Молчать нельзя признаться

В тот день всё, как казалось, началось с конфет. У Филиппа была от сладкого ужасная взрослючая болячка: ди-а-бет, а потому конфеты ему было нельзя. Мама помогала ему делать уколы прозрачного лекарства и взвешивала еду, записывая цифры в специальный блокнотик, и строго-настрого запрещала кушать много сладкого. Но в любом случае, еда была вкусной, особенно Филе нравилась морковка, так что это было не очень обидно... обычно. А сегодня, в гостях у тёти, на столе стояла большая миска шоколадных конфет в цветных фантиках, очень-очень красивых, настолько, что не смотреть на них не было сил. И Филя смотрел. А потом взял одну, покрутил в руках и положил обратно. Фантик был гладким, скользким и таким же ярким, как и издалека. Филя подумал, что он мог бы вечером взять себе несколько и унести домой, а потом шуршать ими и любоваться. Он убежал в другую комнату. Через некоторое время туда пришла тётя. Она немного поспрашивала его о том, во что он играет, а потом спросила, умеет ли он хранить секреты. Хранить секреты Филя умел, хотя и не любил, так что через мгновение он уже держал в руках блестящий фантик, внутри которого была жутковатая, но вкусная конфета. – Кушай, детка, а маме мы ничего не скажем. Нехорошо лишать ребёнка сладостей! – М-маме?.. – Конечно, не скажем, зачем её беспокоить по пустякам! Тем более, это наш с тобой секрет... Кушай-кушай. Как можно совсем-совсем не есть сладкого, это же ужасно! Филя подумал, что совсем-совсем не есть сладкого, наверное, и правда ужасно, но иногда он ведь ест сладкое, правда, под присмотром мамы... Конфета от беспокойства исчезла как-то слишком уж быстро и комом осела в желудке. Приторный вкус шоколада на языке не давал насладиться своей маленькой ложью, напротив, усугублял её. Да и фантик тётя забрала и спрятала... – Вот! Так-то! Вкусно ведь? Только помни, это наш с тобой секрет! Его нельзя ни в коем случае рассказывать маме, а то она разозлится и расстроится! Ты ведь не хочешь расстраивать маму?.. Ну, беги, играй, детка. И, лучась самодовольством, тётя ушла. А Филе уже не хотелось играть. И конфет не хотелось. Тяжёлый ком ворочался в желудке, и ком вины, лежащий на душе, был не меньше. Врать маме... Врать маме – ужасно, просто чудовищно. И молчать – не лучше. Вскоре Филя стал капризничать, мама померила ему сахар и подколола ещё лекарства, а потом они поехали домой. Дома мама уложила Филю спать, но спать ему не хотелось. Он, завернувшись в одеяло, вышел в коридор. В гостиной горел свет. Мама отчего-то хмурилась над книжечкой, покусывая кончик ручки. Филя знал, отчего: это всё из-за конфеты. Всё, всё из-за конфеты, которую он, Филя, съел. И мама расстраивается. А если Филя всё расскажет, то будет ещё и злиться. А ещё если он расскажет, то выдаст секрет, а секрет не только его, но и чужой. Мама говорила, что рассказывать секреты – плохо, только маме можно их рассказать, она поможет. Но у него секрет от мамы, а потому и посоветоваться с ней не получится. Как вообще может быть секрет от мамы?! Тяжесть тайны придавила Филю к полу, он присел у стены и плотнее закутался в одеяло, ища защиты. Он старался не шуметь, но мама услышала его и вышла в коридор. От её удивлённого, непонимающего взгляда стало ещё тяжелее, и он заплакал уже во весь голос. Мама присела около сына, обняла его, мягко покачивая, а Филя всё не мог успокоиться. Он – плохой человек, он плохо сделал маме, у него от мамы страшный секрет, и всё будет плохо в любом случае: если он промолчит, то мама будет волноваться, сильнее уставать, заболеет и умрёт, а если расскажет, то она расстроится, разозлится и никогда не будет его любить, ведь он нарушит своё слово, и, что даже хуже, он съел конфету. Противную, ужасную конфету, о которой мама не знает... Филипп проплакал очень долго (наверное, даже больше часа!) прежде, чем вымотаться и уснуть. Мама погладила его по голове и поцеловала, устало улыбнувшись. Она измерила его сахар, с ним всё было в порядке. Бедный, бедный её самоотверженный, честный ребёнок... В гости к той тёте они больше пока что не пойдут.