не пододвинулся? Сейчас согреешься. Вообще-то именно это Тэхён и пытался аккуратно сделать, перед тем как волк сцапал его в свои медвежьи объятия. Но Тэхён молчит, слушая глухие удары своего сердца о грудную клетку и мирно спящего рядом с ним волка. Стало так поразительно хорошо и тепло!.. Тэхён засыпает сразу же, когда холод наконец отступает. Все проблемы отчего-то забываются, как и самая главная, которая лежит сейчас рядом с ним, крепко прижимая к себе, и не думая, кажется, отпускать до восхода солнца. Опять это непонятное чувство… Что это? Почему оно уже в которой раз пробирается в душу Тэхёна, когда волк к нему так непозволительно близко? Тэхён не знает его. Он никогда ещё не встречался с ним. Это что-то другое. Что-то выше его понимания, поэтому оно и сводит с ума. Или всё-таки нет?.. Показалось?.. Тэхён просыпается первым. В пещере уже довольно светло: скорее всего, сейчас в районе четырёх-пяти утра. Он замечает у самого входа в пещеру Сирену, щиплющую траву. Омега не сразу, но юрко выбирается из-под рук Чонгука, что всю ночь, похоже, обнимал его, и поднимается на ноги. Он долго смотрит на выход из пещеры, потом снова на альфу, ещё раз на выход и на альфу. Всё то время, пока он движется в сторону выхода, Тэхён поглядывает на Чонгука, убеждая себя не бояться и шагать тихо дальше. Любое неправильное движение — и волк тут же проснётся. Судьба подкинула ему отличный шанс исчезнуть незаметно. Если Тэхён сделает всё правильно, то Чонгук хватится его только на рассвете, а к этому времени он уже будет далеко. Всё же надо было Тэхёна связать. Зря так опрометчиво Чонгук поступил. Словно в первый раз этим занимается, хотя лис явно не первый омега, которого альфа доставляет в гарем господина Мина. Или же все прошлые омеги были безмозглыми, трусливыми бедняжками, смирившись по итогу со своим приговором? О нет! Тэхён точно не из таких. Проходит тридцать минут, как Тэхён, обратившись в лиса, несётся по какой-то дороге, на которую он наткнулся, обогнув небольшую сосновую рощу. Он очень надеется, что она приведёт его в какую-нибудь деревушку, где он сможет спрятаться и попросить помощи у местных. Тэхён молил Всевышнего, чтобы внезапно не врезаться в Чонгука, выросшего прямо на его пути, потому что тогда словесными наказами и связыванием ему, наверное, уже не отделаться. Интуиция не обманула Тэхёна. Он и вправду выходит на чьё-то поселение и чуть ли не плачет, когда видит впереди себя каких-то людей. Он перекидывается обратно в человека и бежит прямо к трём мужчинам, возившихся со сломанной повозкой, пытаясь починить колесо. — Помогите! Пожалуйста! Меня похитили и держат в плену! Пожалуйста, вы можете мне помочь? — все трое как по команде поднимают глаза на запыхавшегося Тэхёна, окидывая его скептическим взглядом. — Вы понимаете меня? Нет? — чёрт! Если они не знают языка, то вряд ли смогут помочь. — Омега, — констатирует один из трёх после затянувшегося молчания. — Ты омега. — Да, — как-то неуверенно произносит Тэхён. Они его понимают, это хорошо. Но почему сморят так, будто до этого ни разу в жизни не встречали противоположный пол? — Вы мне поможете? Мне нужно добраться до Южного леса. — И что же такой хорошенький омега забыл на границе двух лесов? — спрашивает ещё один, забывая про сломанное колесо, устремляя взгляд на лиса. — Меня похитили, чтобы сделать наложником вожака стаи волков, украли прямо с собственной свадьбы! Пожалуйста, помогите мне попасть домой, — слёзно просит Тэхён, пропуская мимо ушей это пресловутое «хорошенький». — А