Ложь под доспехами

Однажды, когда я была совсем ребёнком, отец взял меня и Ирис с собой в лавку. Не помню, было ли это какое-то значимое торжество или просто шумная ярмарка. Яркие разноцветные флажки, украшавшие площадь, развевались на ветру и придавали всему вокруг особую, праздничную атмосферу. Ирис, будучи несколько старше меня, активно помогала папе в торговле. Я же, сидя на ступеньках возле нашего прилавка, рассматривала подол своего накрахмаленного платья. Его юбка, хоть и выглядела очаровательно, вызывала у меня только неприязнь. Она едва доходила мне до колен, поэтому трудно было не заметить мои некрасивые ноги: все в синяках и ссадинах – следах детских шалостей. Внезапно я услышала незнакомый женский голос, доносившийся из-за спины. Многие покупатели любили болтать с отцом, пока выбирали товары, и в этом не было ничего необычного. Я слышала, как эта гномка нахваливала вежливость и трудолюбие Ирис, упаковывающей её товары. Но только уловив краем уха, что говорят про меня, я порывисто обернулась. У прилавка стояла простая горожанка с доброй улыбкой, и я заметила, как её глаза сверкали при взгляде на нас. – Эта девочка тоже ваша? Просто ангелочек, – произнесла она с искренним восхищением, глядя на меня. – Да, моя, – с гордостью отозвался отец, слегка наклонив голову. – Моя вторая дочка. Её зовут Дарси. – Вторая дочка? Великие горы! У меня одни братья и племянники, – радостно произнесла гномка. – Да вы счастливчик, господин Дрегг! Две девочки – это настоящее благословение. Ее слова не оказали на меня должного влияния. И хотя мне было не так много лет, удивление незнакомцев я уже воспринимала, как данность. Многие гномы восхищались, когда узнавали, что у нас в семье нет сыновей, а только одни дочери. Отец обычно добавлял, пожимая плечами и с улыбкой: – Один Махал знает, зачем Дарси было суждено родиться девочкой. От меня не ускользало то, какую гордость выражало его лицо, пока он это произносил. На прощание добродушная гномка не пожелала брать свою сдачу – когда она ушла, на деревянном столе так и остались лежать несколько монет. Отец позволил Ирис забрать их себе. И хотя я тоже мечтала о золотых монетках, сестра, кажется, не воспринимала моё желание всерьез. У нее было передо мной непоколебимое преимущество – она работала, а я отдыхала. А ещё Ирис по юности ума была очень вредной, поэтому, не удержавшись, я показала ей язык и ушла со ступенек. На самом деле, мне не разрешали покидать нашу лавку, ибо все были заняты работой и некому было за мной присматривать. Однако мой взгляд сам по себе скользнул к темному шатру на другой стороне площади, где продавались ткани. Он будто манил меня, и я, возможно из-за обиды на сестру, полностью забыла о наказаниях отца и решительно направилась туда. На улице сияло солнце, раскаляя воздух, но внутри палатки царила тень, от которой веяло прохладой. Вокруг меня висели яркие полотна, безумно красивые ткани и даже крупно вязанные ковры. Я прошла дальше, проводя рукой по замысловатым узорам и играясь с бахромой. Однако, мои ноги вдруг сами остановились, когда один изысканный гобелен привлёк моё внимание. Он висел слишком высоко, и мне даже пришлось задрать голову повыше, чтобы рассмотреть его. На тёмно-синем полотне, словно на фоне ночного неба, величественно возвышалась гора с белоснежной вершиной. Вокруг неё извивался дракон, вышитый яркими, словно огненными, красными нитками. Его длинный и гибкий хвост был изящно закручен в завиток. Из разинутой пасти чудовища струился пылающий язычок пламени. Казалось, что вот-вот он расправит свои могучие крылья и взлетит в небесную высь. В нижнем правом углу полотна была вышита надпись, но, как бы я ни старалась, я не могла её прочесть. В те годы меня только начали обучать грамоте, и значения многих рун оставались для меня загадкой. Время пролетело незаметно: не знаю, сколько именно я стояла и восхищалась этим творением искусного ткача. Моя шея болезненно затекла от необходимости держать голову так высоко. – Дарси, вот ты где! – раздался голос моего отца, громкий, но нежный. Он с лёгкостью подхватил меня на руки. Я так увлеклась гобеленом, что даже не заметила его появления. – Мы с Ирис уже пол ярмарки перевернули! – Это дракон? – спросила я, обхватив одной рукой его шею, а другой потянувшись к полотну. Теперь, оказавшись на уровне взрослого гнома, я могла наконец-то рассмотреть детали вышивки, которая так неожиданно завладела моим вниманием. – Это Смауг, – произнёс отец с наигранно устрашающим шёпотом, – Золотой и Ужасный. Вот Одинокая гора, – продолжал он, указывая пальцем на снежную вершину, – а внутри неё – наше гномское королевство под названием Эребор. – Эребор? – удивилась я, широко