True-blue

      Неделя после расставания с Фирузе проходит как в тумане. Атеш отвлекается на всевозможные дела, только бы не погружаться в то отчаяние, что грозилось накрыть его и навсегда похоронить под холодной толщей. Он погружается в документы, которые ему принесла Фирузе. Ему приходится напрячь связи в налоговой и полиции, чтобы выяснить как можно больше информации о тех организациях, на расчетные счета которых уходили деньги. — О, это наша головная боль, Атеш. — Горько усмехается Мерьем, его одноклассница, которая уже несколько лет работала в налоговой. — У нас с этими организациями столько проблем, что мы готовы молиться на то, чтобы их ликвидировали уже. — Можно же отправить на принудительную ликвидацию, если будут доказаны факты мошенничества, уклонения от уплаты налогов и отмывания денег, — недоумевает Атеш, разглядывая тонкую стопку документов, которые ему передала девушка. — Это ведь не Стамбул, Атеш. В нашем маленьком городке связи стоят выше закона, — шепотом отвечает Мерьем. — И ты не знаешь, кто стоит за всеми этими темными делами? — Спрашивает Атеш. — Тот, кому принадлежит почти всё в нашем городе. — Девушка многозначительно приподнимает брови. — У него даже есть часть акций вашей компании.       Атеш замирает. В городе было всего несколько человек, обладавших столь обширными связями. Одним из этих людей был его дед. Корай тоже был одним из самых влиятельных людей в их захолустье.       «Нет, он не настолько продуманный игрок, чтобы вести двойную игру», — отбрасывает этот вариант Атеш.       Догадка, возникшая в его голове, оказывается настолько проста и близка, что Атешу хочется стукнуть себя по голове. Он кивает Мерьем и бросает взгляд на документы на столе. — Это всё, что ты можешь предложить? — Интересуется он. — Отсутствие этих документов никто не заметит. Остальные документы слишком важны. Я и без того нарушаю все требования безопасности, — взволнованно отвечает Мерьем. — Конечно, я всё понимаю. — Атеш встает. — Спасибо за наводку, Мерьем. Я у тебя в долгу. — Никаких долгов, Атеш. — Отмахивается Мерьем. — Просто если ты начнешь копать глубже и вляпаешься в неприятности, забудь моё имя и то, что мы вообще знакомы, окей? — Замётано, — усмехается Атеш.       Атеш выходит из здания налоговой и направляется на фирму. Он пытается не искать лицо Фирузе среди сотрудников, но его глаза всё равно находят её. Она сидит в своем отделе, уткнувшись взглядом в свой компьютер. Сердце Атеша сбивается с ритма, когда он видит её осунувшееся лицо. Её скулы заострились, грозясь прорвать тонкую кожу; под потухшими глазами темнели черные круги; сухие губы побледнели и потрескались. Атеш видит эту картину каждое утро, смотря в зеркало. И осознание того, что она страдает не меньше него, сводило его с ума.       «Гордец! Сводите друг друга с ума, хотя можете быть вместе. Почему бы тебе не засунуть свою гордость в задницу и простить её?» — Возмущается голос сердца, когда Фирузе поднимает глаза и натыкается на его взгляд.       Боль и стыд, мелькнувшие в посеревшей глубине её глаз, обжигают его сердце. Фирузе тут же возвращается к изучению документов, а Атеш заставляет себя пойти в сторону кабинета Окана. Видеть младшего брата не хотелось от слова совсем, но без его помощи Атеш потратит слишком много времени на распутывание этого клубка. — Итак, маленький чертенок, доставай свои финансовые отчёты, будем сводить дебет с кредитом, — говорит он вместо приветствия, садясь на стул напротив брата.       Страх мелькает на лице Окана, подтверждая подозрения Атеша.       «Сколько еще лжи мне придется вытащить наружу, прежде чем кончится этот кошмар?» — Думает он, наблюдая за тем, как суетится Окан. — Я знаю, что Вурал отмывал деньги через нашу фирму, Окан. — Говорит Атеш, не дождавшись ответа от брата. — Мне нужно знать, когда и в каких объемах это происходило, чтобы потом передать всю эту информацию полиции. — Полиции? — Испуганно выдыхает Окан. — Да, Окан, полиции. Если я не смогу объяснить сложившуюся ситуацию до того, как они сами придут к нам, то мы все можем дружно уехать за решетку, дорогой. — Атеш кладет папку на стол перед братом. — Чья эта была идея? Дедушки? Вурала? А может вы с Яманом подсуетились, м? — Это всё дедушка и Вурал! — Окан вскакивает из-за стола и начинает нервно расхаживать по кабинету. — Вурал напомнил деду о каких-то долгах, которые настало время платить, поэтому дедушка согласился на это. А мне дедушка сказал, что я должен скрыть все эти денежные потоки, иначе за решетку сядешь ты, как нынешний руководитель фирмы. — А как насчет тех средств, что отмывались до того, как я стал руководителем? — Клянусь, о них я не знал, брат! Тогда за финансы отвечал Яман. Он в принципе больше меня занимался делами фирмы. До того… До того как… — До того, как случилась вся эта ситуация с моим возвращением, его расставанием с Ферайе и женитьбой на Алейне, так?       Стыд и вина отражаются на лице Окана. Атеш не смог поговорить с ним в тот день, когда узнал правду, так как напился вусмерть и отключился в своей комнате. Он смог найти в себе силы для разговора с младшим братом только спустя два дня. И почти ничего не смог из него вытянуть. Окан прятал глаза, отвечал лишь, что не посвящен во все тонкости отношений Ферайе и Ямана, и просил у него прощения за обман. Но Атеш чувствовал, что Окан продолжал ему лгать. — Брат, я ведь сказал тебе, что Яман и Ферайе скрывали свои отношения ото всех, поэтому я и подумать не мог, что всё так получится. — Окан прячет глаза от его изучающего взгляда. — А потом всё так закрутилось. Яман женился на Алейне, потом этот пожар, Ферайе вышла замуж за Корая, а после Яман попал в аварию… — Точнее — хотел совершить самоубийство. Называй вещи своими именами, Окан, — поправляет его Атеш. — Брат… — Он врезался в скалу вдали от трассы в полном одиночестве. Или он просто выехал полюбоваться видами и не справился с управлением?       Окан не находится с ответом. Атеш встает и подходит к нему. Его сердце разрывается от того, что его младшие братья, ради которых он был готов умереть, не смогли довериться ему и попросить помощи. Он осторожно сжимает поникшие плечи Окана. — Ты думаешь, мне самому нравится так с тобой говорить, Окан? Думаешь, мне нравится быть злым полицейским, клещами вытаскивающим из тебя правду? Но что мне делать, если все вокруг меня лгут? — Атешу не нравится, насколько жалко он звучит, но он ничего не может сделать с той болью, что клокочет внутри него. — Ты, Яман, мама, дедушка, Ферайе, Фирузе… Вы все мне лгали. А теперь, когда я пытаюсь распутать этот клубок лжи, вы сопротивляетесь этому так, будто я совершаю какое-то преступление. В чём моя вина, Окан? — Ни в чём, — выдыхает Окан. — Тогда почему ты не хочешь рассказать мне всю правду? — Потому что правда слишком ужасна, чтобы ты мог принять её.       Окан поднимает на него взгляд. И Атеш видит в них холодную решимость. Он бессильно опускает руки. — Хорошо. Раз ситуацию с Яманом, Ферайе и Алейной ты объяснить мне не хочешь, то обо всех махинациях, проводимых на фирме, ты рассказать обязан. Мне нужны все документы, связанные с отмыванием денег Вурала Бакырджи. Все, ты меня понял, Окан?       Окан садится за стол и быстро-быстро щёлкает мышкой. Спустя несколько минут он протягивает ему стопку бумаг с распечаткой движения средств на счетах их фирмы, листы таблицами и графиками. — Это то, что прошло по счетам, пока за бухгалтерию отвечал я. — Говорит Окан. — А отчеты за предыдущие годы? — Спрашивает Атеш. — Думаю, ты найдешь их у Баде. Если она, конечно, захочет с тобой делиться этой информацией. — Никуда она не денется.       Атеш оставляет брата и направляется к Баде в кабинет. Разговор с ней получается короче, чем он ожидал. Она не отнекивается и не пытается изображать из себя дурочку. — Мне было интересно, как скоро ты во всем разберешься. — Произносит она, отдавая ему еще одну папку с документами. — Я говорила отцу, что нужно прекратить этим заниматься. Говорила, что ты это просто так не оставишь. — Что ж, в этом ты была права. — Отвечает Атеш, бегло пролистывая документы и удивляясь цифрам, указанным в них. — Я это просто так не оставлю.       Баде кивает ему. Атеш возвращается в свой кабинет. Он погружается в изучение бесконечной вереницы цифр, графиков и таблиц.       «Как они могли настолько запустить дела? Неужели фирма стала настолько убыточной?» — Ошарашенно думает Атеш, глядя на отрицательные значения в графе «прибыль».       Он пытается понять, хватит ли денег, полученных от продажи его фирмы, на то, чтобы привести дела в порядок. — Аллах-Аллах, им бы консервировать нерентабельные фабрики до лучших времен, а они новые открывали вместо этого, — тяжело вздыхает он, когда перед ним вырисовывается полная картина.       Стук в дверь отвлекает его от работы. — Войдите.       Ферайе, зашедшая в кабинет, становится неожиданностью. Атеш удивленно хлопает глазами, когда девушка уверенно проходит к его столу и садится на стул напротив него. Его взгляд невольно падает на руки Ферайе, которые она инстинктивно кладет на уже немного округлившийся живот. — Чем обязан твоему визиту, Ферайе? — Спрашивает Атеш, заставляя себя взглянуть на её лицо.       Она успевает заметить его взгляд, и сожаление отражается на его лице. — Прости за то, что мы все скрывали от тебя правду об отце моей малышки. Я не хотела, чтобы ситуация дошла до такого, — говорит она, обхватывая себя руками. — Это твой ребёнок. Ты имела полное право не рассказывать мне об этом, — выдавливает из себя Атеш, чувствуя, как лживые слова жгут ему горло. — Имела. Но лучше бы я этого не делала. Знай я, насколько ты отличаешься от своего брата, не стала бы скрывать этого от тебя. И не стала бы просить Фирузе молчать об этом. Ты ведь дядя этого ребёнка. — А мой брат — его отец. — Нет! — Сила, прозвучавшая в обычно тихом голосе Ферайе, удивляет Атеша. — Твой брат лишь зачал этого ребенка. А его отцом будет Корай. Только так и никак иначе, Атеш. Или же Фирузе солгала мне, сказав, что ошибалась в своих суждениях насчет тебя?       Атеш вспоминает слова Фирузе, сказанные в тот роковой день.       «Ты хочешь сказать, что скрыл бы от брата то, что ребёнок в чреве Ферайе от него?»       Он вспоминает разговор с Яманом, случившийся два дня назад после того, как его перевели из реанимации в палату. Атеш пытался понять, как его младший брат мог так поступить с девушкой, которую когда-то любил. Как он мог бросить её ради её сводной сестры, использовав её наивность и невинность. Он пытался вытянуть из него правду, понять его мотивы, найти ему хоть какое-то оправдание. Но Яман не давал ему ни малейшей возможности это сделать.       «Я обманывал Ферайе, она обманывала меня. Я женился на Алейне, а она вышла замуж за Корая. Я лгал ей последние месяцы наших отношений, и она делала то же самое. Она чуть не сожгла себя после того, как узнала правду. И на меня что-то нашло после того, как она стала женой Корая. Мы теперь квиты. Во всех отношениях. И тебя это никак не касается».       Вот и весь ответ, который Атеш получил от Ямана. Но ведь Атеш знал, что брак Ферайе и Корая подразумевался как фиктивный. Он знал, что Ферайе не обманывала Ямана, общаясь с Кораем за его спиной. Он знал, что не имел никакого права рассказывать о ребенке Ферайе Яману, пускай он и был его отцом.       Виски Атеша начинают болезненно пульсировать от мешанины мыслей в голове. — Чем обязан твоему визиту? — Спрашивает Атеш, удерживая на лице безразличное выражение. — Сегодня вечером мы с Кораем устраиваем небольшое торжество в честь моей беременности. Скрывать ее еще дольше уже не получится. — Ферайе пожимает плечами, кивая на свой живот. — Я хотела, чтобы ты тоже пришёл. Если бы не ты, ни меня, ни моей девочки не было бы в живых.       