чем расплачиваться будешь? — спрашивает третий, недобро усмехаясь. В душе омеги противно шевельнулся страх. — Говоришь, наложником хотели сделать. Значит, есть за что? Тэхён секунду медлит, а потом его брови удивлённо взметаются вверх, а дыхание спирает. Они ему не помогут. Он наткнулся на каких-то озабоченных, не слышавших, что такое сострадание, очередных дикарей, кишащих в этих местах. Тэхён лютой ненавистью ненавидит Северный лес! Даже на его границах можно встретить такое уродство, как этих трех мужиков. Продолжать разговор больше нет смысла. Теперь придётся обороняться и от этих. — Куда ты? — в наигранном удивлении спрашивает один из альф, метнувшись следом за омегой, хватая его за больное запястье. — Испугался? Мы поможем, не переживай. Скажи, как тебя зовут, омега. — Никак, — брезгливо скидывая руку со своей, шипит в его сторону Тэхён. — Сам справлюсь. — Ты как с альфой разговариваешь, щенок? Наверное, Тэхёна бы сейчас избили. А потом надругались и выкинули бы куда-нибудь в канаву умирать, но ничего не происходит. Более того, стоило услышать грозное рычание откуда-то сбоку, так трое альф сами испуганно отступают назад, кланяясь низко, будто провинились перед своим хозяином. Тэхён оборачивается и видит его: массивного иссиня-чёрного волка с горящими глазами, что в утренних сумерках казался таким большим и сильным, способным прихлопнуть альф одной лапой. Тэхён не дышит в этот момент. Не двигается и не моргает даже, пристыв будто к земле. Одна часть его мозга кричала и вопила, требуя не стоять на месте и бежать дальше, а другая, как загипнотизированная, заставляла стоять и не шевелиться. Чонгуку хватает меньше секунды, чтобы принять человеческий облик, подойти к омеге и взять его за руку. В его пылающем взгляде Тэхён читает одно: ему конец. Альфа точно с ним что-то сделает. Выглядел он, кстати, помято. Скорее всего, сразу как проснулся, накинул небрежно верхнюю одежду, забыв даже про свою катану, и кинулся на поиски лиса. Тэхён знать не знает, как он его нашёл, но почему-то именно в этот момент понимает, осознаёт наконец: ему не сбежать от Чонгука. Он найдёт его везде. Даже на другом конце Вселенной. — Господа, — обращается к альфам Чонгук низким и грубым голосом, продолжая сверлить взглядом омегу. — Прошу прощения за беспокойство, этот омега немного не в себе. Я сам покажу ему путь до его дома, — непроизвольно стискивая руку Тэхёна покрепче, цедит сквозь зубы волк. — Но… — один из альф не договаривает, пискнув что-то себе под нос, когда мимо его щеки пролетает кунай, врезаясь в сломанную повозку. — В следующий раз это будет твой глаз. Не промахнусь, — чеканит холодно напоследок Чонгук, разворачиваясь и уводя за собой Тэхёна. За ними не бросаются следом, не кричат от возмущения. Создаётся ощущение, будто ничего и не было, а этот мини-побег был обыкновенным сном, в котором у Тэхёна опять ничего не вышло. Он пытается подстроиться под гневные семимильные шаги Чонгука, тянущего его с неудержимой силой за собой обратно, вероятно, к пещере, где осталась Сирена. Он молчит, но в его красноречивом молчании Тэхён понимает многое. Взбучки не избежать. Он прекрасно понимает, что если бы Чонгук появился минутой позже, то, возможно, Тэхёна бы сейчас лапал один из этих мужланов. До пещеры они не успевают дойти. Дамбу прорывает возле раскидистого клёна, под крону которого небрежно пихают Тэхёна, из-за чего он спиной больно врезается в ствол. Чонгук располагает обе руки над его головой, заглядывая глубоко в глаза, и Тэхён