распахнув глаза. – Это там, за рекой Лун? Для маленькой гномки, чей мир начинался и заканчивался в родном городе Белегосте, всё, что находилось за рекой Лун, казалось неизведанным и полным волшебства. – Дорога туда намного длиннее, чем ты можешь себе представить, – ответил папа с легкой улыбкой на губах. – Далеко-далеко на востоке, через Лун и ещё множество таких же речушек. А в горе уже почти полсотни лет сидит дракон. Он напал на Эребор, безжалостно испепелив немало наших мирных гномов, и присвоил себе все богатства Дуринского народа. Я почувствовала, как по спине пробежал холодок страха. Словно ошпаренная, я отдёрнула руку от гобелена: – Он ест гномов?! Взглянув на отца, я увидела его озорную улыбку. Наверное, мой детский испуг показался ему забавным. – Возможно, – пожал он плечами с игривым блеском в глазах, наблюдая за тем, как мои брови взмывают к потолку от удивления. – Но больше всего дракон обожает лакомиться маленькими непослушными девочками, сбегающими из отцовской лавки без спроса! Я взвизгнула и попыталась вырваться из его хватки. Отец начал трясти меня на руках, щекотать и делать вид, что вот-вот проглотит. Шатёр наполнился звонким детским смехом и рычанием бородатого дракона Дрегга. *** Я распахнула глаза. Наваждение, окутавшее меня плотной пеленой, наконец прошло. Далеко вдали передо мной предстала Одинокая гора. С такого огромного расстояния виднелся только ее небольшой серый силуэт, но и это не отменяло ее истинного величия. Было сложно понять, что то, что я вижу, – уже не обманчивая тень моего разыгравшегося воображения. Это был тот самый легендарный Эребор, на который больше сотни лет назад напал Смауг и к которому мы все держали путь уже долгие месяцы. И несмотря на то, что я видела гору впервые, я уже знала ее очертания. Она выглядела точно так же, как и в моих детских грёзах – так, как я ожидала ее увидеть. Удивительная четкость воспоминания меня поражала: обычно, события детства сохранялись в моей памяти лишь смутными, словно туманными, обрывками. С тем полотном, что мы с отцом видели на ярмарке в Белегосте, дела обстояли по-другому – я помнила его детально. Гобелен отражал каждый изгиб, каждую линию Одинокой горы. Безусловно, искусный ткач, который создал эту вышивку, был Эреборцем. Иначе как объяснить совершенство его работы? Чем дольше я думала об этом, тем больше мне казалось, что никакого полотна на самом деле не было. Моя неугомонная детская фантазия, подпитываемая красочными картинками в книгах и завораживающими рассказами о драконе, могла полностью выдумать его. Так иногда бывает, некоторые наши воспоминания являются ложными. – О чем задумалась? – спросил Фили, искоса поглядывая на меня со стороны. Мы сидели на краю каменного утеса – Каррока, как назвал его Гэндальф, – на который великие орлы высадили наш отряд. Чудесный вид, открывавшийся отсюда, у подножия утеса менялся на деревья и возвышенности, за которыми нельзя было заметить Одинокую гору. Я, Фили и Кили, как истинные ценители прекрасных пейзажей, получили разрешение задержаться здесь еще ненадолго. Остальные члены отряда спустились по незамысловатым каменным ступеням, высеченным прямо в Карроке, к Андуину и устроили на берегу реки привал. Я могла слышать их далекие голоса, перебиваемые свистом ветра на высоте. – Вспоминаю детство в Белегосте, – честно ответила я. – Скучаешь по нему? – Очень. Ровно до тех пор, пока не открываю глаза и не встречаюсь взглядом с очертаниями Эребора вдалеке. Молодые гномы, по всей видимости, не ожидали услышать чего-то столь романтичного из моих уст и тут же расплылись в довольных улыбках. Они тоже были счастливы сидеть здесь и видеть Одинокую гору, такую далёкую, но не менее прекрасную. – Тогда держи свои глаза открытыми, Дарси, – поддержал Кили, слегка похлопав меня по плечу, – не смей даже моргать. Он свесил ноги с края утеса и стал качать ими в разные стороны. Я заметила, как маленькие камушки под ним посыпались с Каррока вниз и совершенно беззвучно исчезли где-то в глубинах Андуина. От увиденного меня аж передёрнуло. – Сядь подальше от края, глупый. От твоего ребячества у меня кровь в жилах стынет, – я попыталась показаться спокойной и строгой, но они уловили в моем голосе нотки тревоги. – Ну и трусиха! – воскликнул Фили, не то с удивлением, не то с вызовом. После всего того, что мы пережили, – погоня орков и свирепых варгов, ужин троллей, пещера гоблинов... – его слова были просто оскорбительными и несправедливыми. – Это я-то трусиха?! Так, к сведению, сам лорд Элронд назвал меня бесстрашной воительницей! А господин Бэггинс считает, что из нас троих я самая здравомыслящая. – Ну да, ну да. Думаешь, мы не заметили, как ты вцепилась в птичью