Атешу хочется пойти. До безумия. Ему хочется разделить радость от этой новости с Фирузе. Ведь она была тетей этой малышки, а он — дядей. Ему хочется видеть знакомые лица, которые не смотрят на него с ненавистью, как Яман, со стыдом, как Окан, или с разочарованием, как его дед. Ему хочется станцевать с Фирузе на правах будущих дяди и тети, видеть её улыбку, наслаждаться ощущением ее теплой руки в своей ладони. А потом реальность обрушивается на него холодным душем. — Я не думаю, что это хорошая идея, Ферайе, — осторожно отвечает он. — Почему? Из-за вашей ссоры с Фирузе? — С вызовом спрашивает Ферайе. — Я бы не хотел обсуждать наши отношения с твоей сестрой, — с нажимом произносит Атеш, надеясь, что Ферайе отступит. — Потому что нечего обсуждать! — Восклицает Ферайе, выпрямляясь на стуле. — Вся вина за эту ситуацию лежит на Ямане и на мне. И Фирузе лишь хотела защитить свою младшую сестру от новых глупостей. Я совершила кучу ошибок, утонув в любви к твоему брату. Я забыла о себе, своем достоинстве, своей ценности. Я позволила себе раствориться в этих чувствах, согласившись на унизительную роль скрытой возлюбленной. Я думала, что это романтично — бегать на тайные свидания, тайком обмениваться взглядами, пока я прислуживала Гюльсоям за обеденным столом, прятаться по углам и закоулкам, чтобы урвать очередной поцелуй. Жизнь преподала мне жестокий урок. Я его поняла и приняла. Но вы с Фирузе не должны страдать из-за моих ошибок. Зачем ты всё усложняешь, Атеш? — Ферайе, пойми, я…       Стук в дверь вновь останавливает его на полуслове. — Войдите.       В кабинет входит Фирузе. В глазах Ферайе мелькает обида, когда она видит сестру. — Ферош, ты заблудилась? Мой кабинет в другой стороне, — натуженно улыбается она, подойдя к сестре. — Я просто пригласила Атеша на праздник сегодня вечером. Он имеет полное право на нём присутствовать, — отвечает Ферайе. — Спасибо за приглашение, Ферайе. Но у меня есть дела вечером, — говорит Атеш, зачем-то вставая с места. — Если вдруг освободишься раньше — приезжай. Мы будем тебя ждать. — Ферайе бросает на сестру недовольный взгляд. — Рабочий день закончится через десять минут. Я подожду тебя в машине с водителем. Пока, Атеш.       Атеш кивает ей на прощание. Ферайе выходит, оставляя их с Фирузе наедине. Фирузе поднимает взгляд на него. — Прости, если она сказала что-то, что могло тебя обидеть. Я просила её не вмешиваться в нашу ситуацию, — тихо произносит она.       Атеш не может перестать смотреть на её лицо. Он отмечает покрасневшие белки глаз, усталость, отпечатавшуюся в каждой черточке, и это сводит его с ума. Атеш думает, что скорее и легче принял бы счастливую Фирузе, отбросившую боль от их расставания и продолжившую свою жизнь как ни в чём ни бывало.       «Если бы она смогла так легко забыть то, что было между вами, ты бы её не полюбил так сильно. Ей так же больно, как и тебе», — шепчет его сердце.       Атеш сжимает руки в кулаки. Ему хочется прижать её к себе и сделать так, чтобы ее лицо вновь озарилось улыбкой. Ничего он не желал на свете больше, чем вновь увидеть серебристый свет в бирюзовой глубине её глаз. Он видит, как она впивается ногтями в нежную кожу ладоней.       «Она чувствует то же, что и ты. Зачем же вы мучаете себя?» — Продолжает шептать сердце.       «И при этом она искренне верила в то, что, узнав правду, ты побежишь рассказывать её Яману», — жестоко обрубает его голос разума. — Ферайе — главная жертва этой ситуации. Даже если бы она сказала что-то не то, я не смог бы на нее разозлиться, — отвечает Атеш. — Есть у нее такая способность — располагать к себе всех вокруг. Никто никогда не мог на нее злиться. Даже я, если получала нагоняй из-за нее, — тень улыбки на губах Фирузе не несет и сотой доли того света, что несла прежде. — У тебя тоже есть эта способность, — вырывается у Атеша помимо его воли.       Фирузе замирает после этих слов. А затем её лицо искажается в гримасе отчаяния. — Однако, на тебя она не подействовала, — горько усмехается она. — Я ведь Атеш Гюльсой. Контролирующий маньяк, ледяная глыба, злобный начальник, ужасный старший брат… Тебе просто не повезло с объектом воздействия, — пожимает плечами Атеш, сглатывая горечь, скопившуюся во рту. — Ты — ничего из этого, Атеш. Ты намного лучше, выше и благороднее любого человека, которого я знаю. — И всё же ты мне не доверилась… — И буду жалеть об этом до конца своей жизни.       Фирузе разворачивается и уходит. Атеш подавляет желание броситься вслед за ней. Он раздраженно выдыхает, закидывает все имеющиеся документы в папку и выходит из кабинета. Он выходит из здания, садится в машину и направляется в сторону особняка Бакырджи. Автомобиль, на котором обычно разъезжал его дед с водителем, почти не становится неожиданностью. Он проходит мимо угрюмых телохранителей с пистолетами в руках и проходит в сад. За столом сидят Вурал, его дед и молодой парень, в котором Атеш узнает Бору. — Доброго вечера, — здоровается Атеш, подходя к столу.       