в этот момент чувствует себя таким ничтожно маленьким перед этим огромным мужчиной. В том, что альфа в ярости, омега не сомневается. Об этом кричало буквально всё: и его кварцевый цвет глаз, в котором плясали чертята, и шумное дыхание, и перекошенное злобой лицо, принявшее какие-то острые, хищные черты. А про резко усилившийся природный аромат можжевельника и говорить не стоило. Тэхён сглатывает вязкую слюну, изо всех сил стараясь не заплакать. Но на удивление ему не страшно. Ему ни разу за всё проведённое рядом с Чонгуком время не было так страшно, как с этими альфами, которым хватило всего ничего, чтобы сердце омеги испуганно замерло. Это невероятно! Тэхён понимает это только сейчас и теперь не может слов из себя вытянуть. Всё же стоит поблагодарить Чонгука за то, что он спас его. — Спасибо, — спустя минуту, мямлит Тэхён. — Спасибо, что спас меня от этих… — Спасибо? — надсадно выходит у альфы. Его наконец-то срывает. — Спасибо?! Тэхён, ты вообще понимаешь, что эти ублюдки могли с тобой сделать?! Ты ведь не маленький ребёнок, и мне казалось, что плохого дядю от хорошего тебя родители научили отличать! — он отходит от омеги, измеряя теперь шагами пространство. — У тебя вместо мозгов что, бабочки и одуванчики? О чём ты вообще думал, когда удирал?! — Серьёзно? — Тэхён горько усмехается, очнувшись наконец от оцепенения. — Ты ещё и обвиняешь меня? Ты?! И это после того, как именно ты и твоя шайка украли меня у родителей и увезли в эти варварские места? А теперь спрашиваешь, о чём я думал в этот момент? Понятно о чём: о доме! О свободе! Я хотел вернуться домой! — выкрикивает последнее Тэхён, так и не сумев сдержать слёз. Обещал, что не будет плакать, ни за что не покажет этим дикарям свою слабость, но, видимо, истерике всё-таки быть. — Я хочу домой, домой! Слышишь меня, тупой волк?! Я не хочу становиться чей-то вещью и прислуживать по зову пальца. Я хочу жить в своей любимой долине Мирэй, со своими любимыми людьми, а не в твоём Чернолесье. От одного уже названия становится не по себе! — Эти уроды, — произносит Чонгук, игнорируя всхлипы Тэхёна, — хотели лишить тебя твоей драгоценной чести, о которой ты так пёкся вчера. Слава Богам, я нашёл тебя раньше, чем эти ублюдки накинулись бы на тебя. — Я просто хотел попасть домой и быть в безопасности! — Чёрт возьми! — выругался альфа, сжав кулаки. — Только со мной ты будешь в безопасности! Со мной и ещё раз со мной! Вдолби себе это в свою пустую голову! — переходит уже на крик Чонгук, ударяя себя в грудь ладонью и опять приближаясь к лису. — С чего вдруг? Кто ты мне? Почему я должен тебе доверять? Сегодня ты добрый, а завтра захочешь повести себя так же, как те альфы. — Рехнулся? Вообще слышишь, что ты несёшь? — А чего ты хочешь от меня, Чон Чонгук? — задушено спрашивает Тэхён, размазывая слёзы по щекам. — Я не знаю тебя! Не знаю, на что ты способен! Два дня назад ты чуть не убил Юншэна, сейчас чуть было не лишил глаза того альфу. Ты похитил меня и хочешь отдать своему вожаку против воли. Тебе всё равно, что я чувствую, сразу сказав, что будет так, как хочешь ты. Это нормально, что я хочу убежать от тебя. Так спрошу ещё раз: чего ты сейчас хочешь от меня? Покорности, извинений, повиновения? Чего?! — Чего хочу? — угрожающе переспрашивает тихо волк, потемнев в лице, встав практически вплотную к Тэхёну, поймав его сияющий взгляд на себе. — Чего я хочу сейчас? Ты правда хочешь знать?.. И в следующее мгновение его губы требовательно накрывают тэхёновы, заставляя сердце омеги остановиться…