шею, пока мы летели? – Я думал, бедный орел облысеет от такого натиска, – Кили с трудом сдерживал смех. – "Сумасшедшие! Возьмитесь крепче!" – передразнил златовласый гном нарочито испуганным голосом. Сыновья Дис рисковали задеть мою и без того уязвимую гордость. – Гнусная ложь! Я летела свободн... – Не успела я возразить, как Кили протянул ко мне свою руку и снял с потёртой ткани плаща на плече птичий пух. Видимо, я и правда вжималась в шею орла так сильно, что частички его перьев остались на мне, словно неоспоримые доказательства проявленной слабости. Фили подул на пух, и тот полетел вслед за камушками в воды Андуина. Молодые гномы переглянулись и прыснули со смеху. – Ваш хохот слышен даже в Железных холмах, – раздался знакомый голос у нас за спинами. Мы обернулись и увидели Гэндальфа Серого, медленно поднимавшегося к нам по ступеням и помогавшего себе посохом, как старики обычно опираются на палку. Я не могла не обрадоваться его появлению: оно спасло меня от унизительных насмешек младших Дуринов, которые, по всей видимости, наслаждались моим смущением. – Торин велел мне отправить вас вниз, – продолжил волшебник, отряхивая со своей одежды пыль и одновременно восстанавливая тяжелое дыхание. – Бомбур наварил пару котелков похлёбки, поэтому спускайтесь и идите обедать. – Пожалей нас, Гэндальф! Еще пару минут! – взмолились молодые гномы, а в их глазах блеснула детская капризность. – У подножия ведь совсем не видно Эребора! Дай нам насладиться видом еще чуть-чуть! Я ждал этого момента восемьдесят лет! Маг слегка кивнул в сторону, когда он взглянул на меня, будто бы намекая идти за ним. Ступеней у Каррока было немало, и Гэндальф, несомненно, не стал бы подниматься сюда просто так. Конечно, он вовсе не дряхлый старик, которому не по силам преодолеть лестницу, но почему он просто не послал вместо себя кого-нибудь молодого и шустрого, вроде Бильбо или Ори? Я уловила что-то странное во взгляде серого волшебника. В добавок, мне хотелось поскорее избавиться от общества двух надоедливых молодых гномов, поэтому я тут же подскочила с камня. – Я пойду, а вы как хотите, – сказала я, быстренько направившись к спуску. – Пускайте слюни на гору и представляйте божественный вкус той похлёбки, которой я сейчас буду обедать. Фили и Кили фыркнули в мою сторону, но остались сидеть на утесе. Я бросила последний взгляд на Эребор, по-прежнему безмолвно возвышавшийся на горизонте, и побежала вниз по ступенькам вслед за Гэндальфом. – Ты спас меня, о наимудрейший из волшебников! – шутливо поблагодарила я. – Знаю, – произнес он с едва заметной усмешкой. – Хорошо, что они остались на вершине. У меня есть кое-что для тебя. Гэндальф потянулся к своей сумке, которая свисала у него с плеча, и сунул туда свою руку. Он долго рылся там, ощупывая каждый предмет и хмуря брови, что только подогревало мое любопытство. Я переминалась с ноги на ногу от нетерпения, когда маг вытащил зажатый в кулаке черный камень и протянул его мне. Камешек оказался небольшим – всего с четверть моей ладони. Драгоценный или нет, этого я не знала. Я приподняла подарок к солнечным лучам, чтобы получше рассмотреть, и заметила, что поверхность у него была матовая, непрозрачная, с шелковистым блеском. В голове сразу возник вопрос: зачем волшебник подарил мне это? – Большое спасиб... – начала я, но он перебил. – Не меня тебе следует благодарить, девочка, – произнес Гэндальф. – Этот подарок не мой, он от одной эльфийской девы. Ее имя – леди Галадриэль. Я остановилась. Недоумение и внезапный восторг переплелись в груди. – Та самая леди Галадриэль, которую в книгах называют величайшей и прекраснейшей из всех женщин эльфов? Могущественная и мудрейшая владычица Лотлориена? Утренняя звезда? – Все верно, – усмехнулся волшебник. – Ты многое знаешь о ней. – Истории о великих и сильных женщинах меня восхищают. В детстве я почти жила в библиотеке. Сестра в шутку обзывала меня книжным червем. – Наступит день, когда кто-то напишет такую историю и о тебе, – произнес он, словно волшебное заклинание, предусмотрительно добавив: – если, конечно, справишься. Твоя судьба привлекла леди Галадриэль. Она хотела встретиться с тобой в Ривенделле, но, увы, не успела: когда она прибыла, отряд Торина уже ступил на горные тропы. Поэтому леди Галадриэль просила меня передать тебе этот дар. Мысли о могуществе и мудрости эльфийской владычицы вызвали во мне волну трепетного восхищения и даже благоговения. Однако, вместо надобного разочарования от того, что наша встреча не состоялась, я, честно говоря, даже вздохнула с облегчением – это было бы непростой задачей. О чем бы мы вели беседу? Ну уж точно не о модных платьях или кулинарных рецептах! Я подкинула черный