На лице его деда отражается удивление. Вурал Бакырджи смотрит на него с насмешкой, а Бора — с недоумением. — Добро пожаловать, Атеш. — Кивает Вурал. — Чем обязаны такой чести?       Атеш бросает папку с документами перед ним. А затем садится рядом с дедом по правую руку от Вурала, сидящего во главе стола. — Что это, мальчик? — Спрашивает Вурал, сверкая недобрым взлядом. — Доказательства ваших с дедушкой грязных делишек, которые вы проворачивали на фирме, — отвечает Атеш. — Атеш, это не то, о чем ты подумал, — начинает Омер, сжимая его плечо. — Правда? — Усмехается Атеш. — По-моему, здесь всё весьма прозрачно, господин Омер. Как ты мог так низко пасть, дедушка? Как мог опуститься до того, что принял эти грязные деньги, позволил им влиться в твою семью? — Атеш, не стоит так говорить с братом Омером, — журит его Вурал. — А тебе лучше не вмешиваться в разговор внука и деда, Вурал Бакырджи, — тихо отвечает Атеш. — Не смей так разговаривать с моим отцом! — Вспыхивает Бора. — Не припомню, чтобы давали слово сосункам, — обрубает его начинающуюся тираду Атеш, прожигая его взглядом. — Ах ты сукин сын!       Бора вскакивает с места и, обойдя стол, приставляет пистолет ко лбу Атеша. Атеш усмехается и тоже встает, поплотнее прижимаясь лбом к дулу. Его взгляд находит лицо Вурала. — Что, господин Вурал? Мальчик вырос, а его игрушки стали опаснее? Настоящие пистолеты вместо игрушечных? Такой молодой, а уже столько дел натворил, — с фальшивым сочувствием произносит Атеш. — Заткнись! Иначе… — Иначе что? Пристрелишь меня?       Атеш встречается с глазами Боры. Несмотря на всю его браваду, он видит в его взгляде неуверенность и страх.       «Маленький мальчик, пытающийся строить из себя сильного мужчину», — мелькает мысль в его голове. — «Таких надо брать на «слабо». — Ну же, Бора. — Атеш позволяет себе издевательскую улыбку. — С пистолетами как с шахматами — если уж взялся за фигурку, то надо сделать шаг. Вытащил пистолет — сделай с ним что-нибудь. Докажи папочке, что ты не только проблемы создавать умеешь.       Он видит краем глаза, как темнеет от ярости лицо Вурала. Но в остальном он сосредоточен на руке Боры, сжимающей пистолет. Атеш дожидается момента слабости и одним резким движением перехватывает пистолет из рук Боры. Мрачное удовлетворение разливается внутри него, когда он упирается дулом пистолета в лоб этого усатого таракана. — Так уж и быть — преподам тебе урок, Бора Бакрырджи. — Он опускает пистолет и приближает лицо к его уху. — Всегда следи за своей жертвой. Секунда промедления — и вы меняетесь местами.       Атеш отпихивает парня от себя. Тот обиженно смотрит на отца, всё еще сидящего за столом, и уходит. Гордость в глазах деда ощущается как пощечина. Он вновь обращает свое внимание на Вурала. — В моей машине на заднем сиденье сумка с деньгами. Вели своим громилам принести её, — обращается он к Вуралу.       Тот кивает одному из телохранителей, и спустя минуту на столе оказывается сумка, наполненная наличностью. — Я просмотрел все денежные потоки. Здесь — та сумма, которую моя семья должна тебе. Можешь пересчитать, если хочешь.       Вурал открывает молнию и, бросив беглый взгляд на пачки с купюрами, велит отнести деньги в сейф. — Есть ли теперь долги между Гюльсоями и Бакырджи? — Спрашивает он мужчину. — Нет, — твердо отвечает Вурал. — Мне прислать завтра своего адвоката с договором о возврате средств, или же я могу довериться твоему слову, Вурал Бакырджи? — У тебя есть мое слово. — Отлично. — Атеш встает с места, не глядя в сторону деда. — Приятно было пообщаться. Доброй ночи.       Атеш садится в машину и как можно скорее уезжает из этого дома, пропитанного злом.       «Ох и нажил ты себе врагов, парень», — обречённо звучит голос разума.       Атеш вспоминает угрозу в темных глазах Вурала. И понимает, что дальше будет только хуже.