камень в воздухе и ловко его поймала. – Это не просто безделушка, верно? – спросила я. – Какая-то волшебная штучка? Может, камень желаний? Волшебник, слегка приподняв бровь, пожал плечами. Игравшая на его лице загадочная улыбка заставила меня подумать, что он знает что-то важное, скрытое от моих глаз. – Я хочу тарелку кексов с изюмом! – загадала я, настойчиво потерев камень пальцами. Конечно, я вовсе не ожидала, что передо мной вдруг из ниоткуда возникнет тарелка со сладостями: глупое желание было лишь частью моего озорного настроения. Однако, когда ничего не произошло, я даже слегка приуныла. – Не работает твой камушек, господин волшебник. – Очевидно, это не камень желаний, – маг по-отечески похлопал меня по спине, подталкивая вперед. – Если честно, я и сам не имею ясного представления о том, что это за вещь. Но, сдается мне, раз леди Галадриэль подарила его тебе, значит, оно несёт в себе нечто ценное и окажет хорошую услугу в будущем. – Я благодарна владычице, но боюсь, эта побрякушка совершенно бесполезна. Как она мне поможет, если я даже не представляю, что это такое? – Ты сама все поймёшь в нужный момент, – сказал маг с мудрой улыбкой, – используй камень с умом и в подходящее время. Я была не слишком удовлетворена его ответом. Мое кислое лицо явно выражало недовольство, и Гэндальф это заметил. – Терпение, мой друг. Для славного воина терпение не менее важно, чем сила и смелость. Почему-то многие об этом забывают. Уже поздней ночью, удобно развалившись на своей лежанке под звездным небом, я вытащила черный камень из кармана и вложила его в свою полуоткрытую ладонь. Неужели сама леди Галадриэль решила преподнести мне этот дар? Как она узнала обо мне? Действительно, мудрости этим высшим эльфам не занимать. Я долго рассматривала черные неровные изгибы камня, которые слегка блестели под тусклым светом луны. Проводя пальцем по его поверхности, я пыталась догадаться о предназначении этого подарка. Может быть, это вещий камень? В Синих горах ходили слухи о существовании таких, мол, благодаря ним во сне можно увидеть свое будущее или одно из его возможных исходов. Однако я всегда считала, что это лишь глупые выдумки. "Ну вот и проверим," – подумала я про себя и тихо прошептала несколько слов на кхуздуле. Затем я бережно спрятала подарок эльфийской леди в складках своей лежанки, недалеко от головы. Эти приготовления напомнили мне те самые летние ночи в Залах Торина, когда я и Дис гадали в доме моей сестры. К сожалению, мои догадки о пророческих качествах камня не оправдались. Единственным, что я запомнила из своего сна, был длинный деревянный стол в хоббитской норе, а на нем – большая тарелка кексов с изюмом. Наверное, даже моё собственное подсознание решило надо мной подшутить. Проснулась я рано утром, едва начало светать. Причиной моего столь раннего пробуждения стали Фили и Кили, любезно предложившие мне сходить поплавать в Андуине, пока отряд спит. Я с радостью подскочила со своей лежанки: нельзя было терять ни минуты. Ночной дозор той ночью вел Нори. Он окинул нас сонным взглядом, когда мы пожелали ему доброго утра, и велел долго не задерживаться. Мы ушли как можно дальше от отряда, чтобы никто из гномов не заметил, что я плавала отдельно от молодых братьев. Так я могла чувствовать себя немножечко спокойней, хотя мне все еще становилось не по себе каждый раз, когда я вспоминала, как меня чуть ли не поймали с поличным у Седого ключа. В месте, где мы находились, было не так глубоко, по сравнению с Митэйтель. А недалеко от Каррока вообще было так мелко, что вполне можно было перейти реку вброд. Во время вчерашнего ужина я слышала разговоры гномов о том, что мы забрались слишком далеко на север. По пути, выбранному Торином и его советом еще в Синих горах, наш отряд намеревался использовать Старую Лесную дорогу, чтобы пройти через Лихолесье. Но каменный мост через Андуин, что был частью этой дороги, был намного южнее, поэтому курс нашего отряда нужно было каким-то образом изменить. Пока Фили и Кили плескались в воде, я стояла неподалеку и ждала, пока высохнут волосы. Я рассматривала свои руки, все также покрытые едва заметными полосами царапин, но грязи под ногтями уже, к счастью, не было. За эти многочисленные дни похода я наконец научилась ценить даже столь мелкие и незначительные вещи, как ощущение чистой кожи после прохладных объятий реки. Конечно, я всегда была очень чистоплотной гномкой, просто раньше, живя в Синих горах, я не придавала этому так много значения. Я знала, что уже через несколько часов, если не раньше, это прекрасное чувство прекратится, и я буду с нетерпением ожидать, когда на нашем пути вновь встретиться какой-нибудь водоем. Но сейчас, словно избавившись от тяжести грязи, я чувствовала себя легко и свободно. – Вы оделись или нет? – спросила я, уловив краем уха, что голоса молодых гномов стали ближе ко мне. Я стояла спиной к Андуину, поэтому не могла видеть, что там происходит. Однако по звукам было легко догадаться, что королевские племянники уже выбрались на берег. – Подожди, Фили еще не натянул штаны. Я безропотно продолжила смотреть на запад. Солнце еще только поднималось за спиной, поэтому небо над хребтами Мглистых гор было темным, ночным. Мне не терпелось узнать, над чем Фили и Кили смеются. Через минуту они наконец дали мне разрешение развернуться. Молодые гномы пребывали в очень хорошем настроении – по всей видимости, они не меньше меня радовались возможности освободиться от оков грязи. Мы направились в сторону лагеря. – Дарси, ты уже выбрала, за кого выйдешь замуж по окончании похода? – спросил Кили, и его голос, как и лицо, был полон забавы. Я скользнула удивленным и слегка недовольным взглядом с одного брата на другого. Фили сдержал смешок. – Я здесь не для того, чтобы найти себе мужа, – сказала я таким тоном, словно их слова глубоко меня оскорбили. На самом же деле мне было так хорошо после купаний в Андуине, что я просто не могла обижаться. – Он просто не так выразился, – перехватил инициативу Фили. – Мы обсуждали, что твоя честь может быть задета после того, как раскроется правда. Кто-нибудь из отряда наверняка сделает тебе предложение. Я никогда не думала о своих товарищах в таком плане. Точнее, я, разумеется, догадывалась о том, что мое доброе имя будет запятнано в силу стольких месяцев, проведенных в походе с пятнадцатью мужчинами. Но меня легко успокаивали мысли о блестящей военной репутации, которую я могла бы выстроить себе за счет хороших заслуг в путешествии. Если я проявлю себя храброй воительницей, мои остальные грехи уйдут на задний план, как это часто бывало с другими славными бойцами. Я должна была доказать, что мы, женщины, ни чем не хуже мужчин. А все остальное, что касалось жизни после возвращения горы, а уж тем более – перспектива замужества, оставалось в моих мыслях лишь размытым пятном. Мне не хотелось погружаться в эти мрачные думы. Кто-то из гномов может просить моей руки, исходя из своего благородства и целомудрия. Конечно, я бы хотела полюбить, выйти замуж и завести семью, но уж точно не таким способом. Стать чьей-то женой просто ради того, чтобы какие-то мещане не судачили о моей порочности, казалось мне тем же, что и запереть дикую, вольную птицу в клетку, – верная смерть. Идти с повинной к палачу – и то звучало не так абсурдно и опрометчиво. – Хорошо, кого бы ты выбрала? – спросил младший, посылая своему брату многозначительный взгляд. – Кто, по твоему женскому мнению, самый привлекательный? И тут я поняла истинные причины их расспросов – молодые гномы соревновались между собой за женское внимание. Я была вовлечена в их игру только потому, что была единственной гномкой в компании. Фили и Кили пытались доказать друг другу, кто из них круче, а свойственная им по юности ума страсть повыделываться перед женским полом никуда не исчезла, лишь затаилась ненадолго в тени. Их столь внезапное легкомыслие меня рассмешило, но я успела скрыть улыбку в кулаке. – Нет, ребята, я в этом не участвую. – Выбирай, Дарси, – сказал Фили, уже с ноткой серьезности в голосе. – Мы никому не расскажем. Он остановился передо мной, как павлин, весьма самоуверенно сложив руки на груди и ожидая моего ответа. Кили, проскочив за его спиной, попытался незаметно для старшего брата показать на себя пальцем, будто бы намекая, что я могла бы остановить свой выбор на нем. Во мне внезапно вспыхнул огонек беззаботности, но я тут же попыталась его потушить. – Ой, да ладно вам! Я считаю, вы все здесь писанные красавцы и выдающиеся воины. Моя попытка выкрутиться из неловкой ситуации не принесла никаких видимых результатов. Более того, мне даже не удалось проскочить мимо их пусть и не столь внушительных, но далеко не маленьких фигур. – Нет, так не пойдет, – запротестовал Кили. – Кто самый смешной? Упираться больше не было смысла, поэтому мне самой нестерпимо захотелось над ними подшутить. Я, едва сдерживая смех, начала наигранно притворяться, будто глубоко размышляю над своим ответом. Сыновья Дис в нетерпении уставились на меня. – Самый смешной... Определенно, Бофур. Их лица отразили полное разочарование. – Женщины не выходят замуж за шутников, – утешил старший, хотя получилось не очень уверенно, – здесь важны другие факторы. Я наконец смогла обойти молодых гномов и продолжить путь к нашему отряду. Уже неподалеку виднелись первые спальные мешки. – Лучшая прическа? – спросил Кили, когда они догнали меня. – У господина главнокомандующего, – без замедления ответила я. – Никогда не видела ничего более удивительного. – Но у него ведь даже нет косы! – О! Если речь идет о косе... Разумеется, победит Бомбур. Меня очень забавляло смотреть на их удрученные лица. – Хорошо. Последний, решающий вопрос, – сказал Фили, и ему пришлось перейти на шепот, чтобы не разбудить мирно сопящих и храпящих неподалеку гномов. – Кто, по-твоему, самый лучший любовник? – Возлюбленный, – поправил Кили. Теперь я не на шутку задумалась. Мои глаза пробежались по одному брату, потом – по другому. Скользнув дальше по отряду, они вдруг остановились на широкой и мужественной спине Дубощита. Торин часто спал таким образом, отвернувшись от костра. Его тело, накрытое дорогой меховой накидкой, размеренно приподнималось от его спокойного дыхания во сне. Еще не подумав об этом, я уже знала ответ. Очевидно, король Торин был бы лучшим возлюбленным – сильным и мудрым, суровым и верным, храбрым и благородным. И немало мужчин хотели быть, как он. И немало женщин хотели быть его. И хотя я однажды отказала Торину, чего ни одна гномка до меня не осмеливалась сделать, мой ответ был известен мне еще в начале этой глупой игры. Конечно, все гномы хороши, но Дубощит... ух-ху! Лучше мне промолчать. Молодые гномы попытались проследить за моим взглядом, но я поспешно развернулась. – Бильбо Бэггинс! – выпалила я молниеносно. – Что?! – застонали они в один голос. – Он ведь даже не гном! – Уверена, хоббитская исключительность состоит не только в их незаметности, – сказала я, уже по привычке выдумывая всякую белиберду на ходу. – Кажется, они могут быть прекрасными любовн... возлюбленными. Поняв, что я вовсе не собираюсь называть их имена ни в какой из категорий лучших мужских качеств, сыновья Дис оставили свои попытки. Их ребячество, очевидно, не имело никаких серьезных намерений, как и не имели таковых и мои глупые шутки. Но несмотря на наше легкомысленное настроение, было в этом разговоре что-то такое, что заставило меня задуматься. В конце концов, то самое будущее, о котором мы успели упомянуть, когда-нибудь да и наступит, а вот когда именно – вопрос времени. Через пару часов наш отряд вновь двинулся в путь. Мы перешли Андуин вброд там, где глубина была совсем смешная, а на другом берегу тропы не было – хотя, может и была, но давно поросла высокой травой. Теперь наше движение заметно замедлилось: пони у нас не было, поэтому шли пешком, а король Торин, еще не до конца оправившийся после стычки с орками, был вынужден делать небольшие перерывы и отдыхать в тени раскидистых деревьев. Он был очень горд, и излишняя слабость была ему в тягость. Дубощит был готов изнурять себя долгой ходьбой, лишь бы только не видеть наши скучающие, но ни чуть не уставшие лица в моменты его остановок. Однако Оин внимательно следил за предводителем нашего отряда и, несмотря на его протесты, не позволял забывать про вынужденный отдых. – Садись, Торин, – сказал лекарь в один из таких разов, чуть ли не насильно заставляя короля остановиться. – Не будь ты таким упрямым, я бы давно велел другим гномам нести тебя на руках. Дубощиту явно не понравились его слова – он съёжился так, будто эта мысль вызвала у него отвращение, и окинул гнома обидчивым взглядом. Оин демонстративно убрал свою слуховую трубку в карман, показывая, что больше не намерен выслушивать недовольство короля, и стал ворчать на отряд, требуя остановиться и дать Торину возможность отдохнуть. Нам всем пришлось покорно последовать его указаниям. Торин опустился на землю. – Было бы неплохо перекусить чем-нибудь, пока мы не продолжим путь, – предложил Бофур, задумчиво почесав затылок и поглядывая на нас с легким намеком на обед. Бомбур, очевидно, не имея ничего против, с готовностью принялся рыться по сумкам, ловко перебирая наши скудные запасы. Несколько других гномов вызвались разжечь костер. – Из сытного ничего не осталось, – с горечью сказал повар, разочарованно отпрянув от наших рюкзаков. – Так, по мелочи: немного травы да пара несчастных фруктов. Большая часть тех вещей, какими лорд Элронд щедро наградил наш отряд перед разлукой, была утеряна во время сумасшедшей погони или безжалостно изъята гоблинскими уродцами. Никого из присутствующих не прельщала перспектива обедать травяным супом Бомбура, который даже я, будучи не столь привередливой в еде, успела возненавидеть по одним только рассказам молодых гномов. Исключением был, разве что, господин Оин, посчитавший, что смесь правильных трав пойдет пострадавшему только на пользу. – Мы подстрелим какую-нибудь дичь, – предложил король, поднимаясь с земли с решимостью в глазах. Однако лекарь не позволил ему сделать и шаг. За долгие дни нашего путешествия охота закрепилась негласной обязанностью за Торином и Двалином. Каждый раз я убеждалась, что эта работа вовсе не была для них каким-то тяжким бременем – наоборот же, добытчики всегда возвращались из леса с довольными улыбками на лицах. Для старых друзей это было что-то вроде развлечения, глупого соревнования в духе "кто подстрелит дичь покрупнее". Сейчас Дубощит выглядел подавленным, осознавая, что его не столь безнадежное состояние не позволяет ему участвовать в привычных занятиях. Я украдкой наблюдала за королем, и мне ужасно хотелось хоть как-то его утешить, только я не знала как. В детстве, когда я болела, Ирис могла проводить целые часы у моей кровати, отвлекая меня от уныния своими глупыми разговорами. Я тоже могла бы развлечь Торина рассказами о чем-нибудь, только нужно было заранее тщательно продумать свои слова, чтобы ничего из них не могло выдать мою тайну. Так я и сидела, прокручивая в голове фразы, которые я могла бы сказать Дубощиту, но не решалась начать. Внезапно мои размышления прервал громкий голос главнокомандующего. – Вы трое, – сказал он, подразумевая меня, Фили и Кили, – идете на охоту со мной. На несколько долгих секунд мы опешили, безмолвно и неподвижно переваривая сказанное. Я медленно перевела взгляд на сыновей Дис – их лица выглядели не менее обескураженными. – Мы?! – Безусловно. И Торин мне тоже понадобится, – уверенно ответил Двалин, завоевав недовольное ворчание лекаря и благодарный взгляд короля. – К балрогу твои настойки, Оин. Ничего с ним не случится. После нескольких минут словесной перепалки, в которой неожиданно оказалась замешана и я, вместе с молодыми гномами, в конце концов было принято решение, что в этот раз охотиться будут ученики главнокомандующего – то есть мы. При чём не просто так, а по отдельности, чтобы каждый из нас мог показать, на что способен. Тем временем, Дубощит и Двалин будут контролировать процесс нашей игры – что на самом деле означало просто сидеть под огромным вязом, чья раскидистая крона щедро скрывала их от палящих лучей солнца, и подшучивать над нашей неуклюжестью и неумелостью. – Дерзайте, могучие воины, мы в вас верим! – эти слова прозвучали скорее насмешливо, чем ободряюще. Я взяла с собой лук, понадеявшись, что где-то в глухом углу рощи, мне повстречается какой-нибудь несчастный заяц, которого я смогу поймать. Однако, зная мои удивительные способности в стрельбе, диким животным даже не было смысла остерегаться меня – я бы не попала в них и с двух метров. Мой меч покоился на поясе – использовать его, наверное, было бы куда разумнее, раз у него на счету значились жизни нескольких мерзких гоблинов, одного варга и лишь один раненый орк. То небольшое множество побед, какими было удостоено лезвие моего клинка, были совершены в моменты моего внезапного боевого воодушевления, которое почему-то сейчас оставило меня. Шагала среди умиротворяющих звуков природы я без особого энтузиазма. Птички щебетали, слабый ветерок трепал мои волосы, но того самого подъема духа мне как раз таки не хватало. Время шло, и спустя примерно пятнадцать, казавшихся вечностью, минут безрезультатных блужданий, я благополучно спугнула почти всех обитателей леса своим тяжёлым шагом, пробираясь через высокую траву. И тут моё внимание привлекли следы на земле. Вначале мне показалось, что их оставил один из молодых гномов, ведь Фили и Кили тоже бродили где-то неподалёку. Однако, опустившись на корточки и рассмотрев их поближе, я обнаружила, что это были глубокие отпечатки копыт. Они вели глубже в заросли, и моё сердце забилось чаще от волнения. Я знала, кому эти следы могут принадлежать. Быстрыми шажками, стараясь двигаться как можно тише и незаметнее, я побежала по следам дикого животного, а там, где они пропадали, выбирала путь по протоптанной траве. И вот, наконец, мои старания были вознаграждены. Скрываясь за могучим стволом дуба, я увидела его — огромного дикого кабана, чей блестящий черный мех переливался на солнце, а острые клыки торчали из-под его кривого пятака. Он мирно поедал корни у подножия другого старого дерева, и я затаила дыхание. Внутри меня бушевали противоречивые чувства: страх перед мощью этого зверя и желание вернуться к отряду со столь крупной добычей. Инстинкты охотника взяли надо мной верх. Я понимала, что мечом не смогу одолеть этого зверя — было страшно подойти к нему ближе. Мой отличный клинок вдруг показался мне слишком тяжёлым и неуместным. И несмотря на свои не особо впечатляющие навыки стрельбы, я посчитала лук более удобным оружием в этом случае. Медленно перехватив стрелу из колчана за спиной, я натянула тетиву и прицелилась в кабана. Только бы попасть! Только бы не спугнуть! Стрела свистнула в воздухе, и... Очевидно, я промазала. Она приземлилась где-то вдалеке, спрятавшись в траве, и кабан не успел понять, откуда исходила угроза. Он поднял голову, настороженно оторвавшись от корней, и его черные, как уголь, глаза начали рыскать в поисках опасности. Я затаила дыхание от напряжения – мне не хотелось попасться кабану на глаза. Однако, он, словно прочитав мои мысли и распознав мои страхи, резко развернулся и рванул в мою сторону. В тот миг ужас пронзил меня до глубины души — на меня мчался огромный свирепый кабан! Я вжалась спиной в ствол дуба так сильно, как только могла. Мысли о том, что я сейчас могу стать жертвой дикого зверя, пронзили мой разум. Я даже успела представить, как кабан разорвёт мое тело на куски своими чудовищными клыками. Как же глупо было бы погибнуть здесь, среди этой безобидной рощи, после всех тех опасностей, которые я преодолела! Животное стремительно приближалось ко мне. Его пасть раскрылась, готовая загрызть при первой же возможности. Прощаться с жизнью так рано мне не хотелось, и вместо этого я выхватила меч из ножен и замахнулась. Секунды тянулись мучительно долго, но вскоре раздался громкий хрип — туша кабана рухнула на землю замертво. В этот момент я почувствовала прилив адреналина и облегчение: в битве за жизнь победа была на моей стороне. Однако в глубине души меня терзали смешанные чувства. С одной стороны, меня переполняла гордость за столь внушительную добычу, а с другой — жалость к этому животному, чьи следы совершенно случайно привели меня сюда. Я пыталась успокоить себя мыслью о том, что если бы я не убила его сейчас, кабан мог бы растерзать меня саму. Мое положение в данный момент было куда более выгодным, чем то, что могло бы произойти в противном случае. И хоть король Торин был великодушен и благороден, вряд ли он наградил бы мои обглоданные кости посмертной медалью "За отвагу". – Чья это работа? – воскликнул Дубощит с удивлением, когда увидел главнокомандующего, который с трудом перетаскивал крупное бездыханное тело кабана через землю. Я чувствовала себя неловко: сама я бы никогда не смогла справиться с такой тяжестью, поэтому мне пришлось обратиться за помощью к господину Двалину. – Неужто Фили? – Черта с два! – рявкнул лысый гном, сбросив тушу с такой силой, что земля под ней содрогнулась. – Дарси! Именно тогда я, наконец, набралась смелости и вышла из-за спины своего командира. Торин тут же поднялся с земли. Я заметила, как его ошарашенный взгляд сначала скользнул по мёртвому кабану, а затем вернулся ко мне. В его глазах отразилось мгновение растерянности, которое быстро сменилось гордостью и даже восторгом. Всего за пару шагов он преодолел расстояние между нами и своей мощной рукой обнял меня за плечи. Этот жест был таким торжественным и братским, что я почувствовала, как горячая волна смущения залила мои щеки. Торин слегка потрепал меня, как будто мы были старыми добрыми друзьями, и наконец отпустил. – Славный воин! Ты оправдываешь мои надежды. Хвалю! Главнокомандующий, услышав это, с тяжелым вздохом разогнулся и тоже похлопал меня по плечу, только молча. У него видать язык не поворачивался сказать мне что-то доброе! Затем Двалин потянулся за спину, нащупав карман своей мохнатой одежды, и, с небольшими усилиями, вытащил оттуда мешочек с золотыми монетами. С неохотой он бросил его Торину. – Вы что, серьезно делали на нас ставки? – спросила я, не веря своим глазам. — Я был уверен, что сыновья леди Дис принесут добычу крупнее твоей, — сказал командир с явным недовольством. Единственное, что выделялось в его сердитой речи — имя королевской сестры, произнесённое с таким тщетно скрываемым придыханием, словно она была нежным и хрупким цветком. Я мысленно усмехнулась: как я могла не замечать его поведения раньше? — Но я видел тех двух тощих белок, которых они подстрелили, – продолжал Двалин хмуро. – У них просто нет шансов. Король Торин небрежно убрал свою награду в карман и на мгновение одарил меня теплой, искренней улыбкой. – Я сразу сказал, что ты победишь, господин Дарси. Я видел твой потенциал. От его добрых слов у меня в груди разлилось что-то горячее и страстное, напоминающее тепло от пылающего костра. Это было не просто удовольствие от того, что кто-то тешит мое самолюбие, – я жаждала, чтобы Торин снова обнял меня так же крепко и грубо, показал всю свою гордость за меня, делая это на удивление тепло и с уважением. Уже давным-давно я не испытывала такого глупого ощущения пылкой влюбленности. Когда мы вернулись в лагерь, раздался одобрительный гул остальных гномов, который не утихал до самого вечера. А господин Балин, глубоко воодушевленный моей добычей, еще несколько дней припоминал: "Ай да Дарси! Ну что за охотник!"